***
Воспитанник владимирского края,
Андрей Дубенский 1 попросту не мог
не вспомнить милый с детства уголок,
причал на Енисее выбирая.
Где Кача с ним слилась — и встал острог
как страж среди сибирского раздрая…
Речная дымка, стылая, сырая,
редела, и зарёй пылал восток.
Вот так же он мальчишкой ждал рассвета
в слиянье Клязьмы с Лыбедью. И эта
речная стрелка той была под стать…
Спустя века истории бунтарской
владимирскую землю с красноярской
за названых сестёр прошу считать.
***
Крутой левобережный холм над Качей
исхожен и любим с давнишних пор.
Венчает кручу Троицкий собор,
чья летопись иных легенд богаче.
И кладбище вокруг известно паче
некрополей других на склонах гор,
которыми стеснён речной простор,
открытый только в небо, не иначе.
Здесь командор Резанов погребён;
здесь родственникам Сурикова сон
дарован — вечный, как земная слава
великого художника; и, право,
немало прочих значимых имён
прочтёте здесь под колокольный звон.
***
На рубленный из лиственницы терем,
что в центре Красноярска возведён,
гляжу с особой радостью, ведь он —
живой противовес моим потерям.
Потерям знаков прожитых времён.
Коль с их зарубками свой путь не сверим,
рискует мир оборотиться зверем,
утратив совесть — нравственный закон.
Банально? Виноват… Вхожу, робея,
под сень Литературного музея,
который в дивном тереме живёт;
смотрю, шепча слова благодаренья,
на книги земляков — на те творенья,
что собраны в один правдивый свод.
***
На правом енисейском берегу
ветвится сад, и редкостные звери,
и чудо-птицы, стройные, как пери,
живут в его магическом кругу.
Нечасто в этот круг войти могу,
хотя для гостя не закрыты двери.
Но трудно замечать свои потери,
когда вся жизнь проходит на бегу.
И всё ж мечта выигрывает: бинго!
И вновь передо мною двор фламинго,
насест орлов и лебединый пруд.
И как из камня вытесаны зубры,
и царственно-осанисты изюбры,
которых здесь маралами зовут…
***
Для гостя «Красноярские Столбы» —
туристская экзотика, где гиды
покажут вам открыточные виды.
Для здешнего «Столбы» — кусок судьбы.
Я мог бы стать столбистом, если бы…
Ах, это «бы»! — то с привкусом обиды,
то с искренним приятием планиды,
чьи доводы бывают и грубы.
В стенах общаги, временного дома,
меня ждала повестка военкома.
А после службы — новые края…
Но чувства, от восторга до испуга,
на вздыбленной скале и руку друга,
не давшую свалиться, помню я.
***
В родной приенисейской стороне
за гранью городской — песчаный взлобок.
Здесь мать с отцом лежат в земле бок о бок,
как подобает мужу и жене.
Сиротство — чувство, ведомое мне…
Оставленный меж каменных коробок,
зовёт малец больших, но голос робок:
его не слышно в горней вышине.
За лёгкими, как дымка, облаками
поблёскивают звёзды угольками,
плывёт луна, как шарик надувной.
Ночные небеса многоочиты.
Но вправе ли я ждать у них защиты?
Не ангел — дрон витает надо мной.
***
Стенами краевой библиотеки
укрытый от житейской суеты,
искал я в книгах верные черты
эпохи, в Лету канувшей навеки.
За полтысячелетья даже реки
сменили русло. Вряд ли с высоты
плотин и эстакад увидишь ты
прибрежные остроги и засеки.
И только с книжных выцветших страниц
былой простор, не знающий границ,
глазам предстанет словно бы вживую…
Читальный зал. Тепло настольных ламп.
Старинный текст и редкостный эстамп…
Люблю библиотеку краевую!
***
С проспекта Мира к памятнику «Детям
войны» свернём и несколько минут
в молчанье постоим, побудем тут;
детей войны почтим хотя бы этим.
Но чем, помимо памяти, отметим
их быт сиротский и недетский труд?
Быть может, многолетье им споют
по всем церквам, дацанам и мечетям?
Тем временем законники страны
уважили уже детей войны
пособием ценой в четыре сотни.
Достанет тех дарованных рублей
на булки для бездомных голубей
и кости для дворняги в подворотне.
***
Мой край — на Енисее, не на Рейне,
но мне со школы памятна скала,
где многих на погибель обрекла
певунья-фея, героиня Гейне…
О Мерлине, Моргане, Франкенштейне
повсюду, от столицы до села,
за что кинематографу хвала,
судачим и на кухне, и в кофейне.
А помним ли сказания свои?
О том, как слить волнистые струи
случилось Ангаре и Енисею;
о том, как в Ергаках уснул Саян…
У каждого народа — свой Боян,
но слушаем охотней Лорелею.
***
Ничем не примечательный квартал,
застроенный панельными домами.
Я шёл сюда к живым отцу и маме,
когда из Подмосковья прилетал.
Подъезд хрущёвки (тот ещё портал!)
в былое возвращал, и я часами
беседовал с родными стариками,
уже и сам немолод и устал…
И вот он, дом, что издавна знаком,
и те же тополя стоят кругом,
и так же, как положено, округла
хоккейная коробка в стороне —
всё это вижу въявь, и надо мне…
масштаб лишь укрупнить на карте «Гугла».
1. Основатель Красноярского острога Андрей Ануфриевич Дубенский (1588 – ок. 1640).
Опубликовано в Енисей №1, 2021
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!