* * *
Молчи, слухач беды, учувствуют в атаке
Подземный полк воды – из Трои, из Итаки.
Гляди, предатель дна, упырь и кровопийца,
Как по сирени сна кровавый ток ветвится.
Из черепной земли, из чернозема злого
Восходит на крови воспитанное слово.
И тяжкий колос от избытка сока клонит
И чёрных кошек флот в мышиной луже тонет
И скорая луна в разрывах от шрапнели
В осколках из окна где три сестры сидели
А нынче в коридор – спасительней улики
Теней твоих эскорт плывет в застывшем крике
Смывая по пути и сор земли, и сирых
Услышь, истец, статью – за состраданье к миру
Где плачет даже град стуча по дранной кровле
Пока идет парад врагов по общей крови
По трупам среди дня, по тропам – среди ночи
Безумная родня сжигает дом свой отчий.
* * *
Что мы делаем в той стране, где лёд?
Что мы делаем в той стране, где влёт
бьют своих и чужих кромсают.
О любви ничего не знают.
Что мы делаем в той стране, где мор?
И когда из избы выметают сор,
вместе с ним избу выметают,
о любви ничего не знают.
В той стране времён неисчислим хор,
в мире том глубина превыше гор,
мертвецы живых принимают,
ничего о смерти не знают.
А у нас всегда благодать да тишь,
если мыслишь, молчишь, словно крот и мышь,
а всплакнешь, в нору тебя запирают,
и о выходе ничего не знают.
***
В стране снегов, где места нет любви
И бьют под дых любого инородца,
Осталось только лечь и уколоться
В стране снегов, где не найти любви.
Я помню, как в квартире номер шесть
Шерстил метаметафорист нетрезвый
Слова, и словно в небе выстрел резвый
Разбужен был в квартире номер шесть.
Потом гутарили, цедили то да сё
Сквозь сито слов в напиток багроватый,
И мнилось, что ни в чем не виноватый
В конце времен ответишь вдруг за всё.
И я спросил почти как у менялы –
Скажи, пиит, зачем писать стихи
В стране снегов, в миру голов лихих?
И напивались мы мало-помалу.
Я пью опять, и проклинаю стужу,
Здесь умирать, что спиртом раны жечь,
Чтобы сполна не сечь, а ладить речь,
И вырваться из хосписа наружу.
Чтоб позабыть палату номер семь,
Перескочив сей жизни единицу,
Стать на лету вдруг невесомей птицы
И с песнею замерзнуть насовсем.
И жжёт глагол у бездны на краю.
Я замечаю, сколько я не пью.
Встаёт страна от края и до края,
И снег из букв – Отечества язык –
Пронзает сердце и вовнутрь проник,
И шепчет о любви, любви не зная.
***
Разве можно сейчас любить?
Ведь война и могут убить.
Снайпер выстрелит сквозь окно.
Не преграда для пуль оно.
Темнота ли, закат, заря –
Пробивает крышу снаряд.
И в объятья мои тогда
Ты заходишь, как в рот вода
У солдата на дне реки.
Он погиб от моей руки.
* * *
Жизнь закончена – так на стекле
Пишет Гёте согласно легенде
В белой лилии тела стоит
Увяданье Венеции ломкой
Так ли лепет любви? Так ли клеть
Не дают воплотить наши бредни?
Бренди капля на коже блестит
Капля крови за вечною кромкой
Не могу, не хочу, а в глазах
Два птенца, две надежды на вечность
У стекла нету дна, только страх
Вверх взлетая, упасть в бесконечность
Выпускной
Она стояла в огоньке –
В потоке света
Не кукла
А в длинной темной улице
Просвет
Пространства
Захваченного зраком
Вывески
Как будто
Тут рай сгустился – светлая головка
Склоненная к невинному
Наличью
Себя самой в себе
Я обернулся, заходя за угол:
Ночь, выхваченный светом
Силуэт
Японская миниатюра
Рамка
И зреющее будущее
В светящейся тиши
Склоненного к плечу сознанья
Куда мне
входа нет
Маме
Два таджика в оранжевом разгребают дорожку, –
Из окна хрущёвки зимний пейзаж.
Человек существует, как снег, прошлым:
Мамой, папой, родиной; белый коллаж
Из осколков империи, боли, спермы,
Из обрывков молитв, признаний, слов.
Человек умирает, как снег, первым, –
Раньше трав и листьев в стране снегов.
Кто пройдёт по этой дорожке? – соседка,
Сталинист ли пламенный, либерал?
Человек остаётся, как снег, – веткой
Отпружиненный в небо – синий овал.
С двух сторон стекла – снег и жар плиты, я
Потушил огонь в груди и гуляш.
Человек забыт и забит, как литые
Пули, плоть пронзающие сквозь блиндаж.
Вот таджик зачехливает лопату.
Вот дорожки снова покрывает снежок.
И глядит сквозь окно – во всём виноватый
Человек, испытывающий от мира шок.
31 декабря 2021
***
Заходишь в комнату. Все вещи, как при ней,
И тот же воздух, но слегка осипший,
И тени те же на полу лежат,
У ног хозяина в клубки свернувшись.
И слышно иногда из-за дверей:
Родимый смех и голос, милый сердцу,
И кухня та же, как была при ней,
И тот же скрип, когда откроешь дверцу.
Ночь за окном и ночи тень в окне,
И голос твой: «Сынок, проголодался?»
И стылые мурашки по спине
Бегут, как будто ты не расставался
ни с детским временем, ни с мамой никогда,
и смерть – не смерть, а тень, что за порогом.
И если в кране вдруг вздохнет вода,
то станет страшно, как при встрече с Богом.
В миру теней, где входа смертным нет,
Теперь она, но здесь,
здесь всё не изменилось даже,
И стены те же, и протёрт паркет,
И зеркало стоит как бы на страже
Пространства черного, и ты его жилец,
Провала гладкого без слов и вне движенья.
А комната – из тех краёв гонец,
Приносит шёпот, шорох, дуновенье.
Как будто в горле острый волосок,
И ты повис на грани тьмы и света,
И тихо капает из вены красный сок,
Но капли не касаются паркета.
Опубликовано в Витражи 2023
