Виталий Молчанов. СТИХИ В АЛЬМАНАХЕ “ЛЁД И ПЛАМЕНЬ” №1, 2013

Мирное время

В избе тепло. Привычно пахнет бражкой,
И остро — свежеструганной сосной.
Сынок родился, говорят, в рубашке
У Марьюшки под самый выходной.

Когда дома к земле давила стужа,
И к тёплой печке жались баюны,
Раздался крик, стряхнув лепнину кружев
Со стёкол в отражённый свет луны.

Как бисером расшитая дорожка —
Небесный самотканый рушничок,
Чтоб по нему прошли босые ножки,
Не обморозясь, в облачный чертог.

«Родимчик, — рот прошамкал повитухи.
В рай полетела детская душа».
При тусклой лампе свёкор шил подпруги,
Дырявя кожу острием ножа.

Не чахнуть внуку в царской каталажке.
Не гнить в окопах Первой мировой…
У Марьюшки родился сын в рубашке
И умер в ночь под самый выходной.

Где от полозьев чёрные полоски
Морщинами легли на ровный снег,
Метель морозно-ветряной двухвосткой
С плеча хлестала уходящий век.

Храм

Ты вёслами машешь на месте, и шумные всплески
Пугают ершей в редких чащах подводных растений.
Замученный храм на пригорке, теряющий фрески,
В речушку глядит, как в могилу былых песнопений.
Обсели пичуги рядками отрубленный купол.
Бесстыжие люди со лба позолоту содрали
И остов сожгут — дай лишь время, — назвавшийся плутом
Не ценит века без цветмета, железа и стали.
Воздев к небесам из-под нимбов бельмастые очи,
C ладони воды, словно духи бесплотные склепа,
Угодников лики в пустом алтаре мироточат
Вселенскою скорбью — прозрачно, возвышенно, лепо.
Разбитый свой лик обтирает заря облаками,
Кровавые слёзы поныне в России не редки.
А лодка стоит, будто днищем наткнулась на камень,
И шлёпают вёсла, как будто в невидимой клетке.
«Не мель, не преграда — Храм Божий меня не пускает!» —
Дошла наконец до ворот в рваной рясе обида:
«Деревни бредут в города и сбиваются в стаи,
А родину — церкви, дома — посещают для вида
Всё реже и реже, — траву оборвать на погостах,
Пока не порвётся та нить, что духовным связала;
Пока не закроется дверь, не отравится воздух
Тяжёлым и спёртым дыханьем безлюдного зала…»
И я помолился, как мог, на дрожащем на русском,
Принёс покаянье в грехах, попросил о спасенье.
И тихо меня понесло по спокойному руслу
Без вёсел и паруса плавное Божье теченье.

Встреча

Встретилась мне у подъезда тоска в рваном ботинке.
К сахарной пудре седого виска липли снежинки,
Белыми мухами лезли под плащ эры застоя.
Мёртвый поэт был согбен и дрожащ, взгляд беспокоен.
Мерно качался фонарь на столбе, ветром влекомый,
Словно адепт в непрерывной божбе. — Выйти из комы
Ты не сумел, хоронили тебя с миру по нитке,
Как и сейчас, в первый день декабря — снежный и липкий.
Лезвием в небо нацелен был нос, в пальцах — иконки,
Пением батюшка — бывший матрос — рвал перепонки.
Комья ронялись на гроб тяжело в паре морозном,
Сверху ткачиха швыряла назло зимнее кросно,
Видно, решила земле сгоношить кипенный саван.
Мать причитала: «Эх, бросил бы пить горькую сам он».
После поминок родне и гостям выдала ложки,
Нам же — по книжке, как старым друзьям, в мягкой обложке,
Чтобы читали твои стихири денно и нощно.
Книжку забросил я… Брат, извини, если возможно.

Встретилась мне у подъезда тоска в рваном ботинке.
К сахарной пудре седого виска липли снежинки,
Белыми мухами лезли под плащ эры застоя.
Взгляд у поэта был жалок, просящ, неуспокоен.
Мёрзлыми комьями бились тома, падая с полок,
Книга мне прыгнула в руки сама, точно ребёнок,
Ищущий ласки, немного тепла, памяти крошку…
Вспышкой ответил фонарь со столба прямо в окошко.

Над городом

…а время плакало, и влагу пил песок
обычных дней, похожих друг на друга.
Летала кисть — мазок, ещё мазок…
Холст отвечал пружиняще, упруго,
Чуть смазывая тёмные года
Ворсинками шершавого пространства,
И карих глаз блестящая слюда
Лубочно попрощалась с ренессансом.
Вписав отважно кривизну земли
В наросты покосившихся избушек,
Чей скучный быт заборы берегли
Угрозами заточенных макушек,
Кисть белое вдохнула в Божий храм
И алое — в кирпичный дом управы.
Палитрой местечковых серых драм
Окрасила и облака, и травы,
Обрывки туч лизнула вдалеке,
Подхваченная ветром захолустья,
В небритость превратилась на щеке
Взлетевшего с любимой выше грусти.
Туда, где солнца свет — со всех сторон
И где черта осeдлости пропала.
В зелёной блузе, в кофте цвета волн —
Легко парят влюблённые Шагала.
Картиной, песней, яркой вспышкой строк
Талант прорвётся сквозь забор испуга.
…а время плакало, и влагу пил песок.
— Мы улетим — мы долетим, подруга.

Опубликовано в Лёд и пламень №1, 2013

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Молчанов Виталий

Оренбург, 1967 г. р. Родился в Баку. Выпускник Московской академии нефти и газа. Председатель Оренбургского регионального отделения Союза российских писателей, член Союза писателей XXI века и Координационного совета Ассоциации писателей Урала. Лауреат международного фестиваля литературы и искусства «Славянские традиции — 2010», лауреат малой международной литературной премии «Серебряный стрелец», победитель IV Международного поэтического конкурса имени С. И. Петрова, дипломант V Международного конкурса памяти Владимира Добина («Русское литературное эхо», Израиль), победитель литконкурса интернет-журнала «Лексикон» (Чикаго) в 2010 году, победитель литконкурса фестиваля «Гоголь-фэнтези — 2009» (Украина), обладатель звания «Стильное перо — 2009» по результатам литконкурса фестиваля «Русский стиль — 2009» ( ФРГ ) и других литературных знаков отличия. Публиковался в еженедельнике «Обзор» («Континент», Чикаго), в журналах «Русское литературное эхо» (Израиль), «Дети Ра», «Зинзивер», «День и ночь», «Живой звук» (Москва), «Окна» ( ФРГ ), в альманахах «ЛитЭра» (Москва), «Гостиный двор» (Оренбург), «Чаша круговая» (Екатеринбург), в газетах «Зарубежные задворки» ( ФРГ ), «Южный Урал», «На Юго-Восточных рубежах (Челябинск), «Литературная гостиная» (Тверь), «Молодой Дальневосточник» (Владивосток), в сборнике «Обретённый голос», в «Антологии русской поэзии XXI века» и др.

Регистрация
Сбросить пароль