***
Шумит о свободе слепая толпа,
По прежней идя траектории,
Народ наступает, а может, судьба
На вечные грабли Истории.
Затасканных лозунгов слышится визг
В иной новомодной обёртке,
И Ванька-дурак вновь над бездной завис,
Но всё ещё держится ловко.
Он может сорваться, ведь нам ли не знать
Прошедших времён категории.
Ах, Ванька-дурак, помоги мне сломать
Живучие грабли Истории…
***
Когда жизнь обречённо и просто
Мне подскажет мой край на земле,
Я приду попрощаться с погостом
В родовом полумёртвом селе.
Задрожу от тоски и озноба,
Прошагаю полсотни шагов
Между новых и древних надгробий,
Между свежих и ветхих крестов.
Буду тихо прощаться со всеми,
Кого крепко накрыл чернозём,
До того, как обрушится темень
На высокий простор над селом.
Чуть застыну в последнем поклоне,
И, шагая в дорожную тьму,
Помашу полумёртвой ладонью
Родовому селу своему…
***
Воет пёс, он, наверно, ничей,
И душа моя воет на звёзды.
Ах, как много врагов и друзей
Поселилось уже на погостах.
И никто, и никто не воскрес.
Помолчи, горемыка-собака:
Срок придёт и сорвутся с небес
Твой и мой огоньки Зодиака…
***
Завершается атомный век
Заключительным актом люстрации:
Все живое загнал человек,
В том числе и себя, в резервацию.
Как дрались миллионной гурьбой!
Как кровища веками хлестала!
Человечество в битве с собой
Человека в себе потеряло.
Когда край резанёт по плечу
Стужей новой неведомой вечности,
В храм приду и поставлю свечу
Убиенной людьми человечности…
***
Он рванулся сквозь темень на дот,
Не кричал и не гнулся,
Но за десять шагов до высот,
Он о пулю споткнулся.
Он поднялся, споткнулся опять,
И поверил – что поздно:
Повернулась галактика вспять
И осыпалась грозно.
Он поверил, что кончился бег,
В муках смерти забился,
Окровавленный тающий снег
Его жизнью дымился.
А душа его с горних высот
С болью зрила, как с вражьей пехотой
Смертно бились родной его взвод
И его поредевшая рота…
У могилы отца
Я стремился за счастьем и горем,
Как к земле дождевая вода,
Но ушли за кудыкину гору
И надежды мои, и года.
А за этой горою кладбище,
Спит кладбище за этой горой,
Где отца земляное жилище
Поросло перезревшей травой.
Как же больно кресту поклониться,
А ведь пасть на колени хотел.
Не успел я по-русски проститься,
Я проститься с живым не успел.
Бьёт наотмашь увесистый ветер
И морщины сдувает с лица.
Сто веков или тысячелетий
Отделяют меня от отца.
Пряча думы свои горевые,
В безответном пространстве стою
У подножья отцовской могилы,
Как у жизни своей на краю…
Хомутовка
Есть посёлок, где можно согреться,
Ветром тихого счастья дыша,
Там и сердце наполнено сердцем,
И в душе воскресает душа.
Ощущаются там по-иному
Для меня и реальность, и сны,
Днём и ночью там пахнет весною –
Круглый год – от весны до весны.
Тает жизнь, как вечерние свечи,
Оттого со сторонкой моей
С каждым годом пронзительней встречи,
С каждым разом разлука – больней.
Мне б успеть – до предсмертного бреда,
Перед тем, как увянуть во мгле,
Вздох последний и выдох последний
Посвятить хомутовской земле…
***
Предсмертное эхо летало
Среди невысоких берёз:
Подранком косуля кричала,
Убитая в стылый мороз.
И всё – ни судьбы и ни света,
Ни милых безгрешных детей.
И шли по кровавому следу
Кровавые люди за ней…
***
Растекаются годы мои,
Моя жизнь так стремительно тает
От предела последней любви
И до стужи последнего края.
Где какой-то один человек
Равнодушно, а может страдая,
Мои веки опустит навек,
И мой ангел по мне отрыдает.
Может быть, соловей замолчит,
И кукушка с тоски засмеётся,
В миг, когда моя жизнь отлетит
На лучах восходящего солнца…
Опубликовано в Кольчугинская осень 2021
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!