Юрий Горюхин. Истории Горюхина. Повесть. ЛитРес: Самиздат, 2013.
Спорят, нужен ли Самиздат в сегодняшнем виде. Нужен, поскольку Самиздат самиздату рознь. Большинство самиздатовских творений, к сожалению, не заслуживают отдельного рассмотрения (хотя пока не пробовал читать оттуда все подряд, а вдруг?). В отличие от «Историй Горюхина», обозначенных мной как повесть. Однако это не совсем повесть. С другой стороны, это и не просто сборник новелл, рассказов или коротких историй (как вынесено в названии), хотя формально можно и так сказать. Я бы обозначил книгу как хронику рода Горюхиных с древнейших до сегодняшних времен. Истории взаимосвязаны преемственностью героев, которые все Горюхины, предки или потомки, и основным местом действия, Уфа и окрестности. Преемственность наблюдается и в действующих лицах: есть реальные, это прадед и правнук, есть и мнимые, в лице правнучки, которой нет в природе. Она не сподвиглась родиться, поскольку у выросшего и состарившегося правнука, так уж сложилась жизнь, что отсутствуют дети и, соответственно, внуки с правнуками. Здесь звучат щемящие нотки трагизма и упадка, что несколько напоминает тональность «Будденброков», ведь констатируется чуть ли не окончание рода Горюхиных.
Но откуда же пошли Горюхины, где первоисточник рода в историческом плане? Знамо откуда, конечно из села Горюхина, того самого, откуда родом Иван Петрович Белкин, тот самый, что «…написал что-то про нашу деревеньку, но он был вроде тебя – без царя в голове, поэтому накатал пародию да и умер вскорости, до тридцати лет не дожил». В селе жили кержаки, староверы, крестившиеся двумя перстами. Импульс последующей эволюции рода дала императрица Екатерина Великая через графа Потемкина, которая переселила кержаков из Горюхина в село Подкатиловка под основанный ею город Белебей. А в Подкатиловке Аксаков и Хлестаковы, одного из которых Гоголь вывел в «Ревизоре». Как вам эти литературные реминисценции, понимаете о чем я? А вот под Уфу в деревню Воскобойниково Горюхины переселились уже по другим обстоятельствам… И далее хронология фамилии излагается в том же разговорном затейливом духе, но в то же время всегда говорится о самых серьезных вещах. То есть форма и содержание «Историй» идеально сбалансированы.
Читаю, анализирую, сравниваю и постепенно соглашаюсь с кем-то из литературных классиков, высказавших мысль, что автор это его стиль. В «Историях» данное положение выражается необыкновенно отчетливо: слог легкий, изящный, ясный, простой и в то же время плотный, насыщенный, ни слова лишнего. Но это полбеды, как говорится. Для меня же как читателя главное, что текст буквально насыщен, пропитан иронией, юмором, подначиванием героев друг над другом. Как это редко встречается в современной российской литературе, а если встречается, то потуги такого автора пошутить выглядят настолько тяжеловесно и неуклюже, что хочется в припадке буйного пароксизма заорать благим матом – дорогой ты наш многоуважаемый целитель человеческих душ, заканчивай скорей петросянничать, не мучай себя и нас своим псевдоюморным словоблудием! У автора «Историй» на каждой странице, в каждом абзаце, практически в каждой строчке перлы иронии и юмора (обойдусь без примеров, лучше читать оригинальный текст, благо, он не столь велик по размерам).
Я бы провел тут некие языковые и стилистические параллели с творчеством Ильфа и Петрова, Зощенко, Тэффи, безусловно Михаила Булгакова. Сложнее с писателями второй половины ХХ века. Возможно, это ранний Аксенов («Затоваренная бочкотара», «Апельсины из Марокко», «В поисках жанра»), где-то Войнович («Иванькиада» и некоторые другие повести, далеко не все). Но в первую очередь всплывают в голове конечно петербургские авторы оба Викторы, Голявкин («Арфа и бокс») и капитан дальнего плавания Конецкий. Ну и вне всякого сомнения, уфимец Сергей Довлатов («Заповедник» и многие другие его произведения).
Уверен, подобное чувство языка врожденное, его невозможно воспитать даже углубленным самообразованием, не говоря уж о профильных институтах. Все дело в том, что человек именно так воспринимает окружающий мир, и это его восприятие только таким вот ироничным и самоироничным образом адекватно выражается человеком в нарративе и формулировках созданного им художественного текста. Если он будет писать иначе, по-другому излагать свои мысли в виде последовательности слов на бумаге, это будет уже неадекватно его внутреннему состоянию, соответственно, неестественно для него самого. А нужна ли автору неестественность самовыражения, если он художник по своей природе? Настоящий художник не может писать иначе, как адекватно самовыражаясь, поскольку, если по-другому, то нарушается гармоничность сочетания, взаимопроникновения окружающего мира и его внутреннего состояния.
И вот думаю, как же так получается, что за несоразмерность творится на нашем литературном поле? Многие современные мейнстримные произведения, получившие российские литературные премии, написаны кондовым, суконным, неярким, вялым языком. Есть исключения, но их похоже не так много. А действительно всесторонне интересные произведения, гармоничные по форме и содержанию, приходится выискивать в немейнстримных литературных журналах и Самиздате. Одним из подобных произведений безусловно являются «Истории Горюхина» от автора с той же фамилией, имеющей глубокие традиции литературного характера.
Опубликовано в Бельские просторы №10, 2021
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!