* * *
когда тебя вели бульваром чистопрудным
я поодаль всего кормила голубей
и знала что теперь не будет полногрудым
мой выдох и зимы не будет голубей
и так ложилась спать как снег ложится в яму
на свежей коже дня разрытую навзрыд
и белая была мне замять окаянна
и койки у стены был холод мне обрыдл
и ширились года похожие на лодки
долблёные сухой невинною рукой
морёные слюной и потом и по сводкам
ты всё ещё был мой хотя и кто такой
а первого числа под перистые святки
я вышла на поклон бескровному пруду
и сделалась сама серее куропатки
и голубя синей на неокрепшем льду
мне виделось потом как светлый ты и чистый
метёшь на кухне пол и ставишь кипяток
и лето на дворе и дуб стоит плечистый
так полон желудей как зла твой кровоток
когда же от тебя остались снег да комья
я белая совсем несла тебя несла
до той поры пока не стало беззаконье
тщедушнее врастреск издохшего весла
и рвался птичий след на ласковую волю
брусчатую мела позёмка наготу
и мы ложились спать под мерный в изголовье
стук жёлудя о грунт по сторону по ту
* * *
я говорила – это до поры –
и устланные лиственно дворы
распарывал и потрошил и нежил
бродяжий ветер и текла река
парная из-под крынки молока
и наступали сумраки медвежьи
всё старилось и стыло и стоял
туман из ватных шитый одеял
и ты не говорил а только верил
в безветрие предзимнего куста
и так была ладонь твоя пуста
как тёмен звук у пересохших губ
как вынужден и непреложно скуп
недолгий выдох у подъездной двери
я слушала молчание твоё
как птицу то есть память от неё
и бедственно не доставало слов
безбожно передвижничал засов
дворовой неприкаянной калитки
мы всё ещё сбывались в сентябре
загаданные в крошечном дворе
у ромба клумбы под июльской липой
рассказанные наскоро неслитно
скучающей случайной
первой встречной скамье
когда ты вечный был и млечный
и я была и был остроконечный
непоправимый смысл у всего
и слово то есть
сожженность
его
* * *
всё же ты знаешь маша
некого обвинить
что ни рожна ни каши –
долгая только нить
горклое только лето
лепетных лепестков
не*голоса и это
не*обретенье слов
за неименьем рамы
кровли и дымаря
беглая мошкара мы
белая мошкара
за немотой калитки
обетованье лжи
шиферный шёпот плитки
вслух не предположи
в сухости мотыльковой
в насыпи меловой
и безголосье – слово
и безземелье – слой
маша не нужно ситца
сита и хрусталя
так и переболится
тем и полна земля
* * *
потому что ты ошибся
нет у нежности лица
под ульяновском душица
мать-и-мачехи пыльца
полуночных рыбин-лодок
золотые гарпуны
всё сбывается дословно
вплоть до маточной слюны
в том и дело что тележка
у обрюзгшего крыльца
земляника вперемежку
с голубикой нежно-нежно
до медового конца
Опубликовано в Крещатик №3, 2021
