* * *
Жить в городке, где все друг друга знают,
Где кличут всех собак по именам…
Да и они ни на кого не лают,
Традиционно доверяя нам.
Вернее, лают, но для развлеченья,
Иначе — что? Весь день скучать, молчать?
И времени неспешное теченье
На всё вокруг кладет свою печать.
Ну вот — к своим иcтокам и пришёл ты,
Но прислониться не к чему душой.
А на листве зелёной — странный, жёлтый,
Больной налёт от химии большой.
Событие — на днях приедет драма.
Закатом небо выжжено дотла.
Ну что сказать? Тебе спасибо, мама,
Что здесь меня ты только родила…
ЛИТВА 1980
А птицы не по-нашему кричат
За утренней воздушной занавеской…
Лениво ловит полусонный взгляд
Детали быта в ракурсе нерезком.
Вот на плакетке — древняя Литва:
Смоленск и Киев, и на юг до моря.
По краю — непонятные слова,
Но с ними соглашаешься, не споря.
Какие карты через триста лет
На сувенирах будут красоваться?
И что в горнилах всех возможных бед
Останется от языков и наций?
Ну а пока что — в Вильнюсе жара,
Старинных переулков странный запах…
Гроза крадётся с самого утра —
Мохнатый Локис на бесшумных лапах.
Воскресный перезвон костёлов дальних…
И юноша с портфелем «дипломат»
Вдруг на колени встал к исповедальне.
Ксёндз — в кружевах и в позе театральной…
И птицы не по-нашему кричат.
* * *
Такие времена… Парад планет
Как оправданье неудач и бед
Вполне годится. Мы не виноваты,
Что у фортуны ржаво колесо
И внутренних осипших голосов
Ночные откровенья глуповаты.
Первопричин не сохранив следа,
Судьба свои невнятицы картавит.
А всё-таки — упавшая звезда
Опять желанье загадать заставит,
Сплетёт свои окольные пути,
Чужих ошибок заслонит примеры…
Метеорит — окурок атмосферы —
В земную урну брошеный летит.
* * *
Чуть июль рассыплется грозами,
Бродишь по лесу — примечай:
Заживающим шрамом розовым
Полосой стоит иван-чай.
На пожарищах да по вырубкам
След беды закатом горит.
Из калёной памяти вырви-ка
Клин крушений да гвоздь обид.
Помогает природа выжить нам —
Таково её ремесло.
То, что смолоду было выжжено —
Всё же травами поросло.
* * *
К северу от любви несёт сквозняком из подвала,
Злые Бореи свистят, мечутся капли дождя.
Было тепло в Крыму — разве этого мало,
Чтобы добром помянуть, в серую мглу уходя?
К северу от любви тлеет холодное солнце,
Редко роняя лучи, — каждый просвет лови
Памяти лёгким сачком. Жаль только — жизнь остаётся,
Как ни вращай горизонт, к северу от любви.
* * *
Неженское дело — свобода
От боли, страданий, обид…
Бродягу, бандита, урода
К горячей груди прислонит.
Милует, и кормит, и лечит,
Дарует живое тепло,
Подставит несильные плечи,
Что там бы на них ни легло.
В слезах захлебнётся без звука:
Идёт — то ли пить, то ли бить…
И корчится в яростных муках,
Не в силах простить и забыть.
Я звякну замками у входа,
Окурки смахну со стола…
Неженское дело — свобода,
Но тем она мне и мила.
* * *
Просроченная жизнь — и смерть в пустой квартире,
Где даже сгустка нет кошачьего тепла.
Ударит мелкий тромб, как пулька в детском тире, —
И валится мишень. Печально поплыла
Под пыльный потолок прозрачная монада
Подержанной души. Взглянуть на свой уют
Ещё возможность есть, но ей уже не надо
Того, чем здесь жила… Ей слышно, как поют
Незримые в раю, — обещан за старанье
Не красть, не убивать, не возжелать и чтить.
Туда, скорей туда! Она уже за гранью.
Зачем же держит нить, что порвана почти?
Зачем ей здесь витать и девять дней, и сорок,
Над пеплом всех надежд несбывшихся кружа?
Чтобы успел истлеть воспоминаний ворох,
Привязанности чтоб сточить успела ржа,
Чтоб потускнели те волшебные минуты,
Где дыбилась травой воскресшая земля,
И даже соловей примолкнул почему-то
И паузу держал, мгновенья счастья для…
Не знали мы тогда, что был любовью назван
Природы злой обман, а трели соловья —
Акустика внутри бездушной протоплазмы.
Программа в ней давно заложена своя —
И файлы бесполезные стирает
Нажатьем кнопки. Планомерный труд…
Куда спешить? Ведь в двух шагах от рая
Устроят общий шмон — и память отберут.
* * *
О чём шумит листва на внятном языке?
Как лепетом своим пытается осина
Бездумных остеречь? Но пьяный в холодке
Так беспробудно спит, что боль невыносима.
Вот так, по одному, кончается народ…
Детей у многих нет, подарком редким — внуки.
Последнею в роду поэзия умрёт —
И сгинет наш язык, огни пройдя и муки.
Лишь в шёпоте листвы останется намёк
На скорбный результат жестокого урока:
Уж коли сам народ себя не уберёг,
То не нужны враги или проклятья рока.
* * *
О милости моля, надеемся на чудо,
Что сверху снизойдёт, не требуя труда.
А Бог живёт внутри и видит нас оттуда,
А вовсе не с небес, как думали всегда.
* * *
Откос в цветочках жёлтых и лиловых.
Излучина. Миниатюрный плёс.
В недвижном ожидании улова
Рыбак и сам как будто мхом оброс.
А цапля — воплощенье водных граций —
На глади скользкой начала разбег.
Обидно будет с этим расставаться,
Возможно — скоро, а вообще — навек.
Потери не заметит ширь большая,
Лес мокрый, где звериных лежбищ глушь.
И как-то не особо утешает
Слух бодрый про переселенье душ.
Душа, очнувшись где-нибудь в Алжире,
И знать не будет, как она жила
Когда-то здесь, где вся река не шире
Двух лёгких взмахов птичьего крыла.
Но будет ныть, испытывая зависть,
По строчке на каком-нибудь клочке
Припомнив, как легко стихи писались
На бесподобном русском языке.
* * *
Чуть-чуть не хватает мне ягоды чёрной,
Чтоб банку наполнить живым витамином.
Дождинки грибам не хватает проворным,
Чтоб выбежать с горки в раздолье долины,
Ещё не хватает уклончивой лодке
Простора речного, размашистой шири…
А хватит ли мне моей жизни короткой,
Чтоб всем насладиться в том праздничном мире?
Опубликовано в Паровозъ №9, 2019
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!