***
Из тоски не сотвори кумира –
тугоухого, гигантского, сырого,
еле-зрячего, затмившего полмира,
музыку глушащего и слово…
Не танцуй с ним медленного танца,
наступая на ноги друг другу,
на ночь не позволь ему остаться!
… Дождь тишайший усыпил округу,
ветер сник, унял свои порывы,
в скалах чайки спят и мeрно дышат,
в глубине поют ночами рыбы –
кто откроет уши, тот услышит.
И жираф изысканный из грота
мраморного на рассвете выйдет
для дневного дивного полёта –
кто глаза осушит, тот увидит…
***
Старчески-грустно зима улыбнулась, и снег –
лев над добычей, подмявший задушенный город, –
голову в плечи – и съёжился, дрогнул, осел!
Почки, проснитесь! Пичуги, прочистите горло!
Вырвалось солнце из плена, и хлынувший свет,
глаз не щадя, обнажает аскезу пейзажа
дряхлой, трухлявой зимы, затянувшейся сверх
календаря, обессилев от долгого стажа.
Нотного стана линейки, гремят провода –
хор воробьиных шестнадцатых… Рябью стаккато
пляшет на талой воде, подпевает вода,
многоголосие множится эхом стократно.
Чистым холстом на подрамник пространство. Эскиз
улицы углем, но в щедрости перспективы
лета грядущего краски и страсти мазки
въявь проступают! По ветру зелёные гривы
шалых деревьев, по коже гусиной тепло
мёдом течёт, сердце в горле стучит с ускореньем,
памятью чуя объятия, прикосновенья,
ласки слова – будто снова любовь обрело…
Старчески-грустно и я улыбаюсь, посыл
новой весны принимая – продлённую визу
быть… Как там порох в душе – не промок, не остыл?
Жизни ли зов, или с нею прощания вызов?
Lockdown
На кончиках пальцев клавиши, a у глаз
экран, и за ним – путь один – в виртуал провал…
А мир наш живой – затаился, умолк, угас.
Недобрая сила куражится, правит бал.
Пейзаж за окном как холст в раму окна зажат –
стоп-кадр в цветовом кино, зловеще немом,
лишь кроны деревьев под ветром слегка дрожат,
но и ураган оживить бы пейзаж не мог.
Знаток одиночества, доктор его наук –
как самоуверенно я тосковала до
цунами такой глухоты, затопившей дом,
откуда не выплыть, не крикнуть даже “Ау!”
Прохожий шарахнется в страхе, как от чумной.
Когда-то приснились улыбки, объятья, смех…
Плыви, мой ковчег, человек человеку – Ной.
От смерти спасаемся – или в дизайне смерть?
Пока ещё лёгкие дышат, и пьян глоток
вечернего воздуха, в маску сквозь страх сочась…
Всё кончится, кончится, но неизвестен срок,
а вычтено время из жизни уже сейчас…
Остались ведь праведные в Содоме! Не обессудь –
по пальцам одной руки их сочти, Господь, –
последних, что век обезумевший на плечах несут,
ещё не роняя – стеная и погибая под…
Твоею ли волею маемся под замком?
Над жизнью – как сценой – кто занавес опустил?
Какими из бункера выйдем?
Каких пустынь
пески впереди и камни,
и чей закон?
***
Довольно нищенкой на паперти
с рукой протянутой дрожащей
выклянчивать у бледной памяти
грош, ей одной принадлежащий…
Очнись! тоску из сердца выброси.
День дарит солнечной погодкой.
В саду вышагивают ибисы
древнеегипетской походкой,
и презирая унижение
клевать на свалке хлеб насущный,
хранят всю грацию движения
и флёр священный им присущий…
Вечно запыленные заросли
таят мазки юно-зелёных.
Весенние природы замыслы
вдыхай, разгадывай влюблённо,
плыви в толпе, любуйся лицами,
бродячей музыкой заслушайся, –
вдруг встрепенётся и откликнется
гармония, в груди уснувшая.
Лишь шаг – от самости, от разности,
век лгавших, мучивших жестоко, –
до необетованной радости
уже без повода и срока.
Опубликовано в Витражи 2021
