Что читал автор «Жихаря»
Воину не стыдно плакать над погибшим
товарищем — стыдно не плакать.
Михаил Успенский
Красноярский писатель Михаил Глебович Успенский (1950–2014) работал в «лёгких», как считается, литературных жанрах — юмористике, фэнтези, альтернативной истории. Сам относил свои сочинения к русской литературной сказке.
Не избалованный вниманием серьёзных критиков и литературоведов, Михаил Успенский пользовался огромным уважением коллег. Так, например, Борис Стругацкий, по-настоящему культовый фантаст, заявлял в офлайн-интервью: «Михаил Успенский — это, вероятно, самый смешной автор, который живёт, а может быть, и жил в России».
В среде ценителей фантастики бытует мнение, что чтение книг Успенского требует некоей искушённости. Особый интерес во всех его книгах представляют отсылки к архетипическим сюжетам мировой культуры и литературы, прецедентным именам и текстам.
Как утверждал Дмитрий Быков в лекции «Успенский. Русское чудо» (лекция была прочитана на сороковой день после кончины писателя), «Успенский, юность которого прошла в интеллектуальной среде закрытого административно-территориального образования (г. Зеленогорск Красноярского края), по самой природе своей ориентировался на малый читательский круг, способный считать его „систему паролей“» 2 .
Но и «наивному» читателю доставят удовольствие образный язык, бесконечные остроты, каламбуры и «гэги» Успенского. «Мне бы хотелось,— говорил писатель,— чтобы мои книги читали подростки. Чтобы они поддерживали человека в депрессии» 3 . «Мой идеал — старый сказочник, передающий мудрость внукам, а они бегают вокруг, бегают… и в радости своей сами не замечают, как он мирно отдаёт концы…» 4
Понять индивидуальность писателя Михаила Успенского, его настоящую «идентичность» помогает книжная коллекция, которая после его кончины в 2014 году была приобретена у семьи писателя Государственной универсальной научной библиотекой Красноярского края.
Это соответствовало пожеланиям писателя, бывшего добрым другом библиотеки, участником многих литературных встреч, душой и «неформальным лидером» клуба любителей фантастики при библиотеке.
Библиотекой было принято решение о создании в структуре отдела книгохранения «комнаты Успенского», где комплексно размещено большинство книг коллекции, что весьма способствует проникновению в творческую лабораторию писателя. Коллекция эта является большой по объёму (в фонд включено 2380 документов) и энциклопедической по содержанию. Многие издания, которые писатель приобретал во время многочисленных фестивалей фантастики, находятся в библиотеке, а возможно — и в крае, в единственном экземпляре.
Собранная в едином пространстве коллекция воочию свидетельствует об огромном, почти, как утверждают друзья и коллеги, невероятном по нашим временам культурном багаже писателя.
Михаил Глебович весьма бережно относился к книгам собственной библиотеки. Книги не снабжались экслибрисами или личной подписью владельца. В них отсутствуют какие-либо пометки, нет загнутых уголков страниц. Лишь дарственные надписи демонстрируют литературные и личные связи писателя: «Мише Успенскому — поздравляю с Новым годом! Успехов, здоровья и всего хорошего в жизни. Пусть наступающий год будет лучше уходящего и воскреснет светлая Россия» (В. П. Астафьев); «Милый Миша, скажу честно — ты, конечно, гений. Но не уезжай от нас к москалям или даже атлантам, которые держат небо,— в Питер…» (Роман Солнцев); «Прекрасному писателю и мудрейшему из всех моих собратьев по перу и по пирам — Мише Успенскому от автора» (Эдуард Русаков); «Сатирической персоне нынешней русской литературы (персона — в смысле главенствования в указанном жанре) на память от земляка…» (Евгений Попов); «Мише и Нелли с самыми добрыми чувствами, искренним восхищением и пожеланиями самых желанных удач. Сергей» (Лукьяненко); «Мише и Нелли с любовью от Валерии Новодворской»; «Михаилу Успенскому — великому фантасмагористу и версификатору» (Олег Корабельников)…
Основу уникального собрания составляют мировая фантастика, памятники русского и славянского фольклора, мифы и сказки народов мира, священные, философские и эзотерические тексты, сочинения по истории религий и происхождению цивилизаций, книги по диалектологии и исторической поэтике. В круг профессиональных интересов писателя входили книги по антропологии и политическому прогнозированию, социологические исследования и альтернативные исторические теории, средневековые военные трактаты и вопросы экологической этики…
Именуя себя «бахарем», Михаил Успенский постоянно подчёркивал нелюбовь к реалистической литературе: «Вся литература была фантастикой, всё богословие. В китайской литературе не было реализма, в античной — разве только „Труды и дни“ Гесиода — инструктаж какой-то. Авторы рыцарских романов совмещали давно умерших и современных им исторических персонажей не по невежеству. Они прекрасно знали исторические реалии и совершенно сознательно творили фантастический мир» 5 .
Своими учителями и наставниками Михаил Успенский называл Дж. Свифта, Н. С. Лескова, М. Е. Салтыкова-Щедрина, М. М. Зощенко, Б. В. Шергина… Гордился тем, что, владея польским языком, ещё в 1970-е годы перечитал в оригинале всего Станислава Лема. Творчество братьев Стругацких оказало огромное влияние на все последующие поколения российских фантастов, но именно Михаила Успенского Борис Стругацкий называл своим прямым наследником. «И ещё один из моих любимых писателей — Рабле. Который был массовым, но в книгах которого столько заключено, что не могут разобраться до сих пор. Может быть, это дерзко сказано, но я пытаюсь делать так же» 6 . Естественно, что фантастическая литература — как книги современных, так и сочинения «старинных» авторов, предшествующих фантастике в современном понимании,— представлена в собрании писателя в блистательном многообразии.
«Оттого и пишу подолгу, что готовлюсь помногу»,— говорил Михаил Глебович и работал, обложившись словарями: «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Даля, «Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам» Измаила Срезневского, «Этимологический словарь русского языка» Макса Фасмера, «Русский словарь языкового расширения» Александра Солженицына… Это излюбленные словари писателя; вообще же в книжной коллекции Михаила Успенского более пятидесяти словарей, включая такие, как, например, «Словарь индоевропейских социальных терминов» Э. Бенвениста, «Словарь тысячелетнего русского арго» и «Толковый словарь названий женщин» Н. Колесникова, около сорока изданий энциклопедического типа.
Писатель глубоко знал труды отечественных историков литературы и фольклористов Александра Афанасьева, Фёдора Буслаева и Елеазара Мелетинского, Владимира Проппа и даже Юрия Миролюбова (писателя, считающегося вероятным автором-фальсификатором Велесовой книги), изучал классиков европейской этнологии и антропологии Джеймса Джорджа Фрэзера, Люсьена Леви-Брюля, Клода Леви-Стросса и других.
Думается, что ни один гуманитарий — будь то историк, философ, преподаватель-словесник или студент — не останется равнодушным к таким изданиям из коллекции Успенского, как, например, «Смех как мировоззрение» Дмитрия Лихачёва, «Поэтические воззрения славян на природу» Александра Афанасьева, «Белая богиня» Роберта Грейвса или «Постижение истории» Арнольда Тойнби… Сложно удержаться от весёлого любопытства, увидев на полке либо в каталоге книги, озаглавленные в стиле «Потерянная книга Энки: воспоминания и пророчества Неземного Бога», «Параллельная мифология», или даже так: «Охотники за головами: магический инвентарь шаманов, ядовитые деликатесы, цивилизация каннибалов, красота уродства, сексуальное гостеприимство, кровавые ритуалы…»
Как известно, основоположник учения о коллективном бессознательном Карл Густав Юнг подлинным выразителем архетипических феноменов считал фольклор. Но и в классических произведениях мировой литературы также прослеживаются повторяющиеся сюжетные линии: странствия героя, возвращение, борьба отца с неузнанным сыном и так далее. В рамках этих вечных самовоспроизводящихся мировых сюжетов и выявленных фольклористами основных сказочных схем сознательно выстроены сюжеты главных книг Михаила Успенского.
Особым расположением писателя пользовался Владимир Яковлевич Пропп — выдающийся советский фольклорист, деревянные и каменные кумиры которого Михаил Успенский своей авторской волей воздвиг в мифологическом пространстве трилогии о Жихаре, идеальном русском богатыре (романы «Там, где нас нет», «Время Оно» и «Кого за смертью посылать»). «Первоначально идея была что-то вроде русской „Алисы“, условное фольклорное пространство, в котором действуют ожившие идиомы. Ну, например, князь образуется из грязи. Среди вятичей, кривичей, гораздых лечить скотину ветврачей, веселых бонвиван и рудознатцев-колчедан живёт племя многоборцев, им никто не княжит; многоборцам это надоело, они все дружно плюнули на землю, замесили грязь, она вскипела, и в ней зашевелился князь, который тут же стал их строить… Жихарь — это вообще-то я, если скромно» 7 ,— рассказывал писатель.
Одним из главных фантастических произведений 1990–2000-х годов признан цикл романов под общим названием «Гиперборейская чума»
(«Посмотри в глаза чудовищ», «Гиперборейская чума», «Марш экклезиастов»), написанный Михаилом Успенским и Андреем Лазарчуком в соавторстве, в жанре тайной, или криптоистории. Пристрастное внимание к романам со стороны как любителей авантюрных сложносочинённых сюжетов, так и знатоков поэзии, обеспечило присутствие в качестве главного героя Николая Гумилёва. Поэт, избежав расстрела, становится Посвящённым, рыцарем-путешественником по эпохам. О замысле первого, ставшего культовым, романа «Посмотри в глаза чудовищ» авторы рассказывали каждый по-своему. «И вот я прочитал „Маятник Фуко“ Умберто Эко и вдруг понял: там ведь нет ничего, чего бы я не знал раньше. А давай, говорю, напишем оккультистскую историю двадцатого века. Пошли мы за грибами, на сопку, обсудили всё» 8 (Михаил Успенский). Андрей Лазарчук усматривает в возникновении идеи романа момент мистического прозрения…
«Слой гумилёвских реминисценций,— отзывался критик Андрей Немзер,— в книге богат и причудлив, хотя и не так бросается в глаза, как другие остроумные историко-литературные аттракционы… Чем дальше продвигался я по роману, тем больше верил: это, правда, про Гумилёва (или даже: это правда про Гумилёва). Это его неповторимое сочетание оккультных игр и внутренней чистоты, эстетства и мужества, мальчишества и учительства, русскости и космополитизма…
Это тот непонятый, непрочитанный Гумилёв, о котором таинственно, лаконично и настойчиво говорила Ахматова» 9 .
Самый серьёзный, даже трагический роман Михаила Успенского «Райская машина» написан в 2009 году в традициях социальной сатиры и антиутопии, или, как определил один из безымянных комментаторов на сайте «Лаборатория фантастики», «маскарад апокалипсиса».
Первоначальным названием романа было: «В доме отца моего». Автор отказался от этого названия потому, что отсылка к Евангелию от Иоанна: «В дому Отца Моего обители многи суть»,— показалась ему излишне прямолинейной. Вероятно, он основывался на известной в западной и постсоветской социологии теории о «золотом миллиарде». В книгах Жака Аттали будущая система описывается так:
«Число побеждённых, конечно, превысит число победителей… Они окажутся в загоне, будут задыхаться от отравленной атмосферы, а на них никто не станет обращать внимания из-за простого безразличия»; «деньги покончат со всем, что им может помешать, включая государства»; «человеческое бытие станет артефактом, предметом массового спроса» 10 . Далеко не все читатели и критики, привычно ожидавшие от помрачневшего автора безудержной словесной клоунады, приняли роман благосклонно. Инстинктивное, порождённое чувством самосохранения отторжение вызывал страшненький афоризм, как бы случайно обронённый одним из героев романа:
«Фашизм — естественное состояние человечества». Но… «для того и создана складная речь, чтобы людей от зверства отвлечь. Да вот беда — срабатывает не всегда!» (Михаил Успенский).
В последние годы Михаил Успенский тяжело переживал утрату высокого статуса русского писателя в современном мире: «Власть поняла, что писатель — существо безобидное и безответное, вроде врача, учителя или пенсионера, и можно на него — наконец-то! — не обращать ну никакого внимания. Писатель как общественный деятель исчез» 11 ,— сокрушался он в статье, написанной на годовщину кончины Виктора Петровича Астафьева.
Стремясь противостоять читательской деградации, в конце жизни писатель издал книги, которые напрямую называл «беллетризованным научпопом», призванные повысить читательскую грамотность подростков, мотивировать их к изучению русской и европейской культуры: «Богатыристика Кости Жихарева» и «Алхимистика Кости Жихарева». Книги эти, свидетельствует Дмитрий Быков, «смешны, как „Янки при дворе короля Артура“, хотя Успенский и жаловался постоянно на усталость и апатию: страшно подумать, чего ему стоило учить детей уму-разуму и добру, когда всё вокруг свидетельствовало о бессмысленности и обречённости этого занятия. А писал он всё равно празднично и триумфально, потому что иначе не умел» 12 .
На самом деле, насыщенные особым юмором, полные забавных аллюзий и лингвистической игры, все лучшие книги Михаила Успенского несут огромный просветительский посыл, способны увлечь читателя любого возраста и «образовательного ценза». Приведём пример.
В трилогии о богатыре Жихаре носителем некоей высшей, апокалиптической премудрости является «высокоучёнейший Коркис-Боркис», автор запретной книги, где «даже буквы одна страшнее другой, а уж складываются они в такие ужасные слова, что и не придумаешь». «…За бесконечный период число вероятных сочетаний будет исчерпано, и Вселенная повторится,— горячился старец.— Ты вновь выйдешь из чрева, вновь окрепнет твоя кость, вновь в твои, те же руки попадёт та же самая страница, и ты вновь всё переживёшь, вплоть до своей немыслимой смерти…» «Продвинутый» читатель распознает здесь (собственно, и цитируемого персонажами «жихарианы») Хорхе Луиса Борхеса. Или, может быть, в первой части имени автор намекает на испанского конкистадора, уничтожившего государственность ацтеков, как уничтожена «дожихарева» цивилизация? Несуществующий автор популярных книжек с созвучным именем — коммерческий проект издательства «ЭКСМО»? Карабас-Барабас, наконец? Каждый заполнит в этом забавном кроссворде столько клеточек, сколько захочет, в зависимости от возраста, библиотеки и своего личного читательского глоссария. Во многих случаях отсылки Михаила Успенского достаточно прозрачны: король Яр-тур, «отважный муж древности Дыр-Танан» на жёлтом коне, в котором даже десятилетний книгочей без труда распознает д’Артаньяна…
Теперь, спустя четыре года после ухода Михаила Успенского, становится понятно, что это был серьёзный, феноменально эрудированный автор. Книги из собранной им коллекции востребованы пользователями Государственной универсальной научной библиотеки Красноярского края — любителями фантастики, литературоведами, исследователями фольклора, мифологии, истории и литературы. Его собственные книги, так же как произведения учителей — Аркадия и Бориса Стругацких, зарубежного «двойника» британца Терри Пратчетта и соратников из «четвёртой волны фантастики» — Генри Лайон Олди, Марины и Сергея Дьяченко, Геннадия Прашкевича, Евгения Лукина,— не залёживаются на магазинных или библиотечных полках.
Популяризация творчества Михаила Успенского дарит возможность прикоснуться к интереснейшим культурным пластам, стимулировать воображение и страсть к познанию.
О культурном багаже писателя свидетельствует собранная им книжная коллекция, которая доступна для заинтересованных исследователей в Государственной универсальной научной библиотеке Красноярского края.
Примечания:
1. OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким. [Электронный ресурс] URL: http://www.rusf.ru/abs/int.htm
2. Быков Дмитрий. Успенский. Русское чудо // Сборник лекций по литературе: Выпуск 2. [Электронный ресурс]: 9 лекций / Д. Быков; читает автор.— М.: Ди Ви Ди — Клуб, 2012.— 3 эл. опт. диска (CD-ROM) (Лекторий «Прямая речь»).
3. Успенский Михаил Глебович. Россия — за Камнем // Создатель Жихаря — о разнице между сибирским фантастическим и русским народным патриотизмом: [Беседа с красноярским писателем-фантастом Михаилом Глебовичем Успенским / интервьюер — Владимир Ермольцев] // Русский репортёр.— 2013.— №6. С. 54–56.
4. Успенский Михаил Глебович. Бахарь: [Интервью с красноярским писателем-фантастом Михаилом Глебовичем Успенским] / Беседу вёл Д. Быков // Литературная газета, 2001, 7–13 марта, №13. С. 11.
5. Успенский Михаил Глебович. Бахарь: [Интервью с красноярским писателем-фантастом Михаилом Глебовичем Успенским] / Беседу вёл Д. Быков // Литературная газета, 2001, 7–13 марта, №13. С. 11.
6. Успенский Михаил. Если в книге две сюжетные линии — воспринимают с трудом. Не публиковавшееся интервью двухлетней давности. [Электронный ресурс] https://www.novayagazeta.ru/articles/2014/12/18/62416-mihail-uspenskiy-esli-v-knige-dve-syuzhetnye-linii-151-vosprinimayut-s-trudom
7. Успенский Михаил Глебович. Бахарь: [Интервью с красноярским писателем-фантастом Михаилом Глебовичем Успенским] / Беседу вёл Д. Быков // Литературная газета, 2001, 7–13 марта, № 13. С. 11.
8. «Больше всего меня поражает нежелание удивить». Беседа с Михаилом Успенским. [Электронный ресурс] http://old.mirf.ru/Articles/art4579.htm
9. Немзер А. Взгляд на русскую прозу в 1997 году // Дружба народов, 1998, № 1. С.173.
10. Цит. по: 4. Осипов Геннадий Васильевич, Кара-Мурза Сергей Георгиевич. Общество знания: история модернизации на Западе и в СССР.— Москва: URSS: Либроком, 2013. (Будущая Россия.) 370 с. С.73.
11. Успенский Михаил Глебович. Золотое русское слово // Затесь, 2011, № 1. С. 12.
12. Быков Д. Успение. Утешений никаких нет, кроме разве мысли о том, что Успенский в раю. [Электронный ресурс] https://www.novayagazeta.ru/articles/2014/12/13/62353-uspenie
Опубликовано в Енисей №2, 2018
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!