Василий Авченко. ЮЛ: MADE IN VLADIVOSTOK

О ПОБЕГАХ И КОРНЯХ, ИЛИ КОРОЛЬ СИАМА И БРОДВЕЯ КАК ПРОДУКТ РУССКОГО ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА

Отечественный зритель узнал Юла Бриннера бла­годаря вестерну Джона Стерджеса «Великолепная семерка» (1960). Мало кто тогда знал, что лысый сорокалетний серьезный парень с азиатчинкой в глазах — наш, можно сказать, соотечественник.
Самый известный на планете уроженец Владивос­тока.
Владивосток — город провинциальный, сравни­тельно юный и небольшой. Знаменитостей немест­ного значения отсюда вышло немного. Юл Бриннер (1920–1985) — настоящий национальный герой Вла­дивостока наряду с писателем Арсеньевым, капита­ном Щетининой и музыкантом Лагутенко. Дух короля Бродвея, несмотря на смену поколений, по­прежне­ му живет в его родном городе, где Юл стал памятни­ком и персонажем: к его 100­летию сразу два театра подготовили спектакли по пьесам местных авторов Виктории Костюкевич и Юрия Гончарова. А сын акте­ ра Рок, прошагав по городу в сапогах отца из «Ве­ликолепной семерки», замкнул полуторавековой межконтинентальный маршрут своего рода и даже завещает развеять часть своего праха над Амур­ским заливом…
Возникает вопрос: правомерно ли считать Юла владивостокским, если семи лет он попал в Харбин, двенадцати — в Париж, а двадцати — в Нью­-Йорк?
Ключом к ответу может быть история его семьи, похожая на сюжет авантюрного романа.

* * *

Пролог: 1865 год, швейцарский юноша Жюль Бри­нер уходит в пираты. Попадает в Японию, где ка­ким­-то образом становится компаньоном британ­ской судоходной компании. Патрон умирает, фирма переходит к Жюлю. Так начинается бизнес­-империя Бринеров.
В юном Владивостоке юный Жюль создает паро­ходную компанию «Бринер, Кузнецов и К°». Женится на дочери заместителя начальника Владивосток­ского порта Наталье Куркутовой — именно от ее бурятских предков Юлу достался фирменный разрез глаз. Свидетели на свадьбе — Петр Колчак (дядя того самого) и предприниматель, родственник невесты Михаил Янковский, сосланный за Урал за участие в польском восстании. Жюль — теперь Юлий Ива­нович — принял русское подданство, стал купцом 1-­й гильдии, почетным горожанином. В 1890 году у него пьет чай Чехов, возвращавшийся с каторж­ного Сахалина. В Сидими на юге Приморья Бринер строит усадьбу. Вот о чем можно снять вестерн, вернее, истерн: Янковские и Бринеры отстрелива­ются то от тигров, то от хунхузов…
В Тетюхе (ныне Дальнегорск) Бринер начал раз­ работку свинца и цинка. Управляющим этой ветвью семейного бизнеса решили сделать одного из ше­стерых потомков Жюля и Натальи — Бориса — и от­правили его учиться в Петербург, в Горный инсти­тут. Там он знакомится с Марусей Благовидовой, дочерью врача из Владивостока. Возвращаются они вместе.
Сын Бориса и Маруси, которого мир узнал как Юла Бринера, появился на свет 11 июля 1920 года во Владивостоке на улице Алеутской. За стеной ком­наты, где принимали младенца, храпели японские интервенты. Новое достояние Дальневосточной республики назвали Юлием Борисовичем и крестили в православной церкви, притом что в городе име­лись и кирха, и костел.
Вскоре Борис Бринер оставил семью и ушел к ак­трисе Екатерине Корнаковой (а та ради него броси­ла мужа — актера Алексея Дикого, позже игравшего Сталина, Кутузова и Нахимова). Борис Юльевич стал последним капиталистом СССР: договорившись с гла­вой Высшего совета народного хозяйства Дзержин­ским о сохранении концессии в Тетюхе, он привлек английского инвестора и вновь запустил рудники.
Но мир впал в Великую депрессию, цены на свинец и цинк рухнули, и в 1931 году фирму продали Советам.
Национализированный комбинат «Сихали» возглавил Михаил Кокшенов — отец актера Михаила Кокшенова (в 1938­-м Кокшенова-­старшего расстреляют).
Юл с сестрой Верой и мамой, которую свекровь после ухода Бориса выгнала из дома вместе с деть­ ми, в 1927 году попал в Харбин. Центр Китайско­ Восточной железной дороги был тогда городом на­ сквозь русским. Здесь жили белоэмигранты, на КВЖД работали советские служащие. Юлий учился в рус­ ской школе. Слушал Лемешева и других гастролиро­вавших советских артистов.
В 1932 году, после оккупации Маньчжурии япон­цами, Маруся и дети едут в Париж. Позже Юл будет вспоминать, что в дороге он читал Достоевского, а в гитаре вез опий — и это мальчик 12 лет! Или здесь начинается его личная мифология? Подавая впоследствии документы на американское гра­жданство, он укажет местом рождения Сахалин, СССР. Будет называться то монголом, то цыганом, приводить разные даты рождения… Фантазировал, мистифицировал — но ценил свою евразийскую за­ кваску. Даже если потом многое выветрилось, даже если он помнил то, чего не было, — в данном случае миф важнее подлинных анкетных данных. Он дей­ствительно хотел быть — или по крайней мере ка­заться — русским, азиатским, цыганским. Дорожил своей экзотичностью и продавал ее по всем прави­ лам шоу­бизнеса.
В Париже Юл работает в цирке. Исполняет со зна­менитым цыганом Алешей Димитриевичем романсы, аккомпанируя на семиструнной, русского строя ги­таре.
В 1940­м, после оккупации Франции Гитлером, едет в США. Учится актерской игре у педагога и режиссера Михаила Чехова — племянника писателя.
Осваивает английский. Снабжает фамилию вторым n, чтобы ее не читали как «Брайнер». Сокращает имя до звучного Yul.
Бриннер задолго до Шварценеггера сыграл робота­-убийцу в «Мире Дикого Запада» (1973).
С Бриннера срисовали киношный образ Фантома­са. Он одним из первых получил за роль миллион долларов.
Часть его брутального имиджа — блестящий че­реп. Поводом показаться с голой макушкой стала роль короля Сиама, брившего голову в буддийском монастыре. Шаг был вызывающим: Рок Бриннер пи­шет, что лысина в 1940­-х считалась в США если не позорной, то комичной, и Юл одно время даже носил парик. Выходит, и в облике Гоши Куценко — отсвет блистательной головы Юла.
Самурай играл до конца — даже добираясь от гримерки до сцены в инвалидной коляске (травма позвоночника, рак легких, инсульт…). Последней работой Юла стал ролик о вреде курения, показан­ный по телевидению в день его смерти.

* * *

Откуда он взялся — такой? Не упал же с небес, как Сихотэ­-Алинский метеорит.
Родословную не случайно называют древом. Мож­но понимать историю семьи как развитие побегов и цветков, обусловленное корнями, солнцем, поч­ вой… При изучении древа Брин(н)еров видно: Юл несет на себе родимые пятна, незримые папил­лярные узоры близких. Тут — и склонность к аван­тюризму, и замешенная на нем же деловая жилка: так, в 1965 году, не желая платить высокий налог с гонораров, Бриннер отказался от американского гражданства. И любвеобильность, неприспособлен­ ность к семейной жизни. Конечно же — артистич­ность: Маруся Благовидова пела, Борис Бринер играл на гитаре, мальчика с детства окружали му­зыканты и актеры.
Сестра привела Юла в парижский ресторан «Эр­митаж», где он познакомился с Димитриевичем.
Вторая жена отца — та самая Корнакова — дала ему рекомендательное письмо к Чехову. Судьбу челове­ка определила гроздь случайных, казалось бы, об­стоятельств то частного, а то и всемирно-­исторического характера: темпераменты отца и бабушки, культурное окружение во Владивостоке, Харбине и Париже, русская революция, японская оккупация Китая, немецкая оккупация Франции…
Национальная идентичность Юла Бриннера — во­прос спорный. Как минимум до отъезда в Европу он говорил и думал по­русски. Потом язык почти утратил, судя по записи 1965 года с Димитриеви­ чем, но интерес к русской культуре сохранил на­ всегда. Сыграл Тараса Бульбу и Митю Карамазова.
В «Путешествии» эмигранта Анатоля Литвака ис­ полнил роль советского майора, подавляющего венгерский «майдан» 1956 года и закусывающего водку граненым стаканом. В фильме Анри Вернея «Змей» сыграл полковника КГБ. Интересно вслу­шаться сквозь перевод в его речь: Юл совершенно по­русски произносит «Степан» — не «Стэпан» и не «Стьепан». На вопрос о дате рождения честно отвечает: 11 июля…
Фраза Экзюпери «все мы родом из детства» в полной мере относится к Юлу Бриннеру. Контекст, в котором он так или иначе находился до 20 лет, оставался для него крайне важным всю жизнь — и объективно, и субъективно. Без Владивостока рубежа веков и швейцарско­русской дальневосточ­ной семьи он бы просто не смог появиться — та­ким, каким появился. Так что владивостокцы вправе считать его земляком не только по факту рожде­ния, который сам по себе еще ни о чем не говорит (вспомним, что такие суперзвезды Владивостока, как упомянутые Арсеньев и Лагутенко, — столичные уроженцы).
Юл Бриннер не просто рожден во Владивостоке.
Он рожден Владивостоком. Дитя страстей своего рода, бурь своего века, духа своего города.

Опубликовано в Юность №1, 2021