***
Чемпиону мира по прыжкам
на зелёном батуте,
сумасшедшему кузнечику
Послушай, неистовый Растропович, отдохни, ты не в Страсбурге —
остановись хоть на минуту, не верещи, помолчи, уже двенадцать,
у нас после одиннадцати нельзя — соседи вызовут милицию,
наше небо и наши камни — окраина для богов.
Сейчас гимн начнётся, послушай, ведь он и твой тоже.
Видишь из окна верхушки сосен — это Каменные палатки.
Над нами только небо. Луна замедленным воздушным шаром
не может стартовать с соседней крыши —
она запуталась в ростках антенн,
набирает силу света внутренним извержением и ждёт,
когда её отпустят заросли лиан,
а огни летают — это не светлячки — это машины на Малышевском мосту.
Твой зелёный фрак и твоя чудная переднеспинка устали,
сложи в футляр свои надкрылья, не взлетай душой
с лёгким стрёкотом к небесам,
закрой свои всевидящие фасеточные глазки листом подорожника,
успокойся, уже ночь.
Целый день ты путешествовал со мной по городу в трёхлитровой банке
и перекрывал своим пением три вида городского транспорта,
а девяносто влюблённых детских глаз разглядывали
твои тонкие длинные усики и как смеялись,
когда ты ел сухие геркулесины,
держа их гибкими ротовыми щупками,
точно так, как все мы едим овсяное печенье, откусывая понемногу.
И каждый приносил тебе свой маленький зелёный травяной веник.
Чего тебе не хватало в трёхлитровой отдельной квартире?
Пихтового настоя влажного ветра?
Упругой пружины согнутых от тяжести росы трав?
Соснового дирижёра в славном хоре кукушки иволги и лягушек?
Хорошо, мы едем завтра обратно к таватуйским камням,
но обещай, что не будешь заглушать электричку
своими воплями о свободе!
***
Увидев в “саркофаге” стрекозу,
складную и недорожденную,
поймешь,
как погружают в ил, на глубину
для созревания
мысль сверхлетящую, блестящую.
***
С дневником, открытым на слове дождь,
стук услышав: хозяин, гость?..
С жаждой, молящей о пощаде твёрдой глыбы,
с чешуёй и глазом погибшей рыбы,
щупальцами осьминога, ища границы в капкане
растрескавшейся пустынной засухи в чане,
в тесноте, как ладонь в запылённом пустом стакане,
ждёт момента замурованная пластичность
перехода из колючего плена вечности в эластичность,
из аморфности, комы градом капельниц, звона,
обретая подвижность, пробуждая из онемения личность,
выбирая окарину, амфору или трипод, аналогию лона,
как метафору полноты объёма, ища в завитках цветка, бутона,
от сжимания форм — к освобождению пружин,
млея от воды журчания, восхваляя ведро, кран, кувшин,
намокая, набухая, тая, тая, как пломбир, на жаре стекая,
со взрывающей силой блуда взглядов, слов обрядом, волны зарядом
по краям подставки, шлифуя, поглощая воду как зелье,
центр тяжести определяя глазом, как снарядом,
разрывая темноту пещеры, нити, корни, следы подземелья,
виток за витком, от бесконечности спрятаться в дом,
заселяя гулом раковины, воем ветра, эхом глубин,
вызванивая перезвоном локацию рушащихся льдин,
тонкой стенкой лона ловя вибрацию,
как во рту трепещет пищалка стручка акации,
обещая себе, обещая не рассыпаться, высыхая
от мучения до восхищения, неумения подмастерья,
предчувствуя мятущуюся мускулатуру, зная
про меняющуюся в огне структуру на плотность совсем иную
в поединке вскипающей пустоты сосуда с огибающей воздух массой,
награждая невидимой ужаса маской,
в первобытном пламени жара раскалённого газа
принимать потёк ленивой вязкости тающего стекла,
как процесс завершения трёх стадий волшебства:
радость от радости пить, формы изгиб уловить,
зёрна решётки спаять и остывать, остывать, остывать…
Пережить невозвратность к своей пластичности, мягкости, гибкости,
воздух и свет в лоно ловить и поить всех, кто захочет пить.
***
Из сущности
пиратского буксира,
загона,
как зона
в море домов,
необитаемый остров —
квартира
Робинзона
Бедности.
***
место рождения как месторождение теплоты дремоты
источник издаёт изредка принимаемые сигналы заботы
плавит колючие лучи направления указующие пунктиры
выгибая затейливые знаки иероглифы символы щедроты
по особой азбуке теплоты распределения ориентиры
выискивая следы печати приятия расположения ноты
оставленные на коже объятия прикосновения узнавая
изучая заложен ли рост печатей штампов вырастая
подкожную память тёплую запись растягивая не замечая
забытое незабвенное дуновение циклона воспринимая
жесточайшие страдания от малейшего изменения тона
ощущать парение в потоке упругих крыл Дракона
наслаждаться ручьями весеннего снежного склона
мысленно пересекать границы не нарушая закона
Опубликовано в Противоречие №3, 2022
