* * *
Если загадывать — то ливень густой в окно,
Мокрые ветки — русалочьи косы, руки…
Мысль — это брод не за реку, а на дно,
И если она спасенье — то лишь от скуки.
Как голова одуванчика, но глупей,
Лампа фонарная — всё-то кивнуть боится.
Улица голубятен без голубей,
Узкая и прогорклая, как больница…
Брось врачевание, в белом не мельтеши,
Капельнице не стать никогда веной.
Что ни чужой — всё к тебе, да на дно души,
Словно другого места нет во вселенной.
Думаешь, там хорошо? Кто тебе сказал? —
Пыльный чулан, сырость по стенам плачет…
Ну, в лучшем случае — смытый дождём вокзал,
Где мокрый тополь беглую птицу прячет…
* * *
Я хочу позабыть своё знанье.
Лучше плакать потом, чем заранее
Соль держать в осторожной горсти.
Жизнь, прощаю тебе ускользание,
Ты же мне торопливость прости.
…Мы тогда не играли, мы знали:
Жизнь прожить — будто час на вокзале
Простоять средь прощаний и встреч.
Кем бы мы друг для друга ни стали,
Ничего невозможно сберечь.
Плещет ветер в лицо одичалый,
Неизвестностью дышит начало
И попахивает ворожбой.
Как опасно стоять на пороге,
Если в помыслах дерзки, как боги,
Коль свободный ты и одинокий
Просто лишь потому, что живой!
* * *
По суетным словам скользить губами,
Что капли слушать в водосточном гаме.
Но нарастает гул между висков…
И молодость — просвет меж голубями,
Летящими над нами высоко…
Коснёшься слов — моргнёт судьба слепая,
Качнётся ветка, листья осыпая, —
Несказанного слова темнота.
А вдруг во сне его — воронья стая
И струйка изумлённая у рта?
Запомнись так, пока дыханье ровно,
Пока стихи легко и полнокровно
Живут во всех предчувствиях твоих.
С руки последний голубь твой отпущен…
Как спящие нежны и всемогущи,
Разгадки наших судеб затаив…
* * *
Женщина… Тёмно-бордовые шторы в окне
Дома напротив, где тени — не просто тени:
Водоросли, качающиеся на дне
Самого-самого, где тишина и темень…
Чёрные ветки перед окном дробят
Всё на осколки, кажутся паутиной.
Да и окно помещает тебя в квадрат,
Но ты безграничной останешься и единой.
Ты есть во всём живом, ты — сама вода,
Всё породняя тёмной стихией этой.
Все тебя видят. Никто тебя не видал.
Все только верят, что ты существуешь где-то.
Не высота — глубина, попадись и сгинь.
Сердце стучит, как тайна, по этим стёклам.
То, что мне выпало в этом отрезке «инь»,
Делает счастье тёмным, ручным и тёплым.
* * *
Узнавание медленно тронет глаза.
Узнавание медленно сердце кольнёт.
Где-то меж «да» и «нет», между «против» и «за»
Тает лёд…
Эту талую воду я медленно пью,
И она горяча, хоть и так холодна.
И как будто живу, и как будто люблю
И не чувствую дна.
Всё, что найдено только что, — было всегда,
Всё едино, лишь высмотри, только пойми,
Ведь мы знаем не больше, чем знали тогда —
Детьми…
Я когда-то с водою покинула плен,
Но зовёт из глубин меня та же вода.
И когда этот лёд растворится совсем —
Тогда…
* * *
Я с варежек роняю мокрый снег
Остатки солнца в золотых сугробах
И дышит жизнь как девочка во сне
Не трогай
Там мама ставит часики на семь
И в сон уходит белыми плечами
Я умненькая (глупая совсем)
В начале
Я выкормлена тёплым молоком
Но тельце школьной формою окутав
Я изучаю страх под языком
Откуда
Я различаю трещины в коре
Земли что держит и меня и маму
И смотрит мёртвый голубь во дворе
Упрямо
В меня а там в солёной глубине
Едва качнётся стрелкою минутной
Резиночка от варежки ко мне
Мой грязно-белый стропик парашютный.
* * *
Я плакала у ветра в рукаве.
До ливня, до колодезного эха.
А ветер мёл руками по траве,
И смерть росла до краешка, до верха:
Переходя черту, где гаснет свет.
Я в мокром платье, сопли утираю,
Расту, роняю чашку, умираю,
Во дворике забыв велосипед…
Нам никогда не выйти из дождя,
Он льёт из нас — от всхлипа до рыданья.
Как затянулось детское гаданье,
Где жизнь и смерть сошлись полушутя!
Замри, замри, монетка, на лету
Над хлипкой решкой и орлом суконным,
Покуда мир темнеет, как икона,
И лица западают в темноту…
* * *
Ты знаешь, как небытие приходит
Из глубины молчащего нутра?
И ты стоишь на том же месте вроде,
Где жизнь была свободна и пестра.
Но распускает камешек кругами
Сомнение по дремлющей воде.
Ах, чьими, боль, ты сделана руками? —
Не скажешь по сердечной борозде.
Откуда тьма случается на свете?
Кто здесь творец всевышних перемен,
Что плачем мы, как брошенные дети,
Когда ещё не брошены никем…
Молоко
небесное
пролито
Снегом тихим и молодым.
Остуди мне лоб, моя родина,
Ноябрём
прощёным твоим.
Ненадёжно,
будто бы всхлипывая,
Дышит жизнь внутри моих вен.
И ложится музыка хриплая
Нам дороги пустой взамен.
И пока она не закончится,
И пока мы летим по ней,
Я прощу тебя, одиночество,
Как прощают своих детей,
Как прощают зиме старание
Обрамить нас в щемящий лёд,
Как прощают любовь заранее
И за то, что она пройдёт.
* * *
На бельевой верёвке за окном
Спят капли, пропустившие минуту,
Когда зима прошла сквозь этот дом,
А нас не разбудила почему-то.
И в этом сне мы долго не умрём,
Пусть мы не знаем (мы и так не знали),
Что происходит в воздухе сыром,
Пугливом, как забытый звук в рояле.
Пусть паучок снуёт у потолка,
Мы часть его пейзажа — ну и что же?
И выпускает спящая рука
Ключи от городка, куда мы вхожи.
И падают они сквозь ветхий пол,
И город исчезает постепенно.
И всё, что в нём томилось до сих пор,
Осело и растаяло, как пена.
И только снег очнулся и пошёл,
Сугробами пустыми громыхая.
Прости меня, что нам нехорошо.
Что жизнь длинна, как музыка плохая.
Опубликовано в Паровозъ №7, 2018
