Александр Клиндухов. НАД МИРОМ РЕКИ

***
Я вышел из беды, подобно Ною,
Хотя и сам совсем не без греха,
И вот тогда склонились надо мною
Черёмуха, рябина и ольха.

Мне так легко дышалось, даже пелось.
И я стоял как выпивший слегка,
И лишь не осуждали мою смелость
Черёмуха, рябина и ольха.

…Исчезнет свет над крышкой гробовою,
И чтобы смерть не так была горька,
Склонитесь над моею головою,
Черёмуха, рябина и ольха!

***
Хлеб да соль, тишина, разнотравье,
Сенокос, костерочек, река,
И стакан ходит-бродит за здравье,
Что в глазах мельтешат берега.

Не пьяны мы, а просто устали.
Уработались… Вечер какой!
Расплываются сонные дали
За уснувшею русской рекой.

Словно идолы, встав на колени,
Замираем, и только видны
Волны в пятнышках, словно олени,
Мельтешащие в свете луны.

Заморозки

Покрыта крапива инеем,
Как будто великим именем
Покрыты грехи…

И корочка льда колышется,
Как ветхая кроха-крышица,
Над миром реки.

А на бесконечной просеке
Застыли причуды осени,
И сердцем замрёшь,

Когда лист краями колкими
Воткнётся в ладонь иголками,
Как пойманный ёж.

***
Села сорока на ель и качается,
Будто ей всё нипочём,
Будто и жизнь никогда не кончается —
Бьёт своим вечным ключом.

Только завидовать вроде бы нечему:
Тоже, наверно, тоска —
Так вот сидеть и качаться на веточке
Ели на крае леска.

Тихо бежит родниковая чистая
Струйкою тонкой вода,
И распознать ту великую истину
Мне не дано никогда.

Антоновка, белый налив

Пусть мне это с детства знакомо,
Но ноет, как свежий нарыв:
Две яблони старых у дома —
Антоновка, белый налив.

И дверь между ними, и тропка.
Я, маленький, в сером пальто…
Оборвана старая плёнка —
Не выйдет из дома никто.

Страницы последнего тома
Закроются; дверь растворив,
Родители выйдут из дома…
Антоновка, белый налив.

***
Чёрное небо. Не видно
Звёздочек, только одна
Шхуною пьяного Флинта
Бродит по небу луна.

Я же, давно протрезвевший,
Молча смотрю на луну,
Не поклоняясь ни ветру,
Ни золотому руну.

Лишь иногда, отчуждённый
Взгляд свой бросая в толпу,
Тихо в поэзии тёмной
Я пролагаю тропу.

***
Я проспал свои лучшие годы,
И мне было совсем невдомёк,
Что мой сон, словно талые воды,
Унесёт запоздалый поток.

Как мне было во сне интересно,
Как мне было привольно тогда,
Как звучали небесные песни
И вовсю пролетали года!

Но с течением времени болью
Отзывались те песни во мне,
Словно птицы, томились в неволе,
Своей жизнью довольны вполне.

Я поднялся, как воин усталый,
Что лежал на калёной печи,
И ушёл, не осилив удара,
Растворившись в бездонной ночи.

Буржуечка

Разгорись, моя буржуечка,
Растопи мою печаль.
Жизнь — что яблоко на блюдечке:
Съел бы, только очень жаль.

Будет горе неминучее
У тебя на целый свет.
Было яблоко на блюдечке,
Съел — и больше жизни нет.

Набивал корзины полные
Я уральским наливным —
Были яблочки отборные,
Всё растаяло как дым.

Так гори, моя буржуечка,
Не давай мне отдохнуть,
Не выкладывай на блюдечке
Мне далёкий вечный путь.

***
Снова мороз. На берёзы
Вновь не летят воробьи.
Видно, замёрзли, тверёзы,
Среди крылатой родни.

Тишь, не подвластная думам,
Синь голубая окрест,
И отливает латунным
Солнцем наш утренний лес.

Радуйтесь, дети земные, —
Мир, что дарует восторг,
Короток… Тучки шальные
Тихо плывут на восток.

***

Геннадию Поникаровскому

Окна с видом на Юг — на реку, занесённую снегом,
И красивее юга любого она во сто крат!
В полушубок укутанный, греюсь, а, слившийся с небом,
В белоснежных лугах догорает морозный закат.

Как приятно мне всё: и снега розоватого тона,
И излучина Юга, и дом этот крепкий, простой,
И селенье, и церковь внизу… и хозяева дома,
Что пустили меня в этот вечер к себе на постой.

Лодка

Брошена лодка у кладбища.
Днище травой проросло.
Ткни пальцем — сразу развалится
Крепкое с виду весло.

Кто её выволок, бедную,
Так далеко от реки?
Может, однажды поспорили
Со стариком рыбаки?

И, доводя, насмехалися,
Ржали, как кони в ночи:
«Где тебе, старому, справиться?
Впору сидеть на печи!»

…Лодка лежит в ожидании:
Встанет старик под крестом,
Перевернёт её, верную,
И оттолкнётся веслом.

***
Дракованова Кулига.
Церковка. Погост.
Перехожий ли калика
Иль случайный гость

Я средь этого забвенья
Мира, тишины —
Для меня всё это звенья
Мировой цены.

А на кладбище забытом
Битая плита,
А на ней, землёй забита,
Солнцем залита,

Надпись тихая такая
Взята в окаём:
«Помяни ихъ, Господи,
Во царствiи своёмъ.»

Опубликовано в День и ночь №3, 2019