***
И вот когда на чернозёмном слое
Растает снег, и мы с тобой войдём
В праотчий сад,
нас встретит баба Лёля
и дед Иоанн.
И упадём на дёрн,
Сырой, курчавый, будто борода
Прапрадеда (священник и изгой),
Покрывшаяся мартовской слезой –
Он в первых числах марта был рождён –
Омытая серебряным дождём
Из божьего небесного колодца…
Как ярок свет – как много в марте солнца.
Но это всё – не здесь и не сейчас.
I.
И дедушка Иоанн глядит на звёзды,
Рассыпавшиеся в декабрьском небе
По высшему закону. Поутру:
«Покуда свет лампады не погас,
Пока зимой устраивают гнёзда
Клесты… Пока есть место на планете
для яблони моей – я не умру», –
Прапрадед про себя проговорил.
И с губ его в запёкшейся крови
Всходила в небо – истинно, в алмазах –
Казавшаяся пафосною фраза.
(Так странно: Чехов, вспомнившийся вдруг,
В последнюю минуту сходит с губ).
II.
И бабка Лёля выгонит из сада
Детей и внуков, им не отдавая
Последнюю прапрадедову память –
И станет сад живой для них оградой.
«…И мне не больно, Ванечка, не больно!» –
Причитывала всё бабуля Лёля
(Она была больна и ожидала
Прапрадеда из красных лагерей).
И он на белом снеге снится ей –
Расстрелян и прикладом добиваем.
И бабка бьёт, сама за что не зная,
Беременную спящую свекровь –
И падает с подола на пол кровь.
Я этой кровью, смешанной с дождём,
Спустя полвека зачат – и рождён.
III.
И будет март, и на воскресшем поле
Растает снег, и, наконец, войдём
В тот самый сад – где встретят баба Лёля
И дед Иоанн.
И падая на дёрн,
Счастливые, травою становясь,
И корни сада заплетая в вязь,
И ноги обувая в чернозём, –
Мы отдохнём.
***
Не оставить себя, не прикаять –
Выть, как будто на том берегу
Убивают в примятом снегу
Шерстью мокрой дрожащую память.
Ей не нежной, не ласковой взвесью
По ложбинке ключичной стекать,
Оставаясь подкорочной песней –
Сукой, не
облизавшей щенка.
Пусть его лобызают метели,
Но когда обнаружится мать,
Будет счастлив от кровопотери
На когтях её он умирать.
Зеркала
По проторенным кем-то путям
ты идёшь от себя – в непути.
Подбоченясь, бичуя, а там –
всё туман…
И не ты. И не ты.
И – не я.
И не явь, и не быль.
И расколоты все зеркала.
Перепутья.
И сушь.
И ковыль.
Или – пыль,
только пыль –
а слова?
А слова говорят о своём.
Кто их слышит и кто понимает?
«Будет мир».
«Будет май».
И споёт
соловей в отмирающем мае.
Ну а я,
умирая без слов,
Уходя в непути и туманы,
зеркала собираю весной –
по дорогам,
по сколам,
по ранам.
И не вправе пенять.
И принять.
Отпустить – но отпущенным помнить.
Золотая зеркальная прядь –
мироточит икона.
Опубликовано в Образ №1, 2021
