Из жизни в жизнь
Паутинка сухонькой ладошки,
Что ласкала старую гармонь,
На столе – холодная окрошка,
А в душе – пылающий огонь.
На стене – портреты и медали,
А в шкафу – наглаженный пиджак.
«Дедушка, на масле или сале?
Может, в русской печке – просто так?».
Платье было цвета свежих лилий,
Босиком бежала я во двор.
А соседка: « Как там дед Василий?» –
Спрашивала, мучая ковёр.
Дом был полон пыли и уюта,
А в деревне буйствовал июль.
Разлучила нас одна минута
И врачи с диагнозом – инсульт…
И деревня в миг на «до и после»
Разделила жизнь мою и быт.
Просто быть не так уж важно взрослой,
А скорее важно просто быть.
Жизнь летит, но звук его гармошки
Слышу через стены вдалеке,
Снова паутинку на ладошке
Я целую в собственной руке.
И врачи сквозь боль моих усилий:
«Пол мужской. Три двести. Пятьдесят.
Имя выбрали?». А я шепчу: «Василий…», –
Словно много-много лет назад.
***
А она пахла спелой вишней,
По фигуре струился шёлк.
Сколько ей? Где-то сорок с лишним.
Ах, как выглядит хорошо!
Мы вчера с ней встречались в парке,
А сегодня в статьях газет
И под фото на аватарке
Констатация – «больше нет».
Всё мне видится по-иному,
Перевёрнутым снизу вверх.
Мы с ней вроде едва знакомы,
А как будто бы целый век.
Не сильна я в подобном слоге,
Но задумывалась не раз:
Что напишется в некрологе?
Имя, должность и пара фраз.
После пафосного застолья
Занавесят внутри окно.
Ей, наверное, было б больно,
Если б не было всё равно.
Простынями застелют спальню,
Поменяют замки в дверях.
Говорят – умирать нормально.
Но не хочется проверять…
Игрушка
Словно рыба в море кверху брюшком,
На огромной площади людской
Я лежу потерянной игрушкой,
Вся в грязи, с поломанной рукой.
И гляжу сквозь капли на прохожих,
По делам несущихся бегом.
Кто-то громко крикнет: «Ну и рожа!»,
Наступая в лужу сапогом.
А потом бродячая собака
Оторвет кусок моей души.
И не станет смысла больше плакать,
И не станет смысла дальше жить.
Но однажды с гордою осанкой
Ты пройдёшь в толпе среди святош
И увидишь бренные останки,
И меня с дороги подберёшь.
Завернёшь в наглаженный платочек,
Прижимая искренне к груди.
Только огорчаться будешь очень,
Что вчера ты здесь не проходил.
Бухгалтерия времени
Год прошёл, расцвела мать-и-мачеха –
Не успела и глазом моргнуть.
Будто лёгкой рукой математика
Пересчитан мой жизненный путь.
Кто-то вечно ругает: «Проклятая!»,
На минутную стрелку смотря.
А часы – лишь экран калькулятора –
Подотчётного инвентаря.
Полустёртая кнопка на плюсике.
Кто-то на пьедестале, я под.
Но, как прежде, питаю иллюзию –
Вдруг сорвать в лотерее джек-пот.
Нет азарта во мне, тем не менее
Увлекалась опасной игрой.
Сколько раз, опоздав на мгновение,
Приходила на финиш второй!
Высших судей как будто заклинило –
Вместо золота – чистая медь.
Всё твердят: «Тебе рано за линию
Ленты финишной с надписью «смерть».
В ожиданье повышенной премии
Снова всадник к финалу летит.
Но, увы, бухгалтерия времени
Не одобрит бессрочный кредит.
Стиральная машина
Если крутят будни, не греши на
Современный двадцать первый век.
Мир – огромная стиральная машина
С круглосуточным режимом – человек!
Если жизнь твоя испачкана и смята,
Не поставят на ноги врачи,
Не отмыться мылом ароматным,
Значит стоит просто «замочить».
А потом пусть вертит центрифуга,
Применяя экстренный отжим,
И тела людские с громким звуком
Бьются о стекло, как муляжи.
Посмотреть бы мне на «машиниста»,
Но закрылась дверь, и я в воде.
Из нее, надеюсь, выйду чистой,
Чтоб не стыдно было на суде.
***
Перечитав все книги мира
Великих дедов и отцов,
Он не создал себе кумира
Из тысяч лучших образцов.
За шлейфом творческой натуры
Тянулся запах старых книг,
Среди умов литературы
Он был способный ученик.
В ней всё давно уже не ново,
В строке, абзаце и столбце.
Он знал – в начале было слово,
Но что же ждёт его в конце?
Шагал он к истине все ближе,
За долгожданною мечтой,
Где до сих пор шедевры пишут
Булгаков, Пушкин и Толстой,
В тумане розово-лиловом
Своей последней из дорог,
Узнав – в начале было слово,
И это слово было – Бог.
Опубликовано в Образ №2, 2023
