***
Жалко, что лето кончилось.
В запахе палой листвы, не примятой ещё дождём, –
голос прошедшего лета, понятный дыханью.
И диалог длится:
выдох, вдох.
Можно уже бесстрашно сорвать листок –
жёлтый ли, красный –
между страниц книги его положить
и забыть.
А после,
глубокой зимой,
под лампой
открыть эту книгу на нужной странице,
чтобы допеть
непонятно откуда возникшую
песню
дождя…
***
Солнце надо писать,
пока свет не начнёт получаться
равным оригиналу
в каждом своём луче.
Почти во всём так,
только,
когда напишешь хотя бы одно письмо,
ты поймёшь,
что был тысячу раз не прав,
и адресат сменился,
представляешь!
У него другие глаза,
другая речь,
имя другое!
Где же тут вспомнить,
что солнце осталось –
неразделённым?
***
Слушай: душа распелась,
развернулось крыло,
голубой, агатовый разливая цвет.
Я
по прошествии лет
забыла, какая она – душа –
часть Мировой души.
Боль, что стремилась вширь,
истончала
и без того тонкую ткань…
ей уплачена дань
без остатка,
больше не требую ни у кого
вернуть мне крыло –
новое наросло…
Ветер почти не слышен –
так мне с тобой тепло…
***
“Дом Рэя Брэдбери
в Лос-Анджелесе
снесён” –
предновогодние новости из газет.
– Монтэг, скажите, Монтэг, и это всё?
Разве никто не станет о том скорбеть?!
Сквозь его окна, знаете, не пустота –
звёздное небо просматривается вдаль.
Жёлтые стены в пространство его листа
мерно вплывают. А надпись на них:
“Не жаль!..”
– Ты же участвуешь, значит, всё хорошо.
Ты же сочувствуешь, значит, ещё жива.
Где-то над миром ласковый дождь прошёл –
время отыскивать радужные слова,
раз в твоём веке и книги порой – что яд.
Знай, что за гранью, за исчисленьем лет
жёлтые стены крепко ещё стоят
и не сгорает дочитанный “Фаренгейт”.
***
Я чую долгий предпросмотр
твоих историй, твоих прощаний.
Переливается перламутр
когда-то выданных обещаний.
Шары воздушные всех чудачеств
горенье дня наполняет паром.
Себя не смоешь, себя не спрячешь
в морской волне и в песках Сахары.
А я – невольнейший провокатор,
что делать и говорить – не знаю.
Ни сны, ни звёзды не виноваты,
что надо в рай. И не забегая
вперёд…
Старик
Всё-то гложет его беспокойство.
За кого – разберёшь ли теперь?
За себя? За внезапного гостя?
Из-за ветра, открывшего дверь
в новый год,
в новый холод и муку? –
(а жена? ах, так рано ушла!..) –
и прошу я за старшего друга:
Ангел дружбы, расправь два крыла!
Встань теперь за спиною тяжёлой,
чтоб не думал ни днесь и ни впредь,
будто жизнь его стала дешёвой,
будто надо ему умереть.
Я, наверное, буду вот так же
Беспокойно на юность смотреть…
Опубликовано в Образ №1, 2018
