Татьяна Вольтская. СТИХИ В АЛЬМАНАХЕ “ПАРОВОЗЪ” №9, 2019

* * *
Кто я, Господи, откуда я,
Почему в ночи не сплю,
Плечи в старый свитер кутаю,
От простуды водку пью?

Почему дорога лужами
И ухабами полна,
Почему чужого мужа я
Слушать за полночь должна?

Почему трава не кошена,
И удобства во дворе,
Карандашик в сумке кожаной,
В сердце — точки да тире?

Почему, как заговорено,
Прёт — бурьяном — естество:
Как заводишь речь — не вовремя,
Как полюбишь — не того?

И не дивно ли, не странно ли,
Что заплаканной семьёй
Облака летят, как ангелы,
Надо мной и над землёй?

* * *
Из трав, от ветра пошедших в пляс,
Из лужи, из глины сырой
Господь слепил тебя в первый раз,
А я леплю во второй.

Из мрака, из талого снега, слёз —
Ловя губами, леплю:
Плечо проступает, щека и нос,
И губы, то бишь, люблю.

Из мха, где комар заложил вираж,
Где прель под еловой корой,
Господь слепил меня в первый раз,
А ты слепил во второй.

Уже проступил под твоей рукой
Затылок, висок, плечо:
Я не видала себя такой
Ни разу. Ещё, ещё!

* * *
Всё кажется, жив, а не умер,
Всё кажется, ходишь, не спишь —
То буквы читаешь на ГУМе,
То слушаешь под полом мышь.

И сколько же дел неотвязных
Тебя осаждает с утра
И писем — из Праги, из Вязьмы,
Из града святого Петра —

Как будто невидимый кратер
Гудит — дорожает бензин,
Из гроба встаёт император,
Соседка бежит в магазин,

И сам с непонятною ношей
Несёшься вдоль ёлок и шпал.
А влюбишься — сразу проснёшься
И вскрикнешь: «Как долго я спал!»

* * *
На глиняной дороге вафельной,
Где в ямах ржавая вода,
У кочек в земляничных капельках
Стоять останусь навсегда —

Лишь бы не обрывалась музыка:
Собаки, пилы, голоса,
Лишь бы автобус с жёлтым кузовом
Опаздывал на полчаса,

Горел, накрытый красной скатертью,
Сквозь ёлки праздничный закат,
И Лёнька на упрёки матери,
Бездельник, мямлил невпопад,

Лишь бы на кошку бабка шикала,
Сосед буянил, загуляв,
И, прах взметая, местный жиголо
Летел на ржавых «жигулях»,

И день, почти лишённый горечи,
Мерцал среди пустых полей,
Как стопка водки с хлебной корочкой
Под фотографией твоей.

* * *
В Европе холодно, в Италии темно…
О. Мандельштам

В Европе учат жить, в России умирать.
В прозрачных городках, игрушках средиземных —
И молоко дождя, и солнца мармелад
Дрожит на языке, поблёскивает в звеньях

Улыбчивых домов и улочек кривых,
В чешуйках жалюзи, — вот тут-то жить и жить бы:
Базар, маслины, сыр — но ты же не привык, —
Как старый холостяк сбегает от женитьбы,

И ты бежишь назад — к пластинкам на костях,
К сортиру во дворе, в прокуренную нору,
И к хлебу чёрному, и к ссоре при гостях,
И — до сведённых скул — ночному разговору

О войнах мировых, путях добра и зла,
О Марксе и Христе, китайцах и евреях,
И водка кончилась, и крыша протекла,
И сушится пальто на ржавой батарее.

Но крыша подождёт — а что сказал Марат,
Когда к нему пришла та, нежная, понять бы.
В Европе учат жить, в России умирать,
А то, что не умрёт, — то доживёт до свадьбы.

* * *
Занесённые снегом сараи,
Плечи маленького городка.
Еду-еду, горю — не сгораю,
Тьма прозрачна, и тяжесть легка.

Огоньки, красно-белый шлагбаум,
Шпалы, шпалы, и снова огни.
Что мы нынешней встречей добавим
К звёздной карте? Усни. Обними.

Этой ночью с завёрнутым краем
Стылой жизни, с подтаявшим льдом
Мы друг друга найдём, потеряем,
Потеряем и снова найдём.

И какая нам разница, где мы —
Не вини. Не печалься. Налей.
Зимний ветер, летящий, как демон,
И пустые глазницы полей.

* * *
Будем любить друг друга — и сейчас, и потом, без тел,
Будем любить друг друга, как нам Катулл велел.
Это ведь репетиция — периодами Уитмена,
Перелётными птицами будешь любить меня.
Это ведь черновик — строчкою Веневитинова,
Скорописью кривых веток буду любить тебя.
Будем влетать друг в друга ласточкою, стрижом,
Вологдою, Калугой, двенадцатым этажом,
То холодком по спинам, то солнечным куражом,
Расклёванною рябиной в сквере за гаражом,
Грозы шелковистой кожей, бледным узором её.
Воздух висит в прихожей, поблёскивая, как ружьё.

* * *
Кто мусульманкой бабочку назвал,
Тот не жилец уже на этом свете.
С утра одета в чистое, трезва,
Его душа не думает о смерти,

И сон её тревожен и глубок,
Погашен взгляд, распахнуты ладони,
Она отыщет тихий уголок —
И думает, что скрылась от погони,

Что нипочём ей город-великан
Одышливый — шутнице, озорнице,
Что не за ней по рыжим облакам
Бегут подслеповатые зарницы,

Что чёрный ворон вьётся не над ней
И тормозит не у её подъезда.
Она уже почти в краю теней,
Но мешкает у входа — как невеста.

Её не занимает кутерьма
Допросов, протоколов, пересылок,
Она не понимает, где тюрьма
Кончается — и возникает, зыбок,

Пейзаж, где даже отнятый паёк
Не важен, и какую яму рыли,
И кто упал, и горизонт поёт
И дышит, будто бабочкины крылья.

* * *
Ангел мой хранитель,
Крылья поперёк,
Где твой белый китель,
Черный козырёк?

Где твоя фуражка —
В море потерял?
Без тебя мне страшно
В груде одеял.

В городе портовом —
Облаков балет,
Ты летишь, оторван,
Как входной билет
А куда — приметы
Были на виду,
Но сейчас я этой
Двери не найду.

Приходи на угол,
Помаши рукой —
Или перепутал
Ты меня с другой?

Опубликовано в Паровозъ №9, 2019