ПОХОДНАЯ ПЕСЕНКА
Вот так лужа,
лужища опасная,
где
моя семья гулять идёт.
Я — прошлёпаю,
папа перепрыгнет разом,
мама — обойдёт.
Вот забор.
Заборище отвесный,
где
моя семья гулять идёт.
Я — пролезу,
папа перепрыгнет с места,
мама — обойдёт.
Вот так дождь!
Дождище серебристый!
Где
моя семья гулять идёт.
Я — промокну,
папа — перепрыгнет быстро,
а у мамы — зонт.
ДЕТИ БАРМАЛЕЯ
Корова полосатая на травке паслась.
Корова полосатая — волшебная масть,
умные глаза и музыкальное «му-у-у»…
Но Бармалей украл её
и посадил в тюрьму.
В холодном подземелье корове нелегко,
но дети Бармалея пьют её молоко.
Дети Бармалея
почти не болеют,
дети Бармалея
добреют, добреют,
дети Бармалея
корову жалеют,
дети Бармалея
правильно взрослеют.
Волшебная корова просто знает секрет —
жизнь полосатая: то тьма, а то — свет,
то чёрная, то белая, как эти бока,
то — чернее сажи,
то — белей молока!
ВОЛЬДЕМАР И ПАУЧОК
Вольдемар Вольдемарович Вольдемаров
оберегал детей от ночных кошмаров.
Для этого один знакомый паучок
сплёл для Вольдемара оранжевый сачок.
Если подпрыгивать высоко и размахивать быстро,
за ночь наловишь Бабаек двести, а то и триста.
Утром — голубой сачок пригодиться может,
для спасения рыбаков от комаров и мошек.
Если вдуматься — каждому нужен сачок,
а для сачка — специальная полочка или крючок.
У Вольдемара — отчаянного коллекционера —
сачки занимают большую часть интерьера.
Вдруг кто-то станет мешать и кружить и над ухом жужжать,
когда самое время великие подвиги совершать!
А у паучка сейчас началась работа
над сачком для летающего бегемота.
ШАРФ НЕ ДЛЯ ЖИРАФА
Жил жираф Полиграф.
У него был тёплый шарф,
тёплый шарф, длины необычайной.
Этот шарф
на лето
складывали в шкаф,
и лежал он там,
пушистый и печальный.
Ведь в Африке лето, лето круглый год —
морозец не кусается, снежок не идёт.
И жираф Полиграф
пожалел свой тёплый шарф,
кое-где, увы, побитый молью.
И заштопал, и зашил,
три банана приложил —
и в Антарктику отправил бандеролью.
СЕКРЕТ
Нам за просто так секрет достался,
знаем это только мы с тобой:
под забором лаз образовался,
где шныряет пёс сторожевой.
И за две холодные тефтели
увидали мы на самом деле
как на стройке грузят кирпичи,
как укладывают их рядами…
Обо всём об этом ты молчи
бабушке и маме!
Мы с тобой уже всё лето дружим,
тайну я хочу тебе открыть:
если быстро пробежать по лужам,
можно ноги и не промочить!
СНЕЖАНКА
Не еду я в тёплые страны — не жалко!
Меня ждёт лыжня через лес и снежанка.
Все знают — лыжня — это лыжам дорога.
А что же снежанка? Почти что берлога,
Которую с папой и мамою строю —
Сугроб самодельный с глубокой норою.
А бабушка долго недоумевала:
«Зачем из кровати, из-под одеяла
Ребенка забрали и в снег запихнули?»
Под снегом тепло, ты не бойся, бабуля!
В хорошей снежанке, да с мамой и с папой,
Я сладко уснул, как медведь косолапый,
А утром я сам откопался наружу,
И зайчика след на снегу обнаружил!
А снега так много! Он белый, он чистый,
На лапах еловых — пушистый, лучистый,
До самого неба снег блещет на солнце!
Я в нём утопаю, а папа смеётся:
«Такой красоты в городах не бывает!» —
И лыжи охотничьи мне надевает.
И вот мы идём через лес, через поле.
И нет никого, и такое раздолье!
Я — первопроходец, полярник отважный.
Мне тяжко и трудно, но это не важно…
Не все полюса на планете открыты —
Я — Амундсен где-то в снегах Антарктиды!
В ЗИМНЕМ ПОХОДЕ
Снежище по пояс в лесу намело,
А в нашей палатке — уютно, тепло,
В брезентовой, старой палатке,
Я, папа и мама — в порядке!
Не скоро в Сибири начнётся весна,
Походную печку топлю докрасна —
Дровишки трещат, воет ветер,
Как будто одни мы на свете…
Вот так же мой прадед сидел у огня,
В дремучей тайге, после трудного дня,
И под завывание волка
Опасно блестела двустволка.
Мой прадед — охотник — вынослив, силён,
Я тоже в походе стараюсь, как он, —
От всяких невзгод не ломаться,
И солнцу с утра улыбаться.
Но, встретив под ёлкой петляющий след,
Как прадед я буду охотиться? Нет!
Живите, зверюшки, спокойно,
Мне фотоохоты довольно!
ГДЕ-ТО ТАМ
Он появляется из ТАМа,
на нём помятая пижама,
глядит на брошенную книжку,
кряхтя, берёт её под мышку.
А дальше — ручку, ключ, тетрадку
и начатую шоколадку,
три бигуди, расчёску, ложку,
всего-всего, но понемножку,
один шнурок, пакет изюма
и водолазку от костюма.
И всё несёт в ТАМ-ТАМ таёжный,
найти который невозможно.
Ты утром спросишь: «Где ключи-то?»
ТАМ… ТАМ, где тьмою всё покрыто,
и портмоне из рыжей замши,
я точно знаю — ТАМ же, ТАМ же.
Всё где-то ТАМ… А гость наш странный
ТАМ, в неизвестности туманной,
сидит и кормит шоколадом
кого не надо где не надо.
А рядом ТАМошняя дама,
красавица, звезда ТАМ-ТАМа,
ему рассказывает сказки
в моей зелёной водолазке.
ДОМОВОЙ
Для кого в этом доме вскипало варенье,
пенка капала на пол и стёкла сопрели,
кто оставил на них любопытный глазок?
Что увидел он там, за окном?
Новый дом.
И под вечер собрал узелок…
Домовой, домовой, он ушёл, не прощаясь,
неужели жестоко мы с ним обращались?
А подарки? А пряники на именины?
А незанятый угол в комоде старинном?
Ради нового, может, ушёл он угла…
Что ему не хватало? Тепла?!
…Причитать и гадать вы, пожалуйста, бросьте,
вы же тоже по праздникам ходите в гости!
ГОЛУБАЯ МЕЧТА
В такой погожий вечер
особенно печально
глубоководным рыбам
в глубоководье плыть…
Пучина мировая
и не подозревает,
что ласковое солнце
на свете может быть,
сиреневые мальвы
бутонами качают,
и яркие шафраны
глядят в мое окно.
…А в Марианской впадине
и сыро, и темно.
Глубоководным рыбам
заплакать бы с надрывом,
но чем помогут слёзы
в воде и под водой?
Поэтому такие
у рыб глаза большие,
как блюдца из сервиза
с каймою золотой.
ВОТ ЭТО КОШКА!
Среди моих знакомых кошек,
В полоску, пятнышки, в горошек,
Я перечислю без усилий —
Три Мурки есть, один Василий,
Четыре чёрные Багиры —
Хвосты, как тонкие рапиры,
А у соседа Александра — Кассандра.
Кошачью презирая моду,
Кассандра обожает воду.
Кассандра целыми часами,
От счастья шевеля усами,
Купается в чугунной ванной —
Как странно…
Быть может, в прежней жизни сладкой,
Кассандра, ты была косаткой
И плавала в открытом море,
Не зная горя?
Не слушая моих вопросов,
Молчит Кассандра, как философ,
По берегу реки гуляет,
И вдруг — ныряет.
Опубликовано в Паровозъ №7, 2018