Дарья Раскина. ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ

РАССКАЗ НАПИСАН В РАМКАХ КУРСА БЭНД «КАК ПИСАТЬ О ЛЮБВИ»

В снежной пене — предзакатная —
Ты встаешь за мной вдали,
Там, где в дали невозвратные
Повернули корабли.
А. Блок

Кеелут не так уж много лет, а лицо все изъедено морщинами, как дерево жуком-короедом.
Это все из-за ветра. И снега. Из-за снега с ветром и ветра со снегом, а еще от холодного солнца, долгой ночи и большой тяжелой ноши — тоски. Вот и сейчас Кеелут стоит на камнях у берега, вглядывается в серую морскую даль, а короед уже выел между бровями новые складки.
Ка-Ха-Си, мать-природа, сегодня сурова: вздула плащ ветром, облепила мех на воротнике снегом, покрыла посох инеем. Но Кеелут сильная. Кеелут терпит. Кеелут ждет.
Вдруг у самых ног — тихий плеск. Что там? Рыба?
Нет, тельце крупное, с младенца, глаза льдистые, рот лягушачий, за ушами — жабры. Не рыба и не человек, а пинга, шустрый морской дух. Любопытства — с кита, а ума — три икринки.
Плюх, кувырк — и вот уже окатила сапоги брызгами. Кеелут цокает языком. Ну, чего пристала?
— Глупый человек, — хихикает морская дуреха, — зачем так близко подходишь к морю?
Кеелут ежится, переступает на скользком камне.
— Глупая пинга, зачем так близко подплываешь к людям?
— Вовсе не близко — палкой своей меня не достанешь.
— Не больно-то и хотелось. Не удочка это, а посох.
— Посох? Зачем он тебе?
Кеелут оборачивается на покрытый снегом берег, туда, где видны серые веревочки дыма — смиренная связь между домами и небом, людьми и духами.
— Хожу много. То в одну деревню позовут, то в другую. Провожатель душ в последний путь каждому когда-то нужен — без моей прощальной песни ни один погибший воин дорогу к небесным духам не найдет.
Пинга юркает в воду — только чешуя на хвосте блестит. А любопытный нос уже торчит с другой стороны:
— Провожатель душ, значит? В последний путь? Ну а меня зачем звала?
— Да с чего ж ты решила, что я звала? — удивляется Кеелут.
— А как еще? Каждый день, как солнце скрывается, так ты к морю идешь. Стоишь всю ночь, песню свою мурлычешь, высматриваешь. Разве не меня ждешь?
— Не тебя, — вздыхает Кеелут. — Жду корабль с белокрылой кайрой на парусе — и капитана его.
Пинга плюхается на спину. Покачивается на волнах блестящей пузатой звездой.
— Капитана, значит… Давно?
— Четвертый год. Уплыл в дальние земли, и ни весточки от него не пришло. Может, забыл меня, другую нашел. Не нужна я больше…
Льдистые глаза вспыхивают ярче, пинга бьет хвостом о воду.
— Кайра на парусе, говоришь? Ну-ка погоди, постой здесь, я проверю.
Взмах хвоста — и нет ее, только море вокруг Кеелут бурлит, идет крупной волной — а потом замирает. Даже ветер теперь не кричит, а шепчет. Кроме сбитого дыхания Кеелут, ничего и не слышно.
Ну где же, где же ты, плутовка?
Вдруг ледяные брызги летят в лицо, а под водой видна зубастая улыбка.
— Ну? — требует Кеелут, не в силах сдержаться. — Ну? Что там, в море? Увидела?
— Увидела! — булькает дуреха, пуская пузыри губами. — Увидела! Плывет сюда корабль с кайрой на парусе! Еще немного — и из-за скалы появится!
Кеелут подается вперед, чтобы лучше слышать, видеть. Сапоги скользят на мокрых камнях.
— А капитан? Капитан, что же? Там?
— Там!
— И? — В глазах темнеет, сердце трещит, как подтаявший лед. — Нужна я ему?
— Нужна, — шепчет пинга. — Сама же говорила — провожатель душ в последний путь каждому нужен.
И в воду — бульк. Только брызги на сапогах оставила.