Ахмедхан Зирихгеран. НАМ НАДО ИДТИ. Рассказы

ПЕРЕСЕЧЕНИЕ МИРОВ

Солнечные  лучи  сквозь оконное стекло грели меня,  несмотря  на холодный,  кондиционированный  воздух  комнаты.  Я  прикоснулся к стеклу, оно было горячим, несмотря на двойной стеклопакет. Лето все-таки.   Рабочий   день  подходил  к  концу,  и  мне   надоела   эта искусственная прохлада. Хотелось на улицу, в это душное марево, что заливало улицу за окном. Загудел телефон, о котором я забыл во всей этой  рабочей суете, он был у меня на вибрации, чтобы не мешал.  На экране   красовалась  фотография  Аськи,  там   она   жизнерадостно улыбалась,  мне это фото очень нравилось, и я поставил  его  на  ее контакт.  Полюбовавшись  на фото, я нажал на  зеленую  кнопочку  на экране.
–  Ты  ваще  живой,  – послышался ее недовольный  голос,  –  раз десять набрала.
–  Кто  бывает живым после рабочего дня, – усмехнулся я, –  если только ты оживишь.
– Чтобы тебя оживить, до тебя еще надо дозвониться.
– В шесть, как обычно, я свободен.
– Я тут, у твоей машины, открой ее, сяду, подожду тебя.
–  Надо  тебе  дать вторые ключи, – я встал и  увидел  у  машины Аську, – она в джинсах и маечке стояла, опершись спиной о машину, и нажал кнопку на пульте, – садись, я сейчас.
–  Если  ты  дашь мне ключи, то я угоню твою бэху, –  засмеялась Аська и уселась в машину.
–  Вот  такие вы, бабы, сначала угнала меня, потом тачку, дальше что будет?
– Это страаашная тайна, – послышался ее смех.
Я  положил  трубку и засобирался, шести еще не было,  но  я  сам себе  начальник  все-таки  и уйти чуть  раньше  для  меня  было  не проблема. Попрощавшись со всеми, я вышел из офиса и быстро  побежал по ступенькам вниз. Аська сидела в машине, вальяжно закинув ноги на торпедо, и что-то печатала в телефоне. Дверь машины была открытаи я, осторожно подойдя, поцеловал ее в обнаженное плечико.
–  Испугааал, – дернулась Аська и тут же расплылась в улыбке,  –
я и не услышала, как ты подошел
–  Ты  утонула в телефоне, ты  не услышала бы, даже  если  быя топал и кричал, – улыбнулся я и нежно поцеловал ее.
– Телефон это наше фсе, – подмигнула она мне.
–  Ты  чего сегодня так рано, – я, обойдя машину, уселся за руль и завел мотор, – обычно раньше семи не выходишь.
–  Да  клиентов не было, – она спустила ноги с торпедо  и  уютно свернулась на сиденье, повернувшись ко мне лицом, – вот  и  звонила тебе, вдруг тебя нет на работе.
–  Куда  поедем?  –  Я любовался ее личиком в обрамлении  облака волнистых волос, – есть хочешь?
–  Да  мне без разницы куда, – пожала она плечами, – хоть шаурму покупай.
–  Мой  прикид  не для шаурмы, – подмигнул я ей,  –  но  мы  это сейчас исправим.
–  Да,  да, оденься попроще, – Аська дернула меня за галстук,  –
вообще не люблю этот официоз.
–  Что поделать, – вздохнул я и пересел назад, там у меня лежали капри и майка, висела вешалка, а на полу дожидались меня кроссовки.
–  Я  тебе  майку четкую купила, – Аська, просунув голову  между передними сиденьями, внимательно смотрела на меня, – дома забыла.
–  Не  подглядывай, – я набросил ей на голову только что  снятую рубашку, – вперед смотри.
–  Что я там не видела, – она аккуратно сняла с головы рубашку и повесила ее на спинку переднего сиденья, – тоже мне стесняшкин.
–  Мы  не  женаты  и даже не живем вместе, – напыщенно  серьезно произнес  я  и повесил ей на плечо галстук, – так что по  традициям вы,  девушка,  ваще  должны  выйти из авто,  когда  тут  происходят интимные манипуляции.
–  Молчал бы про традиции, – рассмеялась она, выхватив у меня из рук брюки, – ты даже в бога не веришь, а это сейчас самая традиция.
–  У  меня папа коммунист, не забывай, так что традиция традиции рознь,  –  я  подал  ей  вешалку, – да и советские  времена  совсем недавно были.
–  А  у  меня  в  семье всегда в бога верили, –  Аська  проворно накинула  на  вешалку брюки и рубашку, – но без фанатизма  конечно, традиционно.
–  Придется мне с тобой к мулле идти до загса, – я, задрав ноги, принялся натягивать капри, – чтоб твои родичи спокойны были.
–  Ну  да,  – Аська повесила вешалку на ручку у двери,  –  иначе моих предков съест родня.
–  Значит,  тебя уже можно сватать? – Натянув капри, я  качнулся вперед и резко поцеловал ее в губы, – ловлю тебя на слове.
–  Я постепенно готовлю своих к тому, что не выйду за нашего,  – подперев  подбродок  кулачком улыбалась она, –  как  подготовлю,я свистну тебе.
– Мои готовы, – я натянул майку, – пошли к моим сегодня.
–  В  таком  прикиде?  – Аська оглядела себя,  –  нет,  ты  что, никакая  мать  не одобрит на первом знакомстве так одетую  девушку.
Это я тебе как женщина говорю, какие бы коммунисты твои родители ни были. Это другое поколение, да и общество все равно влияет.
–  Не  спорю, – я, надев кроссовки, пересел вперед  и  рванул с места,  –  поедем в одну ресторашку у моря, подальше от  проблем и работы.
–  Сегодня весь вечер наш, – Аська ласково посмотрела на меня, – у  меня дома никого, мне не надо к восьми быть дома. К восьми  утра лишь надо быть на работе.
– Вечер, вечер, – обнял я ее свободной от руля рукой, – ночь!
Вечер  прошел великолепно, после ресторана мы гуляли у  моря,а потом  нам  что-то взбрело в голову и мы отправились  в  кино.  Мне всегда было хорошо и спокойно с Аськой, и поэтому, я хотел, что- бы она  всегда была рядом. Единственное, что останавливало меня –  это то,  что мы с ней были разных национальностей, и если моя семья уже была  интернациональна, папа у меня был лакец, а мама лезгинка;  то Аська была из строго монодаргинской семьи. Люди они, конечно,  были современные, и, судя по всему, долго возражать не будут. Но, она не хотела резких движений. Родители, может, даже сами и согласятся, но вся  эта  многочисленная родня, ворчание которой многих  пугает.  И поэтому мы, встречаясь уже целый год, еще не сделали того, чего оба хотели. Может, так и лучше, в конце концов, ничего не мешает мне ее «украсть».  О  чем  мы и условились, на крайний случай.   Уже  была почти полночь, когда мы приехали ко мне. Можно было, конечно,  и  к Аське, но, мало ли. Соседи увидят. То да се. Да и зачем, когда есть наша старая квартира. Квартира эта в старинном трехэтажном каменном доме с метровыми стенами и скрипучими деревянными лестницами. Я тут вырос,  в  этом  дворе. Во дворе росло огромное дерево,  по  веткам которого  я нередко залезал к себе в комнату, прямо в окно.  Потом, когда  мы  с  папой занялись бизнесом, мы построили новый  дом.  Но квартиру  продавать не стали. Сдавать тоже нужды не  было,  хоть и говорили об этом регулярно. Так и стояла, полная моего детства, все с  той же мебелью и вещами. Даже почти все мои детские игрушки были тут. А когда появилась Аська, то мы стали встречаться тут.  Так как подъезды моего старого дома выходили на две стороны, во двор  и  на улицу,  то мы незамеченные забегали в квартиру. Хотя я не  прятался особо.  Уже не маленький. Да и нравы у нас в семье никогда не  были пуританскими. Папа и мама тоже познакомились в институте,  и  очень любили  и  любят  друг  друга. Думаю, они тоже  до  свадьбы  немало целовались  и не только. И сейчас папа нередко целует маму,  никого не стесняясь. Даже сейчас у нас в городе немало народу, для которых поцелуй  и  нежность  прилюдно выглядят дико.  А  уж  тогда,  почти тридцать лет назад, представляю себе. Как обычно припарковав машину у  дома,  мы  скользнули в темный подъезд и, проскрипев ступеньками старинной  деревянной  лестницы, впорхнули в  квартиру.  Ночь  была душная,  но  в  открытые окна задувал ветерок, и кондиционер  я  не включил.  Из окна на нас дул свежий морской бриз, ласково  охлаждая разгоряченные тела. Под этот ветерок мы и заснули, убаюканные шумом прибоя и перестуком редких поездов.

Я  проснулся  посреди  ночи  от какого-то  непонятного  ощущении тревоги.  Аська спала, положив голову мне на руку. Я даже попытался опять заснуть, но что-то было не так. Осторожно высвободив руку,я встал  и прошел к окну, ветерок дул так же, и занавески колыхались.
Я  сразу же заметил, что под окнами ходят какие-то непонятные люди.
Приглядевшись  сквозь  двигающиеся  занавески,  я  понял,  что  это милиция. Но на удивление они не шумели, а двигались осторожно. Мало ли  что,  подумал  я и пошел в туалет, но выйдя оттуда,  я  услышал такие  же звуки и со стороны двора, окна кухни выходили во двор.  Я пригляделся  и все понял, спецуха. Я даже не испугался,  постоянно, то  тут,  то там в городе регулярно в квартирах и домах блокировали боевиков.  Те,  как  правило, не сдавались и квартиру  разносили в хлам.  И  я даже понял, по чью душу они пришли. В третьем  подъезде жил  Бага, мой одноклассник. Хороший, добрый парень. Успевший  даже жениться. Мама постоянно ставила мне его в пример, вот, мол,  какой парень,  не  то, что ты, раздолбай. Но в один момент с  ним  что-то произошло.  Он ударился в религию, отрастил бороду и стал  молиться по  пять  раз  в  день. Я бы и не обратил на это  внимания.  Борода вообще  в  моде  сейчас. Немало парней вообще  нерелигиозных  ходят небритыми.  Да  и  девочки любят небритых.  Но  я  случайно,  когда забегал  на  квартиру за чем-то, попал на скандал, двор  был  полон народу, от Баги уходила жена. Вернее ее семья пришла забирать вещи.
Он  заставлял  ее  надеть  хиджаб, а  она,  модная  и  образованная девушка,  отказалась наотрез. Надо сказать, что он руки на  нее  не поднял, хотя требовал свое как заведенный. Да и не шумел он. Шумели родители  с  обеих  сторон. Жена ушла, забрав  дочку.  И  от  греха подальше  уехала куда-то в Москву. После этого я редко видел  Багу, он  ходил вечно мрачный, с длинной неаккуратной бородой и без усов.
Я  даже не узнавал его порой. Пытался он агитировать и меня,  ноя его сходу оборвал, он, зная мой характер, больше при встрече на эти темы  не заговаривал. Слышал я, что родители ругались с ним, но  он не  слушал  их, запирался у себя комнате, а после сделал  из  своей комнаты  отдельный  вход и врезал замок со стороны  дома.  Это  мне рассказала  мама,  со  слезами  на глазах  пересказывая  дома  свою встречу  с его матерью. И вот сейчас наш дом окружен, сейчас  будут ходить  по  квартирам, и эвакуировать, а Багину  комнатку  разнесут нафиг.  Хорошо хоть машину поставил с другого конца дома.  Надеюсь, не  пострадает.  Я  уже пошел в спальню, чтобы осторожно  разбудить Аську  и все ей объяснить, как непонятный шорох остановил меня.  На пол  кухни,  прямо мне под ноги посыпалась пыль, и люк  в  потолке, который  вел  на  чердак и был в нашей квартире  именно  на  кухне, открылся, и оттуда упала веревка. Я отступил в темный угол  и  стал наблюдать.
Сначала  по  веревке  спустилась  худенькая  девушка,  а   после мужчина, в котором я без труда узнал Багу. Все-таки выросли в одном дворе.
–  Салам,  Бага, – произнес я, не включая света, – ты  теперь в гости как Карлсон ходишь?
– Астаупирула, – вскрикнула девушка, – и прижалась к Баге.
–  Салам, Артур, – после секундного замешательства ответил Бага, явно  узнавший мой голос, – Всевышний свидетель тому, я не воровать лез в твою квартиру. Думал, нет никого, вы же не живете давно тут.
–  Да вижу я, от кого ты бежишь, – усмехнулся я, пожав ему руку, – и сколько бегать будешь?
–  Я  не бегу, – голос задрожал, – но сдаться тоже не могу. Тебе это не понять, в тебе нет веры, нет страха перед Всевышним.
–  А  что  же  ты делаешь тут, на моей кухне? Иди отстреливайся, наверняка есть чем.
–  Я  не  буду, – голос его стал грустным, – мои братья по  вере будут.  За  ними  пришли, не за мной, наверное. Я ее  только  хотел спрятать у тебя тут.
– И как они ее отпустили? – Голос мой был насмешлив.
–  Отпустили,  не думай, что там все звери, я ее и  через  дверь выпустил бы, но не хочу, чтобы таскали ее по допросам.
–  Беги  и  ты,  –  воскликнул я, – они все у  вашего  подъезда, может, прошмыгнешь, или здесь пережди.
–  Пошли,  Бага,  –  повисла на нем худенькая девушка,  но  Бага отстранил ее.
–  Они,  может,  и  не увидят, а он все видит,  –  показал  Бага пальцем  в потолок, – пусть она уходит, а я останусь там,  где  мои братья.
–  Двинулся ты умом, – покрутил я пальцем у виска, –  ради  чего ты подыхать собрался, ты о родителях подумал?
–  Тебе не понять, – спокойно ответил он и схватился за веревку.
–  Прощай Артур, ты всегда был хорошим парнем. Может, и придешь  ты когда-нибудь к истине, я буду делать за тебя дуа все оставшиеся мне часы.
–  Теперь уж точно не приду, – зло ответил я, – веревку убери и следы там замети, чтобы сюда не пришли по чердаку.
–  Заметано,  братка, – сверкнул он улыбкой  и,  вытянув  наверх веревку, закрыл люк.
–  Идем,  –  я  потянул тихо плакавшую девушку к выходу,  потом, остановившись,  вернулся  на кухню, и, вытащив  из  мусорки  пакет, завязал  его и дал девушке, – иди, если что, скажи что мусор  идешь выкидывать. И, если можешь, открой волосы, меньше подозрений.
Она,  стянув  с головы хиджаб, распустила на удивление  красивые волосы и вышла вслед за мной на лестничную площадку. Я посмотрел в окно и убедился, что у нашего подъезда со стороны улицы никого нет.
Все-таки  у  меня первый подъезд, а вся суета у третьего.  Девушка, скользнув  в  темноту,  исчезла во тьме. У второго  подъезда  стоял милицейский  уазик,  а  дальше никого не было,  так  что  ушла  она беспрепятственно.  Я  вернулся в квартиру, спокойно  подмел  пол в кухне. Поставив лесенку, закрыл люк на замок, который лежал тут же, и  на который мы этот люк давно не закрывали, и вернулся в спальню.
Аська  спала.  Везет  же человеку, вот что значит  крепкий  сон.  Я присел  рядом и, полюбовавшись с минуту ее прекрасным лицом, прилег рядом.  Куда  торопиться,  если  будут  стучать,  так  выйдем.  Или выстрелы разбудят. Ну, это ничего, мы люди привычные, что ни день – так либо стреляют, либо взрывают.

НАМ НАДО ИДТИ

Капли  медленно  ползли  по  стеклу,  становясь  все  крупнее и тяжелее  и,  в  конце  концов, срывались вниз, оставляя  на  стекле быстро  исчезающий след. За окном бесновался ветер, набрасывая  все новые порции дождя. Окно было старое, деревянное, и ветер без труда проникал в комнату и приятно холодил лицо.
Надо  было  идти, но я все зачарованно стоял у  окна.  Улица  за окном   превратилась   в   полноводную  реку,   которую   рассекали окатывающие  все  вокруг потоком грязных брызг машины.  Отяжелевшие пакеты на деревьях безжизненно висели, слегка покачиваясь.
Дальше  ждать  не было смысла. Такси так и не приехало,  хотяя вызвал его больше часа назад. Оставалось одно: идти пешком. Накинув на плечи рюкзак, я вышел из квартиры.
–  Че,  приехало, да? – засуетился Кама, открывший  дверь  после того как я долго звонил в звонок, – а чего ты не звякнул, я бы  уже готов был.
– Размечтался, – хмыкнул я, – я отменил такси.
– Почему? – удивился Кама, – пешком идти, что ли?
–  Угадал, – я присел на пуфик в прихожей, – идем скорее,  а  то опоздаем.
–  Не, ты че, серьезно? – Кама выволок из комнаты свой рюкзак, –
давай я вызову.
–  Бесполезно,  город  утонул, свободных машин  нет,  может,  на улице поймаем, – улыбнулся я, – или пехом, трудно разве?
–  Тады лады, – Кама ловким движением закинул на спину рюкзак, –
потопали.
Мы  бодро  сбежали вниз по ступенькам и нырнули в  дождь.  Ветер шатал  ветки  и  швырял  холодные капли в  лицо.  Все  вокруг  было затоплено, и не было другого выхода, кроме как топать по лужам.
– Отвык от наших дорог? – усмехнулся я.
–  Да  ни  фига, я и прогноз заранее смотрел, и обувь вон  какую привез, – Кама гордо ступил в глубокую лужу.
–  Я  с утра прогноз смотрел, – я пошел следом за Камой, у  меня обувь была не хуже, – так там написано плюс пять, а ощущается,  как минус пять.
– Да, да, у нас всегда так, – рассмеялся Кама.
–  Ты куда? – остановил я Каму, уверенно направившегося в проход между домами.
– Так короче же, забыл?
– Там дом построили и закрыли дорогу.
–  Да,  блин!  –  Кама  недовольный пошел обратно,  –  шанхай и джунгли.
–  Блины  в  твоем Питере, здесь надо говорить: «Да, хинкал!»  – рассмеялся я.
–  Иди  теперь ты вперед, – проворчал Кама. – Хоть «чуду» кричи, когда в тупик упрешься.
–  Просто  ты  редко  приезжаешь,  вот  и  не  знаешь,  как  все изменилось.
– Лучше не знать, – Кама уже улыбался, – здоровее буду.
– Кстати, самая питерская погода, не?
–  Она  самая,  – заулыбался Кама, не отрываясь,  глядя  в  окна одной из пятиэтажек.
–  Она  тут больше не живет, – я без слов понял причину  каминой улыбки, – идем.
– За кого хоть выскочила?
–  Куда-то в селуху выдали, видел как-то пару лет назад, четверо детей, говорит.
– Вот успела, а, – рассмеялся Кама, – а я все холостой.
–  Догоняй,  в чем проблема, – я оглянулся на Каму, все  еще  не отрывающего взгляда от окна, – можно и перегнать.
–  Обязательно, – кивнул Кама, – до сих пор просто  квартиры  не было, теперь можно.
– Нашел кого?
– Я не за этим приезжал, – запротестовал Кама.
– А я думал, что присмотреть кого.
–  Не  знаю, – нахмурился Кама, догнав меня и шагая рядом, –  не понимаю я их.
– Кого?
– Девушек наших, мне с ними говорить не о чем.
– Менталитет у тебя поменялся, видимо.
– Видимо, – усмехнулся Кама.
– Ну, ничего, все будет у тебя, я же свою тоже не тут нашел.
–  А  вот и наш театр, – воскликнул Кама, – у нас и время  есть, забежим, глянем.
– Там теперь борцовский зал, – хохотнул я, – иди и смотри.
–  Да  ладнооо,  –  изумился Кама, – такое бывает,  что  ли,  ты почему не рассказывал?
– Не было желания об этом говорить.
– Аффигеть, не представлял, что до этого дойдет.
–  Ну  ты  сам знаешь, кто у нас в театр-то ходил, только  такие как  мы,  пустовал  зал, а после того как и певцов  всяких  пускать перестали, то, естественно, что что-то непопулярное замещается чем- то более популярным.
–  Ты  сейчас такую умную весчь сказал, что я в осадок выпал,  –
Кама стоял лицом к бывшему театру и читал новую вывеску.
–  Идем, идем, театрал, на поезд опоздаем, – я даже не обернулся на здание.
–  Я слышал, что тут наезжали на певцов и артистов, но не думал, что так далеко зайдет, – бурчал Кама, – видать, лиха беда начало.
–  Помнишь Магу? Младше нас был, такой талантливый пацан,  стихи писал.
– Да, да, помню, где он? Вспоминал его как-то, искал в сети, он-
то незамеченным не останется.
–  Его  соседские пацаны буцкали постоянно, бросил он это  дело.
Встретил  я  его  недавно, накачался, лексикон совсем  другой,  про стихи сказал, что он этой фигней больше не страдает.
–  Помню,  как  он в библиотеке свои стихи читал,  –  воскликнул
Кама, – сильная штука.
–  В  библиотеке  теперь  медресе, –  рассмеялся  я,  предвкушая камино удивление.
– Мед, видать, по сусекам скребут, – мрачно буркнул Кама.
–  Книги  сейчас  никто  не читает, че  помещению  пустовать,  – продолжил я ехидно.
–  Можно  сдать в туалеты, бумага везде нужна, – так  же  ехидно подхватил Кама.
– Нашим и там бумага не нужна, – рассмеялся я.
– Да, да, а я и забыл, – Кама тоже смеялся.
–  Помню,  давно  еще,  когда  на месте  книжного  открыли  кафе «Барашка», я смеялся, оказалось, это только начало большого смеха.
– Ну, не плакать же, – улыбнулся Кама.
Мы  шли  по  бесконечным лужам между машинами,  почти  бездвижно стоящими в пробках, и смеялись. Смеялись и бежали по улицам  нашего детства,  которые уже частенько перестали узнавать. Шли мимо  окон, где  жили когда-то наши друзья. И даже хотелось остановиться и, как в  детстве, подобрав камешек, запустить в стекло. Но там  уже  жили другие люди, да и не бросают теперь камешки. Теперь пишут смс.
Вагон  медленно,  но  все быстрее и быстрее  понес  нас  в  нашу другую жизнь, мимо серого, заливаемого дождем моря.

Опубликовано в Дарьял №2, 2019

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Зирихгеран Ахмедхан

Родился в 1976 году. Родом из аула златокузнецов Кубачи. С малых лет работал рядом с отцом и братьями. Так, наверное,и продолжал бы работать ювелиром. Но все изменил интернет, где поместил краткую зарисовку «Сон». Многим понравилось, стали просить написать еще. Опубликован в альманахе «Кавказский экспресс», журналах «Дагестан» и «Женщина Дагестана», газете «Дагестанская правда».

Регистрация
Сбросить пароль