* * *
Пусто. Тоскливо. Смертно.
Вечер. Девятый час.
Кроме луны и ветра,
Дело кому до нас,
Пьяных поэтов, парий,
Лодырей всех мастей?
…Ветер за дверью бара
К ночи подул сильней.
Можно ещё по кружке,
Ну а потом – куда?!
Сиро, тоскливо, смертно
Смотрит с небес луна.
* * *
Мы вышли из бара слегка под хмельком,
А воздух пах снегом и красным вином,
И не о чем было молчать и грустить,
И просто хотелось жить.
Мы сели в мотор и куда-то неслись,
Чего-то мололи с таксистом за жизнь,
В эфир гэри муры летели и джаз,
И ясен был свет наших глаз.
Потом в окруженье ночных фонарей
По кругу пускали последний портвейн;
Наверное, в городе в поздний тот час
Счастливее не было нас.
А мир продолжал свой заученный бег,
Но был заодно с нами медленный снег –
Когда возвращались мы утром домой,
Он падал и падал стеной…
* * *
Ночь темна, длинна и безмятежна,
Пахнет мятой, чаем, чабрецом;
Никуда не деться мне от нежной
Южной пери с ласковым лицом.
Но когда придёт неумолимый
Серый час разлуки и тоски,
Ветер пусть развеет образ милый
И её арабские духи…
* * *
Бывают дни особой тишины:
Светлеет мир, и всё вокруг иначе,
Душа в груди живая тихо плачет,
И снова мы про детство видим сны.
Там тёплый ветер дует нам в виски,
И всё в цветах вдаль поле от порога,
И так легко, так много всюду Бога!
И нет ещё неверья и тоски…
* * *
У.С. Портеру, автору «Последнего листа»
Луч солнца лег на белые листы,
Пустую чашу, книгу о Сезанне,
Сухого паучка в оконной раме,
Палитру, краски, кисти и холсты.
Пусть в прошлом всё: тревоги и мечты,
Этюды, и эскизы, и наброски,
И яркие полотна…
Свет неброский
В конце пути преобразит черты
Привычных лиц, пейзажей, перспектив
Десятки, сотни раз запечатленных;
И вдруг окажется – единственно нетленным
Есть лишь любви апостольский мотив.
Лишь он живит. Всё без него – кимвал,
И звук пустой, и медь постмодернизма,
Поденщина, нахальство, кич, трюизмы…
А за окном рассвет и тих, и ал.
Луч солнца лег на белые листы,
Палитру, краски, кисти
и холсты.
* * *
Всё замерло. Бескрайний синий день,
Реки рукав и клёны палисадов,
Благая тишь над крышами посадов –
Уездный, ясный древнерусский дзен.
И так же было много лет назад,
И кто-то тоже сочинял про это…
Горело солнце. Уходило лето.
И мёдом пах
репьём заросший сад.
* * *
Весёлый ветер,
взгляд жены,
пасхальный вкус вина.
У этой жизни цели есть,
а паче тем –
цена.
Нехитрый быт, и чистый смех,
и голоса детей,
и всё собой объявший Свет –
зови
судьбой
своей.
В Рождественскую ночь
За окном – тишина,
А в душе – вдохновение.
Эта песня проста,
Словно ангелов пение.
Воздух тонок и чист,
Свет звезды, ночь, околица.
И глядит кротко Бог,
Как волхвы над Ним молятся.
* * *
Смотри вокруг, мой мальчик: февраль, закат и свет;
Всё это повторится, и только папка – нет.
Но я тебе желаю: когда пройдут года,
Взяв маленького сына, опять прийти сюда.
И пусть малыш, увидев, запомнит навсегда,
Как в золоте вечернем горят вокруг снега.
Зачем всё это надо, ты сам поймёшь, дай срок.
Гляди ж, гляди покуда на этот свет, сынок!
* * *
Рисуй меня, пока я тут живой
Хожу, брожу, вдыхаю атмосферу,
Держу за руку маленькую Веру,
Гляжу с надеждой в синь над головой.
Пройдут года, и в эти вот глаза,
Искусно прорисованные серым,
Посмотрит наша маленькая Вера
И всё поймёт,
что мучило
отца.
Опубликовано в Бельские просторы №2, 2019
