* * *
Я, неизбежности ухода подчиняясь,
предпочитаю быстрое прощанье,
а после –
долгую размашистую скорбь
тем нескончаемым,
по капле, расставаньям,
сминающим горб
одеяла возле
разбросанных медикаментов.
Мы взрослые,
чего теперь стесняться слов?
Там, впереди,
– лишь прошлое.
В лаборатории любви среди
ее экспериментов –
всего больнее опыт смерти.
На день девятый, ненужное заброшенное
убирая, вдруг слышишь птицу.
Необъяснимо сердце
делает проскок. И вот
ты рядом, но она не улетает. Не боится.
И говору ее не нужен перевод.
LLORET DE MAR
1.
Где-то здесь разбивается на кусочки
приходящий с востока прилив языка.
На соленые строчки
прибоя, на слова каблучков
с удареньем неточным
по замершим ночью
дорожкам,
вдоль домов, потушивших бока.
Где-то здесь, где века
протянулись от римлян, в беззвучье похожи
непрочной надеждой на вечность,
что камень хранит,
распадается слог на тона загорелости кожи,
первобытной волной набегая на ножки
красавиц, и крошится на звук. Здесь беспечность
на солнце горит,
отражаясь в очках Афродит,
снявших пену, у пляжа порхающих крыльями бедер,
говорящих славянским растрепанным сленгом.
Здесь спадает культуры налет с нужды продолжения рода
и претит
все, что логикой сшито, природе мгновенья.
Когда нет языка – лишь одна нагота сотворенья.
2.
Море на рассвете спокойнее моря на закате.
Человек на закате спокойнее человека на рассвете.
Я заметил это по детям,
играющим на пляже,
и по старикам, наблюдающим
за ними из шезлонгов.
По тому, как разглаживались
их морщины, –
так плывут на восход, раздвигая прибоя пряжу,
так горы выполаживаются в лощины,
так уходят из памяти прошлого эшелоны.
Опубликовано в Интерпоэзия №4, 2020
