* * *
Пятнадцать, беспричинно грустно,
поездка в Питер, все дела.
Там все глазели на искусство,
а я смотрелась в зеркала.
Нездешней редкостной работы
дитя, пробор наискосок –
в тисках облезлой позолоты
дворцово-парковых красот.
И старше комнаты янтарной,
уже способный клеветать,
тот взгляд ребячливо-коварный,
врождённый, счастливо-бездарный,
как аппарат вестибулярный,
что позволяет мне летать.
В изъянах амальгамы тесной
ещё один случайный след:
все червоточины и бездны –
той тонкой девочки небесной
янтарных конопадцать лет.
И в том секрет её печали,
что, ничего не говоря,
она любви не обещает,
но каждым взглядом превращает
её в осколки янтаря…
* * *
Как ожог искры трамвайной,
как гаданье по руке,
в вашей памяти случайной
я застряну в уголке,
как очки без левой дужки,
что забыты между книг,
как надбитые ракушки
“Не забуду Геленджик”…
Может быть, в преддверье рая,
в забытьи и седине,
пыль на полке вытирая,
ты заплачешь обо мне.
* * *
Кроссовки свалены в прихожей
бродяг, студентов и солдат –
о, рай нестиранных одёжек
детей, пришедших на шабат,
в уют продавленных диванов
на свалке заднего двора,
где, словно старая мембрана,
трещит на лампе мошкара.
Аптека, банкомат и почта –
на город, вечно выходной,
сухая меловая почва
ложится ранней сединой,
а стоит отойти немного,
полшага заступить за край –
и обрывается дорога,
асфальт, надежды и вай-фай.
Незримо патина ложится
на мир, аптеку, банкомат,
на их потерянные лица,
детей, пришедших на шабат…
* * *
Где замирает звук любой
от зноя, словно от испуга,
где приусадебной рабой
усердно трудится пичуга,
где в запустении ветвей,
в углу, у самого забора,
запутался воздушный змей
в густой щетине сикомора,
где позабыта, как всегда,
в угоду модному роману,
из шланга праздная вода
течёт неведомо куда,
из-под калитки – к океану,
где я, как суетный щегол,
счастливый заклинаю случай
твоею утренней щекой,
так сикоморово колючей,
там сад, что завтра будет пуст –
но нет прочнее и привычней
ежевечерних этих пут,
прощальных, сладко-ежевичных…
* * *
Что поделать – не былинна,
не отмечена судьбой –
бесприютная билингва,
всё своё ношу с собой:
что шептала я украдкой,
говорила с кондачка –
завалилось за подкладку
расписного рюкзачка,
скрип и дзиньканье трамвая,
“передайте на билет” –
вся среда языковая,
та, которой больше нет,
та, что ласковым ворчаньем
заполняла пустоту,
та, с которой мы случайно
разминулись на мосту…
Во дворе соседки Дафны
воробьи впадают в раж,
апельсин цветёт и пахнет –
поселковый флёр д’оранж,
и полны небесной речью,
мне неведомой пока,
молчаливы и беспечны,
дождевые облака.
Такси
В нашем городе сядешь в такси – каюк,
если надо на север – везут на юг,
мимо речки петляет таксист и облезлых клумб,
и не ради наживы, он просто в душе – Колумб.
На восток и запад планида его влечёт,
дальних странствий запах, опасности, чёт-нечёт,
он из точки А не готов, покорясь судьбе,
плыть до вечной конечной гавани – точки Б.
Спальный город шабатной скукою занесло,
день ложится бурой накипью на стекло.
Есть ли жизнь на Марсе, на дальнем витке Багам,
за пределами улиц Бялика и Рамбам?
Он везёт меня – угрюмей таксиста нет –
черепахой в трюме, балластом ушедших лет,
чтобы мне, огибая землю, к тебе во сны
приплывать всегда с неожиданной стороны…
Опубликовано в Витражи 2021
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!