Уличная поэма
Пролог
Окраина
Это вам не «лайк» на стене –
Здесь на стенах пишут иное.
Слово крепкое ищут в вине
И ругаются за стеною.
Тут не ко́мменты удалить,
Не, на форумах спрятавшись, спорить –
В непроглядной серой пыли
Проще правой пробить с упора.
Это вам не клик-перепост
С похвальбою айфоном новым –
Милицейский минуя пост,
Мчать на клич пацанов дворовых.
Это вам, ребята, не в масть –
Социальные, но не сети.
В жёсткой сети улиц пропасть
И не выпутаться без отметин.
Что вам здесь? Вам какой здесь резон,
Где общаги, бараки, срубы?
Здесь, где низкий грызут горизонт,
Словно лес, заводские трубы, –
Здесь мы, зубы сильнее сжав,
Под откос полетев, под горку,
Из отцовских старых кожан
Вырастали бурьяном горьким.
Подходите – поговорим.
Мы за этим в карман не лезем.
Мы – бродяги, босота, воры́ ,
Полутьма по углам подъездов.
В подворотнях ветра ноября –
Вы не вспомните нас, горожане!
Только тени на пустырях,
Да окурки за гаражами.
Напрямик: от сумы – до тюрьмы.
Ничего по себе не оставим.
Мало ль было таких, как мы –
Улетали все в осень листами.
Ты запой, гитара, с тоски,
Через край переполни сердце!..
На окраинах городских
Есть кварталы другого детства.
Картина первая
ПАЦАНКА
Пацанка
Уличная серенада
Эй, недотрога! Девочка! Пацанка!..
Я звал тебя – чуть голос не сорвал!
А ты не слышишь: с пацанами, как на санках,
На ржавом кузове – в глубокий котлован!
Ты слышишь, милая моя пацанка!
С глазами, голубыми, как… вагон.
Мне до тебя – на электричках, с пересадкой,
Как за руном – в твой заводской район.
Зачем? Сказать?! Ну ты даёшь, пацанка!
От уличных устала, видно, битв!
Ведь просто всё: ты – Санька, и я – Санька.
Все ж будут путаться! А я – тебя любить.
Послушай, с чёлкой непослушною пацанка!
(Не прячь глаза и руки вынь из брюк!)
Я шёл к тебе – по снегу март прошамкал,
Я шёл, бросая сигареты ноябрю.
Девчонка! Слушай!.. Если нет – забыли.
А только я не от простой поры:
Глаза твои – так нежно голубые! –
Распахнуты, как талые дворы.
Скрипач с окраины
У ларька с кривой картонкой «Стеклотара»
Старый поворот за гаражи.
Пацаны поют пацанкам под гитару –
Слух острей, чем финские ножи.
«Эй, постой! Тебе чего – опять эмоций?».
Не допросишься пощады у судьбы!..
«Слышь, мало́й, тебе чего неймётся?
Ты чего опять со скрипкой здесь забыл?!»
Мимо надписи корявой «Стеклотара»,
Как назло, из школы путь домой.
Ручку сжав многострадального футляра,
Паренёк бежит под свист и вой.
Думал, не заметят, отвлекутся –
И опять не выдержал дресс-код!
Снова спор неравный чистого искусства
С хриплой красотою городской.
Вечер тёмный, так что хочется зажмуриться.
Страшный сон причёсанных мальцов:
Вновь из-за угла чужая улица,
Где тебя, к несчастью, узнают в лицо.
Ждать
Перекрестья кварталов колкие,
Годы долгие ожидания.
Тишиной ли глаза наполнены,
Листопадами ли, дождями ли.
Переулков гулкие заводи,
Заводские гудки привычные.
– Нам с Тобой заповедано заново
Ввысь лететь со стаями птичьими!..
Я приду, у зари заберу Тебя.
Там, где ливнями смыло классики,
Нам и храмы поют к заутрене
Заводских гудков громогласнее.
– Приходи, забери у зари меня!..
Здесь окраина канула в сумрак,
Но по сумеркам руки незримые
Перекрестья судеб рисуют.
На краю тоски, за околицей
Мы нашлись, мы сошлись над безднами –
Так миры невозможные сходятся
В голубых далёких созвездиях.
Так в счастливом полынном отчаянии
Прорастает трава сквозь трещины.
Так глазами в толпе встречаются,
Чтобы руки навеки скрещивать.
Язык любви
О любви говорят в стихах.
Заповедали нам поэты
Лёгкой пушкинской рифмой порхать,
Как Петрарка, не спать над сонетом.
О любви в стихах, нараспев
Одиноко рыдал Овидий…
Он пришёл без слов, против всех.
Он один – за неё, за обиду.
Били больно. Большой толпой.
Умывали землёй и кровью.
Потому что пришёл чужой
Под чужие неровные кровли.
Были даже в чём-то честны:
Он пришёл со своим уставом.
А такое водою не смыть.
Били сильно и были правы.
Потому что он был молчалив.
Был безмолвие, месть и нервы.
Никого ни о чём не спросив,
Он наотмашь ударил первым.
Они встали за своего.
«Наших бьют!» – закричал Кирюха.
Раскололся небесный свод,
Когда кто-то – ногою, в ухо.
Он горстями небо хватал,
В кулаках его крепких прятал.
Взвился свист, разбудил квартал –
Участковый! Атас, ребята!
Мент пытал: «Знаешь тех парней?
И чего тебя били ради?».
Он с улыбкой молчал – о ней,
Отвечая: «За дело, дядя».
Лейтенант стал его ругать,
Только бестолку, словно климат.
Он, прищурившись, прятал в рукав
На запястье короткое имя.
И сочилась кровь из скулы,
Как саднят небеса сквозь клёны.
Пиджака запахнул полы
И на землю сплюнул солёным.
Шёл, от боли слегка горбат.
И она не сразу узнала.
Но прочла на распухших губах
Молчаливую прозу признанья.
Диалог о великой любви
– Всё сказано давно и ясно всё:
Шекспир, Дюма, Петрарка, Дант, Басё –
Все о любви. Да не новы слова:
Касанья, ночи, пенье соловья…
Об этом всякий чепуху в стихах несёт.
А что ты о любви великой знал?..
– А я?.. А я украл дорожный знак.
И нёс, как сердце… «Уступи дорогу».
Дорогу к сердцу уступи мне, недотрога…
А что ещё? А что ещё сказать?..
«Что знал ты о любви?» – спросил поэт.
А я ладонями носил рассвет,
И, обжигаясь, поливал сирень под окнами,
И закрывал глаза, от счастья мокрые,
И в неостывшую постель бросал букет.
Спросил поэт: «Что о любви ты знал?»
А я бежал без спросу на вокзал,
И брал билет за тридевять земель,
Чтоб на асфальте написать о ней,
И уезжал, неузнанный, назад.
А ты, поэт, что знаешь о любви?
Не торопись меня ты перебить!
А ты по ссадинам прочти, как по листу:
Любовь не мимолётна, как просту-
Да! Много пройдено – так много впереди!..
Скажи мне, ну?! Что знаешь о любви?
Как вдоль дороги кровоточил ряд рябин,
А на губах закровоточили признания –
Скажи, поэт! хоть это-то ты знаешь?!..
Молчишь?.. Она сильнее слов любых.
Что ты, поэт, мне скажешь о любви?..
Картина вторая
РИКОШЕТ
Песня про Эхо
Рикошетит эхо во дворах –
эво как!
От панельных и кирпичных стен –
новости!
И старухи на скамьях
невпопад
Глухо шамкают: мол нет
совести.
От двора шумит к двору
Весь квартал.
Носит эхо на крылах –
С края в край:
О любви своей в зарю
Заорал,
Словно тропка повела
Прямо в рай.
Словно мячик по двору –
об асфальт! –
Скачет эхо, от земли к небу
мечется.
Мне б однажды поутру
эхом стать,
Мне бы эхом твоим стать,
девочка.
Запропасть вдруг на три дня,
словно тать.
И рассы́ паться строкой
в гулких улочках.
Папиросок настрелять
у гитар,
Что не спали до утра –
дурочки.
Рикошетить-рифмовать
по дворам,
Голоса у крикунов
подворовывать.
Коль не делится любовь
пополам –
Забери Ты всю мою
жизнь бубновую!
Картина третья
ЗАЗЕРКАЛЬЕ
В чём отражается улица?
Где ты прячешь отраженье?
За которым зазеркальем,
Дальним, зыбким побережьем,
Где зимуют стаи дней?
…Нежно финский ножик режет,
Словно древний стих наскальный:
«Лёха» – выше, после – «Женя»,
Знак «равно», как отраженье…
Где искать мне отраженья
Улицы родной моей?
В зеркалах заднего вида
Дорогих автомобилей.
Взять: свинтить с капота цацку
И по-быстрому – свинтить!..
Было дело – больно били…
Но! Не упускал из виду
Случай вновь за цацку взяться,
На трамвай запрыгнуть зайцем,
Раствориться, затеряться –
И… прикинуться святым!
Потому, что мимоходом,
Свет кокардой отражая,
Ходят милиционеры,
Носят солнце на ремне.
Что вы, добрые гражда́не!
Берегу ваш сон и нервы!..
Нет! Спасибо – своим ходом.
…Быстро за угол – и ходу!
В арках, тупиках проходы
Путь домой подскажут мне.
…В стёклах окон, в окнах тёплых,
Где заваривают вечер,
Как в стаканах чайных, мамы,
В кухнях жёлтых закружась.
Унести б с собой, да не в чем:
Город, отражённый в стёклах,
Буквари, где мамы в рамах,
Шорох уличной рекламы, –
Черпать пригоршнями прямо –
И ладони не разжать!
И в движеньях-отраженьях.
Я тебя к себе прижал бы,
Наизусть бы чтоб телами
Нам друг друга повторять.
Удивляться: «Неужели?..»
И глазами-зеркалами,
Отражая, обожая,
И сближая губы с жаром –
Хороши, как парижане! –
Целоваться жизнь подряд!
И в глазах моих – влюблённых.
И в глазах твоих – любимых
И в глазах твоих, что любят,
В тех глазах, что я люблю.
…За околицей калёной
Все дороги водят мимо.
Стороной обходят люди,
Как незапертые люки –
Те, что паром в холод лютый
Греют руки декабрю.
Где искать мне зазеркалья,
Отраженья, черт знакомых?
Чтоб прочесть, как по портрету,
Улицу читать с листа.
Фонари не спят у дома,
Прячут свет, как сигарету,
На окраинах опальных,
На районах дальних, спальных,
Чуть шатаясь, где попало
Отражаясь просто так.
Хулиган со скрипкой
Ты, наверно, не узнаешь никогда,
Не расслышишь в гулком эхе арок…
В сероглазом переулке – ни следа,
Только серый дождь по тротуарам.
Дождь… Какой же прок ему другим
Становиться, чтобы в лужах отражаться,
Об оконное стекло себя дробить,
Охлаждая жар былых рукопожатий…
Ты меня теперь возьми… и не дождись.
Всё забудь, что не случилось между нами.
В лужи превращаются дожди,
Чтобы снова становиться небесами.
Я исчез, чтоб снова стать самим собой.
Словно дождь, ушёл под камень, в землю,
Чтобы чёрных нот земная соль
Выросла в щебечущую зелень.
Нет, я не пойду тебя искать,
Тишь окраины шагами не нарушу…
Звук слезы, в ночи скатившийся с виска,
Оглушительно упавший на подушку.
Так, наверно, шепчут в тишине,
В дальних заполуночных низовьях,
И целуются, чтоб только не шуметь, –
О любви словами нет резона.
Ни слова, ни слёзы не к лицу,
Не к листу мои нечаянные рифмы.
Ты прости мне – хулигану, наглецу! –
Над кварталом плачущую скрипку.
Это моя стылая тоска
Обернулась обертонами резными.
Нет, я не пойду тебя искать…
Только скрипка не забудет твоё имя.
В ней тоске, как в отражении, замирать…
Звук дождя по мостовым булыжным.
Разрыдайся, скрипка, за меня!..
Может, всё-таки, и ты меня услышишь?..
Картина четвёртая
УЛИЧНАЯ ГРАММАТИКА
Ветер
Ветер на улице. В дальних кварталах ветер.
В спальных районах, где новостройки зябнут.
На лоскуты землю кромсают синие ветви,
Тени тревожные тихо крадутся сзади.
За угол – рраз!.. Тишину разговором
разрушат резким
Рыцари улицы, пасынки подворотни.
Ветер в лицо. Волком вой – не ответишь веско,
Если вдруг сдуру вздумал путей
поискать коротких.
Здесь не в чести реверансы и сантименты,
Как-то не приняты стансы и серенады.
Тут за своих метят ударом метким.
Если не местный – носа совать не надо.
Что тут в чести, по какому живут
пацаны закону?
(Ветер шумит – ищет под дверью
пошире щели).
Доблесть – простая, будто кусок бетона.
Слово – убойное, будто бы крупный щебень.
Сердце – горячее, как полстакана спирта,
Из бутылки на круг, в гаражах,
на морозе, залпом!..
Долгий отмерен век для посуды битой,
Только бы ей сегодня дожить до завтра.
А остальное – моро́ка, морская пена.
Ветер, не плачь! Вряд ли горю помочь слезами.
Проще в ответ ему расхохотаться нервно –
Эти ребята не понаслышке об этом знают.
Ты иди стороной – скорым неслышным шагом,
Но не путай следы, если это – твоя дорога.
Треплет ветер пальто, как по карманам шарит.
Ветер не плачет. Ветер – мужского рода.
Слово женского рода
I.
Слово «улица» женского рода,
Оттого и ревнива так.
Нет прохожим житья и прохода
От вечерних пацанских ватаг.
Ставить некуда, вроде бы, пробы –
Протокольный, пропащий, прах!..
Отчего же ты вдруг так робок,
Так неловок при пацанах?
– Род бы женский благим бы матом
До седьмого колена крыть!..
Заменил он рубаху измятую
Белоснежной – как пара крыл!
Парень сердце вынул наружу
И не видит, что прёт на ножи.
Отражается улица в лужах,
По которым влюблённый бежит.
Выбирай. Обе – женского рода.
Замирает голос в груди.
Да, любовь – она недотрога,
Но и улицу – тронь поди!
Если первая – алое пламя,
То вторая – красный кирпич.
Там парнишка с цветами замер –
Тут чугунный застыл Ильич.
Усмехнутся кварталы криво
И бараки опустят глаза.
Путь домой в переулках ревнивых
В полумраке найти нельзя
В городских силуэтах неясных…
И любовь не минуешь вброд.
Драматическая развязка –
Грамматически женский род.
II.
Слово улица – женского рода.
Как босота, братва, шпана…
– Отчего так строга ты с порога,
В чём вина моя?!.. – В именах.
Простоту моих серых линий,
Повседневный скромный наряд
Променял ты на женское имя –
На любовь сменял почём зря.
…Сердце улицы – женского рода.
Я был с нею – не брат, не сын…
Я другую за руки трогал –
И остался теперь один.
А на улице – Клим, Серёга…
Всех бы встретить да руки пожать…
Дружба тоже ведь женского рода –
Так какого ж искал я рожна?!..
Ах, удача – птица-девица!
Ни кулак не достал, ни нож,
А теперь? Головою ли биться,
Словно в стену ли вжаться в ночь?
Не простят кореша лихие…
Ну а ты – и совсем забудь.
Я глаза до боли сухие
Прячу в ночь, будто матери в грудь.
С тёмным прошлым – ночной породы! –
Да и завтра – хоть глаз коли.
Беды знал я, но этаких – сроду…
А теперь – хоть ссыпай в кули!
А теперь чему предан был – продано.
Всю грамматику – к чёрту свёл!..
Одиночество лишь – безродное, –
Да полпачки в придачу. Всё.
Картина пятая
РОДИТЕЛЯМ
Родители
Там, где небо пронзительно,
Где кресты покаянные,
Целовались родители
Под цветущею яблоней.
Летним днём очарованы,
Осторожно и вкрадчиво…
– Твои губы вишнёвые…
– Твои руки – горячие!..
А забудутся прозою –
Вновь закружатся парою!..
Тихой раненой бронзою
Листья с яблони падали.
И о чём только пели вы,
Чуть касаясь земли?
Это яблони белые
На висках зацвели.
Голос отца
Сквозь сплетение голых ночных ветвей –
Лишь неверный контур двора.
Скрип качелей. Песочница чуть левей,
Где когда-то жила игра.
Сквозь декабрьские сумерки и года
Я опять побегу босой.
Из карманов рассыплется пусть календарь
Чёрно-красной сухой лузгой.
А дожди застигли врасплох бельё –
Не хотят отпускать домой!..
Не разборчив твой почерк, детство моё,
Как соседский спор за стеной.
Кто-то, тщась спасти всё, что было до,
Имена на скамьях вырезал.
То ли мокрые простыни застят двор,
То ли слёзы стоят в глазах.
Что осталось от детства, секрета в столе,
Одуванчиков из венка,
От крестильных рубах и тех простыней?
Только тонкий пунктир звонка.
Те, кто в детстве бывал, те меня поймут –
Так привычно маме звонить.
Потому что мать – это нить сквозь тьму,
Ариаднова светлая нить.
Но пускай белый лист, словно белый пёс,
Слижет светлые слёзы с лица.
Я прислушаюсь к пульсу полночных колёс
И услышу вдруг голос отца.
– Расскажи: стоя в жёлтом пролёте штор,
Вечерами о чём ворчал?
– Просто думал, что ты насовсем ушёл,
На притон променял причал.
– А ты знаешь, я помню, как были близки
Облака с твоего плеча…
Тихий снег осыпает отцам виски.
О любви к сыновьям ворчат.
– Расскажи мне про то, как ты был молодым,
К небесам поднимал глаза.
Ты опустишь глаза: «Давай помолчим,
Не воротишь время назад».
Не вернёшь назад, не свернёшь с пути,
Не вращать назад циферблат.
Так не просто бывает слова найти –
Так немногое вслух сказать.
Позвонить – так просто, средь бела дня,
Пряча в голосе дрожь руки.
Я люблю тебя, папа. Как ты меня.
Молчаливо так. По-мужски.
Эпилог
Моя шпана
Не пряча глаз и лампы не гася,
Страницы перелистываю снова,
Чтоб дальние услышать голоса,
В которых узнаю́ своих, дворовых.
Всю ночь на лавочках не молкнет разговор.
Пускай ругается соседка, как биндюжник!
А мы всегда умели дать отпор –
Хореем, ямбом или чем похуже.
Вставали друг за друга – нечем крыть!
В стихах тетрадь, лицо и руки – в саже.
Мы – выкормыши голубиных крыш,
И кормщики корабликов бумажных.
От новостроек спасу нет – в глазах серо.
Но снова, снова, как во время оно,
Шагает по бульварам Сирано
В обнимку с разгулявшимся Вийоном.
А, разгулявшись, метили в пророки,
С гармошкою врывались в бальный зал!..
За что ж вы так рязанского, Серёгу…
Успел лишь «до свидания» сказать.
Всех вас, кто не умел сдержать зевоты,
Строкою острой, как заточкой, угостит
Владимир, вторя меднобасому заводу,
На узкой лесенке подстерегая стих.
Ну а когда опять весна настанет,
До дна достанет подворотнего нутра,
В Большом Каретном не смолкать гитарам –
До хрипоты, до раннего утра!
В кварталах дальних и печальных выжить,
Бывать, живать случилось нам, Борис.
По улицам Свердловска бродит рыжий
Октябрь… и в небе отражённом стынет лист.
Чуть слышно скрылись, смолкли за морями,
Моя шпана – не перечислить всех.
Под фонарями-временами замирая,
Уходят в небо, запрокинув лица в снег.
Нам умирать – не выдумать дурней.
Не лучше ль снова в ремешки
разбить сандалии?!
Ах, Саша, ну к чему опять дуэль?
Мишаня, брат! Ты погоди скандалить!
Не лучше ль, вновь по улице промчать,
Как бы за то (кому не лень!) не попрекали?
Отдайте крылья бронзовым плечам –
Пускай летят сквозь мглу черновиками!..
Темно и холодно. Братва! Подайте спичку!
И полстакана терпкого вина!
Пусть в глубине окраин горемычных,
Шагая как-то раз путём привычным,
Среди осыпавшихся надписей кирпичных
Прочтут потомки наши имена!..
Опубликовано в Образ №4, 2023
