* * *
Плывут по небу радужные танки,
желая мне свободы, но не суть,
я электричку жду на полустанке –
ни выдохнуть, ни рухнуть, ни вздохнуть.
Идет в Фейсбуке третья мировая,
товарищи выходят на пикет,
пока в подсобке что-то домывает
буфетчица в высоком колпаке.
Наделал шума поезд проходящий,
взрывая снег вагонным колесом –
мне кажется, что мир ненастоящий,
он голограмма в воздухе косом.
Я заказала кофе странной даме,
которая рыдает за стеной,
но что-то приключилось с поездами,
и, в некоторой степени, со мной –
я увидала, как большие птицы
закапывают зерна в чернозем,
и если невозможное случится,
и мы с тобой войну переживем,
мы будем неразрывными со всеми,
мы станем небосвода голубей,
как сталь,
как остановленное время,
как стая привокзальных голубей.
* * *
Изучив свою нишу
в сводках необозримых,
маркетологи пишут:
ликвидируем зиму;
скидка сорок процентов
для бродяг и скитальцев –
мне бы каплю абсента
и перчатки без пальцев.
Помню стихотворенье
о пространственной квоте,
то ли Генриха Гейне,
то ли Вольфганга Гете –
там звучит через годы
музыкальная лира
и желают народы
ликвидации мира.
Ну а я не желаю,
покоряться народу –
в полнолуние лаю
и ношу свою воду,
а когда иноверцы
мою правду отринут,
отнесу свое сердце
на Малаховский рынок.
* * *
В двенадцать по Москве три дня тому назад
ты съела апельсин и вылетела в сад,
я видела тебя, но кто ты, не пойму –
ты съела апельсин, и вот уже в плену
твоих зеленых крыл, твоих чернильных глаз,
и сад, и магазин и даже космонавт,
который пролетел в ракете над землей –
ты съела апельсин, сверкая чешуей,
и вылетела в сад три дня тому назад,
и вот уже три дня мой сад зеленоват,
и облако над ним белее голубей,
и небо с каждыми днем светлей и голубей;
но кто ты, не пойму, пожалуйста, ответь,
ты рыба или слон, трава или медведь,
а может быть ты мой зеленый побратим –
мы то, что мы едим, мы то, куда летим.
* * *
Я летнюю майку куплю себе в O`Stin,
весна на подходе, заглядывай в гости,
пойдешь по Страстному – сворачивай в арку,
у нас тут проверки, приедет пожарка,
мы чайник поставим и встретим начальство,
посадим тебя и Фетиду на царство,
убьем Минотавра – какая нелепость
весь этот дурной героический эпос.
Мы вымыли дочиста двери и стекла
и ждем спозаранку тебя и Патрокла,
сердца наши жрет городская Химера,
мы страшные твари – герои Гомера.
Как несокрушим человек в своей массе –
я стойко дежурю в компьютерном классе,
не знаю, ты рад ли такому прогрессу,
бояться ли гугла тебе, Ахиллесу;
аккаунт открою – в окно приземлится
то красная птица, то желтая птица,
то белая ночь, то железная птица.
* * *
Автобус прозрачный почти,
апрель, середина пути,
бегущая тряска, и там
среди молодящихся дам
сидит незаметно одна,
на поле глядит из окна,
а поле, ромашковый кит,
за белой маршруткой летит,
то делает мост на бегу,
то вертится на берегу,
а то неожиданно – скок –
ныряет в холодный песок,
внутри антрацитовых вод
то вправо, то влево плывет,
то вдруг утыкается в пах
скалы водяных черепах,
и вот уже нет ни воды,
ни литературной среды,
одно лишь сияние в том
месте, где строится дом.
* * *
Ветер, сломанная ветка,
переполненные лужи –
я, вот, думаю нередко,
для чего все это нужно;
может, для великой цели,
обозначенной богами,
чтоб фигуры Церетели
попадались под ногами;
или для большого взрыва
где-нибудь внутри Вселенной,
чтобы плачущая ива
раскачалась непременно;
или в секторе обмена
нас задумали из глины,
чтобы где-то непременно
повстречаться мы могли бы?
Опубликовано в Крещатик №3, 2021