Геннадий Иванов. К СВЯТЫНЯМ

***
Меня упрекнули, зачем я молюсь
в стихах и надеюсь на Бога…
И требуют звать к топору нашу Русь.
Молиться, мол, это убого.
Мол, надо бороться, и надо свергать,
и надо вернуть, мол, Советы…
А после Советы порушить опять?
Нет, люди всегда будут много роптать
и требовать то или это свергать…
Вопросы у нас, а у Бога – ответы.

***
Что-то я суечусь и петляю…
Но сегодня притормозил.
По Тверскому бульвару гуляю,
Набираюсь возвышенных сил.

На душе тут заметно теплеет:
Всё, казалось бы, взято в полон –
Только русской поэзией веет
Выводящий на Пушкина склон.

ВИДЕНИЕ

«Неси, Лукерья, луковые перья.
Неси, Настасья, хвосты карасьи.
Неси, Арина, яйца курины.
Неси, Маруся, жареного гуся.
А ты, Серафима, позови Трофима,
Петра да Анатолия,
Зови их для застолия…»
Глаза открываю:
Никого-то нет.
Где стояли избы –
Пусто много лет.
Вот дела какие,
Какой керогаз.
А престольный праздник –
Троица у нас…

***
Все истины, конечно же, избиты.
Но не убиты, не убиты, нет.
Они живут, у них свои орбиты,
И в старости к ним тянется поэт.

Пусть кто-то скажет: это всё трюизмы,
Все истины банальны, дважды два…
Но ты в них видишь явную харизму,
Когда твоя седеет голова.

Тогда ты их свежо воспринимаешь.
У них свои орбиты и пути…
И ты всё чаще грустно поминаешь,
Что жизнь прожить не поле перейти.

***
Один чудак сказал: «Анахронизм Россия.
В ней доживает вымирающий электорат».
Тому, что родина в упадке, а не в силе,
Мне кажется, он очень даже рад.

А я не рад. А я смотрю вперёд
И умоляю родину-Россию:
«Преображай электорат в народ
И обретай спасительную силу!»

***
Засверкали небесные пилы,
Топоры засверкали – и вот
Лёд распиленный тронулся к устью
И расколотый тронулся лёд.

Ах, весна и стихи – это вечно!
Так и было, и будет всегда.
И всегда будет мёртвые льдины
Уносить по теченью вода.

ЧИТАЯ “МОЛИТВЫ И ПЕСНИ”

Стихи Магомеда Ахмедова
Читал я сегодня весь день.
Мне стало казаться, что горы
Меня обступают кругом.

Я так, Магомед, погрузился
В твои размышленья, в молитвы,
В твои письмена погрузился
И в песни земные твои,

Что начал завидовать даже
Любви твоей искренней, чистой
К родному аварскому краю,
И к матери, и к небесам…

«Где просто, там ангелов до ста», –
Святые отцы говорили.
Но как-то мы всё усложнили –
И нет у нас чистой любви.

А вот у тебя и у горцев
Она сохранилась, я вижу.
Поэтому свежестью дышат
И горы твои, и стихи.

В стихах твоих капли истока.
И хлеб первородства, и сила,
Которая Богом даётся
Восторженным людям земли.

***
В размагниченном времени мы пребываем сегодня.
Даже рифмы и те – словно россыпь древесных опилок…
Время как бы исчезло, ушло и оставило нас,
И повисли в пространстве безвольно понятия жизни.
Честь и правда, отчизна и счастье, и даже любовь
Не наполнены смыслом, а так, словно призраки, вьются…

То на Боге стоял этот мир, то на Мысли,
На Истории тоже стоял этот горестный мир.
А теперь их не стало, как будто их не было вовсе.
Можно верить во всё и не верить… И смысл не искать.
Можно так, можно эдак – и это зовётся постправдой…
Ничего нет святого и всё виртуально теперь.

ЮНОШЕСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Вы видели, чтоб чайку приручили,
Как попугая, в клетку заключили
И глупостям каким-то научили?.. –
Я никогда такого не встречал.

Она погибнет в комнатной теплице.
Ей без свободы гибель на земле.
Без волн и солнца тесно этой птице,
Без ветра на сверкающем крыле.

***
Опять зовут на баррикады,
И шалопаи снова рады.
Опять злодеи всех мастей
На гребне важных новостей.

Опять рекой течёт оружье
И прокламации в ходу.
И вдруг – окажемся мы дружно
Опять в семнадцатом году…

***
Сегодня плюс сорок. Иерусалим
Безоблачным небом нещадно палим.
К святыням склоняются тысячи спин,
И с ними сегодня писатель Крупин.
Святая Земля! Всё святое кругом.
Ботинки он снял и пошёл босиком.
Двенадцатый раз в этом граде Крупин,
Он любит везде побывать здесь один.
В Иерусалиме двенадцатый раз!
Он светится весь, убегая от нас.

***
Вдоль по деревне кошки ходят павами,
Сирень цветёт, в скворечнике – птенцы.
А за деревней, на лугу с купавами,
Траву жуют овены и тельцы…
Идёт старушка в ситцевом переднике,
Бежит мой крестник с мячиком
играть…
В Трофимцеве, как будто
в заповеднике, –
Жива деревня, веет благодать!

ПАМЯТИ ГЕННАДИЯ ФРОЛОВА

руг мой, друг…Ты жизнью тяготился
где-то лет, пожалуй, с тридцати.
Ты молился, искренне постился,
ты провидел горние пути.

Ты теперь на тех путях-дорогах
к вечной жизни Богом приобщён…
В мире горнем, милостивом, строгом,
ты, наверно, понят и прощён.

Я не знаю, я предполагаю.
Я и сам вопросами томлюсь.
Я и сам на милость уповаю…
О душе молюсь.

«Пил чаи с оранжевым вареньем…» –
написал ты в восемнадцать лет.
Счастлив я твоим стихотвореньем…
С юности ты истинный поэт.

Чай с вареньем пьём и вспоминаем…
Всё прошло, как не было, прошло.
Но ты как живой за нашим чаем.
Помним, любим ясно и светло.

Вижу я тебя в домашнем кресле.
Слышу стихотворный твой напев.
Ты сказал однажды, что воскресли
Мы, ещё родиться не успев.

***
До последнего дня,
до последнего мига
пусть во мне сочиняется
новая книга.
Будет исповедь, даст Бог,
и будет причастье –
и строка промелькнёт
как последнее счастье.

ИЗ ЧАРЕНЦА

Я целовал армянку молодую,
Смотрел в её открытые глаза.
В них жизнь моя неслась напропалую,
Кончалась в них глухая полоса!

Я был в таком отчаянье глубоком.
Казалось, вся тоска мне одному…
И потому податливый твой локон
Я целовал, как будто жизнь саму!

Ты поняла, армянка молодая,
Мою тоску, мою печаль в душе,
Которая, никак не излитая,
Томилась, мучилась и плакала уже…

Люблю тебя! Я всю тебя целую
И не хочу стихи теперь читать.
Нет, целовать всю ночь. Напропалую!
И завтра – на прощанье – целовать!

В КРЫМУ

О, этот Крым – цветы и пальмы!
Роскошный край для забытья.
Всё, что нелепо и печально,
Почти не вспоминаю я.

Но вспоминаю: точно так же
Луны желтела полоса,
И на ночном спокойном пляже
Негромки были голоса.

Мы приходили с ней купаться,
Кидали гальку в тёмный вал –
И мокрые, в песчинках пальцы
Я удивлённо целовал.

И чувство светлое, прямое
Уверенность давало нам:
Мы с ней мечтали жить у моря
И нежно верили мечтам.

И хоть у всех таких историй
Конец печален, но с тех пор
Люблю я ночь, и свет от моря,
И древний дремлющий Мисхор.

Опубликовано в Новая Немига литературная №1, 2022