Рассказ
Внезапно Миле захотелось курить – такие приступы появлялись все реже, но преодолевать их становилось тяжелей. Она глубоко вздохнула и на мгновение задержала выдох, стараясь изо всех сил сбить жгучее желание затянуться сигаретой. И тут над ухом не прозвучал, а как бы прошелестел чей-то любострастный голос:
– Вам водочки или коньяку?
Она подняла голову – за спиной стоял невысокий мужичок в спортивной куртке с улыбкой на круглом лице, каждая рука которого держала по бутылке. Мила обвела взглядом свой стол и такой же длинный соседний – вино нигде не просматривалось.
– Водки, – сказала Мила и поднесла пузатую рюмку мужику. Тот тут же наполнил ее. Никотиновый приступ прошел. Пачка нетронутых сигарет не покинула сумочку, откуда девушка, достав смартфон, набрала номер Павла и поинтересовалась, как обстоят дела?
– Дела как колокола, старые бьются – новые льются, – ответил веселый голос воспитателя. – Бросать подушки перестали, но не спят. Посему рассказываю сказку. Меня ждать не стоит, подойду, как управлюсь. Пока.
Мила посмотрела на Николая Николаевича, начальника лагеря, сидящего во главе стола, и покачала головой. Тот все понял без слов, поднялся и начал «толкать» речь. Все притихли, ожидая каких-то дежурных поздравлений и назиданий, однако начальник был краток: предложил выпить за дружбу, с которой всегда легче «пахать» до седьмого пота. Никто не возражал – с детьми по-иному и нельзя, раз взялся за гуж – не говори, что не дюж, поэтому дружно выпили вслед за руководителем. Закусывая салатом, Мила исподлобья разглядывала коллектив, в котором ей предстояло «отмантулить» почти полтора месяца. Знакомых было не так уж и много, хотя большинство остальных она виртуально представляла – не раз ехали вместе в автобусах на смену или со смены из комбината. Она знала, что воспитателей и вожатых в выездной оздоровительный лагерь на Черное море набирали из своих работников. Редко кто попадал со стороны, к примеру, как Павел, с которым она познакомилась лишь тут, четыре дня назад, прибыв на поезде с детьми. Тот жил в соседнем городе. Сюда добрался пораньше на своей машине. Он оказался располагающим к себе человеком, открытым и общительным. Однако кем работает и почему решил провести отпуск в их лагере, Мила так от него и не услышала. Да и времени, чтобы сойтись поближе, было пока маловато.
Она еще раз обвела взглядом жующий коллектив: в основном женщины и девчата, а мужчин немного – парни, правда, подтянутые, спортивные, лишь один Николай Николаевич грузноватый с животиком. Ей вновь налили, она опять выпила до дна, в этот раз закусила ветчиной. В голове зашумело, и вновь захотелось курить. Знакомые ей говорили, мол, потерпишь дня два-три и отвыкнешь. Уже прошло 10 дней, а эта зараза не отставала. Мила смалодушничала, подумав, что одна сигарета проблему не решит, придется вновь терпеть, только к этому она уже начала привыкать и шепнула сидящей по правую руку подруге Гале, не составит ли она ей компанию постоять на крылечке.
– Курить потянуло? – спросила та.
– Очень, – вздохнула Мила.
– Не пойду. Иди одна – раз такая безвольная.
Мила закусила губу, поднялась и вышла в темную южную ночь. Было душно, где-то вдали над невидимым с крыльца морем слабо громыхало – приближалась гроза.
Девушка осторожно спустилась по ступенькам – лампочка над входом в столовую, видимо, перегорела – обогнула густые кусты и вышла к входу на хозяйственный двор, где фонарь на столбе исправно светил. Присела на лавочку под акацией, тут ее было не так видно, – курение в лагере не приветствовалось, – а она могла наблюдать все вокруг без боязни. Достала пачку из сумочки, вскрыла, вынула сигарету и понюхала. Запах никаких ассоциаций не вызвал. В столовой загремела музыка – начались танцы-шманцы, обжиманцы. Самый момент закурить, но зажигалка застыла в ее ладони: неподалеку за ее спиной раздались шаги, и знакомый голос Николая Николаевича произнес:
– Пусть попляшут, душу отведут.
– Когда-то и мы были рысаками, – раздумчиво сказал в ответ неизвестный Миле мужчина. – За штат отвечаешь? Подозрительных не набрал?
– Все свои, только один парень из Александровска. Так за него сам Берлога просил. Какое-то задание тот должен выполнить. Понимаешь, кому-кому, а Берлоге не откажешь. И за кого поручиться, если не за него?
– Н-да, в наше время поручиться можно лишь за печь и мерина. Печь не уведут, а мерина… гм, не изнасилуют, – незнакомец, помолчав минуту, добавил. – Присмотрись к парню. Семь раз примерь – один отрежь. Дошло?
– Так точно, – ответил Николай Николаевич.
– Значит, вот тебе аванс, остальное как прежде – на месте, из рук в руки. Первую партию в подземку уже доставили, сегодняшней ночью – вторую. Проверь и мне доложишь. Вход не замуровали?
– Нет, все как прежде – через гараж, там люк припорошенный под старым уазиком.
Уже три года машина стоит, считай, сгнила, не восстановишь. Да это и к лучшему… – договорить он не успел – над головами сверкнула ослепительная молния, и сразу же бабахнуло как из пушки. Мила непроизвольно громко ойкнула. Наступила тишина – мужики словно прислушивались. Наконец Николай Николаевич сказал обеспокоенно-торопливо:
– Скорей под крышу, сейчас ливанет.
Было слышно, как они побежали, но Мила вслед за ними не ринулась, испуганно, словно приклеенная, стояла на месте, осознав, что она невзначай попала в беду, подслушав то, чего она не должна знать. До нее дошло, что последует скорая расплата.
Вновь сверкнула молния и загрохотало. Она уже не ойкала, а оглядывалась по сторонам, прикидывая, куда лучше драпануть и где спрятаться. Но было поздно – из-за акации бесшумно возникла, словно тень, темная фигура. Мила прижала к груди сумочку, предохранившую девушку от удара ножом, который все же вошел в ее тело, но до сердца, как позднее выяснилось, не достал – в ребро уперся. Она закричала что есть сил, сваливаясь на землю. И – о чудо! Кто-то другой возник будто ниоткуда, ударом кулака свалил убийцу с ног. Нож выпал у того из рук и, звякнув о камень, отлетел в сторону. Подхватив девушку на руки, новый неизвестный побежал, но только не в столовую, а по узкой дорожке к морю. Мила замерла, чувствуя, как кровь течет из груди, кричать не было сил. Вновь молния и гром. Девушка увидела, что ее нес Павел. И тут хлынул ливень, однако они уже были на берегу под навесом возле большой скалы.
Спаситель положил Милу на какие-то доски и, достав из кармана небольшой фонарик, склонился над ее грудью и тихонько присвистнул.
– Бинта у тебя случайно нет? – спросил он.
– В сумочке, – еле слышно ответила она. Там же оказался пластырь вместе с духами. Мила была предусмотрительной девушкой. Павел аккуратно снял залитые кровью блузку и лифчик, кончик ножа вошел как раз под левую грудь. Духами смочил кусок бинта, протер кожу вокруг раны, откуда продолжала сочиться кровь. Рану заклеил пластырем и туго забинтовал. Затем, взяв испачканные в крови вещи, отправился к морю, предварительно раздевшись до плавок. Ливень начал стихать, когда Павел вернулся под навес с выстиранными блузкой и лифчиком, разложил их на неуспевших еще остыть от дневного зноя камнях. Присел рядом с Милой, которая начала зябнуть.
– Давай одевай мою безрукавку, – сказал он и призадумался. – Что же мне с тобой делать? Вызвать скорую? Так она пока к нам прибудет, тебя добьют – к бабке не ходи, да и мне не поздоровится скорее всего. Я ведь там тоже был и все усек. Позднее расскажу, если повезет. Слышишь? – он поднял голову. Повыше, у хозяйственного двора, их звали, кричали. Мила заплакала навзрыд.
– Тут слезами не поможешь, – заметил Павел. – Есть, правда, один вариантик, только уж больно непредсказуемый, фифти-фифти. Но ничего другого под рукой нет.
– А конкретно? – спросила Мила, перестав плакать.
– Вот видишь скалу над нами? – спросил Павел.
– И что?
– Под ней пещера. Вход в нее под водой на глубине около метра. Проплыть затем метра три нужно. Сможешь?
– Не знаю.
– У тебя с плаванием как?
– Первый разряд.
– Тогда, может, и получится, – Павел замолчал, что-то обдумывая, затем встал и выдернул тонкий ремень из джинсов. – За твою левую руку вот этот ремешок другим концом к моей ноге привяжем. Правой рукой будешь загребать, Сойдет?
– Наверное. А куда деваться? – ответила, слегка обрадовавшись, Мила.
– Одежду оставим тут. Я за ней вернусь. У меня в пещере пластиковый мешок.
– Тогда давайте скорее, – Мила, морщась от боли, поднялась на ноги, сняла джинсы и сбросила безрукавку. Павел, закрепив ремень на запястье ее левой руки, а вторым концом – на щиколотке своей ноги, шагнул в воду. Мила последовала за ним. Плыть было тяжело из-за боли в груди, а когда пришлось нырять, девушка чуть не захлебнулась, тем не менее стойко преодолела короткий заплыв. В пещере было темно, но Павел зажег фонарик, который держал в зубах, помог ей выбраться на сушу. Сам куда-то сходил и вскоре вернулся с мешком в руке. Вновь нырнул, минут через десять объявился вновь с одеждой в пластиковом мешке. Озябнувшая Мила сняла плавки и натянула джинсы на голое тело, обула кроссовки. Безрукавку Павел помог натянуть. Затем опять куда-то ушел в темноту, но вскоре вернулся с аптечкой в руках. Мила ни о чем его не спрашивала. Он достал шприц, наполнил его из какой-то ампулы и вколол ей в правое предплечье.
– Противостолбнячный препарат, – объяснил он. – А теперь другой обезболивающий и для бодрости духа.
Завершив медицинские процедуры, убрал шприц в аптечку, отходы выбросил в воду.
– Когда я уходил с поверхности, кто-то спускался по тропинке – камешки сыпались, – сказал Павел. Он сообщил эту информацию как-то вроде невзначай, но легкую тревогу в его словах девушка уловила.
– Не об этой ли «подземке» там наверху велся разговор? – спросила Мила. – Ты, наверное, тоже слышал.
– Да, слыхал, – раздумчиво произнес Павел. – Может, и так.
– Что они тут прячут?
– Кто знает? Нечто серьезное. Иначе на убийство не пошли бы.
– Ты не догадываешься? – вновь спросила Мила.
В этот раз Павел ничего не ответил, поднялся с места и, подсвечивая себе фонариком, скрылся в глубине пещеры, через полчаса вернулся с какими-то матерчатыми мешками в руках.
– Вставай, – произнес он чуть приказным тоном. Мила поднялась, почти не чувствуя боли, – укол начал действовать. Медленно отправилась вслед за парнем, который не спешил. Преодолев легкий подъем, оказались перед грудой камней у стены пещеры.
– Вот тут будет твое лежбище, – сказал Павел, бросив мешки за камни. – Расстели и ложись. Укрыться мешков тоже хватит.
– А ты где будешь?
– Я уйду, – ответил Павел. – Дела не ждут.
– В отряд к мальчикам? – глупо спросила Мила.
– Пацаны спят. Дела в другом месте.
– Так меня тут добьют без тебя.
– Обязательно, – чуть усмехнулся Павел. – Если сопротивляться не станешь.
– А как?
– Отстреливаться, – ответил Павел, доставая из-за спины пистолет.
– Стрелять я не умею, – чуть жалобно произнесла Мила.
– Научим. Держи, – и он протянул девушке оружие. Она взяла его правой рукой и чуть не выронила – тяжесть еще та. Испуганно ойкнула.
– Не бойся, – тихо сказал Павел. – Подними рукой на уровень плеча, теперь выпрями руку, не опускай, нажми на курок указательным пальцем. Только в меня не целься, а направь пистолет в воду – скорее всего оттуда появится опасность. Все равно сразу не пали, чуть-чуть выжди, пойми что и как, а лишь потом можешь пульнуть. Теперь повторяй. Раз – неплохо, еще так, если сможешь; помогай левой рукой – будет отдача, когда выстрелишь, не пугайся, продолжай стрелять. Патроны экономь. Их всего у тебя будет восемь.
Павел вновь откуда-то из-за спины достал обойму и вставил в ручку пистолета, оттянул затвор и отпустил его. Подал оружие Миле. С патронами оно стало еще тяжелей.
– Положи рядом с собой так, чтобы по-быстрому его можно было схватить. Будь готова к любому развитию событий. Ничего второпях не делай – береги свою жизнь. С оружием сохранить ее проще. Ну все, я пошел.
Он сунул в пластиковый мешок джинсы и кроссовки, непонятно откуда взявшуюся джинсовую куртку и прыгнул в воду. Фонарик он оставил Миле. Она разложила мешки у стенки, предварительно выбрав все камни, легла, накрывшись оставшимися мешками. Пистолет осторожно положила под правый бок и лишь потом потушила фонарик.
В пещере было влажно, но не холодно, видимо, нагретая за день горячим южным солнцем скала отдавала тепло. Спать не хотелось ни капельки, так же как и курить. А вот на душе было грустно. В голову полезли всякие нехорошие мысли о том, что она невезучая, сикось-накось жила, что ни делала, все выходило боком: в школе училась неважно, потому в университет на бюджетное место не поступила, а на платное – денег у них с матерью тю-тю, только на жизнь. Думала, что спортивные успехи помогут, но они как раз никого не заинтересовали. В колледже не ту специальность выбрала – менеджер по туризму – никто на работу не брал, все места заняты. А кушать-то хочется. Пошла на комбинат – посудомойкой в столовую, по вечерам посещала поварские курсы, через год учебу закончила и встала к электроплите. Старалась работать как учили, но получалось не всегда, скорее всего, таланта не хватало. А тут замужество подкатило. Анатолий, слесарь из хозцеха, предложение сделал – она сразу же согласилась, но прожили вместе недолго, чуть больше года, хорошо хоть детей не завели. Выпивал Анатолий довольно круто, пьяным руку на нее поднимал. Расстались по ее инициативе.
Во время развода она пристрастилась к курению. Один раз, когда все вокруг обрыдло, попробовала наркотик – героин. То, что ощутила, словами не передать. Утром, напуганная, дала себе клятву – больше никогда, ни за что. И слово сдержала, хотя в их городе дозу достать было довольно просто, как два пальца об асфальт.
Случилось, что проработав два года в комбинатовской столовой, Мила ни разу не брала отпуск. После развода решила отдохнуть – съездить на море. Но расстаться с ней на два месяца подряд начальство не пожелало, а на «отпускные» к морю не разбежишься. И тут ее выручила подруга Галя, работавшая в бухгалтерии профкома комбината, которая предложила ей выехать на море вместе с оздоровительным детским лагерем.
Была вакансия вожатой во второй отряд. И хотя Мила в педагогике ни ухом, ни рылом, Гадя ее успокоила, мол, в отряде еще будет воспитатель, который подскажет в случае чего что и как. Сама подруга тоже отправлялась с лагерем воспитателем самого младшего отряда, где возле мамы отбудет на юге полтора месяца ее семилетний сынишка. Других вариантов не оказалось, и Мила согласилась.
Уже в поезде она поняла, что не боги горшки обжигают. И хотя отряд состоял из подростков, озорных непосед, Мила как-то быстро нашла с ними общий язык и за двое суток вроде бы подружилась. Им она понравилась тем, что никогда не кричала, и все разговоры, даже назидательные, вела с улыбкой. Словом, сложились нормальные отношения, помогшие за несколько дней по прибытии на место подготовиться к открытию лагеря: и маршировать строем под песню, и выступить с интересными номерами художественной самодеятельности. Итогом всех этих дел стало первое место отряда. Они с Павлом поплевали через левое плечо, чтобы не спугнуть удачу. Затем была дискотека у костра, после окончания которой ребятишек повели спать. Уложив непосед, весь коллектив лагеря собрался в столовой, только Павел никак не мог угомонить подопечных мальчишек…
Мила незаметно для самой себя уснула. Проснулась от боли в левой части груди – действие укола закончилось, мало этого – кто-то невдалеке негромко разговаривал. Она слегка испугалась и стала прислушиваться: вроде бы вновь голос Николая Николаевича – да, это он «окает». Отвечают ему двое – их она не знала.
– Непонятки у нас начались, – озабоченно говорил Николай Николаевич. – Ума не приложу…
– Что-то серьезное? – спросил один незнакомец.
– Да, – ответил начальник.
– Первая партия товара на месте? – спросил другой незнакомец.
– Не знаю, – ответил начальник. – Не проверял.
– Тогда пойдем, глянем.
Они зажгли фонарики и все втроем двинулись вглубь пещеры. Двое несли сумки.
Мила призадумалась. Что ей делать? Пока ее никто не приметил. А вдруг? Она потрогала пистолет. Он приятно холодил пальцы. Вскоре все трое вернулись вместе с сумками и двумя рюкзаками за плечами, которых прежде у них не было. Остановились невдалеке от Милы, потушив фонарики.
– Н-да, озадачил ты нас, – произнес один из незнакомцев. – Что же делать? Значит, Монитор не в курсах?
– Он сразу отбыл после нашего разговора, – ответил начальник.
– Отсюда по мобиле наверняка не перетрешь, сигнал не пройдет – такая глыба известняка.
– Не пробовал, – ответил Николай Николаевич.
– Да он и не разрешает о делах по телефону базарить. Только в крайнем случае.
– А разве сейчас не крайний? – заметил второй незнакомец. И тут послышался плеск воды – кто-то плыл. Разговор моментально пресекся.
«Неужели Павел», – испугалась Мила. Однако прозвучал незнакомый голос:
– Пацаны, отзовитесь, беда !
Зажегся фонарь. Подхваченный руками приятелей из воды выбрался еще один незнакомец. Видимо, не успел перед погружением раздеться – с рубашки и джинсов текло.
– Чего пугаешь? – спросил один из его знакомых.
– Напали с моря. На моторке. Ударили прямо в бок посудины, я в воду слетел. Они вроде бы стреляли, но я ушел поглубже – не зацепило.
– Час от часа не легче, – уныло вздохнул Николай Николаевич.
– Не менты ли? – раздумчиво произнес один из гостей.
– А почему весточку в клюве не принесли? У Монитора среди них дружбан, – отозвался другой. – Может, бойцы Фитиля? Дела у него неважнец, вот и решил нас остричь.
– Чего гадать? – чуть яростно прошептал мокрый гость. – «Калаш» в лодке остался. Вот сейчас вынырнут и нас всех тут из него положат.
– Не гони пургу, – прикрикнули на него, но фонарь погасили, тем не менее разговор продолжался.
– У тебя ствола тут нет? – спросил у начальника лагеря первый незнакомец.
– Имеется, – ответил тот.
– Куды заныкал?
– Там же, где товар хранился. Пистолет импортный.
– Давай бегом – тащи сюда свою «пукалку».
Мила услышала, как быстро зашагал Николай Николаевич, подсвечивая под ноги фонарем. Остальные замолчали. Через пару минут один из гостей сказал:
– Перво-наперво товар нужно куда-то сложить, чтоб незаметно и под рукой. А самим рассредоточиться – чего в куче стоять. Отбиваться станем камнями.
Кто-то хмыкнул.
– Не лыбься. Кидать, надеюсь, не разучился? Или у тебя еще что-то имеется? Нам деваться некуда – пропадать так с музыкой. Все одно кончают. Кто-то огрызнулся:
– Гнилой базар у тебя, Енот.
– Уж какой есть. А сейчас ты, Пискун, отправляйся по воде к входу, набери камешков.
Как увидишь чью-то голову, бей по макушке, особо не раздумывая. А мы со Стрельцом товаром займемся.
Мила услышала, как кто-то прыгнул в воду и поплыл. Боль в левой стороне груди настолько усилилась, что она уже не могла стоять полусогнувшись и опустилась на колени. У пришельцев вновь зажегся фонарь, светлое пятно от которого стало бегать по стенам пещеры и, само собой, остановилось на груде камней, где она пряталась. Один из гостей направился прямо в ее сторону. Она абсолютно не представляла, что ей предпринять. Опустилась еще ниже и взяла пистолет правой рукой. Свет фонаря вблизи казался слишком ярким.
– Да тут девка! – раздался над ее головой удивленный голос. Она подняла пистолет и выстрелила в фонарь, но не попала, видимо, пуля задела руку незнакомца, который тут же матерно выругался, отскочив в сторону. Фонарь упал на камни и потух. Мила выстрелила еще раз и еще. Грохот закладывал уши, в наступившей темноте еле услышала, как убегал мужик. Нажимать на курок она прекратила, вспомнив слова Павла о количестве патронов в пистолете. В пещере стало зловеще тихо. Ждать, что произойдет далее, становилось невмоготу. И тут в той стороне, куда ушел Николай Николаевич, вспыхнул, словно прожектор, мощный фонарь. В пещере все стало видно. Коротко громыхнула автоматная очередь, и басовитый голос произнес:
– Всем на землю, рылом вниз!
Мила увидела, как эту команду незамедлительно выполнили две голых, в плавках, мужских фигуры, а у входа в пещеру кто-то сиганул в воду. Вновь автоматная очередь – вода как бы легонько вскипела. Девушка не легла, а только крепче сжала рукоятку пистолета.
– Не двигаться, – вновь произнес обладатель баса. Фонарь приближался, но кто за ним шел, разобрать было нельзя – ясно только, что не один человек. Остановились неподалеку от лежащих плашмя мужиков, рядом с которыми стояли сумки, а поверх их – рюкзаки.
– Успели, – кто-то произнес с облегчением в голосе. Мила разглядела, что новых гостей оказалось трое.
– Погоди радоваться, – отозвался бас. – Может, у них еще где запас притаился? Давай допросим. Ну-ка приподнимись, – темная фигура ткнула кроссовкой одного из лежащих.
Тот встал.
– Понятен вопрос?
– Ничего больше нет. Да и этого вам выше крыши. Не на один лимон потянет. Нас только отпустите.
– Слишком много просишь или сам такой милосердный, – усмехнулся бас, поднимая один рюкзак, а за ним и сумку. – В наших делах оставлять свидетелей не с руки.
– А чувиха тоже не из ваших?
– Какая телка?
– Да вон за камнями притаилась.
Фонарь повернулся в сторону Милы, но она уже была к этому готова и, упершись локтем правой руки в камень, стала стрелять без остановки. С первой же пули попала в фонарь, остальные ушли куда-то «в молоко». Если бы автоматный ответ не задержался на мгновение – видимо, от неожиданности или по какой-то другой причине, – то пришлось бы расстаться с жизнью, но она успела пригнуться, и ответные пули, дробя камни, осыпали всю ее осколками, причем довольно крупными. Особо досталось голове. Она упала на спину и уже была готова к любому развитию мрачных событий, как пещеру вновь залил свет и командирский голос – видимо, через мегафон – громко произнес:
– Бросай оружие, всем на землю, лицом вниз!
И тут она потеряла сознание, словно черные шторы опустились на глаза. Очнулась от яркого солнца; чуть повернув голову, увидела Павла, который вместе с высоким парнем в белом халате заносил носилки, на которых она находилась, в машину скорой помощи. Подвесив носилки на какие-то ремни в салоне, он подмигнул ей и выпрыгнул наружу, захлопнув за собой дверцу. Над Милой склонилась медсестра со шприцем в руке, уколола, и девушка вновь ушла в небытие. В этот раз она очнулась в больничной палате, где кроме нее никого не было, лежала на койке, накрытая простыней, а рядом, на стуле, висела казенная зеленая пижама. Тихонько ощупала себя – грудь и голова оказались забинтованы, однако особой боли не ощущалось. Откинула простыню и опустила ноги вниз. Стала надевать пижаму и лишь только управилась, как дверь в палату открылась и вошел пожилой мужчина в халате – доктор.
– Смотри, какая шустрая, – усмехнулся он.– Уж не рвануть ли к себе в лагерь собралась?
– Разве убежишь без обуви, – в тон ему ответила она, улыбаясь.
– Верно, по горячему асфальту босиком не разгуляешься, поэтому несколько дней придется погостить у нас.
– Вы считаете, что ничего серьезного? – спросила Мила.
– На вас, молодых, все заживает, как на кошках. Вот если бы я попал в такую передрягу, то пришлось бы поваляться. Но ничего, и у вас все впереди, тоже состаритесь.
А насчет тапок я распоряжусь, – сказал доктор и ушел.
На другой день, такой же солнечный и жаркий, в больницу приехал на своей легковушке Павел. Он пришел в ее палату сразу после утреннего врачебного обхода. Протянул ей пакет, тут же объяснив, что привез одежду. Блузку и лифчик заштопала Галя. Она же положила и свою блузку, благо, что размер одинаковый, еще кроссовки – они так и остались бы в пещере, хорошо, что он их заметил, когда хозяйку выносили на вольный свет. Пришлось их тоже отмывать. Ну а еще всякая вкуснятина – на кухне девочки расстарались. И пироги, и плюшки, и прочее объедение. Павел был такой красивый и статный, чернобровый, с голубыми глазами, что Мила не могла отвести от него взгляда. Вот какой-то девчонке повезло или повезет! Интересно, есть у него кто-то или нет? Однако спросила она Павла совсем о другом:
– Кто сейчас отрядом занимается?
– Как кто? – удивился Павел. – Конечно, я. Хотя, чего это я заврался. В данный момент отрядом руководит Галина. А вот ее малыши остались на попечении вожатой. Да, кстати, твоя сумочка восстановлению не подлежит. Она тебя спасла, а сама, увы… – он слегка запнулся, словно задумался, побарабанил пальцами по тумбочке и продолжил: – Единственно, неважнец – меня срочно на работу отзывают. Поэтому завтра с восхода отбываю.
– А где ты трудишься? У какого-то Берлоги, как я вечор слышала? Да?
– Много знать будешь – скоро состаришься, – ответил Павел.
– Понятно, – чуть обиженно заметила Мила. – Нельзя ли меня хоть немного просветить, ведь я непосредственной участницей оказалась чего-то страшного. Рассказать другим – не поверят.
– А ты и не рассказывай, – усмехнулся Павел. – Хотя чего это я, извини, конечно, введу тебя вкратце в курс.
– Поподробнее нельзя?
– Потом. Обязательно, – ответил Павел, обводя глазами палату. – Только не тут.
– А почему?
– Просто осторожнее нужно быть. Любознательных пруд пруди.
– А где лучше? – поинтересовалась Мила.
– В моей машине. Ты пока собирайся, а я загляну к доктору – отпрошу тебя у него на часок.
Доктор Павлу не отказал, поэтому вскоре они выехали на «тойоте» за город, свернули с трассы на проселок и метров через двести остановились возле одинокого дерева, похожего на сосну. Павел выключил мотор, повернулся к ней и сразу в лоб спросил:
– Ты наркоту пробовала?
– Да, один раз, причем она досталась мне без особых усилий. Правда, дороговато.
– Дешево, да гнило – дорого, да мило, – улыбнулся Павел. – Наверное, ты сама догадываешься, как доставляли эту недешевую отраву в ваш город?
– Предполагаю, что использовали наш выездной лагерь. После всех моих передряг любой тупой догадается.
– Точно и верно, голова у тебя работает. Суть, значит, в следующем: зелье прятали в полиэтиленовые мешочки, а их – в полимерные трубочки длиной тридцать сантиметров, которые с обоих концов запаивали. Затем протирали трубочки особым раствором – ни одна собака не учует – и рассовывали по мешкам, куда складывали лагерную утварь. Все было продумано до мелочей. Хотя, кто бы мог предположить, что вместе с детьми везут героин. Нашей организации, считай, год потребовалось, чтобы более-менее этот вопрос прояснить. Вот поэтому я тут оказался, – сказал Павел. – И, как видишь, к месту и ко времени. Ни капельки не жалею, такую красавицу спас.
Мила покраснела от комплимента и тем не менее задала провокационный вопрос:
– Так ты у Берлоги работаешь? А он, как я понимаю, бандит.
– Не совсем, лучше сказать – бывший. Сейчас он общаг бандитский держит и от активной деятельности отошел. Мои начальники на него наехали, по-крутому потолковали – он согласился меня рекомендовать, после чего Берлогу на время упрятали. Слух пустили, что в Финляндию подался по делам. Слух он и есть слух, хочешь – верь, хочешь – не верь, только Берлоги след простыл.
Мила, поняв, что Павел представляет государственную службу, задала еще один вопрос:
– Получается, одна преступная группа у нас в городе орудует, другая – тут, а откуда третья взялась?
– Это сейчас и выясняют. Можно только предположить, что местные где-то прокололись, а чужаки решили их отодвинуть, самим на прикормленное местечко сесть, да не вышло – не так карта легла. Хотя взялись они довольно умело, – Павел уже не рассказывал, а как бы рассуждал. – Ведь гости в самое время лазутчика выставили, когда у вас в лагере пьянка началась. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
– Какого лазутчика? – спросила Мила.
– Кто на тебя с ножом полез. Он тоже где-то там возле акации в темноте прятался. Хорошо хоть сумочка твоя из настоящей кожи изготовлена, жизнь тебе спасла. Не смог он ее пробить. Теперь она идет как вещдок.
– Сумочка сумочкой, но главный спаситель все же ты. – Мила погладила руку Павла, лежащую на баранке. – А ты-то каким образом оказался рядом?
– Абсолютно случайно. Шел на вашу оргию в столовой – вижу, две фигуры появляются и о чем-то гутарят. Решил полюбопытствовать, потому как задача у меня – все разузнать вначале и лишь затем действовать. Потому и приехал пораньше вас, местность обследовал, вход в пещеру нашел, тайник там свой оборудовал и, как видишь, не прогадал – все пригодилось.
– Лазутчик-то жив-здоров? – спросила Мила.
– Очухался под дождем и своей братве важные сведения о входе в подземку из гаража и прочее передал. Я тоже своих проинформировал, понятно, только попозже, но тем не менее успели. Задержали всех – и в пещере, и на море в лодках, даже Николая Николаевича, хотя он прятался в какой-то нише с пистолетом, из которой стрелять побоялся. Теперь у вас новый начальник. Самолетом прилетел, а с ним какие-то «крупняки» из руководства комбината.
– Да, шум начался, – задумчиво протянула Мила.
– Это еще что – вот когда суд состоится, то разговоров в городе не оберешься, – заметил Павел.
– А где суд-то будет? Здесь или у нас?
– Не знаю, решат, – ответил Павел. – Только где бы он ни проходил, мы с тобой будем присутствовать как свидетели. Там и свидимся. А теперь пора – тебе на перевязку, ну а мне – в отряд.
Павел довез Милу до больницы, но во двор заезжать не стал – высадил у ворот. Затем «газанул» и скрылся из девичьих глаз, на которые навернулись слезы.
Через день Милу выписали. До лагеря ее довезли на скорой помощи. Само собой, встретили ее как героиню. На кухне даже торт соорудили в ее честь. А мальчишки в отряде назвали вожатую «партизанкой», видимо, из-за повязки на голове. Но об этом она узнала только перед самым отъездом, который наступил как-то скоро. Время пролетело незаметно: работа в отряде и вызовы в местный следственный комитет, где все рассказы ее подробно записывали, не оставляли места на печальные размышления о собственной невезучести. В глубине души она сильно желала, чтобы скорее состоялся суд, где она вновь увидит Павла.
Опубликовано в Бельские просторы №10, 2020
