Сибиряк
В моей крови течёт моя страна:
Ленца Днепра и бурный нрав Амура,
Седого Волхова негромкая волна
С Кубанской мутью вешнего разгула.
Во мне связались солнечным узлом,
Сплелись, свелись Господними путями
В единстве объяснимо непростом
Хохол, маньчжур, казак и северянин.
Тесню плечами Запад и Восток,
Ушкуйный свист в усах Тмутаракани.
Но горькой желчью выжигает бок
Чернь Томских изб в крапиве и бурьяне.
Смиренье и бунтарство – маята
В моём сердцебиеньи и дыханьи,
А облаков предгрозных полнота –
Мои моленья и мои дерзанья.
Котомка-память семена хранит,
Что станут виноградом и пшеницей.
А под пятою сонный рыба-кит…
А в волосах гнездующие птицы…
Четыре края с памятью кровей,
Такая щедрость многим и не снилась!
Я переполнен Родиной моей –
Она на мне
во мне
перекрестилась.
***
Бабье лето в мужском разгуляе,
Распахнулась душа на растраты.
Паутину, в закатность сдувая,
Вьют ветра по-над полем кудлатым.
Стелют вихри по стрелке и встречно
Мятным выдохом вялые травы.
И кислят маятою извечной
Хмель желаний и опыт отравы.
Полететь бы, в ветрах закружиться,
Проклянуть, позабыть неизбежность…
Журавля не признав за синицу,
Вызреть сердцем в жестокую нежность…
Бабье лето в мужском разгуляе.
По-над полем закатность без меры.
Косит ветер добор урожая,
Засекая за серпик Венеры.
На ладонях шершавится колос
Уж нежданной надеждой согретый.
Шалым шёпотом внутренний голос
Льстит и дразнит цепные запреты.
***
А по Сибири процвела ольха.
Не знаю слов, чтоб передать всю негу,
Всю нежность преподобья снегу.
Тут все слова правы слегка-слегка,
И краскам передать слаба рука
Пуховый белый рой.
Пуховый белый рой
И осыпь льдистых крошек.
Над золотом осоковых болот
Невестовой невинностью плывёт,
На фоне чёрно зазубрённых елей,
Предтечьем прозреваемых метелей
Фата серёжек.
Неотклонимо грузною ордой
С востока небо покрывает синь.
Тускнеют в вечер искры краснотала.
В набухших сумерках ещё наглядней стала
Весна ольхи над осенью трясин.
Пухово белый рой…
Фата серёжек…
И осыпь льдистых крошек.
***
Я вернулся, вернулся. Я слышать хотел
Как на вербах ночных осыпаются почки,
Как трава размыкает подземный предел,
Чтоб, стерев на ладонях берёзовый мел,
Разгрести в старых листьях источник.
Я вернулся, вернулся на зов журавлей,
На сиротские всхлипы усталой калитки,
На тревожные всхрапы стреножных коней,
На распутные пышные хляби полей –
По крестам перечесть родословные свитки.
Я вернулся, вернулся… Хоть я опоздал,
Вы примите к себе, возмужавшие дали.
Я вам всё расскажу – где бродил, в чём блуждал,
Как я памятью вашей себя ограждал,
Когда душу ветра по ночам выстужали.
Я вернулся. И вижу – мне всё невпопад,
Слишком много чужого в крови и одежде.
Я тревожно ловлю: кто мне рад иль не рад,
И готов, если что, отступиться назад…
Но примите меня – по любви и в надежде!
Прогулка
Горчат весенние дымы.
Костры в садах, в полях поджоги –
Клубятся последы зимы,
Её прилоги и тревоги.
Графично строг сквозной простор
В подкрас закатного разлива.
Листвы и трав сопрелый сор
Горит неярко и пугливо.
Измятый шлейф слезоточив,
Линяет едкими клоками…
Дары бездарно расточив,
Я выкупаю мир шагами:
Сады голы, поля пусты.
Земля в пожарно-чёрных метах.
Вчерашнедневные мосты
Над вздутой половодьем Летой.
Да, бедокурен и белес
Ползучий тлен картин минувших.
Но! Предо мной
предбрачный лес
В короне встал ветвей набухших –
Весь полн налётом певчих птиц,
Густым оркестром страстных схваток
Дроздов, малиновок, синиц…
И дальний дым
вдруг
сладок-сладок.
Опубликовано в Образ №1, 2018
