Юрий Беликов. СТОЛЕТИЕ НА СГИБЕ

Два брата на неживой дороге

То ли действительно время наделено симметрией, то ли это свойство человеческой психики — во всём искать аналогии. Во всяком случае, открытая нами в предыдущем номере новая рубрика — попытка ответить на поставленный вопрос. Впрочем, если сравнить историю России вековой давности с новейшими её проявлениями (девятнадцатый год тогдашний — с нынешним девятнадцатым годом), с очень большой долей вероятности можно утверждать, что существует такой эффект — столетие на сгибе. Ярче всего это проявляется у поэтов.
Нарочно не придумаешь, но в 1919 году в Омске обитали два Всеволода Иванова. Одного (Всеволода Вячеславовича) знают многие: он — автор повести и пьесы о бронепоезде 14–69, а также рассказа «Дитё», начало которого, говорят, мог восхищённо воспроизводить наизусть Сталин, хотя и запрещал печатать. И был второй — Всеволод Никанорович Иванов, царский офицер, блистательно образованный, закончивший три университета: в России — Санкт-Петербургский, и Гейдельбергский и Фрейбургский — в Германии.
Судя по всему, по жизни их нередко путали — Всеволода Никаноровича и Всеволода Вячеславовича. Рассказывают, что последнего (который с бронепоезда) уже вели на расстрел красные, в одночасье приняв за колчаковца. И только счастливая случайность сберегла этого человека, чтобы тот самый рассказ «Дитё» заслуженно красовался на страницах отечественной антологии «Шедевры русской литературы ХХ века».
А другой Всеволод Иванов, прошедший с адмиралом Колчаком от Омска до Пермской губернии и обратно и в походе (вот уровень профессионализма и характера!) писавший сонеты, впоследствии был вынужден перебраться в Харбин. Между прочим, в эмиграции он сделает признание: «Для преодоления революции нужна была совесть, а совести-то и не было. Ни в красном, ни в белом стане…»
Не о том ли и стихотворение Игоря Северянина, которого, кроме того, что он по рождению Лотарёв, специально представлять не надо? Они же не сговаривались — Всеволод Никанорович Иванов и вряд ли ведавший об авторе сонета «Междуусобие» король поэтов, утративший на тот момент определённый ему трон. Но один, исполненный привычной позы и олимпийской брезгливости, писал о красных и белых, что «они бесцветные по существу». А другой… Несмотря на то, что в 1945-м Всеволод Иванов вернётся в СССР и до конца жизни (1971-й) поселится в Хабаровске, он навсегда заклеймит междуусобное братоубийство: «Дорогой неживой идут два разных брата, / И кровь как зеркальца в следах от колеса».
И согласны мы с тем или нет, но эти жутковатые «зеркальца» отбрасывают ныне свою столетнюю проекцию на многострадальную землю Донбасса.
И где здесь красные и белые — уже не разобрать.

Всеволод Иванов

Междуусобие

Свинцовых низких туч влекутся волоса
Над тусклым заревом осеннего заката.
Нагими трупами Земля Отцов прокля ´та.
Малиновая их чеканит полоса.

Как капли дождика, всплывают голоса
В великой тишине, которой степь объята.
Дорогой неживой идут два разных брата,
И кровь как зеркальца в следах от колеса.

Один кривится весь усмешкой беспримерной,
Жестоко деловит в своей походке нервной
И пальцы в прорези жилета заложив.

Другой, сияющий, нагих благословляя,
Идёт, бестрепетный, по времени без края,
Где пулемёт храпит в молчанье Божьих нив.

1919

Игорь Северянин

Крашеные

Сегодня «красные», а завтра «белые» —
Ах, не материи! ах, не цветы!
Людишки гнусные и озверелые,
Мне надоевшие до тошноты.

Сегодня пошлые и завтра пошлые,
Сегодня жулики и завтра те ж,
Они, бывалые, пройдохи дошлые,
Вам спровоцируют любой мятеж.

Идеи вздорные, мечты напрасные,
Что в «их» теориях — путь к Божеству?
Сегодня «белые», а завтра «красные» —
Они бесцветные по существу.

1919

Времена года с правом выбора

Рождённые в СССР приучены читать не только книги, но и тени от произведений. Тень, как правило, длиннее самого предмета. Разумеется, в зависимости от местоположения солнца. Разве про муравья писал Андрей Вознесенский: «Только он муравей с того берега, / с того берега муравей»?
Или — Юрий Кузнецов, направлявший «Отцепленный вагон» в сторону проницательного читателя?
А какие тени проецируют напитанные мифами творения Чингиза Айтматова и Анатолия Кима!..
Однако это, так сказать, теневой метафоризм прямого, осознанного отжима. Но есть ещё теневая метафора, произрастающая в поле известного тютчевского афоризма: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся…»
Допустим, некоторые стихи со столетним стажем могут с наступлением симметрии времени прозвучать самым неожиданным образом. Словно сквозь увеличительное стёклышко уложенных в рифму слов давно почивший автор уловил солнечную энергию и выжигает на заборе наших дней (сиречь в Интернете) некие новые или хорошо забытые старые смыслы… Вот «безумная гордячка» (Блок) Зинаида Гиппиус и искусно впадавший в детство Николай Агнивцев. Не сговариваясь (впрочем, по тем временам, если глянуть на них стальными глазами Феликса Дзержинского, никто не исключал заговора), в 1919 году они пишут два перекликающихся стихотворения.
Невинное названьице «Осенью». Но под иным углом зрения сама невинность грозит, чего добро – го, перерасти в пророчество Нострадамуса или обмолвку Ванги. Тем паче что подзаголовок более чем определёнен: «сгон на революцию». Отчего же «Осенью» опубликовано в летнем номере «Дня и ночи»?
Оттого, чтобы не сбылось. А ежели, не дай Бог, сбудется?.. Тогда вот вам Анти-Гиппиус как Антигриппиус — Агнивцев. Немного ироничного Агнивцева — и возможные «осенние» осложнения преодолены: «Не бойтесь: встанет Ванька, / На то и Встанька он». Это — о русском народе. Кто только его не укачивал! И — столетие назад, и — столетие вперёд, и — столетия до этих столетий. Посему главное — договориться с «другом Горацио», ибо существуют разные симметрии. Стало быть, у нас есть право выбора.

Зинаида Гиппиус

Осенью
(сгон на революцию)

На баррикады! На баррикады!
Сгоняй из дальних, из ближних мест…
Замкни облавой, сгруди, как стадо,
Кто удирает — тому арест.
Строжайший отдан приказ народу,
Такой, чтоб пикнуть никто не смел.
Все за лопаты! Все за свободу!
А кто упрётся — тому расстрел.
И все: старуха, дитя, рабочий —
Чтоб пели «Интернационал».
Чтоб пели, роя, а кто не хочет
И роет молча — того в канал!
Нет революции краснее нашей:
На фронт — иль к стенке, одно из двух.
…Поддай им сзаду! Клади им взашей,
Вгоняй поленом мятежный дух!

На баррикады! На баррикады!
Вперёд за «Правду», за вольный труд!
Колом, верёвкой, в штыки, в приклады…
Не понимают? Небось, поймут!

1919

Николай Агнивцев

Ванька-Встанька

На Ваньку-Встаньку глянь-ка,
Дивись, честной народ!
Я — русский Ванька-Встанька,
Качаюсь взад-вперёд!
Что ж? Я привык качаться,
И виды я видал!
Эх, Ваньку-Встаньку, братцы,
Кто только не качал!
Бывало, в авантаже
Иной как влепит! — Трах!
Капут, мол! Ну а я же,
Глядь, снова на ногах!
Уныл, как нос чукотский,
Качаюсь я опять!..
Но Лениным и Троцким
Меня не укачать!
Хоть задали мне баньку,
Хоть жмут со всех сторон,—
Не бойтесь: встанет Ванька,
На то и Встанька он.