«Пока земля еще вертится…»
Вспомнилась строчка из песни. И всплыл в памяти маленький рассказец, давно очень написанный, когда воздух еще не был так густо пропитан, как сейчас, ложью и ненавистью.
МЁД ИЗ ОДУВАНЧИКОВ
Сейчас вы знаете, что в моде: возврат к природе. Очень даже здравое направление, хотя и не новое. Бывали и раньше, в разные времена, увлечения; известно, например, что в славный период, именуемый в России «Серебряным веком», цвет интеллигенции подвержен был весьма такому увлечению – близости к природе, рассказывают даже, что художнику Репину жена приготавливала суп из древесных опилок, и тому подобное.
В ту весну, о которой пойдет речь, в институте, где я работала, дамы увлекались чрезвычайно почему-то именно одуванчиками; перечисляли набор полезных свойств, разнообразие витаминов. Приготавливали из листьев салаты, засыпали в щи вместо капусты. Но настоящий стон стоял в редакциях, когда одна наша сотрудница принесла из дому банку тягучего желтого меда, приготовленного из цветков одуванчиков! И ходила с этой банкой по комнатам, давала всем пробовать.
Ну, естественно, поддалась и я всеобщему увлечению, и в одну из суббот второй половины весны отправилась на прогулку в Царицынский парк неподалеку от моего дома, вместе с сыном и семидесятилетней тетей, прихватив с собой объемистую сумку-пакет. Тетя моя была вполне бодрой старушкой и легко зажглась от моего энтузиазма.
Было чудесное время, когда не только парковые, но и городские газоны и лужайки, тем более в окраинных районах нашего мегаполиса, сплошь покрылись ярко-желтым ковром, радующим глаз своим солнечным сиянием, а гуляющие граждане роняли на дорожки соцветья сирени. И погода стояла прекрасная.
Выбрав не такой уж оживленный уголок неподалеку от начала парковых аллей, чтобы как бы поменьше привлекать к себе и к своим действиям внимание, мы с тётей присели на корточки на некотором расстоянии друг от дружки и занялись делом. Не помню, чем занят был в это время мой сын, может быть, просто глазел по сторонам, но на предложение принять участие в наших заботах – в ответ только хмыкнул и демонстративно отвернулся.
Они покрывали землю, точно желтые веснушки, смеющиеся, пышные, только-только распустившиеся, радующиеся жизни и солнцу, сами как маленькие солнышки.
Мы срывали с них головки и бросали в сумку. Редкие прохожие глядели заинтересованно, некоторые даже останавливались и расспрашивали, что я собираюсь с цветками делать. Я любезно и охотно делилась весьма несложным рецептом: обдать кипятком, процедить, сварить сироп, добавить лимон… Любезность моя была в какой-то степени заискивающей; я не могла не понимать, что действия наши могут вызвать осуждение, пусть хотя бы и молчаливое; более того, я сама в глубине души осуждала себя за это массовое истребление; правда, мне было жаль их рвать…
Но что поделаешь, я не могла справиться с охватившим меня зудом.
Дома, накормив сына обедом, я отдалась готовке. Поставила кипятиться воду в кастрюле; отдельно сварила сахарный сироп; высыпала цветки из сумки в объемистый дуршлаг; подошла к раковине, держа в одной руке дуршлаг, в другой – дымящуюся кастрюлю, и – замерла.
Они глядели на меня и смеялись. Они были еще живы, и их было так много. Такие же пышные и пахучие, как только что на лужайке, они глядели на меня десятками ярко-желтых глаз, и не верили, и не чувствовали, что я могу сделать и уже сделала им зло. Только что они радовались весне и солнцу и, сорванные, еще не поникли и не почувствовали быть может неминуемой и скорой гибели. Они глядели на меня доверчиво, как всегда смотрят на людей, полубогов и хозяев, бессловесные божьи создания. Сила была на моей стороне. Они ничего не могли сделать, им оставалось только верить; они глядели доверчиво и смеялись.
Кастрюля с кипятком оттягивала мою руку. Отступать было уже поздно. Несколько секунд я глядела в их желтые глаза. Потом опрокинула кастрюлю. И увидела, что с ними сталось.
Наверно, все это – игра воображения. А реальность в этой маленькой полусказке та, что с тех пор мне больше ни разу в жизни не приходило в голову приготовить мед из одуванчиков.
TALITHAKUMI
Меня мгновенно заворожила эта надпись.
Они стояли посреди тротуара на оживленной улице Иерусалима, старинные, ни к чему не примыкающие ворота, сложенные из необработанных камней, на фоне вздымающейся позади небоскребной башни Мигдаль а-ир и торгового центра, не затеняемые толпами ожидающих на автобусных остановках, они гляделись спокойно и отрешенно-задумчиво посреди дневного шума и суеты.
Над аркой – надпись на арамейском крупными латинскими буквами: Talithakumi.
Она мгновенно заворожила меня. Что это означает?! Никто не мог мне объяснить, кого ни спрашивала.
Даже знаменитый наш иерусалимский гид, великолепная Роза Златопольская, не смогла толком ответить! Поиски мои заняли, увы, не один год.
Даже книгу свою хотела так назвать: «Талифа куми». Я тогда делала эту работу по материалам об истории алии – возвращения евреев на историческую родину. Началом движения считают 80-е годы X1X века.
«Дом Яакова. Мы пускаемся в путь!»
Хотя разгадку надписи я еще тогда не знала, когда начинала работу, и поставила перед этими самыми воротами девушку, американку Джейн, которая тоже дозарезу хотела узнать эту тайну.
Но мой тогдашний издатель, светлой памяти Виктор Даниилович Инденбаум, директор Дома еврейской книги, что находился в Москве на Николо-Ямской, в свойственной ему ортодоксальной манере одернул меня, заявив: «Книгу с таким названием никто не купит!»
Однако послушалась, что редко со мной бывает, и изменила название. У Виктора Данииловича стенд был на книжной ярмарке Non fiction, которая ежегодно устраивается в Москве и привлекает множество народу, длинные очереди бывают к Дому художников у Крымского моста.
Там и эта моя книга продавалась, c новым названием: «Сеятели и пророки на Земле обетованной».
Тайну в книге раскрывает двум героиням бывшая настоятельница школы-монастыря, находившейся на этом месте. От школы остались одни ворота. Она предназначалась для христианок, девочек-арабок, ведь среди арабов, жителей Иерусалима, довольно много христиан, они составляют большинство в христианском квартале Старого города.
Я сама узнала разгадку случайно, не помню уж каким образом натолкнувшись в Евангелии от Марка.
Это была история об исцелении дочери Иаира.
Иисус с учениками шел в Иерусалим через Галилею и Самарию на празднование Песаха, когда в одном небольшом городке к нему прибежали просить помочь больной дочери начальника синагоги.
Слухи о даре исцеления, которым владел Иисус, уже ходили по стране, дар этот ниспослан был ему Богом от рожденья, а может быть, это пробудились дремавшие силы от душевного потрясения, вызванного смертью Иоанна, казненного Иродом Антипой, и сорокадневным одиночеством в пустыне.
Хотя сам Иисус всегда просил людей никому не говорить о содеянном исцелении…
Он сказал идти с собой только Петру и двум братьям Зеведеевым, Иакову и Иоанну. Когда же подошли к дому, то там были рыдания и вопли, и кричали, что помощь уже не нужна.
– Твоя дочь умерла, – сказали отцу.
И вошед говорит им: что смущаетесь и плачете?
Девица не умерла, она спит.
И взяв девицу за руку, говорит ей: «Талифа куми», что значит: «Девица, тебе говорю, встань».
И девица тотчас встала и начала ходить, ибо была лет двенадцати… (Мк 5:39,41,42).
Он же, выслав всех вон и взяв её за руку, возгласил: Девица! Встань. (Лк 8:54)
И он строго приказал им, чтобы никто об этом не знал. (Мк 5:43)
Есть об этом и у Матфея.
Так закончилась история моих поисков.
Школа просуществовала до конца Первой мировой войны. Она была основана германской Миссией в Иерусалиме и закрыта после поражения Германии в войне и установления Британского мандата в Палестине.
А ворота оставили стоять, сохранив девиз: «Девица, встань».
Надо же оставлять что-то в память о прошлом.
Опубликовано в Литературный Иерусалим №32
