* * *
Что-то нынче на шарике
стало слишком невесело:
Covid по второму кругу
и новый майдан у ворот.
Эта жизнь вас достала? –
скачайте старую версию,
Если есть ещё в доступе
за 19-й год.
Там поменьше депрессий
и не столько агрессии,
Что готов телеящик
сгореть от накала страстей.
Вы очень переживаете
за Францию или Грецию? –
Помитингуйте в скверике
с флагами всех мастей.
Развороты истории –
не всегда перемена знака,
Порой все вопросы снимает
она умноженьем на ноль.
Вот снова какой-то статуе
бошку снесли, однако,
Теперь уже непонятно,
как заменить иной.
Истинная свобода выбора –
когда уже «либо – либо», –
Если дошло до дискуссий,
чьи дороже права,
Можешь вытащить ствол
соответствующего калибра,
А можешь панам или неграм
идти башмаки целовать.
И пусть попадёт под раздачу
какая другая нация,
Только не наш на улицу
вываливший народ,
А кто там против насилия,
кто там за вакцинацию –
В этой безбожной буче
чёрт теперь разберёт.
Если цена вопроса –
кровь за слезу ребёнка,
Тогда приходит свобода,
та, что с приставкою «от»…
Цветного кина не будет.
Теперь чёрно-белую плёнку
Бунтарь-киномеханик
прокручивает наоборот.
Первый снег
Проснёшься и увидишь, как заносит,
Как будто не на сутки, а на век
Ковидную заплаканную осень
Стерильно-карантинный белый снег.
На провода, на крыши и машины,
На шапки полицейских и врачей
Он сыплет безопасные снежинки,
Один на всех и, в сущности, ничей.
Вновь обнажатся колеи и ветки,
Но только выйду из дому с утра,
Ловлю всё тот же, озорной и меткий
Снежок, тобой запущенный вчера.
* * *
Желают «совет да любовь»
Сегодня в безумном угаре
То розовой, то голубой
Союз заключающей паре.
Флаг в руки и хартию прав
Равняющих юбки и брюки
Вчерашних борцов за «мэйк лав» –
Их явно обставили внуки.
Кого там из них вообще
Спросить своих старших потянет,
Зачем этот новый ковчег
Так странно похож на Титаник.
И ноевский ветхий завет
Всем тварям читается наспех,
Чтоб только отвлечь, как на свет
Из тьмы надвигается айсберг.
Отец и синица
Он часто в старости ворчал,
Но радовался как мальчишка,
Когда синицу приручал,
Кормил её с руки почти что.
Едва он открывал окно,
Синицы опрометь летели,
Одна лишь, хоть пугалась, но
Порхала у соседней ели.
Неспешно времечко текло,
Друг к другу души приручало,
Садилась птичка и в стекло
Уже настойчиво стучала.
Но мне теперь не угадать,
Что там, нахохлясь на морозе,
Она успела передать
Небесной азбукою Морзе,
Секретной музыкою сфер,
Доступной лишь перед уходом
Из мер земных и ложных вер,
Суливших рай за поворотом.
Вернись, куда же ты, куда? –
Поверь, и я твой друг, синица!
…Нет, это всё-таки не та,
И с ней уже не объясниться.
Русская поэзия
Давно унялись бы, однако
Ругатели нас тычут снова
В косноязычье Пастернака,
Витиеватость Гумилёва.
Валять в грязи они горазды,
Дай только волю – мама мия! –
Всё: Маяковского горластость,
Цветаевскую аритмию.
Душе закутаться, раздеться –
Возьмут за горло иль за ворот
Рубцова говорок простецкий
И Бродского щемящий холод.
И не найдёшь, наверно, ты им
Ни одного стихотворенья,
Где все на месте запятые
И безупречны ударенья.
Но где она, скажите, эта
Русь за горами и лесами,
Где б двигала перо поэта
Забота о правописанье?
* * *
Каждый путь – знают все – начинается с первого шага, –
Не сейчас, не сегодня – всё та ж отговорка простая.
Тешу душу напрасно и смуту её утишаю:
Завтра будет возможность, ещё догоню, наверстаю.
Позвоню, навещу, дорифмую вчерашние строчки,
Те, что теплятся вроде ещё угольками,
Пыль сотру с книжных полок – заставлю себя, это точно,
Хоть и явно не хочется этого делать пока мне.
Ну какая там гиря опять у тебя на лодыжке?
Шаг вперёд, два назад – только чуть заступил, и обратно.
Где на ладан благие намеренья дышат,
Там и с ладаном что-то, братишка, неладно.
Это даже не лень, а скорей канареечья клетка,
Некий странный в себе от себя изолятор,
Где ты замкнут, как видно, надёжно и крепко
В этом мороке до окончанья заклятья.
Только ходики ходят – им гирька как раз не помеха,
Добросовестно тикают и отпускают минуты
В то пространство, где нету ни тени, ни эха.
– Ну давай, догони, наверстай хоть одну, хоть одну ты…
* * *
Что делал, когда и где ты –
Подробности выдай все.
Я не люблю анкеты,
Вообще любые досье.
По струнке инструкций чётких
Ходи, дружок, не ершись,
Перебирая, как чётки,
Прошлую свою жизнь.
Всё тайное станет явным,
И это ли не прогресс:
К твоим персональным данным
Повышенный интерес.
А клерк учтив и участлив,
Он внятно подскажет мне:
Вот эта графа – для счастья,
А та, что левей, – для не-…
Опубликовано в Складчина №48
