Кристина Андрианова-Книга. У БЕССМЕРТНЫХ – СМЕРТНАЯ ТОСКА, или ДВОЙНОЕ ДНО ВАМПИРСКОЙ САГИ

– Оля, это что щас было?
– Успокойся, хороший мой. Это кино снимают. Комедию. Не бойся,
понарошку все.

«Вампиры средней полосы» режиссера Антона Маслова (к слову, почти земляка – уроженца Златоуста) и сценариста-шоураннера Алексея Акимова действительно заявлены как «детектив и комедия». На деле же вышла если и комедия, то черная. Именно черная – не чернушная. Скорее, драмеди. А еще точнее – причудливая эклектика, в которой отечественные авторы – что у нас, согласитесь, случается редко – продемонстрировали чувство меры и вкуса (о мелких минусах давайте позже). Невероятным образом детективная и любовная линии, комедийные диалоги и даже налет артхауса (не случайно подобные вещи идут на интернет-платформах, а не по «обителевскому» «Первому» и мыльнооперной «России 1») породили в коем-то веке вполне съедобный продукт. Изначально взятый курс на псевдоужастик, может, и стал безусловной обманкой для любителей «настоящей крови», но аудиторию только расширил. Потому что копнул глубже всем опостылевшей готической истории и аккуратно прошелся по грани русской социалки, занятно тряхнув скелеты в шкафу и даже породив конспирологические сюжетные трактовки.

НИ «ДРАКУЛА», НИ «СУМЕРКИ» – НЕВЕДОМА ЗВЕРУШКА

Любят на Руси порассуждать об особом пути. Ежели уж снимаем побратимов Влада Цепеша, так и они, мол, у нас особые и по виду совсем даже не побратимы. Вот тебе с виду безобидный старичок Святослав с весьма подозрительным для современности отчеством Вернидубович (Юрий Стоянов), вот любвеобильный доктор с не менее странным именем Жан Иванович (подчеркнуто-сказочное «масло масляное» персонажа Артема Ткаченко), вот внешне строгий следователь Анна Петровна (Екатерина Кузнецова), а вот и два особо проблемных героя – 20-летний студент политеха Женек (Глеб Калюжный) и экс-графиня («экс» – это, скорее, от слова «экстравагантная») Ольга Анваровна (Ольга Медынич) – кстати, единственная, кто более-менее реально смахивает на кровососа и по характеру, и работе гримеров. Живет себе вся эта великолепная пятерка не где-нибудь, а в городе-герое Смоленске (сценарист объяснил, что родился сравнительно недалеко, в Витебске, а в Смоленск была его первая школьная экскурсия). Живет и кровушку донорскую, что Жан из больницы приносит, попивает. Но тут кто-то подставляет безусого Женька, и теперь хранители (люди, с которыми вампиров связывает особый Закон) могут сделать виновнику внезапной шумихи секир-башка. Так начинаются два параллельных следствия – официальное и вампирское…
С одной стороны, создатели вдохновились «Реальными упырями» (в том же ряду и «Чем мы заняты в тени», и «Кровопийцы», да и «Выжившие любовники»), но это совсем не адаптация. Бытовая история достойно встроена в узнаваемый ландшафт, где от западного ничего-то особо и нет – если только не режущие ухо в первых сериях модные в ТикТок-эпоху вульгаризмы (по мере закручивания сюжета они сходят на нет). Тут и сказка городская не напоминает «Страшную сказку», и до «Настоящей крови» со «Штаммом», «Пастырем» и «Президентом Линкольном…» ой как далеко, и уж точно нет никакого боевика навроде «От заката до рассвета», «Блэйда» или «Обители зла». Весь российский вампиризм ушел в бытовую сторону, чем неожиданно стал интересен и свеж на, казалось, заезженной теме.
С другого бока, в сериале формально присутствуют тоже избитый романтический «сумеречный» мотив, сантименты от всяких вампирских «дневников», «интервью», «наследий», «первородных», «ривердейлов», «нэнси дрю», финальной слезинки «Ван Хельсинга» – однако не скатывается сериал и в эту муть. О том, что подобные красивости не любит, глава вурдалачьей семьи Юрий Стоянов даже упомянуть на камеру не забыл. Ему, говорит, интереснее социальная подоплека. Ну, звезде легендарной телепередачи того и надо. Аналогичным образом согласилась на роль главной хранительницы «Ириночки Витальевны» и Татьяна Догилева. В общем, обоим мастерам была важна сатирическая «сторона вопроса». Та, которой и быть не могло в тех немногочисленных наших киноисканиях, осмелившихся появиться на давно поднятой заграничной целине – ни в переработанных Бекмамбетовым на полуголливудский лад «Дозорах» (фильм, как это часто бывает, не переплюнул книгу), ни в откровенно неудачных «Вурдалаках» Гинзбурга по отменно яркому рассказу А. Толстого (здесь вообще неясно, к чему было так далеко отходить от крепко сбитого оригинала).
По итогу же всех этих рассуждений аудитория получила не совсем обычный киношный парфюм – недодетектив, недомелодраму, недотрэш. Казалось бы, все это «недо» идею и прикончит. Но что немцу смерть, то русскому – перерождение жанра. Создатели истории совершенно точно понимали, что в названных выше направлениях им ловить нечего, и решили действовать по принципу «все гениальное – просто»: поставили акценты на отечественных реалиях и семейности. А оттуда потянулись ростки и нашенского юморка, и такой характерной для русской культуры камерности, через которую проступает извечная эпическая глубина, и, как ни крути, искренность состояний (в коем-то веке проводился кастинг) и – вот чудо чудное да диво дивное! – теплота восприятия. Которая по-хорошему даже перекрывает социальную сатиру первых серий, где вампир говорит главной хранительнице (по совместительству – первому заму градоначальника), что он «больше человек», чем «они», и печется о брошенных детях войны, ветеранах, малыше в коляске и прочих Homo sapiens (из той же серии: «Они в первую очередь люди», «Зато повстречал добрых, неравнодушных людей», «А вы терпите. Человеком быть трудно», «…а хороших людей больше»). В этом, по сути, есть первый секрет почти сенсационного принятия картины российским зрителем: для внимательного глаза здесь главные действующие лица – не вампиры, а люди (как выразилась одна из героинь – «инвалиды»); вампир лишь предлог для развития сюжета. Уберите эту особенность – и получите все то, о чем по вершкам сказано в начале материала – ядреную разножанровую смесь. Так что вампирская история, скорее, срез истории российской; считайте, что кровопийцы и не кровопийцы вовсе, а, скорее, «попаданцы» в наши реалии из разных эпох (Древняя Русь, Новое время, Новейшая история – с акцентом на СССР 30–40 гг.). Так что не случайно, что серии эдак до шестой в сюжете присутствуют и элементы комедии положений. И хотя это явно не «Пришельцы» с какими-нибудь Рено и Клавье или советская нетлентка с Иваном Васильевичем, чем-то подобным от характерных персонажей (а они, безусловно, такие) веет. Образы прописаны четко, диалоги в целом лексически и стилистически отражают представителей своего времени, добравшихся до века гаджетов и гироскутеров, да еще и фамилии-имена у многих вполне говорящие (французские фразы-вставки типа mon chеri врача Жана и прочие его «люси» и «лоры»; «товарищ капитан» и «закон – это порядок» с несколько директивным тоном следователя Остроумовой; пафосность вроде «моего героя» экс-графини Воронцовой (взята именитая фамилия, при этом отсылающая к не менее известной черной – мистической – птице); молодежный сленг студента Дятлова и сочная ему антитеза – всевозможные существительные-прилагательные («лихо», «межеумок лободырный», «карачун», «цугундер») и устаревшие глаголы («поведать», «вершить»), причем нередко представленные в инверсии, от Святослава Кривича (с древним славянским племенем все продумано и в плане географического попадания) и его антагониста Клима – по совместительству актера Александра Устюгова («трусливый суемудрень», «пустобай», «шкурятники»). Говорит за героя даже имя-фамилия второстепенного персонажа – деда, посвятившего всю жизнь доказательствам о существовании вампиров: Федор («дар Божий») Зеленцов (так сказать, непосвященный)…
Через нестандартную подачу авторы и по тонкому льду политики от Салтыкова-Щедрина до все того же «Городка» прошлись («Сталина на вас нет! И Грозного! И вместе взятых…»), и щепотку английского черного юмора добавили, и многослойную ретроспективу показали (флэшбеки сделаны очень атмосферно), и тургеневские проблемы отцов и детей –шутливо, правда, – обозначили (дуэт Стоянова – Калюжного), и философию а-ля Достоевский предложили (моральный выбор героини Догилевой, вопросы необходимости бессмертия и прочая, даже слегка ницшеанская бездна), и чуток теней нуара навели (в частности, в 4-й серии), и шлейф эротики протянули, и завлекающие молодежную аудиторию блогерские нотки сыграли (зря, что ли, Калюжного пригласили), и ментов-то извечных в «мокруху» запихнули (тут, конечно, интереснее бы было не служебным романом отписаться, а хотя бы с характером московского следака поиграть – не шаблонно сделать, на контрасте с персонажем Кузнецовой)… Складывается впечатление, что мистическая тематика заявлена словно для отвода глаз в современных реалиях: где больше о России – нашей социалке, бытовых нуждах, чиновниках, простых людях, менталитете, там сегодня и больше иносказательного. И вот здесь мы подходим к секрету в секрете, так сказать, к матрешке нашей, к иголке, спрятанной в яйце.

КОНСПИРОЛОГИЧЕСКАЯ СКАЗКА

Не от иносказания ли, помимо вдохновения от забугорных упырей, и остановились авторы именно на вампирах? Не они ли – метафора-перевертыш, в которой чиновники вполне себе могут быть образно дракулами (не все, конечно), а вурдалаки – реальными представителями общества? Случайно ли одна из героинь говорит о своей кровавой «семейке не Адамс»: «Студент, пенсионер, училка, врач, следователь. Полный социальный набор»? На бескрайних просторах Сети не критики – обыватели! – кое-где откровенно писали, что сериал – социальная постановка, где есть бюджетники (пенсионеры, образование, медицина, культура и «простые» силовики), распределение благ (продолжу мысль: если понимать кровь как «жизнь»), «протестный лидер» (упомянутый Клим) и даже посыл о преемственности власти (Бредихина-Догилева и ее сын). Зрители с упоением обсуждают, как «государство «режет» студента, а культура пытается наехать на чиновников, но получает по шее», и то, что «через симбиоз культуры с народом есть шанс породить новую жизнь, будущее», что при всей своей богемности «она не бесполезна». Действительно, если рассматривать «Вампиров…» с точки зрения этой гипотезы, многие странные сюжетные линии становятся оправданы. Создатели картины показывают, что та же «культура» в лице Воронцовой-Медынич особенно не ладит с Остроумовой (у культуры и «силовиков», мягко говоря, всегда мало общего), и намекают, что аристократка и не от одной тоски завела себе интрижку с явным гопником с очередной говорящей фамилией Барановский (Чеботарев в роли «неинтеллигентного народа»). При этом от серии к серии гопник растет, меняется, что, кстати, опять-таки говорит о его «живости» – в отличие от статики смоленской нечисти. Меняется и другой живой персонаж – капитан Жалинский (фамилия одного из продюсеров) со сказочным именем Ваня (Михаил Гаврилов-Третьяков). Этот Иванушка высокомерен и слегка испорчен, но вот оказывается в волшебном, едва не предмятежном Замкадье и начинает протирать глаза от лощеной Златоглавой. Тогда становится понятна и примитивная любовная история двух следаков: это просто симбиоз «силовика» из Центра и «силовика-регионала». Вместе они ищут нарушителя всеобщего спокойствия. Думают на юное поколение, а это не оно придумало на баррикады лезть… Так что Клим здесь еще и явный подстрекатель юного поколения, которому сценаристы при подобной консолидации с «оппозицией» провидчески показали неутешительный конец (что в случае с Дятловым, что с псевдовампиром (читай «бунтарем ненастоящим») Шумилиным). Причина же ненависти Клима к Святославу – казненная вампирша, выходит, чуть ли не сама революция: вот эта Иванка-Марсельеза (не много ли «иванушек» на один фильм?) зовет Клима, а он ей помочь не может. И рубит упырице голову не абы кто, а важное начальство в париках елизаветинского времени – предок Бредихиной. Слушаем, как Свят говорит о казненной своему, кстати, дальнему потомку: «Смерть Иванки – это твоя вина. Она [революция, смута] людей губила налево-направо, а тебя это только тешило». Или Бредихиной о том же Климе: «Мы с ним не сошлись, как щас говорят, по идеологическим соображениям». Читаем между строк: Святослав – традиция, архаика, устои, скрепы, хотя и выглядящий «своим», быть может, для каких-нибудь неоязычников; Клим – жаждущий мести, реванша собирательный образ «человека на броневике» (у которого, как помним, казнили брата), эсера эпохи Освободителя (и царь тот плохо кончил), неромантичного декабриста (ближе к Пестелю, чем к Муравьеву-Апостолу), а то и Болотников, Разин и Пугачев в одном сундучке… Что это, как не затейливая аллегория? И вообще, не есть ли весь этот закамуфлированный под нелюдь «социальный набор» – символ мертвой ресурсной системы, где и в доме, и в городе (Смоленск давно застыл во времени) все замерло в гуще антиквара? И операторская работа (почти готическая «арочная концепция»), и саундтрек от Утесова, Обуховой и П. Лещенко до «Агаты Кристи», «Мумий Тролля» и «Сектора Газа» не кажется анахронизмом, хотя там и новых исполнителей вагон и маленькая тележка и три «своих» композитора над проектом корпели (жаль, в копилку атмосферных композиций не попал дуэт «агатовцев» с «БИ-2»: красной нитью через сериал проходит строчка «Мы не ангелы, парень, нет, мы не ангелы»). Глядите – еще на 20-й минуте первой серии проскальзывает диалог между московским и региональным силовиками: «Прямо гимн Смоленска!» – «Почему не России?» Это о ней – о стародавней песне братьев Самойловых «Тоска без конца». Название говорит само за себя, а если жуткий текст прочесть и осмыслить? Та же метафора с региональным городком, олицетворяющим Русь-матушку, проскальзывает и в другом замечании Остроумовой «варягу» Жалинскому: «В Смоленск лучше не всматриваться!» Помимо этих «пасхалок» на минуте 34-й в диалоге других персонажей упоминают тележурналиста Киселева. Совпадение? Не думаю. Знаковым можно считать и то, что убивают Клима не вампиры, сидящие в клетках, а «люд простой», «не протестный» – умирающая хранительница, бывший накорточник и заезжий силовик. И даже безобидная в целом шутка о белорусах под таким интересным углом интерпретируется совсем иначе… Правда, на мой взгляд, на столь многозначительный сюжет создатели стараются смотреть осторожно, как бы со стороны – мол, это не посыл к революции, скорее размышление на тему.
В общем, вампиры – ключ к прочтению смелых (пусть для кого-то и параноидальных) смыслов. Задумаешься – а ведь и вправду живем мы богатым героическим прошлым – что сломленным хребтом Наполеону (и вот он, персонаж аккурат 1812 года), что Великой Отечественной (и здесь есть созвучная эпохе героиня). Да, победы необходимо помнить, но и негоже на месте топтаться. Зато кое-какую надежду в лице студента в этой нафталиновой галерее сочли за оболтуса – хотя он, конечно, свой рояль из кустов выкатывает.
А значит, в этой параллельной реальности и само бессмертие звучит как метафора. В чем вечность жизни? В семье, преемственности, традиции, культуре, просвещении, а также в более прозаическом – уровне здравоохранения и защите государственных границ. Потому и продолжают существовать Государство, Город, Род, Человек. Вот и читай завуалированный, жутковатый для несведущего парадокс: вурдалачья семья – слепок общества. Пресловутый «средний класс» – «средняя полоса», только не по меркам Рублевки – в понимании российской глубинки. Так что то, что взрослые дяди и тети стали всерьез смотреть и анализировать сюжет, вышло в наших широтах делом закономерным и паровыпускательным. Как-никак, эта же самая «среднеполосность» в названии сериала обещала. И не подвела.
Правда, нет на свете ничего идеального: подвели всевозможные сюжетные нестыковки и прочие мелочи.

ЛОЖКА ДЕГТЯ В БОЧКЕ КРОВИ

О вульгаризмах мы уже обмолвились. Туда же можно отнести и периодическую демонстрацию зрителям тщетных попыток врача-вампира скрещиваться с обычными дамами прямо в лечебном учреждении (ей-богу, несмотря на заведомо известную пометку 18+, это набивает оскомину). Допустим, так создавались знакомые всем телевизионщикам кадровые перебивки. Но уж периодические словесные унижения Вернидубовичем «внучка» на какой-нибудь монтаж не спишешь: таковы огрехи диалогов или порой переперченная импровизация. Из минусов, которые нужно понять (и простить?), – эпизодическое проскальзывание легкого акцента у Кузнецовой (родилась в Киеве); не очень убедительное объяснение того, почему гопники решили подвезти и обокрасть Дятлова – хотя интрига умело тянулась все восемь серий; некоторые математические несовпадения по длительности вампирства у Анны Петровны (то упоминаются 70 лет, то 74 года, при этом дата перестрелки с бандитами – 1940-й; тогда инициировать героиню должны были в 1947-м); некоторая странность семи пятниц на неделе в плане того, как часто хранительница меняет решения (к слову, нельзя ли было передумать пораньше, тем паче уже сомневаясь в диалоге с Климом на скамейке) и прочее, что может показаться пустыми придирками. Однако некоторые вопросы все же остаются забавными. Например, зачем следовательнице влетать в дом, где ты живешь (если «живешь» сюда вообще подходит) и совать ствол пистолета в рот бессмертному (то бишь вампиру) студенту? Прямо какой-то понт сценаристов-режиссеров. Или задачка по факту того, что бывшая графиня месяц не просит крови, но при этом пить-то надо ежедневно: она что, по-стахановски принимает любовника-жертву каждый вечер? Еще шарада. Глава вампирского семейства говорит хранительнице, мол, «я же за вас всегда был». Но возникает вопрос: когда это – «всегда»? Договор между людьми и вампирами существует с 1747 года. Вампиру-старейшине тысяча лет. Так «за кого» он был до этого? В последней же серии сезона Вернидубович прискорбно сообщает: «Мне Женька не отмолить». Не отмолить у кого? Надо понимать, у языческих богов. Но в язычестве, насколько известно, что людей, что нелюдей не отмаливают – иная модель обращения к высшей силе… Не менее интересны и прочие сценарные пробоины. Почему у деда заначка крови («кровавый секрет с товарищем Сталиным») хранится в книге, когда свежую кровь хозяева квартиры хранят исключительно в холодильнике? Как Клим мог болеть чумой, умереть от нее (дед его и обратил), если он сам упомянул возраст – «лет двести назад»? Чума – отсылка к Средневековью, двести лет – Новое время. Как дед-вампир, идя по коридору больницы, узнал, что умер старик Зеленцов, который сидел в психушке из-за убежденности в существовании вампиров? В коридоре фамилию пациента никто не говорил, в лицо вампир дедка-человека не видел (в отличие от самого дедка, у которого было фото деда в «досье»). Клим убил человека на улице – это значит, что оперативникам опять работать, дело не закрыто, так как почерк убийцы будет подобен предыдущим? Или хранители убрали труп (в чем очень сомневаюсь за неимением у них времени)? В ином случае это проходная деталь – упущение, которую дали для картинки. Зато под занавес по теме Клима мы странным образом наблюдаем в чем-то все же голливудский хэппи-энд: ни одного хранителя или вампира антигерой лично не убил. Даже швыряя о несущие конструкции. Ну и слава богу!
С любовной линией двух оперативников тоже не все чинно. Почему на ответ следовательницы «у нас не будет детей» московский следак, пусть и пьяный, чуть с паузой отвечает «заведем собаку», а не «усыновим», «удочерим», «возьмем из детдома»? Для сверхъестественной дамы, втайне мечтающей о собственной семье, этот вариант, наверное, более желанный. И вообще совершенно непонятно, как женщина, которую в мыслях (она ведь их читает) назвали «сучкой эффектной», может позже – и достаточно быстро – проникнуться чувствами к подобному персонажу? Да, по сценарию видим, что столичный капитан стремительным образом «духовно растет», но у рациональной и разбирающейся в людях Анны неприязнь вряд ли перекрасится в симпатию за первую же серию.
Но основным и явно непредвзятым вопросом остается то, каким макаром вампиры живут годами-столетиями в одном и том же городе, и никто этого (в поколениях) не замечает? Предположим, хранители помогают им менять документы, – но обычные граждане, что, ничего не видят при общении в одном городском кругу? Здесь действительно концы с концами не сошлись, и творцы решили внимания на этом не заострять.
Быть может, оно по-своему и верно. Все же двудонный вампирский сериал получился не особо сырым (за годы реализации идеи и задержки съемок можно было много чего обдумать), неожиданно увлекательным и свежим для неискушенного родными паранормальными явлениями зрителя. И если идущий вслед за ним «Пищеблок» Иванова и Подгаевского попахивает «клюквой», неприятно мифологизируя для многих соотечественников советское детство, а «Карамора» Козловского, по всей вероятности, скопирует по стилю вампирскую эстетику Западной Европы и Америки, то камерные, одомашненные «Вампиры…» так и останутся в истории отечественного кинематографа настоящей нашей нежитью и жанровым прорывом (если, конечно, не снизят планку во втором сезоне). И пусть с точки зрения религиозной, христианской фабула неприемлема, и ночь остается ночью, подтекстовая социалка не дает рассматривать историю с превалирующей демонической стороны, а о чем-то истинно высоком-божественном на перебивках периодически напоминают виды собора Успения Пресвятой Богородицы. Символично и то, что в заключительной серии, пусть и поздним вечером, появляется совершенно четкий мотив – отблеск небесного – в диалоге смертельно больной хранительницы со внучкой.

– Ба! Что ты делаешь?
– Я? Молюсь.
– Зачем?
Пауза. С мимолетной улыбкой:
– Сама не знаю…

После этой простой, но емкой беседы не остается сомнений, что Он пронизывает все пространство этого далеко не безгрешного, но истинно русского кино – для кого-то развлекательного, для кого-то многослойно-манифестного. Что Он – в надежде, вере и любви – и не только в краткой радости живых, но и в смертной тоске бессмертных.

Опубликовано в Бельские просторы №6, 2021

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Андрианова-Книга Кристина

Поэт, журналист, переводчик. Член Союза писателей и Союза журналистов Республики Башкортостан и России. Кандидат филологических наук. Стихи и публицистика напечатаны в журналах Бийска, Москвы, Самары, Саратова, Ульяновска, Уфы, Эрфурта. Лауреат и дипломант всероссийских, межрегиональных и республиканских конкурсов и фестивалей; соавтор 22 поэтических и публицистических сборников и альманахов. Автор книги «Интервью с мечтой», автор и соавтор трех авторских и двух коллективных книг переводов.

Регистрация
Сбросить пароль