* * *
Август. Лето на исходе.
Светлых дней поспешный шаг.
Неприкаянная бродит
вдоль воды твоя душа.
И зовёт меня на кромку –
на свидание с тобой –
повелительный и громкий,
обольстительный прибой.
Он сперва целует стопы
и, войдя в любовный раж,
заласкает ли, утопит…
Всё равно пойду на пляж!
Стихнут воды: форте – в пиано.
Унесут в пучину страх.
И останется лишь пена
кружевами на камнях.
* * *
Чаю, кофе? Всё не то пью.
Холодно вдвоём.
Дни засасывает топью
времени проём.
Солнце светит, но не греет.
Так и ты, мой друг.
Мы стремительно стареем.
Оглянёшься вдруг:
не найдёшь меня на карте
суеты сует.
И печаль волной окатит,
затмевая свет.
Закружат, завоют глюки.
Что же ты, дружок,
ледяные мои руки
отогреть не смог?
* * *
Я всё ещё гуляю вдоль канала.
Весна ль, зима.
И жизнь меня пока не доконала.
Дивлюсь сама.
Семнадцать лет прогулок одиноких
вдоль тёмных вод.
Зачем я здесь? Приносят сами ноги.
Вот так! Так вот:
канал на смену вех глядит без гнева –
покорный раб.
Из прошлого осталось только небо
и хляби рябь.
Там, где в огнях от Lundy’s и ElGreco*
играли блюз,
другие струны натянула дека
по воле муз.
Плевком в глаза истории отныне –
кондова* высь.
Мой глас – что вопиющего в пустыне!
Не оглянись
назад, прими смиренно дней закатных
и новь и бег.
Пусть лунный свет волшебницы Гекаты
туманит брег.
* Названия ресторанов.
**Здесь имеется в виду высотный дом частных квартир, от английского condominium.
* * *
Ветер сдул одуванчики.
Распустился клевер.
Так природа задумала:
кому смерть, кому жизнь.
Нет принцессы Даяны,
но царит королева.
Руки в кольцах трясутся,
но престол не дрожит.
Отцветёт клевер.
И траву покосят.
И на лысых газонах –
пятна жухлой листвы.
Моих глаз треугольники,
как у женщин Пикассо,
видят мира изломы
и конец главы.
Сколько строк осталось
до последней точки,
я сегодня не знаю
и знать не хочу.
Память чёрным выводит
на белом листочке
векселя ошибок.
Пла́чу я и плачу́.
* * *
Передвинули время назад,
словно ферзя на доске.
Звёзды вылупили глаза –
то ль в насмешке, то ли в тоске…
Передвинули время на час.
А по мне – так лучше б на день.
Может быть, вчерашний Пегас
задержался б в моей узде.
Передвинули время на час.
А по мне – так лучше б на год.
Может, я бы смогла начать
путь к тебе в объезд и в обход.
Передвинули время на час.
А по мне – так лучше б на век.
Может, я бы тогда сгоряча
не сказала «прощай» Москве…
Передвинули время? Смешно!
Иллюзорна попытка сия.
Над пространством царит оно –
властелин бытия.
* * *
Что осень, что весна – проспект всё так же
бурлит. И перейти непросто вброд.
По сторонам слагаются в коллажи
дома, деревья, люди. Небосвод
нахмурил облаков густые брови.
Коль сердишься, Юпитер, – ты не прав!
Играет третий акт природа. Браво!
Ты сам придумал пьесу, начертав
порядок перехода лета в осень.
Дрожит последний лист – ни мертв, ни жив.
Его срывает ветер и уносит,
во временнóм пространстве растворив.
* * *
Ходим в люльке с погремушкой,
Расцветаем, увядаем,
Между Арктикой и Кушкой,
Между Польшей и Китаем.
Юнна Мориц
Пробегают дни – пусты,
как сожженные мосты
меж девицей и старухой,
меж расцветом и разрухой,
между летом и зимой,
между небом и землёй,
меж презреньем и почётом,
между ангелом и чёртом.
между сказкою и былью,
между негою и болью,
между страстью и рассудком,
меж обманом и посулом,
между миром и войной,
правотою и виной,
меж Пикассо и Матиссом,
меж рекой Иордан и Стиксом,
между Библией и Торой,
между клеткой и простором,
между телом и одеждой
пробежать скорее между…
Между тем и между этим
проскользнём и не заметим,
что сужается просвет,
а назад дороги нет.
* * *
Я стояла с утра у Восточной реки.
Тридцать семь лет назад. Спал в коляске мой сын.
Небоскрёбы казались так взлётно легки.
Прорезали вершинами мягкую синь.
Я пыталась понять, для чего в Новый Свет
нас прибило тогда эмигрантской волной.
Ускользал по воде, не давался ответ.
И луч солнца играл, словно в жмурки, со мной.
Я пыталась забыть, кем была, как жила.
Чтоб под корень, под корень вину и беду.
Я себя отмела – для добра, не со зла.
Зачеркнула ту надпись, что мне – на роду.
Словно шлейф бесконечный, влачилась река.
Но упрямо тащились за мною, как воз,
безвозвратно покинутые берега,
где плакучие ивы рыдали без слёз.
Я стояла с утра у Восточной реки,
распахнув в восхищении настежь глаза.
Ни кола, ни двора, ни гроша – пустяки.
Тридцать семь лет назад…
* * *
Корабль. Тесная каюта.
Глухое, круглое окно.
Былое кажется уютным,
каким бы ни было оно.
Мы ссорились. Ох, эти битвы
с вершины ретро – пустяки.
Победы, поддавки, гамбиты…
Они не стоят и строки.
Мы плыли к острову Буяну
или к Бермудским островам.
И Небо льнуло к Океану,
аж горизонт трещал по швам.
Касанье тел на узком ложе.
Не люкс! Скажу я вам всерьёз.
Воспоминанья память гложут,
как гложет кость голодный пёс.
Атлантика явила милость:
упрятав нрав суровый вглубь.
Лаская штильно, подсадила
нас на любовную иглу.
И, любопытствуя, глядела,
свеченьем разрезая гладь,
Луна, как будто бы хотела
Земные страсти разгадать…
* * *
В нашем городе вечен ветер.
И причёски – напрасный труд.
Ветер плеши рентгеном просветит
и запутает гривы, как спрут.
Он заставит деревья поклоны
бить. И листья сметёт, как прах.
Покорятся осины и клёны,
и дубы на столетних ногах.
Разбросает он писем секреты.
Без стеснения и стыда
разболтает досужему свету,
кого оглушила беда,
кого огорошило счастье.
Из авеню сделает стрит.
Смешает названья, как масти…
Без правил играет. И страсти,
и карточный хаос творит.
Опубликовано в Гостиная 2020
