Ангельская перспектива Константина Кедрова
О книге Константина Кедрова-Челищева «Бесконечность внутри юбилея»
Константин Кедров-Челищев. Бесконечность внутри юбилея. Стихи юбилейного года. – М., Издательство РСП, 2022. – 176 с., ил.
Некоторые поэты с возрастом утрачивают энергию, что тут же отражается на длине и качестве стихотворений. Но к Константину Кедрову, кажется, это не относится. Для него важно постоянно писать новые стихи и таким образом самобновляться. Казалось бы, у поэта юбилей, да ещё такой серьёзный, 80 лет – самое время для подведения итогов. Но Кедров и не думает подводить итоги. Он не желает подводить лучшее в себе – устремлённость в будущее. Это одна из важных характеристик его творческой свободы. В этом ему помогают многоликость таланта и быстрый ум, успевающий обо всём подумать. В «Бесконечности вокруг юбилея» музыкально одарённый поэт склоняется к простоте и ритмичности. Многие стихи строятся на импровизации. Поэзия Кедрова объединила науку, религию и философию, что в советское время было новаторством, которое не стеснялись осуждать. «Художники рождают светомысли», – пишет он. «У Кедрова поэзия стала координатой познания», – говорит Елена Кацюба. Елена была спутницей и соратницей поэта, и он тяжело переживал её уход в феврале 2020 года. «Зачем-то мы на свет извлечены / Потом внезапно вдруг разлучены / Как будто кто-то разрубил сплеча / Единый луч на сирых два луча /… Я верю что в сияющей ночи / Сольются разлучённые лучи» (здесь и далее пунктуация автора).
Перу Кедрова принадлежат тексты с высоким уровнем герметичности – например, его «Невеста, лохматая светом», также посвящённая Елене Кацюбе. Но, прежде всего, он – певец свободы: «Перо упало – Пушкин пролетел / А я летел всегда куда хотел». И, уже почти классическое: «По комнате бродит медведь тишины / Я заброшен сюда из другого светлого века / мне смешно когда 4 стены / на одного свободного человека / Нет я не строил клетку из кирпичей / Это не я придумал замазывать солнце стеклом / Люди, хотите я позову врачей / и они прикажут разрушить каменный дом / А я… я заброшен сюда из другого светлого века / для меня ваше здание – каменное ничто / мне смешно, / когда на одного свободного человека / надевают железное и каменное пальто». Помимо «Медведя тишины», в книге представлены, наряду со стихами 2022 года, ещё три давних стихотворения Константина Кедрова – «Компьютер любви», «Есть на свете страна печали…» и поэма «Бесконечная». Именно в этой поэме впервые прозвучало: «Я вышел к себе / через-навстречу-от / и ушёл под / воздвигая / над». «Это и есть ангельская перспектива», – сказал молодому поэту его двоюродный дядя, знаменитый художник-авангардист Павел Челищев. Существует глубокая духовная связь между поэтом и этим художником. Не случайно и сам Константин Кедров пишет не только стихи, но и картины. Его цветные абстрактные полотна также представлены в «Бесконечности вокруг юбилея», где сам юбилей выступает неким водоразделом, с бесконечностью позади и бесконечностью впереди.
На что я обращаю внимание в поздних стихах Константина Кедрова? В последнее время поэт считает излишним демонстрировать в стихах эрудицию. Такая тенденция обострилась в его творчестве после ухода из жизни Елены Кацюбы. По выражению Мандельштама, теперь «он опыт из лепета лепит / и лепет из опыта пьёт». Знания больше для него не абсолютны. На склоне лет жизнь истончается и требует от автора большего количества эмоций: «Как её Поэзию ни брани / Нету кожи у ней и нет брони». У меня сложилось впечатление, что стихи Кедрова с течением времени становятся всё более «хлебниковскими». Его миром правит геометрия света: «За окнами дождь потерял свои облака / Тротуар взлетел к небу / В нём облако проплывает / Человек шагает по облакам». Не остался Константин Кедров в стороне и от событий на Украине. Поэт выступает за мир: «Я конечно не за войну / Разделяю за всё вину / Все стихи мои нынче беженцы / Примирения неизбеженцы». Порой через военную терминологию он талантливо говорит на философские темы: «Армия моих Я / Сражается за меня / Многие ранены / Почти все убиты / Где-то доживают ветераны вернувшиеся с войны / А я всё ещё сражаюсь / Хотя давно не командую армией моих Я / Армия моих Я / Сражается без меня / Армия моих Я / Сражается за меня».
У Константина в новой книге, помимо лирических и драматических стихотворений, есть тексты, которые вызывают у меня смех: «Генетический код птеродактиля / Не сложнее хорея и дактиля / Но не пишут хореем и дактилем / Динозавры и птеродактили». В другом стихотворении читаю: «трансвеститы седьмого дня / разодрали в клочья меня». Или весёлый парафраз из Булгакова: «с котами в коммунизм нельзя». Лиризм и концептуализм на равных присутствуют в поэзии Константина Кедрова. «Говорит Википедия.орг., / Что фантазией жил Сведенборг. / Ну а что на земле не фантазия / Подскажите Европа и Азия». Стихи Константина, как всегда, афористичны: «Незабудки меня не забудут» – убеждён поэт, – «Я давно превратился в слова / Как слова превратились в меня». Вечное обновление – залог бессмертия: «Птица исчезла / А крылья её летят».
Вальдемар Вебер: Крест памяти
О книге Вальдемара Вебера «Формулы счастья»
Вальдемар Вебер. Формулы счастья. – Из неопубликованного. Стихотворения, стихи в прозе, малая проза, очерки. 1957-2020 гг. – М., Летний сад, 2022. – 144 с., ил.
Новая книга Вальдемара Вебера объемлет всю продолжительную творческую жизнь мастера. Это книга, в которой очень важны даты, поставленные под произведениями. Иногда таких дат две, и они охватывают большой период времени. 62 года между первой версией стихотворения и последними в нём исправлениями – возможно, рекорд в русской поэзии.
За пустырями прозрачнеют дали,
снег прекращается, словно подняли
белую штору большого окна,
полдень всплывает, будто со дна
света бездонного… всё теперь в мире
будет иначе, к нам из Сибири
бабушку вдруг насовсем отпустили,
в спальный вагон ей плацкарту купили,
белые простыни, проводница,
шумных попутчиков добрые лица,
снабженец, геолог и даже мент…
Его не коробит её акцент.
Чай в подстаканниках с видом Кремля.
Та же дорога. Та же земля.
1957 – 2019
Антураж, сопровождающий путника, тот же, меняется только наполнение времени. Стихи Вебера – одновременно и летопись, и взгляд сверху на события давно минувших лет: «Вымарывали «фон» из своих имён, / старые даты меняли на новые, / ходили на субботники, / собирали металлолом, / заделывались ивановыми». Мы хорошо осведомлены о Холокосте, но есть и другие жестокие притеснения народов в нашей истории. Советские этнические немцы не виноваты, что Гитлер напал на СССР. Их стали превентивно репрессировать, думая, что во время войны они могут стать «пятой колонной». Это наша горькая история. А у Вальдемара Вебера это личная судьба. Однако, несмотря на трагическое содержание книги, называется она «Формулы счастья». Испытания, которые выпадают на долю человека, счастью не помеха. Они делают пытливого и совестливого человека мудрее. Ему только нужно правильно распорядиться грузом памяти. «Не помнить нельзя, / преступленье – забыть, / и, тем не менее, / часть этого груза / стремишься избыть, / нет памяти без забвения». Возникает желание отомстить виновникам страданий народа, репрессий по отношению к членам своей семьи. Но это путь в никуда – считает поэт. Веберу-философу приходит удивительное прозрение: оказывается, слишком много памяти для человека или для целой этнической группы так же плохо, как и полное забвение крестного пути страданий и лишений. «Наше счастье, что мы –/ не сыны палачей, / что мы – из семьи убитых, / оклеветанных и забытых, / что не надо нам / опускать очей, / повстречавши однажды / потомков жертв, / у которых в груди / словно кратер отверст».
На кладбище жертвы и палачи лежат рядом. Справедливо ли это? На месте последнего упокоения царит «мирное сосуществование», – горько иронизирует Вальдемар Вебер. Поэт много размышляет над природой человеческих отношений: «Скорбь сочувствующих / облегчает боль, / хотя понимаешь, / их печаль – от страха, / что подобное с ними / тоже может случиться…».
Вальдемар Вебер поднимает этические вопросы. Стремление бороться со злом при помощи зла себя не оправдывает. Река времён постепенно стирает всё хорошее и все плохое: «О ветер пустыни, / песчаные смерчи, / мутные миражи, / в которых пляшут уродцы. / Жизнь продолжается, / несмотря на все подлости и коварства / и жалкое тщание / их изничтожить. / Тем, кто живет по правде, / не воздается… / У великой степи нет морали, / лишь сострадание / в виде / глотка воды, / луча солнца, / куска хлеба».
«Формулы счастья» – книга небольшая, но настолько объёмная, что каждый раз, перечитывая, открываешь в ней для себя что-то новое. Например, ёмкие краткостишия Вальдемара Вебера: «Осень. / Никому не слышно / робкого звука / на землю падающих семян…». «Нужно было прочесть / сотни книг, / чтобы задуматься / о несказанном в них». «Самое обидное, / что книги, / которых уже не прочту, / об этом не пожалеют».
В тексте Вебера появляется обратная перспектива. Вот ещё запомнившиеся миниатюры:
«У чужбины есть всё.
Кроме дара сочувствия».
«Отпусти из души своей
Ястреба
на свободу».
«Огни загораются,
чтобы дать представление
о мраке».
«Не могущим взлететь
не обязательно ползать».
«Сознаёшь лишь с годами,
что звёзды повсюду – всё те же,
но есть небо в сердце твоём».
Какие-то фразы Вебера напоминают японские хокку. Какие-то вызывают в памяти выдержки из «Опавших листьев» Василия Розанова. Но всё это – Вальдемар Вебер. В «Формулах счастья» представлены и другие жанры творчества поэта – очерки, малая проза и стихотворения в прозе.
«Мир останется прекрасен…»
О книге Анны Галаниной «Штрих по пунктиру»
Анна Галанина. Штрих по пунктиру. – М., Стеклограф, 2022. – 160 с.
Мне импонируют стихи Анны Галаниной. В них ощущается дух времени. Стихи у Анны идут единым потоком, не разбиваясь на более или менее удачные строки. У автора – несомненный лирический дар: стихотворение набирает скорость и летит вперёд на крыльях удачно выбранного автором ритма. В имени поэта – пять букв «а»: это абсолютная открытость миру. Но Галанина – и глубокий философ, который размышляет о жизни и смерти. Стихи, которые вошли в новую книгу, охватывают период с 2010 по 2020 год. Сегодня, как мне кажется, они стали ещё более актуальными. Мы переживаем настоящее лихолетье: ковид, события в Украине, а для белорусов это ещё и противостояние «батьки» и народа в Минске. «После победы не до обиды. / Белые правы, чёрные биты», – пишет Галанина. Стало токсичным ранее казавшиеся безапелляционным понятие «победы». Люди начинают понимать, что победа – не панацея от многих бед. Может быть, это вовсе не победа добра над злом, и по прошествии времени она может быть оспорена не только недругами, но и нашими прямыми потомками. А поражение, наоборот, может наставить людей на нравственный путь. Победа может быть пирровой – это знали ещё древние греки и римляне.
«Вас не будет, нас не станет, / мир останется прекрасен, / ваши двери, наши ставни / обновят и перекрасят. / Не запомнив наши лица, / позабудут нас с тобою. / На скрипучих половицах / развернут рулон обоев, / стены заново оклеят / и окно законопатят. / Мимоходом нас жалея, / нас не хватятся. Не хватит / к новоселью табуреток / и таблеток для похмелья. / Если нас встревожит это, / мы легонько хлопнем дверью – / оглянуться будет повод, / и, пока не держит вечность, / мы отпустим домового – / пусть вздохнёт по-человечьи».
Это у Галаниной не единственное стихотворение о транзитности участи человека. Нигде нет пристанища. «Мы все – бродяги в одной упряжке» – пишет Анна. Всё постоянно меняется – и внутри, и снаружи. Вот и попробуй выжить – пауки, мухи, домовые, словно плохие люди, не дают человеку покоя. «Жизнь по живому бьёт – внутривенно», – говорит Анна. Жизнь, согласно Галаниной – поезд, идущий «от пункта где все пропало, / к другому, где всё пройдёт». Тем не менее, поэт бесстрашно идёт навстречу судьбе, готовый «всё потерять и уйти, вырастая / до невозможных когда-то невстреч».
Что удивляет в книге Анны Галаниной? Стилистическое разнообразие стихов. Анна – всё время разная. Она может быть и тонким лириком, и народным трибуном. Все эти качества заложены в ней самой. Поэтому разнообразие стихов для неё – естественно. Она может удивлять читателей, переключаясь с одной своей грани таланта на другую. Есть же такие широко одарённые натуры, про которых говорят: и швец, и жнец, и на дуде игрец. Я цитирую здесь одни стихи Анны, но с таким же успехом могу процитировать и другие. Большинство стихов из новой книги – крепкого журнального уровня:
«Так звёзды веретеном / сплетаются в тесноте, / что думается темно / и видится в темноте, / как звёзды теряют свет / в созвездиях чёрных дыр. / Фонарь за окном ослеп, / и двор потерял черты, / лишь скользкая тень реклам / дрожит в очертаньях крыш, / лишь свет моего окна / остался на свете. Лишь / одна из потухших звёзд / пробилась во двор лучом, / как будто и выход прост, / не виден лишь нипочём».
Стихи Анны Галаниной подкупают честностью и бескомпромиссностью. В них есть страстность, истовость. Она готова идти до конца за свои убеждения: «Ну что, мой друг, идём ко дну / с уклюжестью катамарана. / По одному легко тонуть, / но мы друг друга бьем тараном, / держа дыхание, под дых, / ведь шок вернее терапии». Анна использует здесь забавный неологизм «уклюжесть». Хрен редьки не слаще – уклюжесть ничем не лучше неуклюжести. Чем хуже, тем лучше! Удивило стихотворение Галаниной на белорусском языке, поставленное в один ряд с её русскими стихами. Это лишний раз подтверждает ту несомненную истину, что язык для поэта – только инструмент. Первична – его душа.
Что-то необратимое, непоправимое происходит в мире, в котором живёт Анна Галанина. То ковид, то гражданские противостояния, и у Анны всё это наслоилось на личные утраты. Из мира исчезла доброта: «мы не добры, мы боли злее», – пишет Галанина.
«То ли Бог ослеп, / то ли мир оглох, / и не виден след, / и не слышен вдох. / Не заметишь, как / замолчат друзья. / Вот погас очаг, / вот и Бог озяб. / Тёмны образа, / и свеча коптит. / Бог открыл глаза, / в никуда глядит».
Порой человеку удаётся обуздать стихию, как в стихотворении о разноцветном зонтике «Если гром ревёт со страстью…».
Стихи Анны Галаниной хорошо передают неуют, непроявленность, безысходность. «Завтра пугающе смотрит в сегодня», – говорит она. Поэт чувствует пульс времени и передаёт его в точных образах. Зарисовки Анны кажутся реалистичными, вещественными, предметы можно потрогать руками. А вдумаешься – это же полный сюр! И так происходит очень часто. Она идёт по тонкой пограничной линии между «быть» и «не быть».
«В мелькании уставших рук / играл оркестр, видавший виды, / и был банален каждый звук / и предугадан каждый выдох, / но был наряден дирижёр, / и музыканты всё ж при деле – / играли пусть не хорошо, / но может, лучше – не хотели, / и был протест их невелик… / А в полумраке полусвета / летал бутылок лёгкий блик / по стойке пыльного буфета».
«Штрих по пунктиру» охватывает десятилетний период творчества Анны Галаниной. Даже её трагические стихи чем-то завораживают. Есть какое-то волшебство звука, которое подтверждает сказанное поэтом и вызывает к нему доверие.
Среди множества тревожных стихотворений есть у Анны и певучие стихи лирического содержания. Например:
«Париж… Ну что тебе Париж? / Идёшь ли, едешь – всё паришь, / и сколько б ты ни прошагал – / паришь не меньше, чем Шагал, / над островами рыжих крыш, / где дождь грассирует, и тишь, / над сонным городом паришь, / сверкая краешком пера. / Но тут часы пробьют: «пора», – / и ты проснёшься. Поглядишь – / окно, бульвар, какой-то стриж, / и старый клён чертовски рыж, / и чехарда московских крыш. / Вздохнёшь, зевнёшь с балкона: «ишь, / Париж»… Ну что тебе Париж».
В своих вершинных произведениях поэт достигает высокой степени чистоты и убедительности: «А Бог сидит устало на мели, / качая чью-то душу на ладони: / – Порезалась о краешек земли? / И гладит осторожно, где болит, / и смотрит, как земля у неба тонет».
Хорошо, что у нас есть такой талантливый поэт.
«Где замирает истина в забвении стиха…»
О книге Дмитрия Бураго «Край»
Дмитрий Бураго. Край. Книга стихов. – Киев: Издательский дом Дмитрия Бураго, 2022. – 80 с.
О стихах Дмитрия Бураго нельзя сказать, что какие-то строчки у него поэтичны, а какие-то – нет. У него поэзия – всё, от начала до конца. Новая книга поэта – небольшая, но цельная по замыслу и стилистике. «Край» – слово семантически двузначное. Это одновременно и родная земля, отечество, и окраина, исход, исчерпанное пространство. Оба значения – разнополюсные и эмоционально окрашенные. Тёплое сходится с холодным, возникает атмосферный фронт, сверкают молнии. Опускаются сумерки. Как избежать беды? «У деревни озеро болит, / за посадкой с прелою листвою / облако над озером горит / тихим светом с тонкой пеленою. / Будут заморозки, будет никогда / с воспалённым долгим отреченьем, / будут расходиться города / и сверкать бессмысленным значеньем. / Даже люди будут ни при чём, / кто им сторож во хмелю разброда? – / в хвост и в гриву, хором, напролом! / А потом? Потом не будет рода».
Род – основа народа. Война, чума – всё равно люди живут, решая свои текущие задачи: «А мы живём, как жили у реки. / Почти молчим, почти дошли до края: / в терпенье оторопь, надежды коротаем», – пишет Дмитрий Бураго.
Поэзия Дмитрия чужда заданности и ангажированности. Она звучит как первородная речь, которая подчиняется своим собственным законам. Духовная жизнь поэта богата оттенками времени, и поэзия обитает у него везде. Надо только наклониться, поднять её и одухотворить словом. Дмитрий внимателен к природе, детали у него зримы и осязаемы. Словно бы сам входишь в этот волшебный мир и становишься его частью. «Кошка вышла из окошка / На карниз. /Видит кошка, как дорожка / Катит горку вниз. / Ей навстречу из заречья / Гаснут сны / Человечьей и овечьей / Глубины. / Ветер в солнечной карете / От холмов / Тенью метит всё на свете / И любовь. / Даже мама – это рама, / До краёв / Всё от хлама и до храма – / Всё твоё». Щедрая земля, на которой живут щедрые люди, достойна лучшей участи.
У Дмитрия Бураго есть редкое качество: сквозное зрение. Поэт видит истоки и устья происходящих с нами событий. У него не потеряна пространственная ориентация. Как мистик, он чувствует тектонические сдвиги в земной коре, предчувствует движения тайных сил, влияющих на судьбы людей. Он сумел сохранить в себе мостик из детства: «Детство носит большую голову, / видит в лужице океаны». Поэзия – это умение видеть, слышать и чувствовать.
«Во мне, а не в писаниях Монтеня находится всё то, что я в них вычитыааю», – говорил Блез Паскаль. Если бы я не познакомился перед чтением новой книги Дмитрия Бураго с творчеством Имадеддина Насими, может быть, и стихи о нём у Дмитрия во мне бы не срезонировали. Насими – великий поэт, чьё творчество принадлежит всему миру. «В меня вместятся оба мира, но в этот мир я не вмещусь», – писал этот средневековый поэт с трагической судьбой, чьё 750-летие мы недавно отмечали в Баку. – «Я жемчуг, в раковину скрытый. Я мост, ведущий в ад и в рай». У Дмитрия Бураго и Насими, на мой взгляд, много общего в миропонимании. Дмитрий своим стихотворением словно бы вступает в диалог с азербайджанским классиком: «Вино мудрее слов, поэт всему вина, / когда его слова гуляют без оков. / Вина ему верна, как родовой недуг, / как звук, в котором дна просверкивает зов». Звуком зачерпнуть глубину – не в этом ли тайная цель поэзии?
У Дмитрия Бураго стихи, как правило, с названиями, однако эти названия не исчерпывают содержание стихотворений. Это особая эстетика, когда название только обозначает ареал повествования, название – только брошенный в воду камешек, вокруг которого расходятся широкие круги смысла. Когда слово больше, чем слово. Это может быть у Бураго понятийным символизмом в духе раннего Андрея Макаревича. Вот, например, стихотворение, озаглавленное «Жар». Дмитрий часто выбирает названиями своих стихотворений не предметы, а состояния души или природы: «У света нет товарищей. / У веры нет границ. / Вскипает пыльным варищем / на площади гранит. /… Далёкого пожарища / неумолимый глаз / обводит жаром шарящим / расшатанный каркас / опешившего города / с кругами под мечетями, / где бьётся тень под воротом, / где страсти время мечут, / где мир под дымкой савана / в нагаре вечных противней / рождается и заново / срывается в подстрочье / томлёного неистовством прозрения греха, / где замирает истина / в забвении стиха».
Дмитрий Бураго не теряет связь с покинувшими наш мир его родителями: «Относительно смерти пасьянс календарных дат / вызывает улыбку, как выкладка на зеро. / Смотришь в небо, и там тебе кто-то рад – / это мама подсахаривает творог, / на тарелке белые пузырьки, / а каёмка – твой окоём, / и мешают какие-то пустяки / возвратиться за стол с отцом». Стихотворение называется «Уравнение», и это для поэта отнюдь не уравнение с несколькими неизвестными. Складывается ощущение, что ему всё известно, просто жизнь рано или поздно «уравнивается» смертью. Это высшее знание, в котором смелость граничит с верой в бессмертие.
Дмитрий Бураго – потомственный литератор и знаток литературы. Его отец успешно занимался исследованиями творчества русских поэтов-классиков. И вся эта сокровищница знаний естественным образом от отца перешла к сыну. Стихи Дмитрия Бураго узнаваемы, его поэтический темперамент, его глубокое дыхание совершенно индивидуальны. Свободная стихия сочетается у него с чеканностью строк: «Пойдём посмотрим, что в шинке / и что на свете, / где у хмельного в кожухе / слова, как плети, / где откровение, что даль / о добрых людях. / И, кажется, уже не жаль / того, что будет».
Опубликовано в Эмигрантская лира №2, 2023
