Главы из романа
Вершина 1111
Директор заповедника «Вишерский» Игорь Попов был геологом по профессии и человеком по призванию. После того, как он ушел из жизни, хранителем его памяти стал Валерий Демаков, предложивший назвать одну из гор именем своего старшего товарища. А вот как эта идея появилась — мне рассказал сам Демаков.
Трагедия, произошедшая в горах Северного Урала в феврале 1959 года, оставалась загадочной. Тогда на восточной стороне хребта, в районе истоков речки Ауспия, погибли девять студентов Уральского политехнического института, совершая лыжное путешествие к горному массиву Отортэн.
Отортэн — это начало реки Лусум-Я, известной сегодня как Лозьва.
Река берёт начало на склоне горы Отортэн, главный исток которой выходит из озера, находящегося в ущелье под обрывом сопки.
Лунт-Хусам-Тур — каровое озеро гуся, где гусь — это лунт. В сильный туман или ненастье здесь собираются гуси. Хусап — короб, пещера, каровое озеро. Манси высокие провалы с отвесной стеной называют коробами, русские — мешками.
Легенда гласит. Во время потопа на вершине горы оставался кусочек, на котором только гусь мог устроить себе гнездо.
Другая версия утверждает, будто однажды на озере охотник увидел гуся. Не успел он натянуть лук, как птица нырнула в воду и более не показывалась. В поисках новой дичи охотник обогнул гору и с удивление увидел того же гуся, плававшего в истоке ручья, стекавшего по западному склону. Значит, в горе есть пустота, коробка, пещера. Через нее озеро сообщается с ручьем.
Не надо забывать при этом: в мифологии манси Золотой гусь является одним из духовных образов Мир Суснэ Хума (за миропорядком следящий покровитель). Гусь и лебедь — миротворящие птицы.
Гора и озеро считаются священными.
Женщинам эти места посещать запрещено.
Обряды поклонения проводятся мужчинами.
Женщины обязаны сушить оленьи жилки для ниток, а мужчины, как писал один старинный путешественник, — в глубине лесов предаваться грубому идолопоклонству. Инородцы — что с них возьмешь.
Николай Васильевич Анямов рассказывал Виктору Мальцеву, будто манси пробовали измерить глубину Лунт-Хусап-Сяхыл — озеро Гуся у Отортена. Связали два аркана по пятнадцать метров, привязали к ним камень и бросили с лодки в воду. Но камень на арканах дна озера не достиг — «вот какая глубина, до самого центра Земли!»
Из официальных источников следовало, что студентов спасатели нашли в конце февраля, у подножия горы Холат-Чахль, однако данные независимых расследований говорили о другом.
Холат-Чахль в переводе с мансийского означает Гора Мертвецов, и название это, по легенде, появилось около 250 лет назад, когда здесь погибли девять путешественников. Точное совпадение — и не последнее.
Терминами «хола — холат» манси называют заплесневелых, замшелых, покрытых мхом мертвецов или скелеты, мумифицированных, высохших, окаменевших.
Манси не бывают на горе Холат-Чахль.
По интересу к аномальным явлениям первое место ученые отдают Подкаменной Тунгуске, второе — Горе Мертвецов.
Всемирный потоп — время, когда небо перевернулось и пролилось. Один старик говорил, будто слышал предание, что на этой горе во времена потопа оставалось сухое место наподобие склепа, где через много времени обнаружили останки мертвецов. Другое предание гласит, будто на вершине горы погибло девять манси-оленеводов. Цифра 9 прочно связана с этой горой. В 1959 году здесь погибло девять туристов из Уральского политехнического института. Ведь менквы живут до сих пор, только в другом измерении.
Район горы Отортэн и массив Молебного хребта являются священными для народа манси, чье языческое мировосприятие не приветствует свободный доступ к своим сакральным местам. Все эти обстоятельства легли в основу гипотезы о причинах трагедии, связанной с местью манси или нападением агрессивных менквов.
В то время Валерий Демаков считал более правдоподобной версию о снежной лавине, сход которой, возможно, был спровоцирован ракетным запуском. Лавинная версия была достаточно полно изложена в материалах Игоря Борисовича Попова.
Стартовая площадка могла находиться на одном из учебных пусковых полигонов, расположенных на Урале. «Объект» мог быть обыкновенной болванкой, запущенной с целью отработки точности наведения. Возможно, это был контейнер с начинкой, о содержании которой могут знать только специалисты, и, наконец, заряд определенной мощности. Результат произведенного запуска должен быть проконтролирован. С этой целью на предполагаемом полигоне или в непосредственной близости от него могла находиться группа специалистов военного ведомства.
В архивах города Ивдель родственники погибших обнаружили документы, в которых говорилось, что военные специалисты находились на месте трагедии уже 9–10 февраля 1959 года, то есть за две недели до спасателей.
Военные смогли обнаружить лишь пятерых погибших студентов на склоне горы Холат-Чахль, остальные четверо находились в снежной пещере. Последние были обнаружены значительно позже.
Рассказ Валерия Демакова
В апреле 2002 года состоялась экспедиция к месту трагедии. В ней приняли участие телеоператоры из Перми. Нелетная погода задержала рейс вертолета на сутки, и журналисты, не теряя времени, решили отправиться на съемку в Усолье. Изумлению не было предела, когда мы узнали, что профессиональный оператор умудрился дважды уронить видеокамеру, вследствие чего она получила травмы, не совместимые с дальнейшим функционированием. На следующий день мы смогли добраться лишь до метеостанции Мойва, которая находится на западном склоне Молебного хребта, перевал Дятлова был закрыт облаками. Игорь Борисович Попов посоветовал нам отправиться в рекогносцировочный маршрут для оценки работоспособности переносных радиостанций и привязки отдельных объектов с помощью навигатора GPS. Особый интерес представляла вершина, расположенная на пересечении трех хребтов: Ольховочного, Молебного и Ишерима. С нее открывается потрясающая панорама Уральских гор. Навигационный прибор на вершине остановился на отметке 1111 метров в системе Балтийских высот.
На перевал Дятлова вертолет смог доставить нас лишь на третьи сутки. В экспедиции были два участника событий 1959 года.
Юрий Ефимович Юдин — десятый член группы Дятлова. Он сошел с маршрута за несколько дней до трагедии, а позже принимал участие в расследовании обстоятельств гибели своих товарищей. Михаил Петрович Шаравин в составе спасательного отряда первым после военных специалистов обнаружил на склоне горы Холат-Чахль палатку группы Дятлова. Кроме того, с нами прилетел доктор географических наук Николай Николаевич Назаров, геоморфолог, специалист по экзогенным геологическим процессам.
Цель нашей экспедиции состояла в том, чтобы определить последнее местонахождение палатки погибших ребят и оценить лавинную опасность склона. С первой задачей Михаил Петрович справился без всякого труда, профиль маршрута следования группы вниз по склону, закартированный следователями более сорока лет назад, с точностью повторяет изолинии маршрутной карты. Мнение Николая Николаевича сводилось к следующему. При наличии снежного покрова более двух метров на этом участке регулярно образуются осовы — снежные оползни. При критических нагрузках и благоприятных погодных условиях масса снега самопроизвольно перемещается вниз по склону и останавливается лишь при образовании контрфорсов.
На этом участке были обнаружены отдельно стоящие елочки, кора на которых отсутствует со стороны лавиноопасного склона, что является результатом постоянного воздействия перемещения снежного покрова.
Часть нашей экспедиции отправилась вниз по склону на поиски кедра, у которого дятловцы пытались разжечь спасительный костер, а оператор GPS для выполнения привязок поднялся на вершину горы Холат-Чахль.
Результат произведенного отсчета по навигатору заставил задуматься даже самых убежденных материалистов. Одна тысяча сто одиннадцать метров над уровнем Балтийского моря! Абсолютная отметка вершины этой горы на картографических материалах разных лет колеблется от 1079 до 1089 метров. Навигационная система GPS, в действительности, при выполнении привязок по вертикали, имеет погрешности в пределах 20–30 метров. Но факт остается фактом, его нельзя путать с субъективными выводами.
Два измерения на вершинах священных гор манси, расположенных на расстоянии восьмидесяти километров друг от друга, произведенные с разницей около двух суток, оказались тождественны: 1111 метров!
Отдельно стоящую вершину, от которой в разные стороны простираются Молебный хребет, гора Ишерим и Ольховочный хребет, манси Бахтияровы называют Вышка-Чахль.
Здесь еще в прошлом веке стоял триангулятор. Своей идеей назвать эту гору именем Игоря Борисовича Попова, известного геолога и эколога, я поделился с главой рода Бахтияровых, Алексеем Николаевичем. А что, Гога-Чахль, улыбнулся старый оленевод, перефразируя имя Игоря Борисовича, вполне созвучно с мансийскими названиями.
По дневникам Мальцева
«Пупы — это настоящие боги, а посты есть их двойники, тени, — записывал Виктор Мальцев. — У старика Николая Пеликова прозвище — Хар-Пеликов. Хар — это олень, бык.
Прозвище дано за жизнелюбие и непоседливость. В свои 80 он занят делами. И все манси уважают в нем художника».
Хар-Пеликов долго возился у нарт со своим сакральным сундуком. Идолов уже не было, но алтарь не убирали. Видимо, ждали прихода семьи Бахтияровых.
Виктор рисовал и записывал. Храмами народа манси стали горы, а богов они перевозили за собой на нартах. Дул северо-западный ветер глубник, выли между гор бураны, живьем пожирал плоть гнус, целые племена поглощал Всемирный потоп, уносили в небо людей и оленей эпидемии, голод и войны.
Налетала буря, они ложились на снег и ждали, когда пройдет непогода. Потом вставали и шли с верой в своих деревянных кукол, закутанных в тряпки и спрятанных в сундуках.
Ни западные, ни восточные варвары с ружьями и пушками не сломили их языческую веру.
Роман предложил Виктору полакомиться костным мозгом. Навалил костей в таз.
А Ленька с пацанами ушел искать золотой корень.
В обратный путь решили идти по рекам Пурма и Ауспия. Поскольку провести оленей через буреломы визира трудно. По оленьим тропам проще.
Мальчики притащили целый мешок золотого корня — вместе с землей. Роман взялся чистить и мыть добычу. Сказал, будет настаивать его на водке. Виктор обратил внимание на пучки мягкой стружки — мансийские полотенца, которые они используют для мытья эмалированной посуды. Заготавливали ее весной, из мерзлой древесины.
Выход отложили из-за холодной и сырой погоды. Пили чай с лепешками из теста на крови.
Васька Самбиндалов уехал в Оунья пауль.
Виктор ни разу не слышал, чтоб Яшка, сын Ивана, сказал что-нибудь по-мансийски, зато по-русски говорил без акцента. Окончил 10 классов, собирался в армию.
Начали отлов оленей, которых поведут за горы, домой. Но с запада надвинулось озеро тумана, откуда слышался лай собак и частый стук копыт. От оленей при дыхании идет пар. Но дождя нет, поэтому все начали готовиться к отходу. Но вышли только в 17:00.
На севере виден Отортэн. Впереди справа — Тумп-Капай. Миновали перевал. Впереди проявился скалистый гребень. На спуске сделали остановку, чтобы покормить животных.
Вошли в карликовый березняк. Дальше деревья стояли побольше, но все равно кривоствольные. Долго петляли, переходили ручьи, потом саму Пурму и наконец вошли в еловый лес. Через двадцать километров остановились, поели жареное мясо и попили чай.
Снова пересекли Пурму. Виктор перенес рюкзак. Потом Тимофея. Он шел с поднятыми голенищами болотников. Шум реки за спиной стих. Началась водораздельная гряда между Ауспией и Пурмой. Отдохнули на старой стоянке, где сохранились старые нарты, на двух из которых лежал разобранный берестяной чум. Владелец этого добра давно умер, а другие теперь пользуются удобными палатками.
Так объяснил ситуацию Роман. Развели большой костер, сушили одежду и готовили ужин.
Поставили дымокуры для оленей.
Ночью шел дождь. Они с Романом лежали в палатке, остальные с пологами забрались под раскидистые ели и кедры.
Оленевод рассказывал своему русскому другу о народе, который жил на Урале раньше, в такой древности, что еще манси не было в этих лесах. Это был пор — древний этнос, живший одновременно с этносами мис и мось. Оказалось, известная гора из диорита когда-то называлась Порнэ. Хребет Неприступный и весь массив в истоках реки Порнэ-Я и теперь называют Порнэ-Ур — Горный хребет женщины пор. Порнэ — это ведьма, женщина племени пор. А Порнэко переводится с ненецкого как ведьмочка.
Позднее Виктор прочитал, что сказочная Порнэ — персонаж со злыми и даже подлыми чертами характера, постоянно ведет войну с людьми народа мось, устраивает им разные подлости, которые губят ее же саму.
Исследователи писали: в мансийском фольклоре порнэ является характерным персонажем более древних сказок и создает семью с мужчинами соседних этносов. Речь идет о периоде перехода от матриархата к патриархату, поскольку нигде не встречается мужской персонаж Порхум.
Мансийское предание говорит, что даже Порнэ не смогла перейти горный хребет, преследуя предков манси. Возможно, отсюда возник ороним Неприступный. Может, исследователи слышали это предание от манси-оленеводов.
Позавтракали хорошо, поскольку впереди лежал долгий и трудный путь. Камни, расщелины между ними, скрытые мхом так, что ногу можно сломать, переплетения корней.
Река Ауспия появилась неожиданно, с мерным рокотом. А вот и галечник, преодолели поток вброд. Дальше началось небольшое болото со столбами комаров. Вскоре вышли на тропу. В полдень остановились у старой мансийской избушки на тропе. Здесь Виктор был четыре года назад.
Ленька и Роман с оленями ушли уже далеко. Задерживаться не стали. Идти тяжело — в лесу становилось жарко и душно. Через три километра еще одна переправа через Ауспию.
Виктор жаждал ветра, но снова начались болота. Сухие участки заросли или были завалены буреломом. Комары, летающая мерзость, готовы были идти на смерть, только бы глотнуть человеческой крови.
Он устал и набил ноги. Наконец вышли к Лозьве — по обоим берегам стояли штабеля бревен. Выше увидели палатки геологов. Начали переправляться. Через два километра услышали лай собак — пауль! За день прошли сорок пять километров.
«Я чувствую, вши, — записал он, — это просто оскорбительно».
Роман сказал, что Ильин день будут праздновать раньше.
Утро солнечное. Ленька пригласил Виктора в юрту, чтобы выпить по стаканчику. Все понятно, они хотят нейтрализовать его, чтобы провести обряд поклонения своим грязным богам без свидетеля.
— Я хочу заняться записями, — ответил он.
На это Ленька тут же бросился ставить его палатку за своей юртой, откуда ничего не видно. Они выпили с ним браги — и манси ушел к себе. Через полчаса Виктор вылез, обошел все избушки, но никого не обнаружил. Однако заметил: из главной юрты исчезли сундук и мешки с богами. Понятно, значит, сейчас манси где-то в лесу. Он не стал торопить события и не пошел искать место, где проходило сакральное действие. Все равно узнаю, где и что, — решил он. Допил брагу в юрте и пошел спать. Часа через три его разбудил пацан. Сказал, что все его ждут. На столе в большой юрте стоял таз с вареным мясом. Бульон в кружках. Налили штрафную водки — потом опять брага. Все были довольны жизнью и крепким сном Виктора.
— Где? — тихо спросил он Романа.
Товарищ проводил Виктора до богов. Тот успел сделать два снимка, как услышали, а потом и увидели идущих к идолам женщин.
Пришлось убегать стороной.
На следующий день он поднялся раньше всех и круговым путем снова вышел к жертвеннику. Сразу начал фотографировать, но общий вид композиции его разочаровал.
Один из богов был накрыт шкурой и придавлен рогами. Он осмотрел верхнюю часть и понял, что почти точно отразил его в рисунке года три назад. Из сундука вытащил второго бога и долго бегал по поляне в поисках места для съемки. Наконец насадил его за пояс на тонкий пень и сделал несколько снимков.
На алтаре стояла огромная посудина с оленьей кровью. На перекладинах развешены куски свежего мяса. Неподалеку кострище и дрова.
Тем же путем вернулся обратно. В юрте долго сидел и курил, когда манси уже спали.
Затем лег сам.
Вообще-то богов мастерили не только из дерева. В одной из юрт он видел на полке духа, куклу из ткани, сидевшую в мешке из лосиной шкуры. Там же находился соболий мех, бывший подарком Святому. Полка находилась у мула — стены напротив входа.
В обед дети природы поели сырого мяса, а он предпочел остаться голодным. Роман показал лисенка, живущего в амбарчике. Виктор разглядел затравленный взгляд зверька, сидевшего среди костей и кусков мяса. Тюрьма оказалась изрядно загаженной. Лисенок бросился в угол и, вцепившись зубами в какую-то перекладину, висел так минуты две, пока ребята не отодрали его от палки. Он кусался и старался перегрызть веревку, на которой сидел. Наконец лисенка вытащили на свет.
— Осенью я его зарежу и шкуру сниму, — смеялся Роман.
Пили чай в двух палатках. Прием был бедный, но хозяева щедро делились с гостем всем, что у них имелось. Он не ел только сырое мясо.
Виктор вспомнил, что русские, жившие на Урале сто и двести лет назад, выращивали лисиц в клетках, а под конец выкармливания переставали давать им пищу и ломали ноги, чтобы шкурка становилась лучше. Такую можно было легче и дороже продать. Так что моралью тут гордиться некому.
Потом он писал домой.
Манси очень медлительны. Наверно, не уехать сегодня. В полдень они поплыли на Ушму. Виктор дал Роману письмо и телеграмму домой, чтоб тот отослал, а также десять рублей на сигареты. Небо затянулось облачностью, стало прохладно и сухо.
Роман, вернувшись с Ушмы, несколько раз, между прочим, сказал, что река обмелела, а мотор чего-то барахлит. Странно, еще недавно говорил, что работает как часы. Поездка на Вижай отложена на завтра.
Целый день читал Харри Тюрка «Смерть и дождь». За окном моросило. Манси иронизировали над Торумом Ильей, который «погоду напутал». Придется мириться с Романом.
Другого пути Виктор не видел, потому что его не было. На сегодня отснято только 16 пленок. Мало! Фото только одного идола. Кроме того, меняя кассеты, обнаружил осколок пленки, который мог поцарапать остальные кадры. Сколько, однако, неудач.
Отчалили в 13:00. Начали спуск по реке.
Над водой пасмурно. Появилась Ушма.
Пристали к берегу, Виктор сходил на почту — проверить, отправлена телеграмма или нет. Возвращаясь, увидел: от лодки поднимается офицер — это был Фролов. Капитан приветливо улыбнулся Виктору.
— Ну что, не нашел еще Сорни-Най? — спросил военный. — Столько золота тебе отсюда не вывезти! Только с моей помощью.
Я здесь главный!
— Хорошо, — кивнул Виктор, — обязательно сообщу, когда найду Бабу.
Видимо, капитан проверял тяжесть его рюкзака в лодке. Да кто же золото за спиной понесет?
— Ты сам откуда будешь? — спросил офицер.
— Из Перми.
— Не бывал, — качнул подбородком капитан, — сам я из Омска. Служу там, где Родина прикажет.
— Побеги бывают?
— Случаются, только летом. С одной стороны — зэки, со второй — солдаты, с третьей — мансюки. Все сволочи. А ты кто по профессии будешь?
— Художник, — улыбнулся Виктор, — не Ван Гог, конечно, но надеюсь написать что-нибудь достойное. Горы, например…
— Лучше найди Золотую Бабу! — посоветовал офицер. — Мы продадим ее и купим дома, мебель, машины… Представляешь, как жить будем?
— Найду! — пообещал Мальцев и пошел к лодке.
Они плыли вниз по Лозьве. Скалы Семь братьев. Камень Медведь. А вот Скала, где Бахтияров боится, потому что река летит прямо на камень. Новый мост через Лозьву — после Шайтан ямы, у которой два-три поколения назад, как сказал Николай Васильевич, жил один шаман. На Черном перекате сорвали шпонку.
Мотор забарахлил около устья Северной Тошемки. Ниже Шайтан Ямы скалы заросли лесом. Изредка пролетали чайки. В заводях плавали кряквы. Ниже появился канюк, которого Виктор определил по вееру хвоста.
В поселке Вижай Виктор купил двенадцать бутылок водки, чтобы забрать с собой на север, в самые верховья. Но Роман привел друзей из лесничества — и началась оргия.
Когда запасы кончились, Виктор сказал, что поить гостей больше не будет. Поссорились.
Он отказал — и снова ссора. Ночью они стали требовать как свое. Виктор одним ударом разнес главному леснику всю голову.
Ночевали у Михаила Греминского. Утром он проснулся в крови.
Возвращались на север с лесниками… Роман страшно обрадовался, когда Виктор разрешил взять в рюкзаке бутылку «старки». Как же он изменился в последнее время! Хорошо бы встать у Бахтияровых — и тогда ни на Вижае, ни выше по Лозьве делать больше нечего. Мирон и Петр внушали большее доверие, чем другие ровесники.
Роман ловко залез на высокий кедр и сбил дюжину шишек. Побросал их на угли костра. Кипела и капала с них смола.
Виктор записывал: «Тэнайнут — людоед.
Лиственница — дерево менква». Там, где этих деревьев много, обязательно живут они. Например, под Чистопом. Об этом же говорят ямы и расщелины между скалами — места ночлежных стоянок менква. А если увидишь расщеленную лиственницу, значит, здесь Торум убил менква или тэнайнута.
Там, где плес у Черной скалы, точно живет менкв. Николай Васильевич рассказал:
«Раньше, в древнее время, жила женщина. Она повелевала населением трех больших рек. У нее были свои порядки. Тогда ведь одежду делали из дерева. Разминали шишку, растущую на березе, из нее и делали. Женщина знала, что одежда людей, сидящих у костра, может загореться от искр. Она ездила по землям трех рек и нюхала — все вынюхивала. Она была нюхающей женщиной — Айтап эква. Если находила такого человека, хватала и тащила его на кладбище. Там хоронила заживо: «Раз одежда этого человека подгорела, значит, он уже житель иного мира». И так продолжалось долго. Но однажды приехали на оленьих упряжках двое манси. Услышали под землей плач — и начали копать. Достали оттуда молодую женщину. «Как же ты там оказалась?» — «Атайп эква меня спрятала туда.
Не будет от нее пощады мне!» — ответила спасенная. — «Веди нас к ней!» Подошли они к дому. Женщина вышла навстречу, увидела девушку и бросилась на манси. Но оленеводы накинули ей на шею петлю, а ноги связали кожаной веревкой. Концы прикрепили к двум упряжкам. И потащили олени веревки в стороны. Отлетела голова у Атайп эква и закатилась в гнилое болото. С тех пор легче стало жить манси на земле».
Лесники сказали, будто в верховьях Пелыма живет Петька Куриков, молодой подслеповатый манси невысокого роста, который знает много сказок.
Выяснилось, Роман пропил деньги, которые Виктор дал ему на продукты в Вижае.
Пришлось дать еще пять рублей. Манси уехал в поселок. В это время Виктор достал медвежью шкуру — она начала гнить от сырости. Подержал ее на солнце. Обернул тряпками.
Роман и Васька вернулись ночью. Роман опять оказался пьяным. В чем сразу и сознался. Рано утром их разбудили — приехал лесник Миша Пашин и какой-то поселенец из Ушмы. Они сказали, что, узнав от Лукова о нашем тяжелом положении, сразу поплыли к нам. Скорее всего, они узнали о водке, которая тут есть. Загрузили сломанный мотор и поплыли в Ушму. По дороге убили двух уток, сварили суп и выпили бутылку. Еще бутылку Роман отдал поселенцу за услугу. До Тресколья шли пешком. Сидели у керосиновой лампы. Играли в карты. Туман и дождь. Старик Николай Пеликов сосал чай блюдце за блюдцем. Говорят, раньше один выпивал самовар.
Старик говорил о пубах — домашних покровителях. Иногда ими становились находки, потому что манси не верили в случайности. Ты не нашел — тебе ниспослано это — то, что ты обрел в воде или в земле.
Кто-то из предков Бахтияровых увидел в прибрежном песке серебряного лося. Который попал туда с неба, будучи молнией. Фигурка стала домашним идолом, передаваясь из поколения в поколение. Такие находки не имели отношения к богам мансийского пантеона, но получали должность духа, которому приносились подарки, которые могли быть необычайно щедрыми: монеты, кольца, серебряные чашки и чарки, а также куски ткани.
Жертвы только бескровные, лишь иногда это могли быть животные или птицы.
А Виктор утром впервые в жизни попробовал вареных червей. Когда понял это, пришел в бессильную ярость. Черви оказались в мясе, которое все ели с удовольствием.
Внешне он старался держаться, хотя вши продолжали грызть его плоть, а сомнения глодали мозг. Но больше всего рушилось сознание от того, что Роман спился совсем и проку от него никакого. Предприятие, на подготовку которого ушел год, терпело крах.
Виктор записывал:
«Манси не имеют ни священников, ни жрецов, ни колдунов. Богослужение ведет глава семьи. В каждом пауле имеется свое место для жертвоприношения. Кругом черепа и полусгнившие лошадиные шкуры.
Вогулы верят в то, что смерть есть божественное наказание. Они прячут своего идола в лесу и достают только на время жертвоприношений. Утаивание богов, скорее всего, есть защитный механизм психики, чем реальный обычай. Медведь — младший брат бога Торума. Каждый праздник отмечается до шести дней».
Юрту окутывал полумрак. Николай играл на санквалтапе. Маленькие девочки поочередно танцевали, накрыв голову платком.
В юрту заносило дым от горящей за порогом гнилушки — середина августа, а комаров все еще много.
Единственное, что Виктору еще хотелось, это посетить юрты Бахтияровых на реке Витим-Ятия, устье которой они и проплыли, поднимаясь к Ушме. А потом Лозьвой спуститься от Вижая до Бурмантово. Материалов, с теми, что хранятся дома, хватит на книгу. Романа нет уже два дня.
Залаяли собаки — это вернулись с гор Коля Пеликов и Вася Куриков. Вася предложил Виктору иди пешком до Суеват пауля, а оттуда к Пелыму, где у него стоит лодка с мотором. Оттуда он собирается спуститься до своих юрт. Петя Куриков, сказочник, живет неподалеку от него.
Пелым… В царское время тамошние жители дорожничали — везли на запад дешевую обскую рыбу и кедровые орехи.
Вася сказал, что получил письмо от Виктора — оно шло до него целый год и пришло изрядно потрепанным. Поэтому писать зимой ему лучше в Бурмантово с пометкой Суеват пауль. Летом он чаще у Верхнего Пелыма. Как ни заманчиво было предложение — он предложил провезти по Пелыму вплоть до железной дороги — от него пришлось отказаться. Поскольку Виктор еще надеялся все завершить на Лозьве. Если Роман не вернется, придется уйти отсюда. Здесь сырость, грязь и вши, которые у всех — зря Роман доказывал, что это достояние Пеликовых. Он и сам вшивый. Виктор, когда ночевал в его спальнике, чувствовал, как все вокруг шевелится.
«Скотина! — думал он. — Надо скорей выбираться отсюда».
Последний снег здесь был 2 июня. Комаров сейчас мало, но каждый такой злой и стоит сотни.
Опять мясо, жаренное в миске. Все говорили по-мансийски, а по-русски — только обращаясь к Виктору. А он в это время внимательно разглядывал куски, чтобы опять не съесть червей. Когда доедал третий кусок, понял, что просмотрел. Или это личинки? Нет, похоже на червей. Он отложил кусок в сторону и начал пить чай. Никто из сотрапезников не смотрел на то, что ест. Сказать было неудобно — и он молчал. Когда обед подходил к концу, Николай Васильевич неожиданно сообщил, что мухи оставляют в теле оленей личинки — получаются черви. Никто не обратил на его слова внимания. Все ели с прежним аппетитом. Мясо здесь трудно хранить.
Даже жареное или вареное, оно имело гнилостный запах.
При этом манси почти не болели, а если заболевали, то не лечились, молча принимая судьбу и смерть.
Тот же царский ученый писал, будто обнаружил у многих катаральное воспаление соединительной оболочки глаз (Conjunct, catarrhalis) от постоянного пребывания в дыму, в нескольких семействах — чесотку (Scabies). Один старик приходил с рожистым воспалением предплечья (phlegmone antibrachii), но это было страдание случайное, травматического происхождения. Сифилитических больных не видал ни одного.
В одном месте почти четвертая часть жителей была поражена зобом (по языку больных— нечистая шея).
Базедова болезнь — это гормональные изменения, ведущие к психическим сдвигам.
Так думал Виктор. В чем же ее причины? Наследственные?
При Викторе поселенец предлагал Мише Пашину убить поселкового кобеля на мясо.
Он же неудачно гонялся за ондатрой возле Ушмы. Утверждал, что мясо у нее вкусное. Ели даже лягушек, как французы какие-то.
«Так что народ здесь в большинстве своем сволочь, — записывал Виктор, — сюда свозили весь сброд Союза — вольные, невольные, все равно. Роман перенял жаргон поселенцев и некоторые привычки. Так он убил собаку, переплывавшую реку, разогнавшись и налетев на нее своей лодкой. Просто так. То же самое пытался сделать у Вижая Ленька, но промазал с похмелья».
Но все же к большинству манси Виктор сохранил уважение — это Николай Васильевич, старик Николай Пеликов, Дмитрий Самбиндалов, Мирон и Васька Самбиндаловы, жители Суеват пауля. Однако он видел: близость зэковских зон молодых развращала. Они перенимали нравы, понятия и даже жесты осужденных преступников. Будто наступил последний этап уничтожения манси.
Виктор надеялся, Васька Куриков и его окружение могут заменить ему Романа. Манси быстро обрусевают. О чем говорят сами.
Многие девушки предпочитают выходить за русских, оставаясь жить не в лесных паулях, а в поселках. Становятся женами поселенцев или их родственников, поскольку других мужиков здесь нет.
Приехал Роман, мотор не починил, потому что его опять обманули. Но сообщил, что посылки на имя Мальцева уже лежат в Ушме.
Настроение хорошее. Доехать с Романом до 53-го квартала на машине с поселенцами.
Оттуда до юрт Бахтияровых пять километров.
От них уже спуститься на своей резиновой лодке до Бурмантово. На это уйдет не больше недели. Скоро он покинет этот вшивый рай, который уже стал родным.
Лось перевернулся — пора спать. Он лежал в юрте под пологом. Заскрипела дверь, и кто-то вошел. Говорили по-мансийски. Виктор встал и закурил. Это были Роман и Мирон Бахтияров. Роман пошел ставить чайник, а Виктор попробовал говорить с Бахтияровым, но тот отвечал скупо, поглядывал коротко, улыбался заискивающе, но при этом не очень приветливо. Военный китель его изрядно обтрепался, казалось, что держится на одних блестящих металлических пуговицах. Но русские обноски, видимо, казались ему красивыми. Или других не было. У него пышные волосы и вполне европейский нос — не приплюснутый, как у других.
Виктор лег спать снова. Утром его разбудили и налили стопку. Он выпил ее с печалью и отвращением. Манси смотрели на него холодно. Старик Пеликов говорил что-то по-мансийски, указывая на него пальцем. Потом перешел на русский, но заговорил, видимо, на другую тему. Виктор выпил еще и ушел спать дальше. Но Роман не дал ему уснуть.
— Ты можешь пропустить исторический момент! — сказал он.
Виктор выглянул. Манси собрались у одного из сундуков — саньяхов. Он знал, что там хранятся идолы. И главное — Сорт-Хури-Аки.
— Они водкой богов угощают, — прокомментировал Роман.
Манси двинулись обратно. Роман с Виктором отскочили от окна и сели на кровать.
На столе появилась вторая бутылка. Содержимое стаканов, которые подносили богам, перелили обратно в бутылку и принесли в юрту.
— Торум ёт! — сказал Виктор.
— Бутылку ставил не ты, — заметил Мирон Бахтияров, — поэтому говоришь не к месту.
— Он до этого много поставил! — выручил Роман.
Бахтияров замолчал, коротко и зло глянув на Виктора.
Все разъехались. С ним в юрте остался только Петька Бахтияров. Он был сильно пьяным и лез к Виктору целоваться.
«Когда же успел так напиться?» — думал Виктор.
Однако медленно, но верно отношение к путешественнику у Петра менялось. Изо рта текла слюна. Потом появился яд.
— Что ты тут ходишь и вынюхиваешь по нашим юртам? — наконец взорвался он. — Коммунист! Показывай, где твой партбилет?
Что фотографируешь тут? В кино будешь показывать? Выспрашиваешь… Наша техника — олень, через любой бурелом пройдет. Ползаешь тут, записываешь!
Он стоял над Виктором, вцепившись в спинку кровати.
«Если бы ты был в моем доме, — подумал Виктор, — я бы тебя быстро успокоил».
— Зачем ты идешь в горы в тот день, когда никому из вас там делать нечего? Этого никто не должен видеть! Мы вашу Москву слушать не будем, понял? Сейчас бить буду! Что смотришь?
— Пытаюсь определить степень твоего слабоумия.
Петр бросился на Виктора, но тот успел оттолкнуть его ногой — очень хотелось ударить фофана, но сдержал себя. Все-таки в гостях.
Конечно, он давно почувствовал это отчуждение, еще там, в горах, когда дело коснулось религиозных обрядов. Он уже знал, что Петр и Мирон пришли к лагерю в тот вечер, когда он ушел оттуда с манси. Слышал слова недовольства присутствием русь-ойки.
«Теперь слух обо мне пройдет по всем паулям, — подумал он, — экспедицию придется прервать, сделать паузу до следующего года».
Виктор увидел, как вошел Николай Васильевич. Он стоял у дверей и слушал Петьку.
Скрылся за своим пологом.
— Ты бы лучше от вшей избавился, патриот! — сказал Виктор и поднес к лицу манси свой большой кулак. — Или я так дам тебе, что они сами попадают, как шишки с елки, понял?
Некоторое время Петька задумчиво смотрел на кулак, потом тихо развернулся и вышел в двери.
— Не обращай на него внимания, — наконец сказал Николай Васильевич, — его уже много раз били за скандальный характер. Ленька вообще его табуретом один раз по башке ударил! Так и убить когда-нибудь могут! Наверно, тебе тоже ударить его хочется? Не надо! Пока сам не начнет. Мы все знаем, что он дурак.
«Однако в горах остались и другие люди, которые думают так же, как Петька, — мелькнуло в голове Виктора. — Не совсем свою песню пел».
Головные платки с монеткой в узле на лбу до этого были на идолах, которые могли иметь до семи таких платков сразу. После обновления нарядов бога их не выбрасывают, а носят сами. Именно такой платок был на Николае Васильевиче, сидевшем напротив гостя.
— А вы не знаете, где находится Сорни-Най? — неожиданно даже для самого себя спросил Виктор. — Золотая Баба?
Николай Васильевич молчал.
— Манси никогда не будет выкапывать из земли или доставать из воды серебряные фигуры зверей, даже зная, где они лежат, — наконец сказал он, — поэтому забудь о Золотой Бабе. И не золотая она вовсе. Она дороже золота. А если возьмешь чужого бога, то можешь заболеть и умереть. Уйдешь навсегда — рыбу ловить…
Через пару часов Петька протрезвел, пришел извиниться, начал приглашать к себе.
Ленька увез его на лодке. Когда стемнело, с Ушмы вернулись Роман и Коля. Привезли ему три пачки сигарет «Лайка».
Золотую Бабу искали западные авантюристы еще со Средних веков. Ходил тут такой — Сигизмунд Гильберштейн, написавший позднее книгу на латыни. В первой половине XVI он дважды пересекал хребет, чтобы выйти к Обдорской провинции, где скрывалась, по легендам, Сорни Най. Zlata baba id est Aurea anus, idolum… Золотая баба есть идол в устье Оби. Скульптурный образ женщины, в недрах которой виден ее сын, а глубже — и внук. Кроме того, скульптура издает протяжные звуки, похожие на трубные.
Скорее всего, духовой инструмент Сорни Най поет с помощью ветра. На самом деле, где идол находится, тебе никто не скажет, кроме старца из Анчуга. Так утверждают на восточной стороне гор. А где эта территория — тоже тайна, за болотами и озерами, за горами и тундрой. На картах, прилагавшихся к латинскому изданию книги, она нарисована слева от Оби, ближе к Уральскому хребту. Но карты эти похожи на рисунки, где символ Бабы занимает территорию, равную какому-нибудь немецкому княжеству. Автор утверждал, будто обдорские и югорские жрецы обращались к Бабе как оракулу с вопросами, что им делать в том или ином случае. И получали правильные ответы. Ну, это как судить, если по результатам, то ответ даст демографическая ситуация Югры. А, может быть, они просто не слушались своей Бабы.
По ходу дела выяснилось, что Петька Бахтияров сидел в тюрьме за браконьерство, когда убил пять лосей. Посадил его родной дядя. Своими выходками он похож на Алексея Курикова. Тому Виктор уже бил морду на Усть-Манье по точно такому же поводу.
«Странно, — думал он с грустью, — самые опустившиеся более других радеют за народные традиции».
Виктор записывал:
«В Няксимволе детям преподают мансийский язык. В люльку под ребенка кладут мелкую сухую стружку. На стене в сетке висят березовые наросты — ими иногда окуривают юрту, или жгут их перед богами. Этот запах считается приятным. Николай Васильевич утверждал, что все Бахтияровы выходцы с Вишеры. Он рассказывал про первого среди манси по имени Кира, который жил в верховьях Вижая и имел тысячу оленей. Богатеем был. Лягушка, ящерица и стрекоза являются священными — их ни в коем случае нельзя трогать. Как и трясогузку. Щука тоже — женщина не имеет права резать и потрошить ее — только мужчина».
На Владимирском перекате по Лозьве волны до полутора метров. К возможности пройти его на маленькой резиновой лодке манси относятся с сомнением. Говорят, там погибло 72 человека. Откуда такая точность?
В этом месте к берегу подходят отроги ТамуНьера. Это на шесть километров выше Бурмантово. Где-то здесь открыто, рассказывал геолог, месторождение золота.
Когда дело касается водки, манси были подобны маньякам — готовы преследовать, пока не добудут, не вырвут из твоих рук бутылку. Поплыли на лодке вниз по реке. У поселка Вижай, убедившись, что, кроме Виктора, русских больше никого, они совершили поклонение Вит-Ялпынг-Ойке. Виктор участвовал тоже. Налили в кружки вина. Некоторое время постояли на берегу, у самой границы воды. Отлили понемногу из кружек в священную воду Вижая. Теперь они — ПУРЛАХТЭНСУЛИ — «угостившие богов бутылкой вина».
День закончился оргией.
Утром Виктор отправил домой посылку, простился с манси и местными друзьями.
Дальше, до Бурмантово, поплыл на своей резиновой лодке. Плесы с красивыми скальными берегами. Казалось, что плывет медленно, но, глядя на дно, видел, что вода несется быстро. И вот за поворотом он услышал нарастающий рев — это был тот самый Владимирский перекат. Волны он увидел еще издали. Слева высокие скалы. Управляя лодкой одним веслом, он держал по носу — и прошел, слава ойке, опасное место. Не зря столько водки в реку-то вылили.
Ночевал в стогу у Бурмантово. Смотрел на звезды. Вспоминал свой маршрут по дням.
Улыбался и думал о том, куда пойдет в следующем году. Очень жалел, что ждать еще долго.
Даже вшивый рай может быть настоящим.
Утром выехал на автобусе в Ивдель, к железной дороге.
Геолог Демаков
Ко мне снова пришел Валера Демаков. Он передвигался в пространстве со скоростью карандаша по карте.
— Где был? — спросил я.
— Школьников на Чувал водил. Недавно вернулись. Сегодня звонит мне мама одного из этих юных туристов и говорит: «Сын после похода четвертые сутки только спит и ест». — «Хорошо», — говорю я. — «А это нормально?» — «Нормально», — отвечаю я. —«А это кончится?» — спрашивает она.
Этот Демаков причастен к установке памятного знака Игорю Попову на водоразделе Оби, Печоры и Камы. Как и к установке камня в месте, где работал еще один Попов, правда, двести лет назад.
Село Промысла ведет свою историю с 1820 года, когда старатели обнаружили золотоносные пески в долине реки Полуденки. Здесь был заложен небольшой прииск.
В 1825 году поселок получил официальное название Золотые Промысла. Помимо золота велась добыча и платины.
А 5 июля 1829 года здесь был найден первый российский алмаз — четырнадцатилетним крепостным крестьянином Павлом Поповым, который промывал золото в шлиховом лотке. За полукаратный кристалл подросток получил вольную. Находкой заинтересовались участники экспедиции немецкого ученого Александра Гумбольдта.
После Великой Отечественной алмазы добывались тут промышленным способом. Потом, когда алмазы были обнаружены севернее, на притоках реки Вишера, их добыча в Промыслах была прекращена. А золото мыли до 1985 года.
На месте находки первого Российского алмаза в селе Промысла был установлен памятный знак — глыба габбро-диабаза с мраморной плитой. Камень находится на окраине села — без указателей, посреди поляны.
А само село расположено на трассе Чусовой — Екатеринбург, на границе Европы и Азии.
Кстати, через два года после первого алмаза крестьянин Белоярской слободы Максим Кожевников открыл в долине реки Рефт изумруды. Горщицкое дело — самоцветное.
Валерий Демаков побывал на самой восточной и самой западной точках Европы, на берегах Байкала и на Тибете, на Камчатке и Памире. А по Уралу ходил годами.
Он рассказывал мне о самой высокой вершине Урала, до которой добраться сложнее, чем подняться на нее.
Высота горы Понк-Урр, или Поэнг-Урр, 1895 метров. Переводится как главная вершина Урала. Еще в древнее время один уникальный манси на глаз определил высоту горы Народная. До сих пор неизвестно, как он это сделал. Ведь на Урале сотни вершин, стоящих от Ледовитого океана до степей Казахстана.
Сто лет назад у горы пас своих овец манси, в стаде которого было более пяти тысяч оленей. А в 1927 году Степан Янченко, геодезист Северо-Уральской экспедиции Уралплана и Академии наук, инструментально доказал правоту древнего манси. Тогда же она получила новое название — Народная. Возможно, благодаря созвучию с мансийским названием горы Нораты-Нёр и реки — Нораты.
В нижнем течении и в устье проходили сезонные кочевые дороги, идущие по хребту и через хребет на запад, возле которых обязательно были и оленьи пастбища. Территория вокруг вершины труднопроходима — тут множество болот, озер, стариц, ручьев и речек с бурным течением, с переборами, с порогами, шиверами и перекатами.
Пастухам приходилось переправлять через болотные топи и русла рек свои стада из сотен и тысяч оленей. А следом шел кочевой обоз — анас из нескольких десятков нарт со всем имуществом, управляемый в основном женщинами. С ними старики и дети всех возрастов. В распутицу, в зимние оттепели, в половодье, в летние дождевые паводки приходилось на дороги в топких местах настилать древесину.
С запада этими же путями шли торговые люди. Завоз хлеба и продовольствия в Архангельскую губернию через Урал полностью зависел от состояния этих дорог. Многие километры приходилось норункве — гатить.
Дороги имели главный ориентир — в пути обязательно должно быть сено для лошадей (зимой), пастбища для оленей и временный кров для людей. Обессиленные голодом животные просто ложились или падали.
С тех пор этимологию мансийского гидронима Нораты связывают с ней, ведь основанием дороги служили бревна (норыт), уложенные (норым) вплотную поперек пути.
В 1889 году была Высочайше разрешена постройка дороги на средства купца Сибирякова, которому путь с Печоры на Ляпин указал ученый Константин Дмитриевич Носилов, писавший об уральской торговле: «Ситец вместо своего холста из волокна крапивы, сукно вместо налимьей кожи, оленины, разнообразных шкур; сапоги, бродни вместо оленьих пимов и сапог из той же оленьей шкуры; чай, вино, белый хлеб, когда прежде они обходились почти вовсе без хлеба, употребляя мясо и рыбу, всё это потребовало от дикаря средств и средств. Бедный край, бессилие не могли дать этого; дикарь бросился на легкую наживу: обмен… Широкий кредит, открытый торговлей Сибирякова, их окончательно соблазнил… дороговизна… ещё больше губит вогулов: того, что они достают из своих рек, озёр, того, что они добывают в своих лесах, не хватает для уплаты обмена…»
Район, простирающийся к востоку от горы Народная, защищен высокими горными цепями от северо-западных ветров. Изменяя свое меридианальное направление на северо-восточное, горная гряда Приполярного Урала образует дугу — гигантский амфитеатр.
Тут можно наблюдать такую картину: над северо-западным хребтом водораздела клубятся мощные валы черных туч, в котловине реки Северная Народа стоит теплая солнечная погода. Хребет в этом месте является своеобразной климатической границей.
Под горой Понк-Ур в долину реки Нораты (Народа) манси часто пригоняли стада оленей во время летних и осенних кочевок.
Некоторые говорят, Народной гору прозвали еще и потому, что здесь было многолюдно.
На Урале много таких тихих и уютных котловин. В советские времена в районе массива Нораты-Нёр пасла своих оленей бригада совхоза «Саранпаульский».
В XVIII веке здесь кочевал ненецкий род Гнивай. О чем писал венгерский ученый Регули.
Неподалеку находится Манси-Нёр, с гигантским гребнем. Мансийская гора. Есть ледник и озеро с бирюзовой прозрачной водой.
Оператор Михаил Заплатин описывал: «Нам удалось наблюдать игру света на заснеженной горной крепости. Ранним утром она была малиновая. С восходом солнца становилась оранжевой. Днем выглядывала из-под облаков ослепительно белым кораблем. А к вечеру на снегах Манси-Нёра снова начинались занимательные световые эффекты: стена краснела, обретая иногда кровавый оттенок, после захода солнца окрашивалась в сиреневый тон, наконец, в густых сумерках зеленела». А в ясную ночь ее вершина в темноте белеет громадой на фоне звездного неба.
В кабинете Демакова висели карты и фотографии, лежали камни самых разных пород, на столе — большая лупа в золотистой оправе с ручкой из карельской березы.
Он смотрел в монитор компьютера, заваривал чай и разговаривал со мной одновременно.
— Знаешь, что сказал Месснер коллегам, которые упрекнули его в том, что он покорил все Гималайские восьмитысячники и ничего им не оставил? Он сказал им, что они могут сделать траверс этих вершин. Как тебе такой ответ?
Валера смотрел на меня и улыбался — никогда не поймешь, чему он улыбается, то ли моему вопросу, то ли своему ответу.
— Я слышал про человека, который сделал траверс Уральских гор, — наконец ответил он.
— Ну ты сравнил — самые высокие горы в мире и самые низкие!
— А до него этого никто сделать не мог!
Горы, болота, непроходимые леса, комары, холод и громадное расстояние в тысячу километров. И самое главное — никакой мировой славы и денег.
Я молчал — возразить было нечего.
— Но это невозможно, — наконец сказал я.
— А он смог! — опять улыбнулся Валера.
— И кто это такой?
— Его звать Виктор Мальцев.
— Имя мне ничего не говорит. Кто он по профессии? Сколько ему лет? Где живет?
— Этого я не могу сказать.
— А откуда тогда знаешь о нем?
— Про этого удивительной судьбы человека мне рассказал Вячеслав Германович Мухтаров, друг и соратник Игоря Борисовича Попова.
Люди из разных геолого-разведочных партий рассказывали, что встречались с ним — по разные стороны гор, кто в Европе, кто в Азии, и на разных широтах, вплоть до Лабытнанги и Ямала. Он стал легендой Уральских гор. Его знали все манси, ханты и ненцы. При этом он всегда ходил один, появлялся в разных местах и исчезал, как призрак.
— Может быть, он — снежный человек?
— Вполне может быть — говорят, он волосатый, здоровый и ростом под два метра.
Больше ничего не знаю.
Я видел, что Валера шутит. Хотя он вообще редко шутит. И рассказывает всегда по делу, но весело.
— Да, — покачал я головой, — чего только нет в наших горах. И где он сейчас?
— Спрашивал, никто ничего не может сказать. Его не видели уже несколько лет.
— Может быть, вообще ушел в отшельники.
— Согласен, сейчас таких людей становится все больше. Строят дома в тайге и живут там, рыбачат и охотятся.
— Форма ухода от реальности.
— Или переход в другую.
— А найти его нельзя?
— Думаю — можно только попробовать.
— С чего начнем?
— Может быть, с поиска родных?
— Очень распространенная русская фамилия.
— Происхождение не знаешь?
— Мальцев — от слова «малой» — младший ребенок в семье.
Опять он мне работу подбросил. То кедры спасает от рубки, то кедры садит, то памятник ставит — тому Попову и этому. Все время чего-то ищет, кого-то открывает и увековечивает. Но теперь-то что говорить, когда сам напросился? Назвался груздем — значит, скоро тебя засолят.
Мы разговаривали с ним в офисе, который, как потом оказалось, находился всего метрах в двухстах от дома, где родился Мальцев. Но мы тогда еще не знали об этом.
Так началась история поисков пропавшего путешественника. Которая стала продолжением того, что было, и, возможно, того, что еще будет.
Опубликовано в Вещь №2, 2022