Зима. Крестьянин торжествует
Зима крестьянин торжествует
Зима крестьянин торжествует
Зима крестьянин торжествует
В его глазах такая радость
В его глазах такая радость
В его глазах такая радость
Такая жуть такая тьма
Откуда это состоянье?
Откуда это состоянье?
Откуда это состоянье?!!
Жизнь. Патология. Зима.
То что крестьянин не причина
То что крестьянин, не причина
То что крестьянин, не причина
Но что тогда?
С погодой что-то? Что с погодой?
С погодой нечто? Что с погодой?
С погодой… Что не так с погодой?
Все как всегда.
Вдруг торжество само собою?
Вдруг торжество само собою?
Само пришло, само собою,
Само случилось торжество?!!
Тождественно сокрытым жестам
Оно навязчиво уместно
Оно бессмысленно уместно
И самоценно для него.
Как это страшно и типично!
Как это страшно. Безразлично.
Как это страшно безразлично.
И как это теперь не так как было?
Теперь не так. А как то было…
Вообще никак. А как-то было
Слегка не так…
Ода верблюду
С миллионного года до нашей эры,
Когда я не была и не буду,
Ты поёшь человекоподобную песню зверю,
Оду верблюду.
Может, где-то и впрямь параллельно бредёт
верблюд,
Соблюдая дистанцию между-и-между,
Но его по слову также не узнáют,
Как чужую смерть по своей одежде.
Конечесветие от кутюр
«Смотри, — ты мне пальцем ткнула. —
Это новое время года.
Осень». Я видела только, как черепаха
панцирь свой поглотила.
Всяких погод была очевидней мода,
Да и та уже уходила.
«Конец XX века» — уже не скажешь, скорее
конец
Времени. Просто Конец Времени.
Без шуточек декаданса.
Времени года нет. Времени нет.
Остаётся пространство,
Где как хриплая пасть, рвался центр города,
Атрибуты столетья заглатывая постепенно.
Там стояли мы, наблюдая модного,
Последнего модного, уходящего за горизонт,
манекена.
А карличек закапывал Zippo и «паркеры»
Бездумно (так смерть не ищет причины)
И мчался в космос из супермаркета
Последний в мире модный мужчина.
Мы занемели, страхом тужась
Нечеловеческого напряженья.
И наглая, прошлась сквозь ужас,
Последняя в мире модная женщина.
От бога, от дьявола, друг от друга
Тщетно ждали подарка или подачки.
Мы стояли мёртвые от испуга.
Шли манекены от Версаче.
Совета жаждали от Папы Римского,
От Чебурашки, Маркса и Фрейда,
Но явь наполнилась внеисторическим.
От Лагерфельда,
Где город весь рвало по центру,
Где мертвецы бросали тень его.
Там шли мутанты люминесцентные,
Там шли мутанты от Бартеньева.
От сюра культи шли. Оккультный подиум.
Открылась подлинность, лишаясь культур.
Сиюминутное, секундномодное
Конечесветие от Кутюр.
Мгла
Мгла разгрызает как гильотина
То, что иллюзия человека.
Мгла нелегальна, но легитимна.
Мгла всегда легитимней света.
Нет, я не Байрон
Бестолковые мальчики быстро стареют.
И становятся ближе к народу, хоть были
снобы
Те заложники посталкогольной судьбы,
Приодетые в нечто, когда-то считавшееся
модным.
И их любовницы дородные
Пьют целлюлитную природу
Как сок березовых Лолит.
Но этот сок не утолит
Климактерическую страсть,
Похожую на матерь-власть.
Я здесь опять о вечно-женском
Дегенеративного блаженства,
Где сам я рос, да перерос
И в преступленье наказанья
Я истерических берёз
Навеки сделал обрезанье.
Нет, я не Байрон. Я Делёз.
Витальность отменяет гениальность
Витальность отменяет гениальность.
Что оставляет жизнь?
Изнанку лжи?
Нет, смерть нежней.
Её предпочитая с детства,
Я невесёлые слагала мифы зауми.
А Хлебников ел хлеб.
А я жевала сердце.
Ничего
Никому никто не нужен
И не любит никого
Затяни петлю потуже,
Завтра будет Ничего.
Затяни потуже пояс.
Может быть ты, Анна К.?
Можно даже лечь под поезд,
Разрешается УК.
С стивенкинговским приветом,
С хайдеггерским холодком
«Ничего» вам шлю. И нету
Ничего дурного в том.
Если б в детстве нам сказали
Все как есть отец и мать,
Ничего бы мы не ждали,
Мы пошли б его встречать.
Как саднящую занозу,
Вынимаю из всего
Высший смысл, он в общем тоже
Оказался «Ничего».
Лезло будущее в щели,
Не пролезло. Как в ушко
Шли партийные кащеи,
А верб-люд — в ГУЛАГ-ушко.
Опубликовано в Вещь №1, 2022
