УТРО СМУТЫ
Петрушка Колобов всё видел:
Неярким утром на подворье
Упал на землю сверстник Митя,
И поржавел песок дворовый.
Боялись мамки подступиться,
И вытянулся – вдруг – царевич,
И колокол в падучей бился,
И во хмелю рыжело вече.
А где-то шастал – весь в веснушках,
Неуловимый, словно лучик,
Стрелецкий сын Отрепьев Юшка,
Ещё не ведавший про Углич.
И вздрогнула в зарделых сéнях,
Свою судьбу предвидя смутно,
Неизнасилованная Ксенья,
И было двадцать лет до утра…
СВОБОДА БЕЗ ТЕБЯ
Как разорвавший путы кречет,
Я вырвался из всех силков,
И без тебя на этом Свете
Кружу один средь облаков!
И – разорвав железный пояс,
Свою Свободу торопя,
Я на другой прорвался полюс,
Где даже близко нет тебя!
И – позабыв про всё на Свете,
И – от тебя уйдя в Астрал,
Как распоясавшийся ветер,
Я – на свободе бушевал!
Но – буйному подобно вепрю,
С пути сметая егерей,
Я разметал её по ветру!
Что без тебя мне делать с ней?
МЕЖ ДВУХ ЧУЖБИН
Как дерево с корнями я
Насильно пересажен
И – в быт чужого Бытия,
Словно в могилу, всажен!
И – на пути коня-огня
Чернеет жизни точка,
И нету прежнего меня,
Осталась оболочка!
Как бомж запутанных кровей,
Они перемешались,
Кружу, как мусор, без корней –
Они во тьме остались!
И мой звериный волчий след
Теряется во мгле.
И корни, как померкший свет,
Остались в той земле!
Но вновь разлуки-журавли
Под ребра клин врезают…
То – корни из чужой земли
На этой вновь пронзают!
Ловлю воздушные струи
Я мёртвою петлёй…
И корни тёмные мои –
Меж небом и землёй!
И – синевой меня пронзив,
Они с небес сошли.
Нет, то родных ножей стези
Сквозь сердце проросли!
И вижу я, как Мир недобр,
Застыв меж двух осин…
Саднит недаром под ребром
Сквозняк из двух чужбин!
И не нашёл на Свете я
Себе родимых отчин…
Чужбина – мачеха моя,
Другая – лютый отчим!
И обе кроют: «Умирай,
Ублюдочный наш сын…»
В живот всадил, как самурай,
Я журавлиный клин!
НОЧНОЙ ЗВОНОК
Валентине Бендерской
Твой звонок из нóчи сокровенной –
Он меня, как смерть, насквозь пронзил,
А затем – живой водой мгновенной –
Голос твой, как прежде, воскресил!
Голос твой, как встарь, животворящий,
Что всю жизнь в себе незримо нёс,
Забывал порой, как Град пропащий,
На него идя, как чуткий пёс!
Ибо – затонувший словно Китеж,
Он всю жизнь – весной звенел во мне,
Так – что не услышишь, не увидишь,
Только чуешь – он на глубине!
Он – на глубине стихий мятежных,
На недостижимой вышине,
Самый нежный из рыданий нежных,
Ожил – Ярославною – во мне!
Я твоё держу сквозь годы стремя,
Ты такая ж нежная, как встарь,
И твой голос, опрокинув Время,
Вновь гремит в моей груди, как Царь-
Колокол, негаданно оживший
И заговоривший в первый раз…
Я к тебе иду, мой давний Китеж,
Сквозь века иду к тебе сейчас!
БИРОН И АННА
На нём не много было жемчуга,
Штанов в алмазах не носил,
И воровал поменьше Меншикова,
И меньше Меншикова пил!
Жил – как умеренный патриций,
С правленьем не имея дел,
Имел одну Императрицу,
Но Русь, как бабу, не имел!
И не было на ней бироновщины,
Лишь Аннушка, как смерть, жила…
Не масло пролила подсолнечное,
А реки крови пролила!
ПАДШИЙ ГРОМ
Я сбросил плащ громόв с плеча,
Как царскую парчу,
И – позабыв про свой причал,
К тебе с небес лечу!
Меж небом и землёй барьер,
Но я, отбросив сроки,
С небес свалился в твой карьер,
Тебя взяв на закорки!
И – на закорках протащил
Через Земли владенья.
Теперь я – твой небесный щит
И звёздное спасенье!
И – словно в сказку, а не в быль,
Я – с неба падший гром
У ног твоих уткнулся в пыль
Сияющим челом!
Опубликовано в Литературный Иерусалим №35
