Владимир Ощепков. ТАЙНА ЧУГУННОЙ ПЛИТЫ, или МОКШАНСКИЙ ПОЛК НА СОПКАХ МАНЧЖУРИИ

Военный оркестр играет вальс. Начинают мелодию солирующие флейты и гобои, ее подхватывают трубы, валторны и тромбоны, отбивают ритм барабаны и литавры. Звучит старинная, давно знакомая и любимая мелодия вальса «На сопках Маньчжурии». Первоначально – «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии»:

Тихо вокруг, сопки покрыты мглой,
Вот из-за туч блеснула луна,
Могилы хранят покой.
Белеют кресты – это герои спят.
Прошлого тени кружатся вновь,
О жертвах боев твердят.

О том, кем, когда и по какому поводу написан этот вальс, известно многое, если не сказать – все.
В феврале 1905 года 214-й Мокшанский пехотный полк в тяжелейших боях между Мукденом и Ляоляном попал в японское окружение и постоянно подвергался атакам противника. Полк в течение 10 дней держал оборону на правом фланге русской армии и, постоянно контратакуя неприятеля, не допустил окружения русских войск. В критический момент, когда уже заканчивались боеприпасы, командир полка полковник Петр Побыванец отдал приказ: «Знамя и оркестр – вперед!» Капельмейстер Илья Шатров вывел полковой оркестр на бруствер окопов, приказал играть боевой марш и повел оркестр за знаменем полка. Воодушевленные солдаты ринулись в штыковую атаку и в конце концов прорвали окружение ценой огромных потерь. В бою был смертельно ранен командир полка, из четырех тысяч личного состава в живых остались 700 человек, в том числе из 61 оркестранта – только 7.
После окончания Русско-японской войны Мокшанский полк еще год оставался в Маньчжурии, где Илья Алексеевич Шатров, попав однажды по приказу нового командира полка на гауптвахту, начал писать вальс «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии», посвященный погибшим боевым товарищам.
Известно и то, что Мокшанский полк вернулся к месту дислокации в город Златоуст (центр Златоустовского уезда тогдашней Уфимской губернии) в мае 1906 года, где Шатров продолжил работу над вальсом. А его первое публичное исполнение состоялось в Самаре, куда вскоре был переведен полк. Поначалу публика довольно прохладно встретила новый вальс, однако вскоре его популярность стала расти, и с 1910 года тиражи граммофонных пластинок с записью вальса стали превосходить тиражи других модных вальсов: только за первые 3 года после написания вальс переиздавался 82 раза. Первый вариант текста, легший в основу последующих многочисленных вариаций, написал самарский поэт и писатель Степан Петров (Скиталец). Постепенно название вальса сократилось до современного варианта – «На сопках Маньчжурии».
Способствовало росту популярности вальса его частое исполнение по радио и в концертах в конце Великой Отечественной войны: так отмечались победы Красной армии над японскими милитаристами в Маньчжурии. 23 апреля 2013 года в Струковском парке Самары по инициативе местных депутатов концертом муниципального духового оркестра отметили 105-летие первого исполнения вальса «На сопках Маньчжурии».
Достаточно полно известна и история самого 214-го Мокшанского пехотного полка. Первоначально сформированный резервный пехотный батальон получил название Мокшанского по уездному городу Мокшанску Пензенской губернии. В декабре 1901 года батальон из Пензы переведен в Златоуст. В мае 1904 года развернут в 214-й Мокшанский и 282-й Черноярский пехотные полки. Смотр вновь сформированным частям провел император Николай II. Он напутствовал полки и благословил их на бой и подвиг. Городская общественность устроила торжественные проводы отправлявшимся на фронт войскам.
Что еще? Мокшанский полк имел в своем составе 49 офицеров, 404 унтер-офицера, 3 558 рядовых и 61 музыканта. В ходе боевых действий полк потерял убитыми 7 офицеров и 217 нижних чинов, ранеными – 16 офицеров и 785 нижних чинов, пропавшими без вести – 1 офицера и 235 нижних чинов. Кроме орденов и медалей, оставшиеся в живых имели право носить особые знаки отличия: нагрудную (для офицеров) и на головных уборах (для нижних чинов) надпись «За отличие в войну с Японией в 1904–1905 годах. Причем это право сохранялось и при последующих переформированиях и изменениях названия полка. Все чудом уцелевшие музыканты оркестра были награждены Георгиевскими крестами, сам Шатров – офицерским орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами, а оркестр удостоен почетных серебряных труб.
Прах командира Мокшанского полка Петра Побыванеца покоится по его завещанию в ограде святого Симеона Верхотурского в Златоусте.
Всякий любознательный человек легко найдет и другие подробности как создания знаменитого вальса, так и жизни его автора. Труднее дело обстоит с именами погибших солдат Мокшанского полка, что навсегда остались на сопках Маньчжурии.

Тихо вокруг, ветер туман унес,
На сопках Маньчжурии воины спят
И русских не слышат слез.
Плачет, плачет мать родная,
Плачет молодая жена,
Плачут все, как один человек,
Злой рок и судьбу кляня!

Трудно, однако, не совсем безнадежно, о чем уже наверняка догадывается читатель. И он совершенно прав! Во-первых, известно, что накануне Русско-японской войны в Мокшанский и Красноярский полки было призвано 707 воинов запаса из Златоустовского уезда Уфимской губернии. Но об этом скажем чуть позже, а пока главное: в числе «живот свой положивших за веру, царя и Отечество в войну с Японией в 1904–1905 годах» есть уроженцы села Ногуши Емашинской волости Златоустовского уезда Уфимской губернии – унтер-офицер 214-го Мокшанского полка Сергей Петрович Зобнин и рядовой того же полка Тимофей Исаакович Субботин. Сейчас село Ногуши входит в Белокатайский район Республики Башкортостан. Вновь и вновь осмысливая это, невольно испытываю чувство причастности к истории и гордости тем фактом, что речь идет о наших земляках!
Драгоценное знание появилось благодаря тому, что несколько лет назад приехал в Ногуши, выйдя на пенсию, один из тех, кому суждено было родиться здесь, а большую часть жизни провести в иных местах: А.Ф. Додосов решил доживать остаток дней на своей малой родине. Родительский дом не сохранился, Александр Федорович купил пустовавший дом и начал его ремонт. И во время ремонта обнаружил отлитую из чугуна старинную плиту с текстом, буквы были покрыты когда-то позолотой. Плита небольшая: в высоту – 76 сантиметров, в ширину – 55. Надпись на плите, переиначенная в соответствии с современными языковыми нормами, читается так: «Упокой, Господи, уроженцев села Ногуши: унтер-офицера 214-го пехотного Мокшанского полка Сергея Петровича Зобнина и рядового Тимофея Исааковича Субботина, живот свой положивших в войну с Японией в 1904–1905 годах за веру, царя и Отечество».
Обстоятельства сложились так, что Александру Федоровичу пришлось снова уехать из Ногушей. Но, хорошо понимая всю ценность и значимость своей находки, он передал плиту главе Ногушинского сельсовета Виктору Александровичу Копорушкину. А еще написал статью в районную газету, в которой выразил «восхищение и гордость за своих предков-односельчан», чьему подвигу был посвящен и знаменитый вальс, который звучал, звучит и будет звучать впредь.

Пусть Гаолян сны навевает вам,
Спите, герои русской земли,
Отчизны родной сыны.
Вы пали за Русь, погибли вы за Отчизну,
Поверьте, мы за вас отомстим
И справим славную тризну.

Вот такая история. Но точку ставить в ней пока рано, и вот почему. Во-первых, каково происхождение этой плиты? На месте она изготовлена быть не могла. Скорее всего, на одном из чугунолитейных заводов горно-заводской части Урала. А если так, то почему бы не предположить, что такие плиты отливались, говоря современным языком, централизованно и где-то на территории бывшего Златоустовского уезда (вспомните о 707 призванных в Мокшанский полк), или где-то еще могут быть найдены аналогичные плиты с именами других погибших героев? Или, может быть, уже найдены?..
С этим вопросом мы (к работе на этом этапе активно подключились директор Белокатайского районного историко-краеведческого музея Гульфия Халилова и историк средней школы № 1 села Новобелокатай Владимир Зверев) обратились в Музейно-краеведческий центр города Куса Челябинской области. Кстати, совет насчет Кусы первоначально дал заведующий отделом истории Златоустовского краеведческого музея Ю.П. Окунцов: город Куса издавна известен своим чугунолитейным заводом. Директор центра Наталья Ростовцева сообщила, что они не располагают информацией, однако не осталась равнодушной и обнародовала наш вопрос на странице ВКонтакте. Одним из отозвавшихся на него был Игорь Злизин из Москвы. Он представился как коллекционер и исследователь истории производства промышленного художественного литья из чугуна на Каслинском заводе и Кусинском казенном заводе. То, что он сообщил, представляет для нас, без всякого преувеличения, огромный интерес.
В 2013 году на одном из интернет-аукционов продавалась мемориальная плита, увековечивающая память о погибших в Русско-японскую войну уроженцах Вятской губернии. В пояснении к лоту было сказано: «Уникальный предмет, единственный в мире, еще большую ценность предает работа Каслинских мастеров» (орфография и пунктуация оригинала сохранены). Решение некоего господина из города Кирова выставить на аукцион подобный исторический памятник вызвало широкий негативный резонанс у местных жителей. Высказывалось предположение, что раритет ранее хранился в церкви села Зуевка, откуда был украден. А изготовлена плита была в свое время наверняка на деньги прихожан церкви. Поэтому в любом случае она является собственностью Вятской епархии.
На фотографии плиты читаем:

За веру, царя
и
Отечество
живот свой положивших
в войну с Японией
в 1904–1905
годах
д. Дереланцы
машиниста 5 флот. экипажа
Василия Васильева Деряшна,
д. Бяки
матроса 10 флот. экипажа
Ивана Семенова Рылова,
д. Посохи
ряд. при управл. местн. воинс. начальника
Родиона Якимова Посохина
упокой Господи.

Но вот что главное: плита из Кировской области (бывшей Вятской губернии) и плита из Ногушей похожи друг на друга! Совершенно одинаковы их декоративные элементы. Оформление текста также аналогично, что прекрасно видно на фотографиях. А по клейму на обороте первой плиты Игорь Злизин определил, что она отлита на Каслинском заводе в 1915 году! И он делает предположение о том, что даже в период Первой мировой войны в Российской империи существовала государственная программа по увековечиванию памяти погибших в Русско-японскую войну. Действительно, даже две аналогичные находки не могут быть простым, а тем более случайным совпадением.
Причем таких находок вскоре стало уже не две, а три: Игорь Злизин предложил ознакомиться на сайте «Южно-Уральская ассоциация генеалогов-любителей. Город Челябинск» со статьей Н.А. Антипина «Трансформация памяти о Русско-японской войне 1904–1905 гг. на Южном Урале». В статье, в частности, идет речь о том, что жители поселка Наваринка Челябинской области на чугунной плите увековечили имя односельчанина казака Рубанова, погибшего на войне с Японией. Эта плита была закреплена на здании местной церкви. В дальнейшем храм был разрушен, а плита сохранилась. Еще одно подтверждение того, что мы имеем дело с каким-то единым проектом…
Отправив запрос в Каслинский музей художественного литья (уж там-то должны наверняка знать об этом!), мы получили очередное сообщение от Игоря Злизина, окончательно все расставившее по своим местам. На просторах интернета он обнаружил статью руководителя музейной секции Липецкого областного краеведческого общества Михаила Королькова «С крестом, мечом и венком», опубликованную в «Липецкой газете» в декабре 2014 года. Из статьи следует, что действительно в начале XX века в Российской империи существовала государственная программа, регламентировавшая изготовление поминальных (памятных) досок о погибших в годы Русско-японской войны и порядок их установки в церквях и иных молитвенных местах. Координацию этой благородной миссии осуществлял Комитет по увековечиванию памяти русских воинов, павших на войне 1904–1905 годов, а также Комиссия по увековечиванию памяти воинских чинов, образованная Обществом повсеместной памяти пострадавшим на войне солдатам и их семьям. Типовой образец поминальных досок был одобрен Священным Синодом и утвержден Его Императорским Величеством Великим князем Михаилом Александровичем, а их изготовлением занимался Каслинский завод, сумевший предложить самый выгодный на тот период вариант: из особого рода чугуна по крайне низкой цене – 10 рублей.
По образцу поминальных досок для православных (см. фото) изготовлялись доски для воинов иных христианских вероисповеданий с заменой восьмиконечного креста крестом четырехконечным и с исключением из заглавной надписи слов «За веру». Для погибших россиян нехристианского вероисповедания крест заменялся эмблемой, соответствующей той или иной религии. В статье есть немало и других интереснейших подробностей, а все они свидетельствуют о том, что мы имеем дело с масштабной патриотической акцией, которая началась в 1914 году. А завершилась наверняка уже в скором времени.
Тем временем пришло сообщение и от Каслинского музея художественного литья: подробный ответ будет после изучения имеющегося там материала. И это внушает определенный оптимизм, что дальнейший поиск будет плодотворным.
Представляется весьма актуальным выяснение того, сколько было изготовлено таких досок или, точнее, плит: такое слово больше подходит для изделия из чугуна. И сколько их (а главное – где еще) сохранилось до нашего времени. Конечно, наверняка многие безвозвратно утрачены: погребены под руинами разрушенных храмов, переплавлены или просто уничтожены. Однако по поводу их изготовления велась переписка, которая должна сохраниться где-то в архивах. И поиск именно в этом направлении может принести наилучший результат. Общие потери Российской армии в войне с Японией убитыми, умершими от ран и болезней составляют, по оценке разных авторов, от 32 до 52 тысяч человек. Так что потребность в поминальных (памятных) плитах была большая. А какое большое поле деятельности открывается для краеведов и архивистов наших дней!
Известно, что из Златоуста отправились на войну не один 214-й Мокшанский полк, но и 243-й Златоустовский, 282-й Черноярский. Они пополнялись призывниками не только из Златоустовского, но и других уездов Уфимской губернии: Белебеевского, Мензелинского, Уфимского, да и многих российских губерний – Оренбургской, Пермской, Вологодской, Киевской, Костромской, Курской, Московской и прочих (на сайте упоминавшейся Южно-Уральской ассоциации есть статья того же Н.А. Антипина «Забытые имена участников Русско-японской войны 1904–1905 гг.»). Наши земляки наверняка воевали и в полках Оренбургского казачьего войска, также участвовавших в войне с Японией.
Однако вернемся к теме Мокшанского полка. Потому что в Мокшанский полк (первоначально – батальон) в начале XX века призывались и другие наши земляки. В том числе из села Новый Белокатай (ныне центра района, а тогда входившего в Старо-Белокатайскую волость Златоустовского уезда Уфимской губернии) – Петр Архипович Федосеев, в дальнейшем известный в округе мастер изготовления (жжения) древесного угля, без которого не могло существовать кузнечное дело.
…13 марта 1903 года в Златоусте было тревожно: рабочие местных заводов вышли на демонстрацию, которая завершилась столкновением с полицией и войсками, пролилась кровь. В наведении порядка участвовали две роты батальона, в котором служил Федосеев. Сам он в этот день был в карауле в казарме, но от сослуживцев наслушался разговоров о том, каково это – стоять под летящими в тебя пулями. Конечно, пытался понять, кто прав: первыми открывшие стрельбу зачинщики беспорядков, ранившие несколько человек, или солдаты, выполнявшие приказ по усмирению толпы. А если бы сам оказался в тот день на площади перед зданием горного управления?..
Следует отметить, что в Златоуст прибыл в то время Н.М. Богданович (1856–1903), назначенный губернатором в Уфу 19 октября 1896 года. До этого он был начальником Тобольской губернии, где, по свидетельствам современников, лично практически ежегодно ездил по уездам для ревизии, выявляя местные проблемы населения, став таким образом одним из самых плодотворных деятелей края. Подобным же образом он действовал и в Уфимской губернии. Однако 6 мая 1903 года Богданович был убит в Ушаковском парке города Уфы.
На следующий день газета «Новое время» сообщала: «Телеграф принес весть о новом гнусном злодеянии, жертвой которого стал один из просвещеннейших и гуманнейших русских губернаторов Н.М. Богданович, хорошо знакомый Петербургу как бывший начальник главного тюремного управления. Это злодеяние нельзя не поставить в связь с недавними волнениями в Златоусте, которые были прекращены покойным. Частным случаем – введением расчетных книжек нового образца – преступная агитация воспользовалась в феврале нынешнего года, чтобы создать злостную легенду, которой могло поверить лишь невежественное население, будто с введением новых расчетных книжек отменяется освобождение горнозаводского населения от крепостной зависимости. Толпа, подстрекаемая агитаторами, осадила квартиры жандармского офицера и исправника, враждебно встретила приехавшего губернатора, покойного Н.М. Богдановича. Покойный мужественно и прямодушно изъяснялся с толпой рабочих, принял от них прошение – сохранить закон 1861 года и освободить арестованных накануне подстрекателей, и просил разойтись и начать утром работать. Увещевания не подействовали, толпа попробовала вломиться вслед за губернатором в дом горного управления и, начав стрелять из револьверов, ранила помощника исправника и жандармского унтер-офицера. Были произведены выстрелы и в две роты Мокшанского батальона. Тогда, после трех установленных сигналов предупреждения, войска прибегли к оружию…».
Позднее появились сведения о том, что Богданович сожалел о больших жертвах (от 45 до 67 убитых и от 87 до 250 раненых) и говорил о том, что лучше бы он пригнал казачье войско, которое разогнало бы бастующих нагайками. Так или иначе, но губернатор был объявлен врагом рабочего класса и приговорен к смерти революционными террористическими организациями. Он был убит членом «Боевой организации социалистов-революционеров» Егором Дулеповым.
А ранее, во второй половине 1900 года, Николай Модестович Богданович побывал в некоторых отдаленных волостях губернии. Инспектор народных училищ Златоустовского уезда И. Зорин сообщал: «Его Превосходительство г. Уфимский губернатор посетил следующие училища Златоустовского уезда: Ярославское, Емашинское, Ногушинское, Тастубинское, Ново-Белокатайское, Карлыхановское… Так как учебные занятия еще не начались, то господином Губернатором осмотрены были училищные помещения, в некоторых училищах бесплатные библиотеки…».
Вот так причудливо переплетаются между собой вроде бы далекие друг от друга события и судьбы разных людей, на первый взгляд как бы не имеющие ничего общего. Но вернемся к рассказу об одном из солдат Мокшанского батальона, вскоре преобразованного в полк.
Служба подходила к концу, когда началась война с Японией. Пехотный полк спешно перебросили на Дальний Восток. Значит, нашему земляку выпала честь лицезреть перед отправкой и императора Николая II, и его брата – великого князя Михаила – наследника престола, и военного министра генерала Сахарова, и командующего войсками Казанского военного округа генерала Косича…
В Маньчжурии Федосеев был барабанщиком, в бою находился рядом со знаменем. Из оружия – один наган. В сражении под Мукденом барабан был пробит, а Федосеева даже не ранило. Никаких наград солдат не нажил, слава Богу, жив остался и домой вернулся. Вспоминать о том даже не любил: не в чести была у русского воинства эта проигранная кампания. Жалел китайцев, на чьей территории велись боевые действия: «Жилища их – фанзы, стены очень тонкие, так японцы из озорства протыкали их и резали штыками. Да и наши тоже безобразничали…».
Невозможно представить, что с Мокшанским полком (батальоном) связаны судьбы только троих наших земляков, имена которых здесь названы. Всякий, кто занимался и занимается подобными историческими изысканиями, согласится с таким утверждением: прошлое всегда познается только в его части, но никогда не в полном объеме. Но это и есть стимул к тому, чтобы продолжать расследование.
Меж тем автору стала известна еще одна фамилия. Из соседнего с Ногушами села Карлыханово был призван в армию в начале прошлого века Иван Кетов. И служил он не где-нибудь, а в том же самом Златоусте. Оттуда отправлен на войну с Японией и погиб. Его прожившая долгую жизнь дочь рассказывала своей внучке о том, что в свое время ездила в Златоуст получать пенсию за убитого тятеньку. И сколько автор ни старался выпытать у этой самой внучки какие-либо подробности, ничего не получилось: только и известно, что Иваном Кетовым звали ее прадеда. И что был он, по словам бабушки, рослым, красивым мужчиной, настоящим богатырем…
Может быть, в память и об Иване Кетове была изготовлена такая же плита и установлена в Вознесенской церкви села Карлыханово, да только была эта церковь, как и многие другие в 1930-е годы, лишена куполов, крестов и всего прочего и превращена в сельский клуб…
В Ногушах же попробовали поискать среди ныне живущих каких-либо родственников Сергея Петровича Зобнина и Тимофея Исааковича Субботина. Безрезультатно, да это и понятно: служивые люди наверняка были в молодом возрасте и потомства просто не успели завести. А их однофамильцев в селе, как и во всей округе, и по сей день немалое количество.
Памятная плита нашла свое место в восстановленной церкви села Ногуши. Имена героев русской земли, павших за Отечество, упоминаются в заупокойных молитвах вместе с именами других славных земляков – Александра Алексеевича Худякова и Александра Федоровича Патракова, удостоенных звания Героя Советского Союза за подвиги в годы Великой Отечественной войны. Кстати, Свято-Троицкая церковь – первый православный храм на территории Белокатайского района, она ведет свою историю еще с 1824 года. Но это уже другая история.
А пока представьте: военный оркестр играет старинный вальс. Начинают мелодию солирующие флейты и гобои, ее подхватывают трубы, тубы, валторны и тромбоны, отбивают ритм барабаны и литавры. Звучит старинная, давно знакомая и любимая мелодия вальса, который называется «На сопках Маньчжурии». Первоначально – «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии».
В этом полку воевали и геройски погибли и наши земляки, память о которых хранит старинная чугунная плита…