Вячеслав Миронов. КОРОЛЕВСКИЕ ШАХМАТЫ (окончание)

Окончание. Начало в Дни и ночи  № 5, 2018

Если написать настоящую книгу и издать её, думаю, что многие писатели, подвизавшиеся в жанре шпионского романа, кусали бы себе локти.

Настолько увлекательна была жизнь и служба пожилого служаки.

Можно снять сериал. Можно было бы даже и сделать компьютерную игру. Но ни я, ни мои командиры не были заинтересованы в издании книги, постановке фильма. Прости меня, старый полковник «К», обманул я тебя. Но такова служба. И даже в компьютерной игре твой персонаж не появится.

Мне пришлось стать ещё компьютерным игроком. В старые игры. Для новых ходилок-стрелялок я уже стар. А вот добрые проверенные стратегии или шахматы — в самый раз. Только они тоже требуют времени. А это тот ресурс, которого у разведчика всегда мало.

Вот и приходится крутиться как белке в колесе.

И моделированием старой агротехнической техники успевай заниматься, и в компьютер поиграть, и по ночам по Европе кататься, с соблюдением правил дорожного движения, по утрам с кандидатами встречаться, бизнес вести, уточек кормить.

Всё должен успеть.

А в компьютер поиграть для чего? Там есть чаты, игроки общаются, можно и личное сообщение послать кому-нибудь. Вот и отправляю первое сообщение, что посылка готова, отправка по расписанию. Жди сигнала по плану на «объекте  № 17». Это в районе Южного вокзала есть Stalingrad Avenue (проспект Сталинграда), там же расположено кафе «Сталинград», популярно у русскоговорящих туристов.

Кафе располагается в районе Южного вокзала.

Сейчас он заселён выходцами с Ближнего Востока и Турции. Ведут они себя тихо, прилежно. Относительно безопасный район, но углубляться в него не стоит.

Многие стены внутри дворов испещрены граффити. Поэтому полоса чёрного цвета на углу дома не вызовет подозрений. Одной больше, одной меньше. Уличного освещения там мало, камеры видеоконтроля отсутствуют на этом углу. Камеры магазинчиков тоже не захватывают этот угол.

Хорошее место. Там и тайниковые операции можно проводить. Но руководство посчитало иначе.

Это место выставления сигнальной метки. До названного кафе меньше квартала. Ставить надо так, чтобы было видно с основной дороги. Я несколько раз там прогуливался. Получалось, что турист, попил пива, кофе, пошёл прогуляться и «срисовал» меточный знак. Потом или сам топает или передаёт дальше по эстафете, что всё в порядке, можно закладывать или изымать закладку — контейнер.

Взгляд на часы. До работы ещё есть время. Утро, детей мало в парке, только бегуны да старики с их бессонницей, пожалуй, ещё русские туристы из Сибири, у которых разница по времени поднимает ни свет ни заря. Вот маются бедолаги в прогулках ранних, в ожидании открытия кафе и музеев.

Было такое, когда «кормил пернатых», такие туристы уселись за моей спиной, муж с женой.

Муж выговаривал жене, мол, за каким чёртом она притащила его в Брюссель, где нет моря и «All inclusive». Жена терпеливо ему внушала мысль о любви к искусству и тяге к прекрасному. Но мужчина гнул свою линию. Что не хочет он скучную Европу с её музеями и пошлой культурой.

Я слушал. Одновременно наслаждался богатым языком, который был у мужа, и изысканностью, интеллигентностью и терпеливостью жены. Для меня эта перебранка ранним утром была как музыка. Вот только слушать надо было не выказывая, что я их понимаю. Они и отвлекали на себя внимание пробегавших мимо физкультурников.

Я успешно заложил контейнер, попутно покормил уток. Или наоборот. Не имеет значения. Оставил метку, что тайник заложен. На работу. Работу надо любить. И внушать эту мысль окружающим, тем паче подчинённым.

На работе сегодня я был первым. Сам себе сварил кофе, запустил просмотр видео вчерашнего вечера. Не то, как я общался с Таммом, меня интересовала реакция окружающих. Кто-нибудь сумел увидеть молодого Тамма на фото? Сумел его идентифицировать? Или же вызвало интерес его поведение?

То как вёл себя кандидат на вербовку, я помнил назубок, вплоть до каждой секунды общения с ним.

Кофе быстро кончается. От усталости ломит лоб, виски. Недаром же у разведчиков идёт льготная выслуга. Как на боевых, день за три, даже если томишься в иностранной тюрьме.

Здоровья эта работа не прибавляет. Никакой романтики. Тяжёлая, изнурительная служба. Это в кино хорошо показана романтика разведывательной работы. В действительности всё прозаичнее, каждый шаг должен быть регламентирован Центром, каждый евроцент под контролем Контрольно-ревизионного управления.

Растворил аспирин, он хорошо разжижает кровь, улучшает самочувствие. Витамины тоже помогают взбодриться. Ну а сигарета, пусть и вредит здоровью, но очищает мозги от слизи и тумана. Стопка коньяка сверху, большая кружка кофе. Помотал головой, растёр уши. Уф. Легче.

Смотрим. Запустил прогон всех камер на чуть ускоренный просмотр. Сосредоточился. Все сидят, занимаются своим делом, а вот…

Стоп. Эту картинку выделяем и вытаскиваем на монитор. В углу два американца — сослуживцы Тамма, к которым он относится, скажем «прохладно». Что меня насторожило? Взгляд. Хоть и долго сидят, заказали немало выпивки и закуски, сидят в углу у окна, но в окно не смотрят, как делают обычные посетители, разглядывая девушек. Нет.

Эти осматривают зал. И подполковника трезвый взгляд в спину Тамму. Абсолютно трезвый. Чуть вперёд. Снова взгляд в спину. На ускоренную перемотку назад. Он подливает больше своему компаньону, а сам чуть цедит. Но так не должен смотреть разведчик! В упор, в спину! Как через прицел! Разведчик может обозревать всё, что происходит у него за спиной, глядя в окно! Всё видно. А тут…

Закончили американцы свои посиделки за полчаса до того, как Тамм вышел. Камера над входом.

Так. Вот он вышел. Изрядно выпивший.

Не зря я потратился на качественные камеры и своих шефов убедил в необходимости и целесообразности таких трат. Они долго сопротивлялись.

В правом верхнем углу в темноте маячит тень.

Так, стоп-кадр, курсор на тень, увеличение. Плохо видно, осветление картинки, ближе. Ещё ближе, контрастность. Маму вашу за ногу!

Какой сон! Сон как рукой сняло и безо всяких стимуляторов. Я откинулся в кресле, затушил один окурок и тут же кинул в рот другую сигарету.

Тот самый американский подполковник. Один собственной персоной! Стоит, ждёт, наблюдает за выходом из моего «Бегемота». После выхода Тамма, оживился. Проводил взглядом его. Отпустил такси на метров двести, сел в машину и поехал следом. Сам за рулём. Был там ещё кто, не видно.

Испарина на лбу.

Если они его вот так «пасут», то могли и утреннею встречу зафиксировать. Спокойно, мужик, спокойно. Думаем. Вспоминаем. Дым в потолок.

Когда не видишь сигаретного дыма, то и нет такого удовольствия. От этого, наверное, рождённые слепыми не курят, а ослепшие, зачастую бросают курить. Не видят дыма. Нет ощущения полноты картины. Как у меня сейчас с американцами. Нет полноты картины. Нет понимания их действий.

Устроился поудобнее в кресле, закрыл глаза, вспоминай всю встречу утром. Мелочи. Детали.

Лица бегунов. Номера машин. Кто был в машинах. Подозрительная суета. Мне ещё провала не хватало!

Суеты не было на встрече.

От самого выхода из квартиры. Что видел? Кого встречал? Какие машины? Номера машин? Лица водителей? Кто ещё был в машинах? Пассажиры?

В замедленном воспроизведении прогоняю.

Это соседки из соседнего дома на пробежке. Это молочник. Этот — водитель доставки рыбы. Здесь — никого. Здесь я смотрю в зеркало заднего вида.

Никого. Перекрёсток, какая-то машина сворачивает во двор у меня за спиной. Номер? Как давно она ехала за мной? Приметы машины? Она выехала квартал назад с перпендикулярной улицы к моему движению, свернула во двор, не проехав и квартала. Так не «ведут» объект наблюдения.

Менее тридцати секунд.

Не расслабляйся и не питай иллюзий. Самоуспокоенность приведёт к пропасти. Могли и дрона запустить, чтобы с воздуха вести наблюдение. Но для этого надо иметь веские основания. Думай.

Что тебе могло не понравиться? Мысленно пробежался в мельчайших подробностях до встречи с Таммом, всю встречу с ним.

Нет подозрительных объектов. И почему ведёт наружное наблюдение кадровый офицер, а не специальные службы? «Вели» Тамма, а не меня.

Так ли он чист? Не понятно. Стоит обратиться в контрразведывательные службы Бельгии или иной страны, и вся картина по Тамму будет ясна.

А вот так… По-дилетантски… Изображать пьяного, раньше выйти из кафе, чтобы проследить до дома… Зачем? Профессиональные разведчики наружного наблюдения, сделают это качественно и незаметно для объекта оперативной заинтересованности.

Две-три бригады плотно «закроют» объект.

Странно. Снова сигарету, снова кофе. Ещё раз просматриваю запись вечера из зала кафе. Американцы. Что делают? Как себя ведут?

По всему получалось, что устроили наружное наблюдение за Робертом пинкертоны доморощенные. Теперь придётся замораживать контакты с Таммом. Сил и средств у меня мало. Придётся просить Центр о помощи провести контрнаблюдение. А жаль, всё так хорошо начиналось.

Эх! Начал писать срочное донесение в Центр.

Это не провал, но рядом с ним.

Если Тамм «прокололся» в чём-то раньше, то его могут проверить на полиграфе. И тут выплывает из тумана, увы, не айсберг, а моя тушка. Ликвидировать Тамма? Концы в воду.

Задумался. Это не истерика. Просто должен просчитать все варианты выхода из ситуации.

Никто его убивать не будет и не будет устраивать «несчастный случай». Это в кино всё красиво.

Раз-два — и труп.

Не будем торопиться. Но план эвакуации надо готовить для своей персоны. Тамм — не профессиональный разведчик, полиграф не обманет.

Что может обо мне рассказать Тамм? Что я представляю некие силы, которые проводили с ним вербовочную беседу. Отработали задание по сбору доступной информации, плюс на сближение с Брауном.

Для профессионалов этого более чем достаточно, чтобы заняться мною вплотную.

Паники не было. Мозг, как компьютер, просчитывал варианты. Один, второй, третий. Все мои связи. Что можно законсервировать, кого можно передать на связь другому сотруднику, прибывшему из Центра. Кто-то не знал меня лично, а осуществлял связь через тайник. Там же и получал вознаграждение. Встречи личные были раз в три месяца, но так, чтобы он не видел моего лица.

Что может меня скомпрометировать, в случае задержания?

Даже не нужно закрывать глаза, чтобы перечислить. Разрозненные, закамуфлированные предметы. Некоторые просто составные части единого целого. А вот некоторые, как вот этот счётчик посещений, на самом деле просто замаскирован.

Всё это можно мотивированно объяснить.

Сам с собой веду диалог мысленный. Без паники. Контейнер ушёл в Центр. Ему добираться ещё долго. Придётся выходить по каналу экстренной связи? О чём? Что за Таммом есть американский «хвост»? Кто знает, они, может, одну девку не поделили. Вот ревнивый американец и следит за «горячим эстонским парнем», не к его ли зазнобе тот ночью катается для утех любовных?

В разведке, как в Библии, «не суди». Источники могут творить нечто, что аморально, порой не приемлемо обществом, но информация, равно как деньги, не пахнет.

С преступным элементом старался не общаться.

Всё-таки они зачастую находятся на связи у полиции, да и любят поболтать со своим братом — асоциальным элементом. Но они зачастую знают гораздо больше о тайной жизни добропорядочных граждан, чем спецслужбы.

Именно бандиты засекли, что бывший президент Франции Олланд катается по ночам на мотороллере к любовнице. Я был первым, кто узнал эту информацию.

Захватить его? Вывезти из страны? Скажу честно, у меня это была первая мысль.

Центр принял иное решение и через доверенных лиц, сообщил французским журналистам.

Шум, скандал. Олланд не идёт на второй срок.

Центру виднее.

А преступный элемент присматривал квартиры для краж. Режим хозяев. Какие квартиры пустуют.

А тут знакомое всем лицо, оглядываясь, посещает одну и ту же квартиру.

Я продумал текст донесения в Центр по обычному каналу связи. Не стоит пороть горячку. Если бы что-то было серьёзное, то эстонский подполковник был бы «под колпаком» у компетентных органов, а не у армейских офицеров, пусть, вероятно, причастных к разведке.

Что такое истина? Её никто не знает, но объективную картину, пусть и частичную, можно воссоздать. Например, вы смотрите на торец многоэтажного жилого дома. Что вы видите? Что-то.

Не более того. Вы даже не знаете, сколько там подъездов, какого цвета балконы. Вы не располагаете всей полнотой картины. Точно так же, как, рассматривая только фасад, вы не имеете понятия, каков торец здания. Насколько оно широко.

И имеется ли сзади чёрный вход.

Вот также и в этой ситуации. Я случайно увидел кусочек картинки. Судить рано, и делать выводы.

Но надо бы расспросить Роберта об его взаимоотношениях с товарищем из Америки. А то как-то неудобно получится, когда случится провал. И в Центр надо представить свои доводы и выводы. А вот так написать, сочтут меня паникёром или вообще прикажут свернуть деятельность на неопределённый срок. И сиди на стуле ровно, командуй опостылевшим баром.

Ничто так не успокаивает нервы, как рутинная работа. А у меня как раз её накопилось немало.

Нужно рассчитаться с поставщиками, сделать заказы. Подготовить отчёт в налоговую инспекцию. Проверить, нет ли у меня задолженности по коммунальным платежам. Не хватало ещё, чтобы мне отключили за неуплату электроэнергию. Подготовить ведомости по заработной плате работникам. Хватит дел. По крайне мере, с утра до обеда — это точно. Да! Не забыть провести платёж в банк по кредиту. Открыл календарь, хотя я и так помнил, сделал пометку — напоминание себе.

Если кто и будет просматривать мой компьютер, то обычная рутина.

Стал сверять кредит-дебит. Доходы и расходы.

Хоть в этом месяце у меня получилось поработать с небольшой прибылью. Это хорошо. Не надо идти на поклон в очередной банк за очередной порцией кредитов или в прежних банках расширять кредитный портфель, а того ещё хуже — открывать овердрафт, там проценты выше.

Пришла Эллис. Она сняла показания кассы, принесла мне. Даже поаплодировала удивлённо.

Выручка за вчерашний вечер была выше обычной.

— Мсье был прав, что новая экспозиция фотовыставки должна привлечь клиентов. На кухне сказали, что и чаевые были щедрыми. Поздравляю.

Мсье, ваша задумка сработала!

Мне меньше всего хотелось слушать её вежливую болтовню.

Но, чёрт побери, что делать?! Как правильно поступить? Вызвать Тамма на встречу? И что?

Сказать ему, что коллеги сами ему «сели на хвост»?

Тьфу! Чертовщина какая-то! И Эллис под ногами путается и жужжит как муха у лампочки!

С вежливой улыбкой, которая не сходила у меня с лица, глядя в глаза, я думал о своём, прогоняя через мозг один вариант за другим. Анализируя, моделируя, просчитывая варианты исхода. А Эллис всё трещала как сорока в лесу. Приходилось вставлять реплики. Но пора заканчивать. Улучив паузу в словесном потоке бармена, я вклинился:

— Эллис, у меня сегодня платежи в банках по кредитам. Мне нужно собрать в кучу всю нашу бухгалтерию. Поэтому, дорогой мой самый лучший работник и правая рука. Очень прошу, чтобы нам остаться с вами работать тут, подготовить все документы через полтора часа, ни секундой позже.

Эллис зарделась от моих комплиментов, тряхнула головой, смахнула чёлку, поправила — взбила волосы над плечом, подбородок выше, спину выровняла, грудь вперёд. Готов биться об заклад, что она сразу на полразмера стала больше. Это смущение красило её. Но вот говорить об этом ей нельзя, она могла заявить в полицию, что работодатель, то бишь я, сексуально домогается. Не хватало мне ещё закончить карьеру потомственного разведчика-нелегала как озабоченный маньяк.

Дома тоже особо разбираться не будут, отправят поднимать народное хозяйство после выхода из бельгийской тюрьмы.

Эллис утвердительно тряхнула чёлкой, приложила руку ко лбу:

— Слушаюсь, мой женераль!

— И кофе, Эллис! У меня не получается повторить вкус кофе, который вы варите!

— О, мсье! Благодарю! Есть небольшой секрет…

Она снова готова была открыть фонтан своего красноречия.

— Эллис! В каждой женщине должна быть загадка. И то, что вы мне сейчас поведаете, это разобьёт вдребезги тот флёр кофейной феи, который окутывает вас! Я всегда с нетерпением жду прекрасный напиток, приготовленный вашими стараниями. Не разочаровывайте меня! Очень прошу! Из рук ваших яд приму! Главное, чтобы он был в кофе!

Она ещё больше покраснела, было видно, что ей приятно, повернула голову и на пороге бросила через плечо:

— Мсье, как истинный француз, умеет сделать девушке комплимент. Спасибо!

И вышла. Через незакрытую дверь было слышно, как она настраивает кофе-машину.

Ну и хорошо. Потёр виски, потом уши. Пусть кровь приливает к голове, пусть мозг считает варианты. Растёр лоб.

Выставить контрнаблюдение. Но не самому.

Это будет подозрительно, что я кручусь у штаб-квартиры  НАТО . Хотя… А зачем мне крутиться там? Я знаю досконально маршрут движения Тамма. Если его просто «провожают», то можно выставиться на маршруте движения.

Хорошо живётся резидентам  СВР ,  ГРУ , есть штатный помощник. Возможностей побольше, ресурсов. Коллеги с дипломатическими паспортами тоже наличествуют. При необходимости из Центра пришлют пару бригад специалистов по профилю.

Какую хочешь. Бригады наружного наблюдения.

Технарей, что опутают весь дом невидимыми путами, и даже, как тараканы, подъедят крошки под холодильником, зафиксируют. Есть и специалисты по «мокрым» делам.

У смежных «организаций» сделают всё, если игра стоит свеч. И мой Тамм того стоил. Но не пришлёт Контора мне три бригады разведчиков наружного наблюдения. Нет меня здесь, и иных тоже не будет. Просить коллег из посольства подсобить…

Их там всего два человека. И у самих работы невпроворот. Брюссель — город разведчиков. Вот и получается, что не только разведчики из России стирают бельгийскую брусчатку, выворачивая на поворотах, но и в отношении их работают все разведки мира в надежде завербовать, скомпрометировать наших дипломатов, и не дипломатов, но с синими паспортами.

Поэтому сиди, кури, думай, смотри в потолок, мысленно черти на нём схемы, ибо тебе рисовать, писать, делать заметки нельзя.

Принял решение. Риск есть, но он есть всегда, даже переходя дорогу или появляясь в людном месте. Посмотрел на часы. Курим, ждём, думаем.

Без паники! Нет поводов.

День прошёл внешне спокойно.

Это хорошо в кино показано, да и в жизни используют, когда на экране монитора видно, как перемещается телефон по городу.

Очень удобная штуковину придумали товарищи из  США . Все операционные системы на мобильных устройствах, компьютерах изобретены в  США , поставлены на контроль там же.

«Nokia» пыталась развить свою операционную систему. Тут же была перекуплена Майкрософт.

Марка упала. Никто не стал покупать. Ничего страшного. Перепродали. Все перешли на «Андроид». Майкрософт потерял деньги? Ничуть не бывало. Они получили чудесный заказ от  АНБ (Агентство национальной безопасности), с лихвой покрывающий все потери.

«Samsung» стоило произнести вслух, что они приступают к разработке собственной операционной системе, так тут же последовал скандал, что президент этой южнокорейской компании давал деньги подруге главе государства по просьбе первого лица страны. Итог известен. Президент Южной Кореи Пак Кын Хе обвинена в коррупции, отстранена от власти. Глава «Самсунг» в тюрьме.

Единая компания разделена на пять частей. Ни у кого больше нет мыслей о создании новой операционной системы.

Смешно наблюдать за потугами, кто сообщает, что их приложение на телефоне обеспечивает гарантированное шифрование, потому что «ключ» к шифру находится только в телефоне, а не на сервере. Он-то находится не только в телефоне, а на операционной системе, к которой имеют доступ все разведывательные и контрразведывательные сообщества  США . И вот политики, бизнесмены созваниваются, переписываются, используя из – вестные приложения, пребывая в твёрдой уверенности, что они в безопасности. Американцы же молчат, улыбаются, периодически вываливая терабайты компрометирующих материалов строптивым политикам или бизнесменам. Точно так же они сделали «ручным хорьком» главу Германии Меркель.

Хорошо товарищам из Америки — знают всё про всех. Поэтому они и частично свернули агентурную разведку, развивая техническую. Включил программу — и смотри, где Тамм бродит. Хочешь, включи микрофон на его телефоне, слушай, что он говорит. Можно и камеру включить, посмотреть, чем он занимается. А то, что говорит по телефону, отсылает по электронной почте — не проблема.

Архивы электронные могут храниться вечно. И все ухищрения с шифрованием — детские забавы на свежем воздухе.

Ну а мне, лишённому доступа к базам  АНБ США , придётся по старинке, ножками, глазками, организовывать наружное наблюдение за молодым агентом  ФСБ России.

Посмотрел на часы. Пора! На выходе кинул Эллис:

— Буду через пару часов!

Зал начал наполняться туристами и завсегдатаями. Некоторые мне махали приветственно, кто-то приподнял большую запотевшую кружку с пивом в знак приветствия. Постоянные клиенты приносят до семидесяти процентов прибыли, и только тридцать — «переменный состав». Поэтому я сердечно улыбался, махая в ответ. Рад вас видеть, друзья мои! Деньги свои отдавайте Эллис!

До окончания рабочего времени Тамма полтора часа. Покрутился на машине по центру. Зашёл к поставщику, подписал бумаги, попытался выторговать себе скидку и увеличить срок оплаты. Не получилось. Да и не особо надо.

Так. Время. Неподалёку от дома, где проживал товарищ Тамм, был небольшой продуктовый магазинчик. Изучая Тамма, завязал приятельские отношение с владельцем. Даже организовал пару пробных поставок его колбас и сыров к себе в бар.

И с ним я рассчитывался в первую очередь. Клиент, который платит вовремя,— лучший клиент.

Так, что всё легендировано у меня сегодня. К одному поставщику заехал, к другому.

Мы сидели в маленьком кабинете в магазине, пили ароматный кофе, болтали о перспективах развития нашего сотрудничества, рассуждая, что же может из продуктов пойти в моём баре. За спиной очаровательного владельца было огромное, витринного типа окно, прямо на улицу, по которой был проложен маршрут подполковника Тамма «дом — служба — дом». Этот отрезок был пешеходным. У Тамма не было машины. Его редко подвозили коллеги. Погода хорошая. Отчего же не проветриться?

В стекле за спиной было видно, что у хозяина открыто на мониторе компьютера. Сбоку от монитора были прилеплены бумажки с напоминаниями. Одна выделалась. Старая, пожухлая, немного выгорела, потеряла свой первоначальный цвет, что у собратьев. Чуть сдержал улыбку.

Это пароль. Он был сложный. Много букв, цифр, символов. Подобрать сложно. Запомнить нелегко.

Несмотря на то, что всё это было в зеркальном отображении, я запомнил, «сфотографировал».

Потом воспроизведу. Редко мне улыбается удача, а тут она случилась.

Нет, я не хотел воровать у этого милого человека деньги с его банковского счёта. Всё гораздо прозаичнее. Системы видеонаблюдения, включая наружные, были подключены к компьютеру.

А сайт этого магазинчика я знал наизусть. Там было всплывающее окно для удалённого доступа.

На стене комнаты, сбоку от стола хозяина висели большие часы, у меня не было надобности незаметно поглядывать на наручные.

А вот и собственной персоной прошествовал Тамм. Обычная походка немного уставшего после работы человека. Плечи не напряжены. Лицо сосредоточено. В форме. Выправка строевого офицера. Отметил, что шедшая навстречу молодая женщина, бросила игривый взгляд на бравого подполковника в иностранной форме. Тамм не удостоил её взглядом. Я бы тоже не посмотрел…

А вот в пятнадцати метрах от него топал один из американцев — офицеров  НАТО , часто заглядывающий в мой бар как в одиночном порядке, так и в коллективном. Ух ты! Ребята, что происходит?!

Всё более интересно становится с вами.

Я попросил ещё чашку кофе у хозяина магазина.

Он никуда не спешил, предложил по капельке женевера. В своё время он послужил основой для английского джина. Возгонка из сбродившего ячменного сусла и можжевеловых ягод. Отчего не испробовать. Заодно и обсудить, может, попробовать поставлять его в мой бар. Знаю, что некоторые коктейли делаются на основе женевера, плюс местная выпивка. Туристы часто заказывают местное. В сортах пива они, традиционно, путаются, раскрывая рот перед выбором. Нередко англичане и немцы заказывают крепкое. Пиво у них и своё неплохое. Похуже, чем бельгийское, но вполне сносное.

Говорят, что женевер благоприятно действует на желудок. Не знаю, но ёлочное послевкусие мне определённо нравится.

Пригубив стопку, делаю глоток кофе. На нёбе рта остался привкус можжевельника, делаю глубокий вдох, послевкусие усиливается. Хорошее ощущение.

Рождается мысль смешать кофе с женевером.

Есть же кофе по-ирландски. Две трети виски с убойным крепким кофе в одну треть. Бодрит.

Кофе по-бельгийски уже есть. Но на любителя. Взбивается в пену яичный желток с сахаром, выпускается в кофейную чашку. Сверху кофе, а потом взбитые сливки из баллона. Тёртый шоколад на макушку. Торт полужидкий, а не кофе.

Хотя… кофе с резким ёлочным ароматом вряд ли привлечёт большое количество поклонников. Но поэкспериментировать стоит.

Через десять минут «топтун» прошествовал в обратном направлении. Вообще ничего непонятно.

Они вот так «бросили» объект слежки? А если он уйдёт куда-нибудь? Или его кто-то посетит?

И сейчас не глубокая ночь. Тамм может спокойно переодеться и упылить куда угодно. Формальная слежка непрофессиональных филеров-любителей?

Передал объект для контроля другому? «Пост сдал — пост принял?»

Детский сад. От алкоголя с кофе или от волнения из-за непонимания, что происходит, на лбу выступила испарина. Давненько такого не случалось. Сердечно распрощался с гостеприимным хозяином. Заказал у него пару бутылок женевера.

Попробую предложить посетителям. Как-то я упустил его из виду. Пусть Эллис изучат рецепты коктейлей с этой можжевеловой самогонкой.

Машину оставил за два квартала. Машину американцев я знал. Через пять минут нашёл её в потоке. Обогнал, ехал впереди на три машины.

А то мальчики вошли в азарт и будут постоянно смотреть в зеркало заднего вида, а то и того хуже, установят в порыве шпиономании видеорегистратор на заднее стекло, чтобы потом анализировать машины, что следовали за ними.

Не специалисты всегда думают, что слежка, она сзади. Не менее эффективное наблюдение спереди.

Но это нужно уметь делать.

Как я и предполагал, трое американцев в машине вернулись на службу. В штаб-квартиру  НАТО.

Похвальное служебное рвение. Внеурочные за переработку доплачивают? Сделал круг. За мной никого? Чисто. На работу.

Приехал в свой бар. На удивление, бар был полон. Даже у стойки почти не было места.

Эллис, с раскрасневшимся лицом, бегала за барной стойкой. Заказов было много. Переоделся, вышел ей на помощь. Вдвоём пошло веселее.

Много военных в форме. Они рассматривали фотографии, что-то громко обсуждали. Кто-то пытался «склеить» Эллис. Трое женщин, если бы были без сопровождающих кавалеров, пользовались бы успехом.

Эллис побежала в зал, собирая пустую посуду, вытирать столы. Освобождавшиеся места тут же занимали. До самого закрытия зал был полон.

Щедрые чаевые. Некоторые, криво нахлобучив фуражку, сбив галстук на бок, долго трясли мне руку, выражая признательность за тёплую, душевную атмосферу. Клялись, что у меня самый лучший бар в Европе. А они, мол, обошли все злачные места Брюсселя и ближайших окрестностей. Почему-то я им верил. Я вежливо поддерживал разговор.

Некоторые протягивали свои визитки, просили уведомить, если будет смена экспозиции. Кто-то тыкал пальцем в фото из Ирака, говоря, что на фото его старший брат. И он уже сфотографировал на телефон и отправил брату и родителям. Все счастливы. Просили передать хозяину заведения, что они благодарны за то, что помнят в Европе подвиги на Ближнем Востоке. Дал адрес, где я заказывал коллекцию. В ответ получил визитку, приличные чаевые и заверения в любви к бару и вечной дружбе со мной.

На пару с Эллис мы навели порядок в зале и за стойкой. Она пробила на кассе «Total». Получилась очень приличная сумма. Хм. Если так пойдёт дальше, то я через пару лет могу стать прибыльным предприятием! Эллис была радостно возбуждена. Она поделила чаевые. Мы пошли на кухню и поблагодарили всех невидимых творцов европейской кулинарии. Люди были уставшими, но чаевые их взбодрили.

Проводил всех. Эллис укоризненно качала головой. Мсье не бережёт себя. Хроническое недосыпание сильно вредит здоровью. Запер все двери, со своего компьютера зашёл на сайт магазинчика, где я «срисовал» пароль доступа. Понаблюдал за активностью на сайте. Тишина. Время уже далеко за полночь. Приличные граждане сопят в своих кроватках. Ввёл пароль хозяина. Так, смотрим. Вот доступ к видеокамерам. О! У него архив хранится месяц. Уважаю, мужчина!

Начали! Примерное расписание передвижения Тамма мне известно. Утро сегодня. Вот он. Один.

Ранее утро. За ним в течение пяти минут никого.

Утро предыдущего дня. Такая же картина. Так.

А вечер? Ну-ка, ну-ка! Не один. В сопровождении дяди из Америки. В гражданском обличии, с военной выправкой. Да, ребята, что-то у вас не так в организации любительского наружного наблюдения. Сопроводил моего подопечного. И точно строевым шагом через семь минут убыл в обратном направлении. Да что за цирк такой вы устроили? Таким же образом проверил все записи, что были в архиве. Получается, что утром Тамма никто не провожал на работу. В выходные он вообще был предоставлен самому себе. Только вечером сопровождение доводило его до подъезда, а затем топало в обратном направлении. Пять человек.

Все они бывали у меня в баре, личности известные, установленные. Так, в баре они у меня были для контроля за обожаемым подполковником али по любви к выпивке и чудесной атмосфере моего заведения?

Курю, думаю. В крови уже мало крови осталось.

Кофеин с небольшой примесью алкоголя. Ну и никотина тоже немало.

Надо встречаться с Таммом. А что лучше всего освежает мозги, как не утренняя пробежка агента?

Смотрят за Таммом утром или не наблюдают?

Вот и узнаем.

Парк, в котором бегал подполковник, я знал.

Маршрут движения агента также известен.

Были известны и диагональные, и перпендикулярные дорожки. Вот и передвигаясь по ним, планировал наблюдать за Таммом, вернее, за его «хвостом», если такой будет.

Спать опять долго не пришлось. Наверное, счастливы те, кто может позволить себе спать по восемь часов. Долгий сон — счастье, награда. От этого у многих разведчиков, мечтавших о пенсии, одна мысль — выспаться!

И дед, и отец рассказывали об этом. Но на пенсии они по привычке вставали ни свет ни заря.

Привычка, видать.

Вот и я затемно подъехал на машине. И начал пробежку по парку. Никого ещё не было. Надо убедиться, что филёры не выставились заранее на позиции. Никого. В машинах, запаркованных вокруг парка и прилегающих улицах, никого. Рано для любителей спорта и поздно для хулиганов, грабителей. Тишина. Никого.

Через минут сорок появились первые бегуны.

Физкультурники или из службы наружного наблюдения? Военные тоже записались в любителей пошпионить за коллегой.

Машины новые не появились.

Комбинация с Таммом напоминала разновидность шахматной игры Kingchess. «Королевские шахматы».

Думаю, что их придумал кто-то имеющий отношение к спецслужбам. Правила почти такие, как в обычных шахматах. Только игра начинается при пустой доске. И фигуры выставляются в ходе игры. И количество, как и качество фигур, определяет сам игрок.

Придумали их в России в 1992 году. Наверное, кто-то из пенсионеров упразднённого на тот момент  КГБ развлекался.

Всё как в разведке или контрразведке. Когда начинается противостояние, то на поле только две фигуры, а в ходе игры появляются неизвестные.

В жизни они появляются из тени, а в игре — из коробки — «запасника».

Вот и соглядатаи за Таммом, подобно «слонам», в России такие фигуры часто называют «офицерами», как в шахматах, двигаются прямолинейно, точно по диагонали. До дома и назад. Прямо как на шахматном поле.

Светало, а новых фигур не добавилось в парке.

Свернул на небольшую тропинку, вилявшую в кустах. С основных дорожек не видно. Зато мне хорошо просматривалось пространство от поворота до поворота. Слева дорожка раздваивалась.

Если за эстонским подполковником велось наблюдение, то они должны здесь идти за ним на короткой дистанции, потому что Роберт непредсказуемо выбирал то одну, то другую дорожку для пробежки. Одна была длиннее примерно метров на двести. Вот и получается, если за ним плотное наблюдение, не по контрольным точкам, а они требовали много сил и средств, то напротив меня, они должны нестись «ноздря к ноздре». Взгляд на часы. Со своей педантичностью, Тамм должен появиться в любое мгновение. Привычка — враг.

Послышался шум. Тамм бежал легко, размеренно, явно экономя силы. Наверное, все военные любой страны так бегают, сохраняя энергию, понимая, что после этого забега предстоит решать иные задачи. Этим они отличаются от штатских, бегающих за модой или здоровьем, а тем паче от спортсменов. У всех трёх категорий различный стиль бега, даже положение тела во время бега разнится.

Вот если кто за натовцем увяжется, и определим по стилю бега, «из чьих он конюшен» будет.

Чтобы рассмотреть получше, появилось глупое желание, отодвинуть ветки кустарника. С трудом подавил это нелепое желание. Боковое зрение зафиксирует автоматически движение. Это у нас от предков-охотников на уровне инстинктов записано. Зачастую не замечаем, что перед собой, но боковое зрение тут же привлечёт внимание как скрытую угрозу организму. Поэтому лучше стоять тихо и неподвижно, сливаясь с окружающей природой.

Как-то русская компания сидела у меня в кафе, выпили крепко, и один выразился в ходе повествования: «Прикинулся ветошью, лежу, не отсвечиваю!»

Вот оно сейчас как раз для меня. Тамм быстро пронёсся мимо меня. Умеет военный бегать. За ним никого. Вплотную никого. Только спустя минуту пробежала девушка. Стиль как у спортсменки на разминке. Мой источник за это время уже скрылся за поворотом. И куда он понёсся, мне было неведомо, равно как тому разведчику наружного наблюдения, если тот следовал позади.

Постояв ещё пару минут, я выбрался и трусцой проследовал к своей машине. Предварительно сделал вывод, что на пробежке за Таммом нет наблюдения. Непонятно. Как был туман, в котором прятались «фигуры», так и остался он плотной стеной.

В «Королевских шахматах» можно или ход делать, или фигуры выставлять на доску. Вот и непонятно мне, проводя аналогию условную, против меня ход делают или фигуры расставляют?

Ладно. Будем наблюдать. В том же разговоре, когда русские туристы мне сделали хорошую выручку, помимо «ветоши», услышал ещё одно хорошее выражение, неизвестное мне ранее: «По хрену! Пляшем!»

Очень сложно прикидываться «ветошью» и не показывать, что ты понимаешь русскую речь.

Особенно когда сдобрена сочными, образными выражениями. Зачастую туристы, находясь в чужой стране, полагают, что их не понимают и не стесняются в выражениях. Как и эта подвыпившая компания была. Несколько раз я с трудом сдерживал улыбку от их рассказов, анекдотов, выражений. Но никто не должен был сообразить, что, помимо европейских языков, мне ведом и этот.

Русских туристов любят в Европе. Хорошие заказы, чаевые. Главное, чтобы никто из окружающих к ним не лез выяснять отношения. Сами русские туристы никого не тронут. А вот если зацепят…

Интерьер придётся менять в зале. Ну и полиция возьмёт на заметку.

Есть такое приложение в телефоне — «TripAdvisor», там оставляют мнение о заведении гости.

Изучал, да и сейчас заглядываю, чтобы понять, что нужно туристам и местным. Многие не стесняются в выражениях.

В Голландии русские туристы подрались в кафе с арабами, что прибыли с Ближнего Востока.

Местные жители с возмущением писали о «русских варварах», которые резко отреагировали на попытку арабов вытащить из-за стола русскую туристку. «Применили неадекватную силу». Русские же написали очень хороший отзыв. Описали драку.

Приглашали других русских туристов посетить это место, чтобы закрепить победу, если понадобится.

Надо отметить, что туристы из России оплатили счёт, оставили чаевые, частично погасили ущерб, нанесённый заведению, и скрылись в переулках до приезда полиции. Отзывов мигрантов я не нашёл.

Только профиль заведения у меня был иной.

И не нужны мне были носители родного языка. Они отпугивали хрупких и ранимых офицеров и сотрудников из штаб-квартиры  НАТО . А русские любили поглазеть на это здание и помечтать: «Вот бы „Тополем“ жахнуть!»

Домой. Переодеться, на работу. Рутина.

Если на служебном автоответчике появляется сообщение, то оно автоматически копируется на мой рабочий компьютер, и на телефон приходит оповещение.

И вот как мне теперь поступить? Если за Таммом тянутся натовские офицеры, то как его оповестить об этом? Связь-то я ему дал одностороннюю. За что корил себя ежесекундно. Вроде и не новичок в разведке, а вот надо же! Дал маху! Не мог я в первую встречу вложить в его голову все меры предосторожности, связи, конспирации, сбора, хранения, обработки информации. Да и задание, получается, я ему отработал первое почти провальное. Примут его под белы рученьки, обыщут, а там перечень всех документов, сведений, к которым он допущен. Да ещё список офицеров — его контактов.

Уф! Лоб покрылся испариной. В кино показывают разведчиков с железной мимикой, бортовым компьютером вместо головы и тросами вместо нервов. Мне бы такие нервы.

Как? Как с ним связаться? Завтра на пробежке?

А где гарантия, что если за ним сегодня не было слежки, то завтра тоже не будет. И наблюдение можно осуществлять, выставив людей по контрольным — «реперным» точкам.

Посидел, покурил, поморщил лоб. Ну а что. Не знаешь, что делать — делай первый шаг. Как по тонкому льду. Медленно, не спеша. Лёд подломится.

Отец и дед очень бережно относились к русскому языку. У русских эмигрантов первой волны, после революции, было видно два класса. Первый, который стыдились, что они русские, старались как можно быстрее раствориться в окружающей среде, с восторгом воспринимали окружающий мир, кляня на чём свет стоит «сермяжную Россию». Сами быстро забывали свои корни, детям не прививали русскую речь. Многие принимали католическую или протестантскую веру.

Второй класс — хранили историю своего рода.

Дома разговаривали только по-русски. Часто использовали старинные русские половицы, поговорки, показывая, как многообразен и богат язык, как «несколько слоёв» лежит в незамысловатых поговорках.

Вот и сейчас, когда пришла мысль в голову про тонкий лёд, вспомнилась поговорка, услышанная от деда: «Внешний ледок ненадёжен, что чужой избы порог». Прав старый разведчик в своей мудрости, используя русский язык.

Через час на телефон пришло оповещение, что на автоответчике оставлено одно сообщение.

Вот чего я не ожидал, так это что Тамм запросит встречу по срочному каналу связи. А вот теперь вообще непонятно. Тамма взяли перевербовали?

Так быстро? Через два часа, посмотрел на часы, семь часов после пробежки в парке? Или создали «режим мнимого благоприятствования», подсунули много дезинформации, чуть-чуть правды, обильно сдобренной ложью, и наблюдают, что сделает подполковник, имеющий сына в России.

Прочитает, сделает пометки в служебной тетради, запрёт её в сейфе и благополучно забудет. Или будет копировать, шифровать, с ухищрениями выносить с работы и понесёт на встречу иностранному шпиону.

Работа у разведчика — сплошная рефлексия.

И труд ума. Анализ, моделирование, прогнозирование. И всегда надо быть готовым к провалу. К нему нельзя подготовиться. Никогда. Так, например, Вик Хайханен предал легендарного полковника Абеля. Когда  ФБР ворвались к Абелю в номер, тот из-за жары лежал голый на постели.

И десять часов кряду его допрашивали, не давая надеть даже нижнее бельё! И как рассказывал мой дед, лично знавший легенду разведки, Вильям Генрихович поведал, что вот такое состояние психологической незащищённости, больше всего его угнетало в тот момент, не давало сосредоточиться на линии обороны, все мысли были прикованы к собственной наготе. Предавший Абеля погиб, но была провалена целая сеть агентов, помогавших Советскому Союзу. Одно предательство привело к большой трагедии многих людей.

Вот так же, каждый день думаешь, в случае моего провала кто может пострадать? Кто «посыплется» следом?

Вот и сейчас, в двадцатый раз прослушивая голос Тамма, заказывающего столик на имя Доминика, пытался уловить в интонации страх, ликование, эмоциональную окраску, подсказывающую, что меня ждёт засада, что он работает под контролем и чужую диктовку. Но ничего. Обычный, как всегда, безэмоциональный, слегка растягивающий гласные голос агента.

Встречу надо готовить.

Первое. Тамм — провокатор. Им известен адрес.

Значит, там сейчас кипит работа. Оборудуется помещение техникой объективной фиксации высокого качества. Выставляются посты для моего захвата. По периметру расставляются заранее группы захвата, снайперы. Бельгийцы под руководством  ЦРУ , французской  DGSE , очень упорны и старательны. Опыт многих успешных операций по противодействию терроризму показывает это.

И с каждым годом они всё больше матереют, набирают опыта. Если раньше они смотрели в рот  ЦРУ , то сейчас способны на многое самостоятельно.

Можно самостоятельно отправиться в путь и посмотреть, что же там происходит. Но на дворе уже новый век. Есть сайт, удалённый доступ к нему.

На него пишется информация из квартиры в моё отсутствие. Там же установлен датчик подсчёта посещений. После каждого просмотра все записи камер и счётчика стираются.

Когда работал во Франции, один из конфидентов любил говорить так:

— Лучше уничтожить героина на миллион долларов, чем быть осуждённым за героин на миллион долларов.

Хотя сам не имел никакого отношения к обороту наркотиков. Но получалось очень образно.

Сервер, на который транслировал сайт, находился в Бразилии.

Всё было тихо, хотя это ни о чём не говорило.

Переключился на камеры, которые были установлены на окне, они частично захватывали вход в дом. Тоже никакого ажиотажа. Обычная жизнь.

Люди входившие и выходящие мне известны.

Жильцы, их родственники и знакомые. Добавился новый жилец — беременная с первого этажа родила.

Ладно. Допустим, что Тамм не предатель и честно желает доложить командным голосом об успешно выполненном задании. А вот что делать с его негласным сопровождением? Как мотивированно объяснить, не вызывая подозрений? Врываться «на его плечах» в мою явочную квартиру контрразведка не будет. Да и не пахнет там контрразведкой, а похоже, что натовцы решили понаблюдать самостоятельно, прежде чем пригласить его в команду.

Что не так в поведении подполковника Тамма последнее время? У него не поведение, а благоповедение. Слишком идеальное. Может, это и хорошо, но поручи мне такое задание, я бы засомневался.

У каждого человека должен быть порок. Скрытый, явный недостаток. Лучше, чтобы его видели. Тогда отпадают другие вопросы. Каждый человек порочен по своей природе, а западный мир вещает о свободе внутренней, призывая не скрывать, не сдерживать своих бесов, выпускать их наружу, в пределах новых границ. Содомия уже не порочна, а почётна. Равно как и зоофилия. М-да. А подполковник, находясь в прекрасной физической форме, ежедневно, словно паром, дефилирует по одному маршруту — дом — служба. Иногда загуливая в кафе на пару кружек пива. А это мысль! Рядом рассадник разврата — брюссельский «квартал красных фонарей».

Мне понравилась эта мысль, радостно, по-мальчишески, взъерошил волосы на голове.

В моём баре я не жаловал проституток, хотя неоднократно предпринимались попытки «поселиться» в моём заведении. У меня иной профиль.

Но визитных карточек сутенёров, бандершей, индивидуальных особ, легальных, нелегальных у меня было много. Предлагали, чтобы поставлять им клиентов за процент. Вежливо отказывался.

Разные задачи. Но если подвыпивший гость обращался с просьбой подсказать, где можно найти проституток, как девочек, так и мальчиков, увы, и такие попадались, то звонил по одному из телефонных номеров своей обширной картотеки.

В моём подъезде, куда должен прибыть товарищ Тамм на рандеву, проживала нелегальная проститутка из Украины.

Когда-то была учительницей французского языка. Но после переворота потеряла работу, после отмены визового режима она подалась в Европу.

Печальная история. Дома маму и маленького ребёнка она содержала, переводя им деньги.

Работала она нелегально. Не из той категории, что требуют за ночь по десять-двенадцать тысяч евро. Но не стыдно появиться в свету. Высокая, красивая, ухоженная, способна поддержать беседу, как учительница имела психологическую под – готовку. Как она сама рассказывала, у неё были постоянные клиенты, которые приходили к ней не за сомнительными удовольствиями, а чтобы поговорить. Вернее, выговориться, порой спросить какой-нибудь совет. Во-первых, дешевле, чем у дипломированного психоаналитика. Во-вторых, всё равно клиент чувствует превосходство над проституткой. Он контролирует ситуацию, а не ситуация его. В-третьих, всегда может встать и уйти. В-четвёртых, конспирация. Кто поверит грязной нелегалке, занимающейся проституцией?!

Никто! А значит, можно выговориться. А можно и фантазировать.

Я иногда её рекомендовал озабоченным клиентам, которых после большой порции горячительного тянуло «на сладкое».

Она была мне благодарна. Жестокая конкуренция, тем паче на нелегальном рынке. Украинки «обвалили» цены на рынке интимных услуг Европы. Позвонил ей. Немного поболтал, потом поинтересовался, свободна ли она сегодня вечером. Оказалось, что свободна. Пообещал клиента.

Ничего удивительного, что я как бармен порекомендовал одинокому офицеру девушку, чтобы развеяться немного и скрасить его суровые будни.

Это хорошо вписывается в легенду как мою, так и его. Уф! Отёр испарину со лба. В квартире у меня стоит небольшой магнетрон, кинь туда любой электронный накопитель, менее чем через три секунды от записанной информации не останется ничего. Для уничтожения бумаг использую модифицированный тостер. Хлеб он, правда, зажаривает до состояния угольков, а вот бумаги сжигает почти мгновенно. А в случае штурма квартиры можно успеть избавиться от компрометирующих улик. Надеюсь, что до этого не дойдёт.

Очень надеюсь, что подполковник Тамм заедет домой переодеться в партикулярное платье. И если за ним «хвост» до квартиры, как обычно, снимут наблюдение, как только он поднимется к себе на этаж. И свидание с нелегальной гетерой лишь добавочная мера безопасности. По фигу! Пляшем!

За полтора часа до встречи оставил машину в районе Северного вокзала, пешком добрался до дома, где расположена явочная квартира. Не просто так, по прямой, а по спирали, сужая окружность, где в центре был дом.

Снимая квартиру, анализировал, где могут быть засады, размещены группы захвата, пункты наружного наблюдения, точки технического контроля.

Не факт, что они будут располагаться рядом с объектом оперативной заинтересованности, но будут.

И неподалёку. Для группы захвата пять минут — расчётное время прибытия. А вот командный пункт, кто будет отдавать приказ на штурм, очень рядом. Может, и в самом доме. Но наблюдение за движением в подъезде показало, что все жильцы на месте. Ведут себя обыденно. Значит, квартиры все заняты постоянным составом. Никто не съехал.

Но заниматься самоуспокоением не стоит. Опасно.

Если ты не видишь наблюдателей, не факт, что их нет, значит, они хорошо замаскировались, а ты их не можешь выявить. Точно так же, когда генерал Калугин предал Олдрича Эймса — агента из  ЦРУ , который много лет успешно трудился на советскую, а затем на российскую внешнюю разведку.

ФБР постепенно скупило несколько домов вокруг дома Эймсов, установило плотный технический контроль. Новейшая, в 1994 году, аппаратура нашпиговала дом от подвала до конька на крыше, просматривала каждый сантиметр домовладения.

Чувствительная звукозаписывающая аппаратура фиксировала переговоры мышей в подвале.

Минуло больше двадцати лет. Аппаратура и методы ведения контрразведывательных оперативно-технических мероприятий усовершенствовались и продолжают совершенствоваться.

Двигаясь по спирали, я заходил в кофейни.

Неспешно выпивал чашечку кофе, закусывая свежей сдобой или любимым шоколадом. Просматривал планшет, внимательно осматривал места предполагаемых засад. Тихо. Нет микроавтобусов, грузовиков, стоящих под знаком «стоянка-остановка запрещена». Или перед булочной стоит фургон, перевозящий мебель, и при этом рядом нет никакой суеты по загрузке-выгрузке мебели.

Много чего ещё. Например, дворники в столице Европы — люди постоянные. Редко меняется состав. А вот когда появляются новые или группа новых уборщиков территории, которые всё делают неспешно, да ещё больше смотрят не под ноги, а на окружающих — значит, проходит полицейская операция. Не факт, что желают достать твой организм, но за кем-то идёт охота.

Как сказал мой знакомый полицейский во Франции:

— Поверьте, милейший, нет ничего азартнее, увлекательнее, захватывающее на свете, чем охота на человека! Обычная охота не идёт ни в какое сравнение!

Любил человек свою работу, делал её добросовестно, примешивая к ней личное, вкладывал в неё душу. От этого и был на хорошем счету.

Но получал немного, а стресс зачастую снимал в сельской местности, надираясь до чёртиков.

И моё шато ему очень нравилось для этих целей.

Знакомый, по моей просьбе, настойчиво отрекомендовал. Далеко от Парижа. Лишних глаз нет, никто вопросов не задаёт, лишнего не болтают.

Хозяин — хороший человек. На этой почве у меня с ним установились доверительные отношения.

Хоть порой и обременительно было с ним возиться, но, поверьте на слово, оно того стоило, даже более того…

Преданный службист, сам того не ведая, рассказывал о методах работы полиции. Его как преданного делу, с незапятнанной репутацией часто привлекали к операциям контрразведки.

Он прекрасно знал преступный мир, вместе с тем обладал живым аналитическим умом, которому периодически требовалась перезагрузка.

И он любил показывать перед деревенщиной в моём лице, какая важная персона перед ним.

Хвастовство — порок для тех, кто занимается оперативно-розыскной деятельностью.

Вычленяемая из словесного потока информация носила не только общий, но и прикладной характер. Так, например, удалось узнать по косвенным признакам, что проводились активные контрразведывательные мероприятия вокруг нашего посольства с целью дискредитации на международном уровне. Второй советник заинтересовал их.

Планировалось сфабриковать против него связь с террористической организацией во Франции.

Ситуация была локализована.

Мой приезжий товарищ по алкоголю очень сокрушался, что все оказались под подозрением.

И все, кто был причастен, проверялись с использованием полиграфа — детектора лжи на предмет утечки информации. Но когда он рассказывал мне государственную тайну, был почти пьян и ничего не помнил. Проверку он прошёл успешно. Ему ещё принесли извинения за тень подозрения. Он очень обиделся, его нервная система была подорвана, и он снова приехал ко мне топить обиду в красном вине. Правда, и платил, по местным меркам, щедро. Так что получается, по всем меркам, оказался в приварке.

Так что со слов парижского полицейского мне было известно обо всех новейших способах слежки и проведения операций французской контрразведки, которая являлась куратором своих коллег из Бельгии, благо, что языковой барьер отсутствовал.

Активность вокруг минимальна. Вроде не упустил ничего. Периодически заходил на сайт, куда стекалась информация с явочной квартиры.

Датчик посещений обнулён, таковым и остался.

Камеры также не фиксировали ничего. Запоминал расположение теней. Солнце попадает в квартиру и расположение теней от предметов изменяется.

На случай если технические специалисты перехватили сигнал от камер и установили статическую картинку. Тени двигались с движением солнца.

Интенсивность светового освещения также была правдива. Прогулочным шагом, неспешно приблизился к группе туристов, они шумно следовали в Квартал красных фонарей. Экзотика. Одним глазком взглянуть на запретное. Они крутили головами. Им всё интересно. Согласитесь, идти одному и крутить головой, конечно, понятно, турист, но привлечёшь к себе внимание. А группа туристов привлекает внимание лишь торговцев и владельцев питейных заведений. Остальные граждане стараются удалиться от этой шумной компании.

Вот и я крутил головой, делая то удивлённое, то восхищённое лицо, мимика, как у всех в группе. На меня уже перестали обращать внимание.

Сошёл за своего. Группой безопаснее, тем более в таком криминальном районе, где проститутки и бандиты.

Только я осматривал окрестности не в целях изучения архитектуры и изучения предложений греховных удовольствий, а лишь с целью выявления слежки. Не выявил.

На повороте отделился технично от ватаги туристов, теперь уже как местный, двинулся в сторону места встречи.

Тихо. У подъезда никого. Входная дверь под электрическим замком, поднялся на третий этаж.

Никого. Поднимался, прислушивался. За соседскими дверьми кипела жизнь. Обычные повседневные звуки обыденной жизни.

Вошёл в квартиру. Часы. До встречи двадцать минут. Обошёл квартиру, поставил чайник. Включил планшет, полюбовался на себя, прошёл комнаты, проверяя работоспособность камер. Всё исправно. Стёр запись, отключил камеры. Ни к чему мне записывать встречу с источником.

Не приближаясь к окну, осмотрел двор, нет суеты. Жильцы возвращаются с работы. Усталые.

Кто с покупками, кто налегке. Ребятишки вприпрыжку скачут рядом, рассказывая родителям о своих успехах или неудачах в детском саду.

На окне установлен датчик фиксации лазерного излучения на случай, если будет вестись запись с помощью лазерного микрофона, луч направляется из передатчика, отражается от наружного стекла, искажённый вибрацией голоса из комнаты, передаётся на приёмник. Далеко от объекта заинтересованности. Тело расслаблено, считает, что за ним нет наблюдения. Поэтому и нужен такой датчик. Ничего сложного нет. В обыкновенном автомобильном детекторе радаров такой встроен.

Из Китая быстро доставят. Прекрасно работает в широком спектре.

Заварил чай. Классический английский. Кофе я уже напился за последние дни. Из бара достал пепельницу, встал на стул, вынул батарейку из датчика дыма на кухне и в зале. Теперь можно и покурить. Ф-ф-ф-ф! С наслаждением струю в потолок после глотка ароматного крепкого чая и кусочка тёмного шоколада с острым перцем.

Хорошо! Нервы в комок. Идёт агент. Кто он сейчас? За кого? Со мной, против меня, сам за себя?

Посмотрел на проём входной двери. Не мешало бы установить во всех проёмах датчики отслеживания электронных устройств. Зашёл источник в квартиру — выложи телефон. Иди руки помой. А сам смотришь, как реагируют датчики.

Сигнализируют о том, что агент выложил всю электронику из карманов или нет. Есть ли на нём звукозаписывающая аппаратура. Надо будет у Центра запросить разрешение на установку и оборудование. Дорого стоит нелинейный локатор, да и когда покупает его бармен — подозрительно, а когда несколько комплектов — вдвойне.

Военный есть военный. Не приближаясь к окну, наблюдал за подъездом. Ровно за три минуты до назначенного времени подполковник вошёл во двор, закурил, посматривал на часы. Затушил окурок, бросил в урну, подошёл к входной двери, нажал на кнопку вызова Всё это время наблюдал не только за поведением Тамма. Насколько он нервничает, это естественно.

Он может считать, что предаёт свою Родину или дело, которому посвятил свою жизнь. Это естественная реакция.

Если слишком спокоен, тоже плохо. Значит, он может быть переметнувшимся. В таком случае ему необходимо прикрытие.

Либо наружное наблюдение, либо прикрытие своего агента. Но за это время во дворе никто из посторонних не появился. Ни мужчин, ни женщин, ни даже ветеранов контрразведки под видом немощной старушки с ходунками.

Не спрашивая, я нажал кнопку на панели домофона, открывающую электрический замок на входной двери. Открыл замок входной двери, сам отошёл в глубину квартиры, встал напротив входа.

Если и была группа захвата, то она бы спустилась с верхнего этажа. Но зачем меня сейчас брать в плен? Тамм мне ещё ничего не передал. А встреча у нас для знакомства с девицей лёгкого поведения. Дверь на площадке напротив. Она сейчас прихорашивается, готовится к встрече клиента.

Не более того. А какие у нас отношения — никого волновать не должно. У нас же свободная страна!

Всё это уже было отрепетировано и уложено в голове и нервной системе по полочкам. Главное — сохранять спокойствие.

Тамм легко, почти беззвучно поднялся по лестнице. Я слушал. Эту лестницу я знал наизусть.

Мог подняться в полной темноте. На последнем лестничном марше, на третьей ступеньке возле лестницы есть выбоина. Те кто не знает, впервые поднимается, хватаясь за перила, спотыкается о неё. Я молча слушал. Нет. Тамм легко проскочил.

Значит, поднимался ближе к стене. Привычка людей, кто воевал, быть подальше от простреливаемого пространства, чтобы спина была прикрыта надёжной защитой. Не потерял, значит, подполковник навыки. И настороже. Тоже боится.

Толкнул дверь. Я стоял, фигура расслаблена, руки на виду, улыбаюсь самой искренней, обаятельной улыбкой. Агент должен чувствовать себя в безопасности. Видеть во мне товарища, а не угрозу. Я же не спецназовец. Да и старше Тамма.

Так что физическое преимущество на его стороне.

Вошедший закрыл за собой дверь, даже цепочку накинул. Благоразумная предосторожность. Значит, сам опасается проникновения извне.

Сделал шаг навстречу:

— Здравствуйте! — протянул ему руку.

Он также пошёл навстречу, поздоровался. Смотрит ко мне за спину, пытаясь увидеть, не прячется ли кто в комнате.

Спокойно, чуть замедленно, в полуразвороте показывая рукой, пригласил его:

— Идёмте, я проведу вам небольшую экскурсию по моему скромному убежищу, заодно вы расскажите, как добирались.

Пошёл вперёд, показывая ему спину.

— Вот зал,— остановился на пороге.— Большой шкаф, если вам нужно переодеться в более удобную одежду,— распахнул шкаф, там могли спрятаться два взрослых мужчины.

Но там не было ничего, кроме одежды на вешалках. Больше прятаться там негде. Тумбочка с телевизором, диван, два кресла, журнальный столик, пустая этажерка.

— Как добрались?

— Нормально.— Тамм пожал плечами.— Без суеты.

«Хвоста» не было, если вас это интересует,— поспешно добавил он.

— Это хорошо,— тепло улыбнулся я.— А как вы это установили?

— Просто. Я несколько раз, после выхода из дома заходил в разные кафе, причём это делал быстро, неожиданно, если кто смотрел, то должен был зайти следом, я это делал на повороте. Потом проходил в глубину зала, от входной двери не видно, выпивал кружку пива. У входа и окон всё забито туристами и любителями красивых пейзажей.

Поневоле широко улыбнулся, хотя челюсти сводило судорогой от такого трюка:

— Очень разумно. Ваша личная безопасность превыше всего. Всё остальное вторично.

Зашли в спальню. Двуспальная кровать на ножках, было видно, что под ней нет никого, комод для постельного белья, там тоже не спрятаться. Рядом совмещённый санузел, включил свет, открыл дверь:

— Мойте руки. Вы будете чай или кофе?

Роберт на полсекунды задумался:

— Если есть хороший чёрный чай, то давайте чай.

Если нет, то кофе.

— Есть отменный классический английский чай.

Думаю, что вам он понравится.

Снова чайник, снова завариваю чай, старую заварку слил в раковину на кухне.

Вошёл Тамм. Он ополоснул лицо и пригладил волосы. Было заметно, что он успокоился.

Он сел, затем достал из внутреннего кармана какие-то бумаги, положил на стол:

— Вот. То, что вы просили.

Через плечо бросил взгляд на стол. Листов десять, исписанных ручкой. Очень продуктивно.

— Очень хорошо. Спасибо. Об этом чуть позже.

Расскажите, почему вы меня вызвали на встречу по неотложному каналу связи?

Тамм тяжело сглотнул.

— Есть сигарета?

— Так вы же не курите? — удивился.

— Бросал. Чувствую, что пора начинать,— снова шумно сглотнул.

Поставил на стол чашки с чаем, печенье, шоколад.

— Давайте, вы расскажите, а курить не стоит.

Окружающие знают, что вы не курите, а тут такая пагубная привычка появилась у вас. Могут подумать чего дурное о вас. А ни вам, ни нам этого не надо. Ещё кашлять начнёте, лечи вас! — пошутил на последней фразе.

Тамм сделал глоток из чашки, чуть поморщился, чай горячий:

— Понимаете, у меня утром состоялся разговор с немцем.

— С каким? — лицо попроще.

— С Томасом Брауном. Я вам говорил. Специалист по управлению хаосом, шахматист.

— Понял, понял,— кивнул головой, пригубил чай.

— Меня вызвали в отдел анализа и планирования специальных операций. Вход в этот отдел по специальным пропускам. Я там не был ни разу. Не моё — не надо проявлять инициативу. Ещё в российской армии меня научили, что инициатива всегда доставляет массу хлопот инициатору. А тут звонок по служебному телефону, приглашают. Прибыл.

На входе дополнительный контроль. Не просто дополнительный пропуск, но личный досмотр через металлодетектор и изъятие в камеру хранения всех радиоизлучающих и записывающих устройств.

Карты памяти, телефоны, диктофоны, всё! Даже перочинный нож отобрали. Даже ремень из брюк пришлось доставать. Правда, потом вернули. А то бы ходил по коридорам, придерживая штаны.

Мне очень хотелось курить, но решил пока воздержаться, чтобы лишний раз не провоцировать Роберта на безумные поступки. Не хватало ещё, чтобы обратили внимание на то, что он после беседы занервничал и закурил.

— Отвели в комнату. Там был этот… немец,— в голосе его сквозило лёгкое презрение.— Браун.

Я понял, что это его кабинет.

— Постарайтесь подробно описать кабинет,— попросил его.

— Кабинет как кабинет. Видно, что он там один.

В нашем крыле в таком трое работают. Рабочий стол с компьютером, на столе много бумаг. Ворохом. Но он в нём прекрасно разбирается. Знает, где что лежит. Много книг.

— Каких? Можете вспомнить?

— Много по географии. Смешно то, что я видел том произведений Ленина.

— А номер тома?

— 26. Я тогда ещё посмеялся. Сказал, что учился в военном училище, там было полное собрание сочинений Ленина. Никто не читал, и Советского Союза уже не было, а тома стояли. Команды выбросить не было.— Тамм улыбнулся.— Но Браун был серьёзен:

— Социалистическая система сумела сделать всё, чтобы изучали труды Ленина из-под палки. Если бы они прививали любовь к вдумчивому познанию наследия Ленина, уверяю вас, мир был бы уже социалистический. Но на наше счастье, влияние Запада, система потребления просочилась через «железный занавес» и разъела элиты. Они совершили переворот в 1991 году. Китай очень бережно относится к ленинским трудам. До сих пор штудируют, в том числе чтобы не довести внутри своей страны до революционной ситуации. А ведь пару раз чуть не случилась. Мы старательно поддерживали оппортунистов, что вы на меня так смотрите?

Я использую термин Ленина, а не новомодные рассуждения о либерализме, оппозиции, демократах.

В этих стенах,— обвёл ручкой кабинет,— нет никакой необходимости играть словами. Чем быстрее мы придём к общему пониманию, тем быстрее достигнем цели. И поэтому называть вещи своими именами — основа основ, тем более доверия. Ленин в 1915 году, когда вовсю шла Первая мировая война, рассуждал, и заметьте, очень грамотно, о Соединённых Штатах Европы. Работа у него так и называется «О лозунге Соединённых Штатов Европы». Говорит в то время, что ещё рано говорить о таком образовании. И описывает те предпосылки, которые могут способствовать объединению всех стран Европы. Гитлер попытался сделать это искусственно и потерпел неудачу. Недооценил Англию. Хотя она постаралась выпестовать его.

Члены королевской семьи очень лихо вскидывали руку в нацистском приветствии. Всем нравилась перспектива перекройки мира. Но Гитлер оказал – ся глуп. Возомнил себя Богом. Забыл он, кто его поставил и что должен был сделать. Межеумок! Он стал враждовать с Британией, вместо того чтобы пригласить к пирогу. А сейчас почти все предпосылки, расписанные Лениным более ста назад, складываются точно на свои места. Только глупые, недалёкие люди могут отрицать величие ума Ленина,— сделал паузу Браун, задумался, а затем предложил.— Сыграем партию в шахматы? Я проанализировал партию, что проиграл вам. И понял! Вы отвлекли моё внимание своей рокировкой! На самом деле гениально! Показать мнимую слабость короля, я сконцентрировался на этом, пытаясь вас добить, а вы кинжальным проходом ладьи устроили мне «вилку», а затем конь завершил комбинацию. Я долго ломал голову, пока не понял, как это получилось. Работа над ошибками, пожалуй, главное, что не делают люди. Они не извлекают уроки из собственных ошибок и промахов.

— И что? Вы стали играть? Какая партия получилась? Вы говорите, я посмотрю,— взял бумаги со стола и стал просматривать.

Ну вот, мои отпечатки пальцев уже имеются на шпионских бумагах. Криво усмехнулся своим мыслям.

— Какая партия была? Знаете, я не силён в теории шахмат. Правда, Томас обронил, что пытался со мной разыграть партию Рети — Алёхин, говорит, что очень красивая партия, но я пошёл в лобовую атаку, бросая в прорыв все свои силы. Я проиграл.— Тамм пожал плечами.

— Обидно было?

— Нет. Я понял, что ему нужно выиграть у меня.

Это же шахматы, а не преферанс в блиндаже на сигареты. Вон там игра. Азарт! Там думать надо, не знаешь, что и как у противника,— он махнул рукой.

— И что было дальше? — очень надеюсь, что он пришёл ко мне не для того, чтобы рассказывать про проигранную шахматную партию!

«Терпение — добродетель!» — успокаивал я себя.

— А потом заказал кофе нам и начал меня осыпать комплиментами. Но я — военный! «Бойся данайцев, дары приносящих!» И когда меня гладят по шерсти, значит, успокаивают бдительность, жди удара ножом сбоку под рёбра! И он начал рассказывать мне о теории хаоса. Масса мелких, никак не связанных между собой событий, но приводящих к событию, мегасобытию. И вроде оно появилось внезапно, ниоткуда, вроде как бы само собой. В качестве примера он привёл, как специалисты из Израиля, чтобы остановить иранскую ядерную программу, планомерно физически уничтожили четырёх учёных иранцев. Одного русского. В России. Каждый был убит ювелирно.

Только однажды двое посторонних пострадало.

Следов нет. Но все поняли предупреждение. Ещё десять иностранных специалистов, презрев высокие оклады, покинули спешно Иран. А чего стоит только их кибератака, что затормозила тысячи центрифуг по обогащению урана. Всего-то лишь компьютерный вирус. Когда выявили причину, то в исходном коде на иврите были записаны строки из «Песни Суламифь» из Библии. Никто не признался, но предупреждение было получено. Точно так же, как в Западной Европе были скомпрометированы десятки политиков. Что в Англии, в Германии и тут, в Бельгии, тоже. Удалённо закачали на их компьютеры детскую порнографию. Затем с этих же компьютеров распространили эти же файлы.

Сообщили в полицию, журналистам. И всё! Никто никогда не будет общаться с распространителем детской порнографии. Карьере, семье наступает конец. До конца жизни находиться под пристальным полицейским контролем. Вот так, элегантно, издалека устранили союзников Ирана, с которыми велись переговоры о возврате замороженных денег, о снятии эмбарго. Заодно и остальным показали, что опасно идти против сынов израилевых. А чего стоит комбинация против директора-распорядителя  МВФ Доминика Стросс-Кана?! Элегантно, но выведен из игры навсегда. Горничная обвинила, что он пытался её изнасиловать. Всё равно, что потом его оправдали. На самом деле он уже ни у дел. Навечно. Он выступал посредником между переговорщиками по размораживанию средств Ирана. Кстати, по просьбе Генерального Секретаря Пан Ги Муна. Кстати, на него также был вылит ушат помоев журналистами, по сведениям «некого юриста». Бездоказательно. Но было. И это его заставило отказаться баллотироваться на пост президента Южной Кореи. Месть Израиля за то, что с его подачи признали Палестину государством.

Вот это и есть хаос, вернее, управление им. Ряд событий, внешне никак не связанных друг с другом, но очень эффективных. И самое интересное, что никто не винит впрямую Израиль. Никого не захватили в плен, никто не дал показания против самого государства или его разведывательного сообщества. Я перехожу к предложению. Вижу, что вас мало интересует проблема Ирана и лиц, причастных к этому. С целью вывода России из игры одномоментною операцией, подобно той, что они провели в Крыму, предлагаю вам принять участие.

— А вы?

— Я долго смотрел на него в упор и молчал. Потом спросил, мол, а как же исполнение моих обязанностей? Тот ответил, что никто не снимет их с меня. Нагрузка возрастёт многократно, придёт – ся помотаться по Европе, а то и по Ближнему Востоку, если понадобится, благо, что опыт у меня имеется и связи также остались там. И обо мне отзываются хорошо. А также, оказывается, за мной было организовано наблюдение, меня проверяли всячески. Проверяли люди, которые уже в группе. Не привлекали посторонних, чтобы не бросить тень подозрения. Всё очень достойно. Дом — работа. Иногда крепко выпиваете. Но не часто. На следующий день ни тени похмелья на лице. Никаких посторонних связей. И даже в интернете только новостные сайты, спорт, сайты на эстонском языке. По телефону общение только на служебные темы. Кропотливая работа с документами. Вы понравились членам группы.

Принято решение привлечь вас к разработке.

— В чём суть разработки? Он пояснил?

— Кратко — создание деструктивной обстановки на ближайших границах России с целью её компрометации, возможной военной агрессии. Или спровоцировать Россию проявить агрессию к ближайшим соседям для последующей контратаки силами дислоцированных воск  НАТО в странах Балтии и Польши. Возвращение Крыма Украине, размещение там базы  ВМС США . Цель-максимум — уничтожение России в кратчайшие сроки, используя все факторы, в том числе и дестабилизирующие внутри страны.

Я почувствовал, как у меня глаза вылезают из орбит.

— Вот поэтому я попросил о немедленной встрече.

— И что вы ответили этому герру Брауну?

— Я согласился. Выразил горячее согласие. На что Браун спросил про моего сына. Сказал, что сын с удовольствием продолжит жизнь в нормальных условиях.

— Хорошо,— я включил чайник.— А теперь очень подробно, в цветах и красках.

Роберт начал снова. Теперь уже неспешно.

Порой он возбуждался, вставал, раскраснелся, размахивал руками, изображал в лицах диалог.

Было видно, что ему сложно совладать с собой.

Но, по его словам, он справился. А вот теперь эмоции, пережитые вновь, его «накрыли». Было видно, что ему нужно выговориться. Несколько раз он употребил русские крепкие выражение в армейской интерпретации. В ход шли эстонские словосочетания. Я не прерывал его. Слушал, наблюдал за его реакцией. Невольно закралась мысль, а может, он играет. Как актёр самодеятельного театра. Но не похоже. Был бы Станиславский, и тот бы воскликнул: «Верю!»

Картина понятна. «Королевские шахматы». Пока противник достаёт и выставляет новые фигуры. В данном случае передо мной был Тамм. Ему уготована роль пешки. Но и пешка может многое.

И пешка может по отдельным штрихам восстановить, дать понять всю картину происходящего.

Наблюдал за ранее малоэмоциональным подполковником. Никак не подозревал, что он может вот так выражать эмоции. Бурно. И постепенно понимал его мотивацию к сотрудничеству. Раньше для меня это было загадкой. Понятно, что сын в России. Но он вырос, сам выбрал карьеру офицера.

Он его предупреждал.

Но я увидел, как Тамм одинаково переживает за Россию и Эстонию, а случай с его родителями, когда американцы взяли их в плен за собиранием ягод в лесу, переполнил чашу его терпения, сорвал последний предохранительный клапан.

Словно прочитав мои мысли, Роберт обратился ко мне:

— Знаете, если бы вы не вышли на меня вот так, то я бы после сегодняшнего разговора нашёл бы способ связаться с представителями русского посольства или миссией России при  НАТО . Инициативно. И точно так же рассказал им, что и вам.

— Тогда бы они предложили вам сделать то, что я сейчас.

Он удивлённо посмотрел в глаза:

— Что же это?

— Вот,— я пододвинул ему листок бумаги и ручку.— Пишите.

Он усмехнулся.

— Всё как в кино. Расписка о сотрудничестве.

А если откажусь?

Пожал плечами:

— Ваше право. Только это не нам надо, а вам.

Он сильно удивился:

— Пардон! А мне-то зачем? — добавил по-русски.На хрена попу гармонь?!

Усмехнулся и ответил ему:

— Так легче самому. Определитесь, в чьих вы окопах. Сейчас у вас на душе кошки скребут. До сегодняшнего разговора вас терзали сомнения, зачем вам всё это? Сегодня вы проспитесь, и эти мысли к вам вернутся. И не расписка, а подписка о сотрудничестве.

Тамм потёр лицо:

— Дайте сигарету! — потребовал он.

— Не дам. Вы сорвётесь, а это подозрительно. Вы теперь сами того не ожидая, стали очень ценным источником. Кто знает, может, вам удастся предотвратить третью мировую войну,— потрафил ему.

Тамм всё ещё был на ногах, задумался.

— Знаете, а может, вы и правы!

«Я всегда прав, мой юный подполковник!» — пронеслось самодовольно в голове.

Пока агент думал, стал заваривать чай.

Тамм резко пододвинул стул, сел, расположил бумагу для письма.

— Что писать? И на каком языке?

— Язык не имеет значения, на каком вам удобно,— снова очаровательная улыбка.

— На каком удобно? — тоже улыбка, секунда на раздумье.— А на какую разведку я буду работать? — глядя прямо в глаза жёстко спросил он.

— Для вас это имеет значение? Если на полиграфе вам будут задавать вопросы, вы не сумеете сокрыть правду. А если вы не знаете правду, то вам и не придётся врать. Подумайте. Я же вам говорил, что мы — организация, которая борется за мир во всём мире.

— Знаю я эту шутку,— снова усмешка.— За борьбу за мир вы камня на камне не оставите на планете. И всё-таки? Я рискую жизнью и имею право знать, на чью разведку работаю?

Вздохнул. Конечно, ты имеешь право знать.

— На русскую.

Тамм широко, даже радостно улыбнулся в тридцать два зуба, откинулся на стул, заложил руки за голову:

— Я знал! Я чувствовал! Постоянно знал, что за мной наблюдают русские! Что я им интересен!

— Насчёт наблюдения за вами, я бы не сказал, что это были русские. Последнее время за вами наблюдали ваши коллеги из  НАТО . Американцы.

А вот русские наблюдали за американцами. Ну это, видимо, та самая проверка, которая включала наблюдение. Вечером вас провожали до дома.

К этому мы ещё вернёмся. Позже. А сейчас — подписка,— кивнул ему на листок перед ним.

— Конечно! Ну коль на русскую разведку, то буду писать по-русски! — решительно взял ручку.Диктуйте!

— Сверху посередине: «Подписка о сотрудничестве».

Тамм начал писать. Я продолжил по-французски:

— С красной строки: «Я, Тамм Роберт Артурович, дата рождения».

Тамм писал, не отрываясь от письма, произнёс:

— Как-то напоминает присягу,— прочитал присягу по памяти, отложив ручку в сторону:

«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооружённых Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным Воином, стойко переносить все тягости и лишения воинской службы, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству.

Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооружённых Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа».

Пока на русском языке произносил текст присяги, выпрямился, смотрел куда-то вдаль, словно перенёсся сквозь годы. Лицо серьёзное, торжественное. Ни разу не запнулся, не споткнулся, не сбился.

Потом долго сидел молча. Я не торопил.

Когда-то, очень давно, не на плацу с оружием, а в кабинете, в присутствии своего деда, отца, мамы, моих кураторов, начальников точно так же, в волнительном запале, торжественно читал текст присяги.

На самого как-то нахлынули воспоминания.

Принимать присягу, стать разведчиком в третьем поколении… Это накладывает большие обязательства. Я не могу подвести своих предков, свой род.

Налил чай в две высоких кружки. Сахар, сдоба, чайные ложки. Офицер насыпал две ложки, стал помешивать, и всё это машинально. Сделал первый глоток. Поморщился. Горячий. А ложечку не стал вынимать из кружки. Чисто русская привычка, хотя рядом стоит блюдце. Это отметил машинально. По привычке.

Тамм вернулся из своих воспоминаний. Наверное, чай горячий отвлёк его.

— Это же надо столько лет прошло, а до сих пор помню. Все тогда волновались перед присягой.

Самое страшное было — упасть в обморок. Позор! Вот и сейчас волнуюсь. Как тогда. Давайте дальше.

Он отёр взмокшие ладони о брюки.

Я усмехнулся. Чисто русский жест. Хорошо, что не надо выдавать себя за иностранца. Один жест — подозрение. Второй подобный — провал.

— Беру на себя обязательства о предоставлении правдивой информации секретного характера, выполнении отдельных конфиденциальных поручений. С красной строки. Обязуюсь хранить в тайне сведения, полученные в ходе сотрудничества. Также обязуюсь не разглашать сам факт сотрудничества.

— Секунду. Не торопитесь. Мне нужно прописать организацию, на которую я всё-таки буду работать.

Я молча смотрел на него. Он продолжил:

— Какую спецслужбу вписывать?

Молчу. Смотрю.

— Службу внешней разведки или  ГРУ ?

— А вам самому на какую спецслужбу в системе разведывательного сообщества России хотелось работать?

Без раздумий:

— На Главное Разведывательное Управление Генерального Штаба, конечно!

Ах, как мне хотелось провести вербовку «под чужим флагом»!!! Но глядя на Тамма, который рискует жизнью, не смог ему соврать. Не знаю почему, но решил, что нужно быть честным с ним.

— Пишите. Также обязуюсь не разглашать сам факт сотрудничества с  ФСБ России.

Тамм опешил:

— Так разве  ФСБ может работать за границей по линии нелегальной разведки?

Теперь я уже усмехнулся:

— Поверьте на слово,  ФСБ может всё! В том числе и работать нелегально за границей. Увы,— я развёл руками.— Не могу предъявить вам служебного удостоверения. Оставил на панели автомобиля, чтобы бельгийские «флики» не оштрафовали за парковку в неположенном месте.

«Флик» — так называли полицейского во Франции и Бельгии.

Тамм продолжил писать. Теперь уже серьёзен.

Проникся, наверное.

— Пишите дальше. С красной строки. Для связи и подписи избираю оперативный псевдоним…

Роберт писал.

— У вас есть предпочтение, желание избрать себе псевдоним?

— Можно… — запнулся.— Разрешите. Анатоль?

— Конечно.

Кивнул ему. Он писал. Не надо было подсказывать, чтобы подписал. Он сам всё это сделал, расшифровка фамилии. Дата. Я внимательно наблюдал, что он писал, за его реакцией. Есть ли сомнения? Есть ли страх? Он закончил. Бегло пробежался глазами по тексту, протянул:

— Кровью подписывать не надо? — пошутил он.

— Спасибо. Но вы слишком высоко меня оцениваете,— шутливо поклонился ему.

Он пристально посмотрел на подушечку своего указательного пальца.

— А я уже приготовился. Подумайте. Может, вам моя  ДНК потребуется?

— Я думаю, что когда вы отправлялись в командировку в Чечню, то у вас брали.

— Хм.— Тамм задумчиво почесал лоб.— А знаете, вы правы. Срезали волосы, ногти. Для облегчения опознания неопознанных трупов. Была в Ростове-на-Дону лаборатория, которая после штурма

Грозного занималась опознанием останков,— помолчал, вспоминая.— Я уже и забыл,— внимательно посмотрел на меня.— Уважаю Контору.

Столько лет прошло, а всё записано. Навечно.

Какая штука — память! Вспомнился стишок:

Товарищ верь, пройдёт она,

так называемая гласность,

и вот тогда госбезопасность

припомнит ваши имена.

— Давайте поговорим о тех бумагах, которые вы мне принесли,— подписку я сложил и убрал в карман.— Где вы писали их? На службе?

— Да вы, что? — Тамм возмутился.— Я что, похож на идиота? Дома. И снизу ничего не подкладывал, если вас это интересует. Разрешите вопрос?

— Спрашивайте,— я кивнул.

Он спросил на русском:

— Я много говорил по-русски. Но так и не понял по вашей реакции, вы понимаете русский язык?

Молча смотрел на него. Мне тут же захотелось его послать в известные каждому русскому места.

Не всякий иностранец сообразит, как туда добраться, а русский знает дорогу с пелёнок.

— Я всё прекрасно понимаю,— ответил я на русском.

— Ух ты! — по-мальчишески воскликнул седой подполковник.

— Знаете, у нас с вами мало времени. Если у вас нет вопросов по существу дела, давайте продолжим.

Вы не против?

Как послушный ученик, он поёрзал на стуле, выпрямил спину, руки только не сложил как в первом классе, одна на другую.

Чёрт побери! Как хочется курить. Уши уже пылали. И тут у агента проснулась никотиновая зависимость, будь она неладна! И мне не курить!

Ничего. Не первый год в разведке. Когда сам ведёшь наружное наблюдение или, скрючившись на чердаке, прослушиваешь квартиру, а курить нельзя. Тоска. А всего ломает как наркомана со стажем. Но есть выход. Разведчик всегда должен находить выход. Хочешь курить, а нельзя, значит, жуй никотиновую жвачку. Конечно, суррогат, но ничего не попишешь. Лучше так, чем никак.

Квадратик в рот.

— Хорошо. Вы писали. Куда вы прятали написанное?

— У меня дома газовая плита. Я прятал в духовке.

Стоило запалить духовку, как все бумаги сгорели бы.

Я улыбнулся.

— Мудро. Сами придумали или кто надоумил?

— Сам. Сидел в каждом помещении квартиры, включая санузел. Думал, куда. В кино в туалете все прячут оружие и наркотики. Это все видели, знают, там будут в первую очередь искать. Думал, в холодильник, завернуть во что-нибудь и в морозилку. Но там тоже часто прячут деньги и оружие. И нужно же быстро уничтожить. Вот и придумал. Я что-то неправильно сделал? — с видом испуганного школяра спросил он.

— Нет-нет,— успокоил я.— Вы сделали всё очень правильно. Тем более что сами придумали. Это очень хорошо. Вот и давайте начнём наш первый урок, как правильно записывать информацию, шифровать её, так, чтобы у всех на виду, но непонятно, и как расшифровывать свои записи, хранить её. Так пойдёт?

— Да! — он кивнул, улыбнулся.— Жаль, что конспектировать нельзя.

— Нельзя,— в тон ответил я ему.— Итак. Начинаем.

У нас с вами… — посмотрел на часы.— Не более часа, потом вы сделаете то, что я вам скажу.

И я стал обучать агента, как собирать информацию на службе, помечать «на манжетах». У Тамма есть ассоциативное мышление и память. Это хорошо. На это и сделал упор. Также у него хорошая зрительная память. Также я обучал его методам тайнописи. И как обезопасить своё жилище и рабочий стол подручными средствами.

— Сейчас, хоть и объявили, что приняли вас в команду, но тем не менее будут обкатывать на мелких заданиях. Например, то же самое наружное наблюдение за другими кандидатами. Вам же не озвучивали список группы?

— Нет. Не озвучивали.

Я рассказал ему, что за ним было установлена слежка: кто, когда наблюдал, маршрут его следования и как поступали наблюдатели.

— А вы знаете, я ведь как-то чувствовал. Ощущал кожей, что ли. На войне ты не видишь противника, но понимаешь, что он наблюдает за тобой.

И неизвестно, будет он стрелять, смотреть на тебя или попытается захватить. Я и сейчас не могу объяснить толком. Лишь было желание внезапно отпрыгнуть в сторону, перекатиться, развернуться за укрытием, вытащить пистолет и посмотреть, что за спиной. Или кто там прячется, крадётся.

А дома я сидел, потому что писал. Вспоминал.

На работе пытался запомнить всё и бежал домой, чтобы записать, пока что-то в голове осталось.

Рассказал ему о его ошибках, которые могли привести к его, и не только, провалу. Обучал простейшим мерам конспирации и выявлению службы наружного наблюдения. Но, опять же, чтобы сильно не расслаблялся. Когда против тебя работает человек двадцать в наблюдении, то могут разыграть целый спектакль, а ты ничего не заметишь.

Показал, как элементарно, когда будет приходить на квартиру для встречи, незаметно глядеть на окно. Если одна из штор будет задёрнута — немедленно уходить, безостановочно. Если в течение трёх часов я не дам знать о себе — уничтожать без жалости всю информацию, оборудование. Ждать.

Пароль при встрече: «Мы могли встречаться в Австралии?» Отзыв: «Наверное, вы перепутали с Эстонией». Продолжение: «Точно! Я видел вас в Швейцарии!»

В Швейцарии, Австралии Тамм не бывал.

Жаль, что мало времени, было видно, что агент в звании подполковника жадно, словно сухая губка, впитывал неведомые ему знания. В него сегодня можно было вложить, и он усвоит, «переварит», разложит всё по полочкам в сознании.

Он будет работать. У него пока ещё азарт поиграть в шпиона.

Но сознание человека подобно маятнику. Теперь, главное, не упустить тот момент, когда у него наступит апатия, желание послать всех подальше, лишь бы от него отстали. Психологический надлом.

Некоторые идут сдаваться в контрразведку, кто-то кончает жизнь самоубийством… Но если вовремя понять, уловить этот «провал» в сознании, то легко поправить мотивацию источника и продолжить многолетнее плодотворное сотрудничество.

Главное, чтобы конфиденциальный источник «выдавал на гора руду» — информацию. И желательно не мелкую, но много, а крупную. А Тамм, пока, обладал широкими оперативными возможностями. Значит, он автоматически становится кандидатом из категории «просто агент» в категорию «ценный агент».

Я отслеживал время. Потом рассказал, что в его поведении насторожит окружающих.

— Ваш монашеский образ жизни. Либо больной или избегаете женщин…

Он прервал меня. Надо поработать над его манерой поведения. Надо слушать, уметь слушать, слушать так заинтересованно, что собеседнику хотелось бы говорить с вами. Много, подробно, честно. А когда спрашивают, надо жевать жвачку, а не говорить. Но Тамм продолжил мою недосказанную мысль, продемонстрировав отменную ассоциативную память:

— Это почти полная цитата из моей любимой книги «Мастер и Маргарита»: «Что-то недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжелобольные, или втайне ненавидят окружающих».

— Прекрасно сказано. Вот поэтому этот вечер вы проведёте в компании юной девы с Украины. Вам предстоят расходы,— потянулся к бумажнику.

Тамм замахал руками:

— Гусары денег не берут!

— С этой минуты вы делаете то, что я говорю.

Вам сейчас нужно появиться в сопровождении девушки в нескольких людных местах, там, где могут быть ваши сослуживцы или кто вас знает,перехватил его взгляд.— Нет-нет. Ко мне ходить не обязательно.

— Я, может, хочу показать свою фотографию в вашем кафе. Произвести на даму впечатление, какой я бравый вояка.

Я задумался.

— Хм. Логично. Но не вздумайте со мной искать встречу. Даже взглядом. Просто поприветствуете меня, если увидите в зале. Не более того. Понятно?

А до этого зайдите в пару мест. И не напейтесь!

Пьяницам секреты не доверяют и ответственную работу тоже. Помните об этом! — достал из бумажника тысячу евро.— Вот. Сдачу отдавать не надо.

У Тамма глаза чуть не выпали из орбит.

— И ещё небольшая формальность. Не очень приятная, но требуется… Поймите правильно,— я засмущался, замялся.

— Надо написать расписку? — пришёл на помощь он мне.

— Да. Так положено.

— Понимаю. Что писать?

— Сверху «Расписка». Мною, агентом Анатолем, получена одна тысяча евро, как числом, так и прописью в скобках, за предоставленную оперативную информации. Внизу подпись и «Анатоль» — расшифровка вашей подписи, дата.

Тамм написал расписку по-русски. Подпись поставил свою.

Теперь у тебя перед  ФСБ не только моральные обязательства, в виде подписки, но и материальные, не считая агентурного донесения, собственноручно исполненного.

— Сейчас вы выйдете на улицу, и выйдет девушка.

Будьте естественны. Не стройте из себя важную птицу, что вы разведчик. Помните об этом.

— Понял.— Он кивнул.

Я подошёл к двери, посмотрел в глазок, до этого незаметно для агента, прохаживаясь по квартире, осмотрел двор и вход в подъезд. Чисто. Пожали руки, попрощались.

Посмотрел, как он вышел во двор. Ведёт себя спокойно. Не пялится в мои окна. Это хорошо.

А то бы ещё помахал рукой. Я позвонил девушке, сказал, что кавалер ждёт её на улице.

Подождал, как они встретятся. Тамм как истинный кавалер поцеловал даме ручку, левую руку колесом.

Молодец. Не вёл себя как клиент с проституткой. Дал девушке почувствовать себя вновь женщиной. Как бы не влюбился. Влюблённые витают в облаках и совершают ошибки, ведущие к провалу всей операции. А иногда агенту требуются большие суммы денег для содержания женщин, и тогда он начинает двойную игру, становясь двойным агентом. Как правило, всё это плохо заканчивается для источника и разведчика, у которого он состоит на связи.

Посмотрел, как пара удалилась из двора. За ними никто не пошёл. По крайней мере, не было видно, чтобы кто-то последовал за ними. Двор был пуст.

Теперь надо упаковать то, что получил от агента Анатоля. Каждый листок сам по себе представлял смертельную угрозу для нас обоих. И надо переправлять в Центр. Как можно скорее. Тяжело вздохнул. Опять не спать! В голове всплыл старый анекдот: «По горам бредут два монаха-буддиста.

Тот что сзади ворчит:

— Я спать хочу! Я устал!

Впереди идущий:

— Ничего! В следующей жизни отоспимся!

Отстающий:

— Ты мне это в прошлой жизни обещал!»

Вот также и мне кажется, что я не спал ни в этой жизни, ни в прошлой. Нет, надо так всё устроить, чтобы полноценно выспаться. Взять выходной и просто спать. Встал, поел — и снова в постель. А то так можно совершить ошибку.

А они, увы, бывают последними. Не крайними, а всё, обрыв, провал. И Центр останется без информации. Хуже этого невозможно что-то придумать.

Что мне остаётся? Никотин, кофе, крепкий алкоголь. Короче, нездоровый образ жизни. Не ведёт он к длинной жизни!

Включить газовую духовку. Не приведи, Господь, конечно, но на случай, вдруг придётся уничтожать бесценные сведения. Лучше уничтожить, чем потерять всё.

Пока думал о сне, руки автоматически складывали бумаги. До минимального размера. Попробуйте на досуге свернуть стандартный лист писчей бумаги до минимального размера. Есть теория, что лист можно сложить только в семь раз. Дилетанты! Сначала складываете по длине «гармошкой» с минимальным шагом. Получается длинная узкая полоска. А потом эту полоску снова «гармошкой». Получается «квадрат». Вот его под каблук, и уминаете своим весом. Чтобы не распрямился — под ножку шкафа или комода.

Со стороны, чтобы не качалась мебель. А так, уминается хорошо, чтобы не разворачивалась бумага. И таким образом каждый лист. А их получилось восемнадцать. Немало. В одну пачку из-под сигарет не войдёт. Часто так делаю, когда нужно перенести «по открытой территории». За фольгу внутри пачки. Если много, то на дно. Обрезаю часть сигарет. В случае чего — пачку мну и выбрасываю. А тут много получается. Вот и ломай голову, как чего и где спрятать, чтобы можно было избавиться сразу.

Сворачиваю и читаю. Запоминаю, без анализа.

Просто мозг «фотографирует» картинку построчно. Вот и получается, что информации много, а проверить её мне не под силу в одиночку. Да, и Центр каждую закорючку в тексте будет на просвет просматривать.

Первое агентурное сообщение. Кто же знает этого «новобранца». Может, «казачок засланный», бывало, что новоиспечённый агент занимался откровенным сочинительством. Тоже случается.

Желание произвести хорошее впечатление на окружающих — это в крови у человека. Мы с детства носим маски. Стараемся заслужить похвалу от родителей, учителей, окружающих людей. Зачастую врём. Только вот в разведке не надо быть хорошим или плохим. Конторе это безразлично.

Интересуют лишь оперативные возможности.

А как ты добудешь — не имеет значения. Разведка — дело жёсткое, без сантиментов…

Если информация, что дал Анатоль, соответствует правде, своевременна, то получается, что он самая что ни на есть золотая жила.

Я уже не сопляк, у которого руки дрожат от радости, а в голове рисуется картинка, как тебе вручают в Кремле Золотую Звезду Героя.

За каждую информацию несёшь персональную ответственность. Если, есть возможность — проверяешь информацию на месте. Точно так же, та, что отправляю в Москву, будет проверена несколькими специалистами. Они заточены на сравнение с другими источниками. Смешно ду – мать, что только я работаю по штаб-квартире НАТО . Есть рядом масса организаций, которым штаб Североатлантического альянса даёт заказы.

В том числе и по разработке неких операций.

Много есть способов, в том числе и по косвенным признакам. Ладно, потом расскажу, если придётся к слову. Я уже молчу про техническую разведку.

Те же перехваты телефонных переговоров, в том числе и по засекреченной аппаратуре, дают те самые «штрихи», что укладываются в общую картину мозаики размашистыми мазками.

Вот и узнаю, что думают о том, что предоставил Тамм. Дезинформация, частичная, правда, информация, подлинность которой не представляется возможным подтвердить или опровергнуть, полностью подтверждается.

Тамм — тарарам. Если даже, что он описал, то у парня широкие оперативные возможности. Эту бы информацию в  ГРУ ГШ , они бы наверняка сообразили, что к чему.

Полагаю, наши так и сделают, пусть в завуалированной форме, без подробностей проконсультируются.

Конечно, между спецслужбами  ФСБ и  ГРУ имеется нелюбовь. Конкуренция за источники, информацию, но все делают общее дело, все работают на Родину. Поэтому моим шефам придётся крутиться, чтобы в том числе проверить информацию, рассмотреть её на перспективность, относимость, своевременность, достоверность.

За мыслями я свернул все листы. Взгляд на часы.

Надо и честь знать, появиться в баре.

И начал упаковывать, прятать листы с сообщениями. Непросто. Даже съесть не получится.

Слишком много. Не переварю.

Ладно, двинули!

За мной тихо. Но не расслабляйся! Если не видишь слежку — это не значит, что её нет! С соблюдением всех правил дорожного движения, не хватало ещё, чтобы меня полицейские остановили за нарушение, добрался до своего бара.

В баре больше половины столиков занято. С постоянными клиентами, что оставляли у меня часто деньги, здороваюсь за руку. Я рад вам, ребята, что вы принесли мне свои деньги! Щёлкаю пальцами Эллис — пару пива за счёт заведения за этот столик. Они потом оставят щедрые чаевые.

Проверено.

Кому-то машу рукой. Эти тоже не в первый раз тут. Нарабатывается постоянная клиентура.

Это хорошо.

А вот эту компанию за привычным угловым столиком я не ждал сегодня. Товарищи из Америки. Те самые, что шлялись прогулочным шагом за моим агентом. Судя по столу, они сегодня действительно отдыхают.

Пьют, а не изображают. Тоже неплохо. Если Тамм всё-таки дотопает со своей дамой до моего бара, они увидят, что подполковник эстонской армии тоже не чужд утехам с женским полом.

Думал, как передать сообщение в Центр. По обычному каналу — через тайник. Или вызвать курьера-связника. Везде имеются и плюсы и минусы.

Решил через тайник. Привычнее. Да и пока не было сомнений, что он провален. Объём, правда, передаваемой документации великоват. Ну да ладно, есть и «камушек» побольше.

Вот сегодня будет чем заняться. В кабинете проверил, не было ли непрошеных гостей. Счётчик обнулён. Пыль, сор на месте, где и оставил.

Положение кресла не сдвинулось ни на миллиметр, иначе бы волосок слетел с ножки кресла.

Ну и хорошо.

Отправляю в Ирландию электронное письмо, где прошу предоставить мне сведения о прямых поставках в моё кафе пива разновидности «ирландский статут». Кстати, рекомендую, вкусное пиво. А если взять его на десерт, после хорошего обеда, будете премного довольны.

Конечно, это кощунство, из Бельгии, утончённой страны, с вековыми традициями пивоварения, запрашивать грубое, неотёсанное ирландское!

Но! Зато это сигнал, что у меня будет срочная, внеплановая закладка тайника. После закладки будет выставлен условный знак у «объекта  № 8».

Я же запросил шесть сортов пива. А шесть плюс два (контрольное число), получается восемь. Вот такая хитрая арифметика.

А когда идёт внеплановое мероприятие по тайниковой операции, значит, что-то важное. Нужно экстренно перегруппировать силы и средства, обеспечить легендирование и прикрытие. А это всегда чревато с риском, тем паче что зачастую привлекают разведчиков под дипломатическим прикрытием. А когда дипломат выходит за привычные рамки, значит, творит недоброе против страны пребывания. И контрразведка «делает стойку», спускает «легавых» по следу. Так что обычная, плановая закладка — мероприятие чрезвычайно острое, опасное. А уж про внеплановую закладку я молчу. И если ошибся в оценке информации, то всё… Центр не любит суету. По голове получишь так, что уши отлетят в разные стороны.

В результате плохо спланированной, из-за спешки, операции можно скомпрометировать разведчика под дипломатическим прикрытием, подписка Тамма попадёт в руки контрразведки, меня тоже накроют «медным тазом». И всё полетит кувырком. Я уже молчу про тот политический резонанс или диссонанс, как вам удобно, что пройдёт по всему миру.

Одно дело, когда перехватят шифрованное послание. Пусть сидят, ломают голову в ворохе цифр, ищут отпечатки пальцев, которых там нет, ищут следы  ДНК , запаха. Ничего этого там нет. Можно трясти перед камерами бумагой с колонками цифр, но всё это будет мало кому интересно. А тут… Всё как на блюдечке с голубой каёмочкой.

С курьером тоже не всё так просто. Встретились два человека, возраст, пол не имеет значения, Но это тоже не так всё просто и однозначно. Вот сиди и думай. Ёрзай на кресле. Сначала жди сигнал, что тайник снят. Потом, что информация в целости и сохранности доставлена на Лубянку. Тут можешь облегчённо вздохнуть. Ну а потом оценят информацию, и стоило ли колготню разводить вокруг неё.

Тут не то, что закуришь, впору в запой уходить.

Никаких нервов не хватит.

Бросил взгляд на камеры. Оба-на! Подполковник Тамм собственной персоной с дамой. Критически посмотрел на неё. Не похожа на падшую женщину. Просто дама. Красивая, ухоженная, стройная, с гривой волос. Толстый, густой волос чёрного цвета с голубыми глазами. Такие, как ведьмы, русалки, мужика очаруют и на дно пруда утащат, в самый глубокий омут. Был бы холост — сам бы влюбился. Надеюсь, что Тамм не сотворит такой глупости.

Переключил монитор, чтобы видеть поближе реакцию американцев. Я не слышал, но было видно, как их нижние челюсти брякнули о стол и слюна побежала. Наблюдал я, мальчики, с какими вы некрасивыми дамами общались возле моего бара. Дешёвые проститутки. Учитесь!

Было видно, что они замахали Тамму, приглашая за столик к себе. Он усадил даму за свободный, сам подошёл, поздоровался, вежливо отказался.

Ну теперь герру Брауну будет доложено, что у подполковника всё в порядке и с ориентацией и с потенцией.

Я ушёл из бара пораньше, ещё не было двадцати двух часов. Зал был полон. Эллис быстро перемещалась между столиками, собирая грязную посуду.

Ну хорошо. Ещё один трудовой день окончен.

Возле стойки Тамм со спутницей рассматривали фото, где Тамм был в Афганистане. Он что-то полупьяно, бурно рассказывал ей. Я знаю, сколько он может выпить. Недавно наблюдал. Не мог он так быстро опьянеть. Правда, мне неведомо, сколько он употребил в других барах. Он замахал мне:

— О! Этот тот человек, что вытащил меня из забвенья!

Ещё не хватало, чтобы он орал на весь бар, что я его познакомил. Она также узнала меня, улыбнулась. Простая, открытая улыбка, полная благодарности. Эх, офицер, хватит ли тебе той тысячи, что я тебе дал? Вспомнилось: «Женщина подобна пуле со смещённым центром тяжести: попадает в глаз, проходит через сердце, бьёт по карману и выходит боком!» Очень надеюсь, что Тамм поступит верно. Не мальчик уже с взором горящим и сильным желанием в штанах. Как курсант военного училища. Помахал им ещё раз.

На улице у выхода курили и что-то бурно обсуждали гости. Две компании. Один, раньше не видел его, подошёл, изрядно выпивший:

— Мсье! Позвольте выразить вам своё восхищение вашим заведением! Разрешите пожать вам руку!

Я и мои друзья в полном восторге!

А взгляд-то не сильно пьяный, как поведение.

Протянул руку. Я пожал, тут же ощутил маленький квадратик бумаги. Так совершилась «моменталка». «Моментальная передача». Неожиданно.

Обычно всё это подготавливают и люди, известные друг другу.

Или провокация?! Холодный пот по спине.

Улыбаюсь.

Или приказ о немедленной эвакуации? Сейчас, когда Тамм только завербован? Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Помахал гостям рукой — и на выход. Ходу! Ходу!

Это связано с моим запросом, что два часа ушёл в Москву? Быть того не может, чтобы они так быстро всё организовали!

Не могли они вот так, мгновенно организовать сотрудника, да ещё не на словах передать, а на материальном носителе! Риск громадный для всех.

Чёрт! Что происходит?!

Что же? В машине — аккуратный взгляд на развёрнутую папиросную бумагу. Колонки цифр.

М-да. На мне информация от Тамма, внезапная как снег на голову, без предупреждения шифровка из Центра. И день был напряжённый, чую, что и ночка та ещё выдастся.

Как бы хотелось вжать педаль газа в полик машины, сдержался. Спокойно, как положено, как всегда, я же обычный обыватель этого европейского рая, рулил по улицам. Руки были влажными от пота, от волнения. Проверялся по ходу движения. Не вижу никого. Но факт ли это или мои предположения?

Тихо. Не вижу. Но шерсть на спине дыбом от маленького бумажного квадратика. Да и бумаги на мне жгли тело уже раскалёнными утюгами.

Паркуюсь, осматриваюсь. Всё как обычно. Ни одной новой машины. Фургонов, микроавтобусов, грузовиков не видно. Прохожих, компаний незнакомых тоже не видно.

Сдерживая дыхание, стараюсь не показывать виду, пытаюсь меньше волноваться, чтобы пот не бежал по лицу, поднимаюсь в свою квартиру.

Как бы ни спешил, но проверить, были ли у меня гости, необходимо. Жизненно.

Счётчик показывает ноль, пыль, сор, волосинки, шерстинки на месте, никто их не трогал, не сдувал, проходя мимо.

Ну что же. Бумаги Тамма в тайник. Включаю ноутбук, вбиваю цифры, жду. Откинулся на спинку кресла. И что теперь делать? Стреляться, бежать, ждать ареста?!

А раньше не могли сообщить? Данные со скотобойни во Франции оказались «дезой», «липой».

Предыдущее сообщение, которое было три месяца назад. Спрашивается, а «крайнее» настоящее тоже «деза»? Агента перевербовали? Или помудрили с аппаратурой и закачали туда ложную информацию? Или аппаратура сама дала такой сбой, что всё полетело к известной матери? Тьфу!

Зашёл на служебный электронный ящик, посмотрел, есть ли какой ответ из «Ирландии». Нет ничего. Команда «отбой» не поступала, значит, действуем по первому варианту.

Надо всё делать быстро. Сначала отправить со – общение в Центр. Попутно приложить свои мысли.

Давно уже агентов-двурушников не устраняют.

Эпоха гуманизма на дворе царствует. А, порой возникает мысль, очень даже зря!

В шифровке указано, что отпечатки пальцев принадлежат спецназовцу, которого давно уже убили в Сирии, бывшему инструктором у боевиков. Не может быть полного совпадения у мёртвого и живого. У второго отпечатки пальцев принадлежат пожилому дядьке, который был в России туристом, но никак ни двадцатипятилетнему военнослужащему, упражняющемуся в убийстве скота.

Третий. Вообще абсурд. Известному преступнику Жаку Мерину, он умер в 1979 году. Профессиональный грабитель банков и ювелирных магазинов.

У тех, кто подтасовывал данные, чувство юмора? Или они не надеялись, что есть база для сравнения?

Ёлки-палки, лес густой! Вообще непонятно! Так, а что с агентом? Поехать и припугнуть его? Так он уже, как пить дать, перевербован, сам сдался, инициативно, или же был арестован, и потом уже переметнулся. Что делать?

Бежать домой? Бежать в другую страну. Комплект документов имеется в тайнике. Там же сумма денег приличная. Можно купить дом и два года не высовывать носа из дома, заказывая по интернету еду с доставкой. Наверное, такую услугу придумали или разведчики, либо преступники в бегах.

Ладно. Это потом. Сначала донесение. Успокойся, возьми себя в руки. Улыбайся! Сам себе улыбайся. Не можешь? Возьми большой карандаш в рот, так, чтобы концы губ растягивались в улыбке, в мозг поступал сигнал об улыбке, и он перенастраивал всю психомоторику тела.

В комнатах установлены датчики дыма. В ванной комнате сжёг сообщение из Центра, пепел смыл в слив раковины, губкой протёр раковину.

Чтобы следов пепла не было.

Лицо холодной водой умыть, шею тоже. Уф.

Вдох-выдох! Фу!

Успокоился? Поднимай камень-контейнер. Самый большой в твоей коллекции камней для инсталляции сельскохозяйственных моделей.

Закладываю. Так как информация архиважная и точно так же и ценная, то нужно и самоликвидатор установить. Попытка несанкционированного открытия приводит к полному уничтожению путём нагревания. Вещество «термит». Контрольная меточка, что контейнер вскрывался или нет. Внимательно осмотрел. Порядок! На часы — полночь!

Окинул взглядом квартиру. Что меня может выдать в случае захвата и обыска?

Наверное, преступники тоже думают, что их может скомпрометировать в случае ареста полицией?

Потом. Всё потом. Сначала закладка! В крови закипал адреналин. Выдохнул. Надо успокоиться.

Если за тобой придут, то ты ничего не сделаешь с группой спецназа. Только молчать.

Ладно. Посмотрим. Разберёмся. А теперь спать!

Сложно, но смежил глаза — явь стала путаться со сном. Несколько раз казалось, что в дверь ломится контрразведка. То привиделось, что окно спальни разбивается и люди в чёрном, с оружием проникают в квартиру. Я швыряю в них всё, что попадётся под руку. Среди этих предметов и камень-контейнер. Бойцы лихо уворачиваются от моих метательных снарядов. Всё мимо, всё в окно.

А вот камень попадает кому-то в лицо и раскалывается. И бумаги по комнате. Меня стреножили, прижали к полу, и я беспомощно наблюдаю, как их собирают, читают, обсуждают, тычут пальцем в мою сторону и смеются, скаля свои белые зубы.

А у меня от бессилия текут слёзы.

Тут же подбрасывало с подушки. Озирался.

Тишина. На часах два часа. К бесам такие сны!

Умылся, побрился, кофе, тост, сделал себе плотный завтрак. При таком раскладе неизвестно, когда удастся поесть в следующий раз.

В четыре утра спустился к машине. Ранние прохожие, машины грузовые развозят продукты.

Усмехнулся. Я бы тоже организовал наблюдение за объектом, используя такое вот невинное и обоснованное прикрытие. Наклейки изготавливаются в типографии в течение нескольких часов. Модели грузовиков почти у всех однотипны. Только раскраской и надписями отличаются друг от друга.

По хрену! Пляшем!

Уже не за два квартала, а за три до знакомого парка, запарковал я тени, и ножками. А вот теперь, если есть наблюдение на пустынных улицах, попробуйте, сопроводите незаметно.

Ладно. Хватит нервы загонять в пиковое положение! Спокойно! Работаем! Сам. Один! Вперёд!

Неспешно. Я живу здесь. Вот такое поведение.

Такая походка. Выпил. Задержался на работе. Возвращаюсь с ночной смены. Да кого вообще волнует чужое горе! Вперёд, мой мальчик! Только вперёд!

Не озираться, не оглядываться!

А вот и парк. Остановился, шарю по карманам в поисках сигарет. Слушаю. Смотрю в темноту до боли в глазных яблоках.

Никого. Или кто-то вон там за деревом? Иду, курю.

Прошёл мимо точки закладки. Тишина. Вернулся через пять минут. Ещё раз мимо фланирующей походкой. Никого. Во рту пересохло. Руки предательски потеют. Либо старею, или нервы ни к чёрту. Надо выспаться. Окурок аккуратно тушу — и снова в пачку. А зачем им образец  ДНК оставлять на память? Это женщинам хорошо. Намазала губы помадой, в ней жирные кислоты, которые разрушают следы дезоксирибонуклеииновой кислоты, раскладывай окурки где попало. Сложно доказать твою причастность.

Камень обтёрт, моих «пальчиков» там нет.

В условном месте, недалеко от скамейки перед озером, в траву. В глаза не бросается. Точно такие же камни лежат неподалёку. В своё время кто-то из дипломатов здесь же его подобрал, отправил в Москву, там из него изготовили контейнер. Камни из Подмосковья отличаются от камней из центра Брюсселя. В разведке случайностей не должно быть. Бывают, конечно, но редко.

Отправился в обратный путь. Мысль в голову пришла: «А вот интересно, а вскрывать будут в посольстве или в Центре? Весь камень дипломатической почтой отправят?» Вес у полого камня имеется. Вот курьер намучается, таская такую тяжесть. В посольстве упакуют в соответствующий контейнер. На нём установлены, помимо стандартных печатей, свои, особые метки, вскрывался ли уже контейнер. С виду пластиковый ящик, проложенный изнутри мягким, бугристым материалом, который бережно охватывает груз, не даёт ему смещаться. Сам контейнер выдерживает падение со стометровой высоты без ущерба для содержимого. И крушение самолёта также выдерживает. А с виду обычный пластик. И размеры у них различные. От пачки сигарет до солидного кофра. Разведчики добывают по всему мира много интересного, и его нужно бережно доставить на Родину. Ну а коль в  ФСБ разведчики-нелегалы товар штучный, редкий, то для доставки добытого сил и средств не жалеют.

В разведке как? Есть наши силы и средства.

Силы — это разведчики, дипломаты в посольстве, сила и мощь Центра. Средства — агенты, технические возможности, информационное обеспечение и так далее. У противника тоже имеются силы и средства. Силы — контрразведка, контрразведывательное сообщество  НАТО , европейское и иные фонды, которые прорабатывают целенаправленно или опосредованно операции против русских разведчиков. Средства… О этого у них в избытке. Агентура как своя — контрразведывательная, полиция их источники. Технические возможности в своей стране, считай, безграничны. А посередине — оперативная обстановка. Это на пальцах, а сухой канцелярский язык более ёмко, малопонятно обывателю гласит иначе:

«Оперативная обстановка — совокупность усло – вий, которые прямо или косвенно влияют на процесс борьбы органов государственной безопасности с противником, определяют направления этой борьбы и выбор используемых в ходе её сил, средств и методов.

Влияние оперативной обстановки на разведывательную деятельность состоит в том, что она либо благоприятствует, либо препятствует ей, вплоть до того, что не даёт возможности начать запланированную деятельность без предварительного изменения сложившихся условий.

Оперативная обстановка включает три основные группы условий:

а) деятельность противника (интересы, мотивы и цели деятельности противника, объекты его посягательств и защиты, его силы и средства, используемые им способы и приёмы);

б) собственные возможности органов государственной безопасности (имеющиеся в их распоряжении силы и средства и готовность к их применению в данных условиях);

в) общие для обеих сторон условия общественной и природной среды, которые каждая сторона учитывает в своей деятельности (лица, поддерживающие контакт с противником, характер этих контактов, правовой режим, настроения, быт и нравы населений, состояние промышленности, транспорта, сельского хозяйства, свойства местности, время года и т. д.).

Изучение оперативной обстановки — непременное условие правильного планирования и организации разведывательной деятельности. Оно позволяет заранее знать, что прямо или косвенно угрожает интересам государства и каковы те благоприятные обстоятельства, которые могут быть использованы для достижения успеха в борьбе.

Особенно большое значение имеет при этом получение наиболее полных и объективных данных о противнике».

Нет, определённо надо отдыхать! Сейчас бы домой, с семьёй на закрытую базу на Енисее или на Байкале!

Да, не можем мы вот так, спокойно, прогуляться по Курортному проспекту Сочи, как солнце к закату будет клониться. Но после открытия страны, можно встретить знакомого или того, кто знает меня по работе за рубежом. Так что нельзя.

А вот в глухих местах таёжных стоят особняки.

Все думают, что это нувориши построили для себя. На самом деле — ведомственные закрытые санатории, даже по сметам  ФСБ они значатся как «Объект  № такой-то». Крайне ограниченный круг лиц может знать, где они расположены. А уж про гостей, посещающих их, ещё меньше. Номера ничуть не уступают самым дорогим номерам в самых престижных гостиницах мира. Знаю, сравнивал.

Наверное, подсознание, считая, что грозит смертельная опасность, вытаскивает из запретного чулана памяти воспоминания о Родине, о тех местах, где мне с семьёй было безопасно и уютно.

Рано, рано, подсознание, ты меня гонишь домой.

Мы ещё разберёмся.

Прошёл на выход. Никто и ничто не привлекло моё внимание, хотя, казалось, что волосы на ушах слушали ночную темноту.

Но это ничего не значит. Сейчас камень просветят, поймут, что там полость и нечто спрятано, затем устроят засаду, будут ждать гонца. Потом «примут» его, а вот после этого и начнут вскрывать контейнер под видом камня. Неспешно, чтобы сохранить содержимое. Даже если будет уничтожено, вложат своё и предъявят прессе.

А вот теперь надо выставить метку, что контейнер заложен. «Объект  № 8» в центре города. Есть там историческая площадь Гранд-плас. Старинные здания. Главными достопримечательностями там ратуша и хлебный дом, это его старое название, сейчас — Дом короля. Забавно, что на голландском его называют по старому «хлебный», а по-французски — «Дом короля».

На самой площади установлено большое количество видеокамер. Место паломничества туристов, особенно с 15 по 18 августа каждого года здесь яблоку негде упасть. Из цветов, в основном из бегоний, выкладывают ковёр. Красиво. Рай для карманников, очень удобно в этой суете совершать «моменталки». А вот неподалёку от этой площади расположен круглосуточный Макдональдс. И между камерами наружного наблюдения полиции города и самого американского заведения имеется «слепая зона», она не просматривается ни теми ни другими. Немного. Всего метров десять улицы. А мне и не нужны большие пространства.

Хватит. Красный мел в правой руке. Столб освещения. На уровне, от середины бедра до пояса, вертикальная черта. Заход в «Мак», чизбургер с собой. Интересно, как можно питаться этим фастфудом в Брюсселе! И цены за эту, извините, еду, очень даже приличные. У меня за этот бутерброд с котлетой и сыром можно заказать приличное блюдо. Надеюсь, что меня никто не видит. Даже как-то неудобно. Стыдно, что ли.

Домой. Завтра, пардон, уже сегодня в обед узнаю, что контейнер изъят или нет.

Это же не просто пришёл человек, поднял камень в парке и тихо покинул общественное место отдыха граждан.

Работают минимум человека три, а то и больше. Отрыв сил, средств от своих дел, тем паче внезапно. А разведка не терпит суеты, равно как и музы. Больше риска, меньше продуманности, взвешенности. Но если Москва говорит, что «надо», значит, твою безопасность она ставит меньше значимости мероприятия. И поэтому старайся, чтобы не провалиться. Умри, но вывернись, сними контейнер и доставь в посольство.

Как только «посылка» в здании посольства, предварительно осмотрена, что не вскрывалась, кто-то ставит метку об изъятии. Тоже черта, только на углу обусловленного дома.

В запасе у меня таких вот «Объектов» для постановки меточных знаков около пятидесяти. Есть даже в северной части города. Там узкие улицы.

Проживают мусульмане. Узкие улицы. Едешь на машине, только и смотри, как бы припаркованные машины не подставили тебе свой бок. Тогда, готовь кошелёк. Пока будешь пытаться объясниться среди разъярённой, орущей толпы, у тебя под шумок обчистят салон машины, твои карманы тоже не преминут опустошить. Постоянно на улице кто-то присутствует круглосуточно. Туристы стараются обходить эту часть города. Только по незнанию могут забрести или заехать. Полиция также старается без нужды не лезть к ним. Камеры наблюдения там либо разбиты или скручены и проданы на чёрном рынке за бесценок.

Это, пожалуй, одно из преимуществ. Если нужно срочно встретиться с курьером, и нет возможности выехать за пределы страны, то лучшего места не найти. В пакистанских забегаловках очень приличная, недорогая еда, приправленная восточными специями. В меру острая, пряная, сытная. За очень небольшие деньги. И кофе они умеют варить. В турецких кондитерских неплохая выпечка. Не такая, как привычная, бельгийская, своеобразная. Но иногда стоит повысить себе уровень сахара в крови этими приторно сладкими кондитерскими изделиями.

Приехал домой. Проверил. Чисто. Гостей тайных не было. Спать. Хоть немного, но поспать, а то я скоро за каждым углом буду видеть шпика из местных. Спать!

Проснулся в десять. Три часа сна. Именно сна, а не метания по подушке — замечательно!

Проверил служебную почту. Ответ гласил: «Уважаемый! Наша компания заинтересована в расширении рынка поставки нашего замечательного продукта. Мы рассмотрим ваше предложение и свяжемся позже».

Сигнал о закладке принят, всё по плану. А вот последнее предложение мне не понравилось. Буквально означает: «Свернуть всю деятельность.

Быть в готовности к эвакуации».

Интересно, а как это Тамму объяснить? Передать его на связь другому сотруднику? Будет приказ из Центра, так и сделаю. Эх. Начинаем очищать квартиру от всего, что может меня скомпрометировать в случае ареста. Ладно, хоть заранее предупредили. Учили же, что должен быть готовым к этому постоянно. Но как можно быть готовым к задержанию? На словах легко. На деле сложно.

Книги для шифрования и дешифрования. Книги как книги. Одна — пособие по открытию кафе.

Покрутил в руках. Нормальная книга, обоснованная. То, что немного засаленная и потрёпанная — естественно. Она же, как настольное пособие в начале бизнеса. Вторая — национальные блюда Бельгии. Старое издание. Тоже объяснимо. Только отнесём мы их на рабочее место. Пометок внутри нет, наколов иглой тоже. Ручкой по тексту не водил, выискивая нужные слова, соответствующие задачам. В сумку. Симпатических чернил, те, что исчезают после написания текста, не держу. Всё это выявляется в современных криминалистических лабораториях запросто.

Программа на компьютере. Эх! Жалко, но что поделаешь! Буду какое-то время без срочного шифрования и дешифрования. Ручками, по книжкам.

Со вздохом удалил её с домашнего компьютера. Её и так было сложно выявить, но для специалистов не составило большого труда. Хоть она и маскировалась под стандартную, которые устанавливают при загрузке. Удалил. Проверил, не осталось ли следов её на жёстком диске. Не было. По большому счёту, сменить жёсткий диск. Но это будет подозрительно.

Так, что ещё? Счётчик посещений квартиры, как бы обидно не было — разбить, по дороге выбросить. Увы.

Покрутил свой телефон. Операционная система на нём перепрошита. Аккаунта в интернете с привязкой нет. Опции, что можно включать дистанционно: геолокация, камера, микрофон и другие — отключены. Только, если я сам делаю.

Могут быть вопросы, но я официально отдавал в ремонт телефон. У меня в столе лежит квитанция.

Менял аккумулятор. Может, тогда втайне от меня они перепрошивку установили. Для чего? Спросите у них. С этой стороны я подкован, комар носа не подточит.

Но всё это ерунда. Самое главное, что же произошло во Франции? Внутри начинало расти возбуждение. Неприятное. Усилием воли гасил его.

Надо подать сигнал Тамму, что все контакты обрываются. А я его этому не учил. Вот же я баран! Идиот! Растяпа! Агент Анатоль с упорством неофита сейчас начнёт инициативно лезть в пекло!

Вот это меня беспокоило сильнее всего! Попросить Центр, чтобы вышли на Тамма и «замкнули» его на другого?

Дипломаты в российском посольстве, в любой стране Евросоюза после присоединения Крыма и введения санкций под плотным наблюдением, как наружным, там и техническим. Это раньше было полегче. У меня связные были из наших посольств в Германии, Испании. А теперь все их перемещения чуть ли не спутником отслеживаются.

Просить Центр, значит, прибудет кто-нибудь из Москвы или другого нелегала срывать с места.

Он исполнит приказ, но и Тамм может из-за меня находиться под подозрением.

Ладно. На работу. Покружил немного. Зашёл к паре поставщиков, переговорил, оплатил наличными деньгами предыдущие поставки, договорились о дальнейшем сотрудничестве. За мной никого не было. Добрый знак. В этих фирмах я оставил останки регистратора и ещё пары «игрушек», которые у специалиста могли вызвать подозрение. Всё в мусоросборник.

На работу. Умница Эллис, как всегда на месте.

Улыбается. Рапортует, что вчера снова был удачный вечер. Много было новых гостей, они делали большие заказы, щедрые чаевые. Обещали, что будут рекомендовать своим друзьям наше заведение.

Эллис сказала «наше заведение». Значит, поверила в перспективу развития. До этого говорила «это» и «ваше». Народ поверил командиру, пошёл за ним. То есть за мной. Значит, не такой я уж и плохой бизнесмен. Глядишь, так из долгов выберемся и будем в прибыли!

Так и подмывало передать часть полномочий Эллис, дать инструкции на тот случай, если я исчезну. Но нельзя! И какое бы прибыльное предприятие не было, я в этой стране не для того, чтобы увеличивать внутренний валовой продукт, улучшать статистику.

Счётчик посещений рабочего кабинета показывал «ноль», пыль, сор, ворсинки там, где я их оставил. Хорошо. Начинаю приводить счётчик в нерабочее состояние, стирать отпечатки пальцев с него. Стук в дверь. Эллис с ежедневным восхитительным кофе и бокалом коньяка. Доза коньяка увеличена.

Смотрю удивлённо. Она прижимает палец к губам, заговорщицки неумело подмигивает и головой мотает на выход. Усмехаюсь. Надеюсь, она не хочет соблазнить меня на рабочем месте.

Отхлёбываю коньяк, глоток обжигающего кофе.

Идёт первой на кухню, оборачивается, манит пальчиком. На кухне ещё никого. Закрываю дверь, закурил, смотрю вопрошающе. Она оглядывается.

— Мсье, со мной вчера общались господа после закрытия заведения,— молчит.

Я тоже молчу. Хотя холодок пробежал по спине.

— Они интересовались мсье, как вы себя ведёте, много ли у вас знакомых. Есть ли среди них подозрительные лица?

Молчать уже неприлично.

— И что вы им сказали?

— Я сказала, что вы пашете как ломовая лошадь, гробите своё здоровье, вкладывая всё здоровье и душу в этот бар. Что вокруг много конкурентов, но вы сумели найти свою нишу. Что вы все в долгах перед банками и поставщиками. И только-только стали работать без долгов. Что мсье очень добрый, никогда не кричит, делится по-честному чаевыми, когда сам за стойкой.

— Эллис,— я прервал её поток красноречия в мой адрес,— кто это были? Конкуренты? Как считаете?

Прикинулся дурачком деревенским.

— А знаете, они не представились. Но, чую, что это полицейские. Я с ними общалась. Первый муж попал в нехорошую компанию, потом загремел на пять лет в тюрьму, так что как общаются полицейские, я знаю. Только,— она за секунду задумалась,— какие-то они были чересчур вежливые, вкрадчивые. Не задавали вопросы в лоб, как в полиции. В полиции всегда торопятся. У них мало времени и много дел. А у этих господ было время, они и выпили. И пахло от них хорошо. И ногти…

Она смешно сморщила носик.

— Знаете, чистые ногти. Нет мешков под глазами от хронического недосыпания, вот как у вас. Вы полностью выкладываетесь на работе, по ночам думаете, мало спите, много курите, много кофе, коньяк не для того, чтобы получить удовольствие или расслабиться, а для того, чтобы взбодриться и многого достичь. Для вас кофе, коньяк, никотин — это как бензин для машины. Питаетесь нерегулярно, хоть и своё кафе у вас. Можете ничего не есть целый день, только на кофе. И полицейские точно так же. У вас нет жены, вы и выглядите как мужчина, одежды которого не касалась женская рука.

У меня непроизвольно дёрнулась щека. Вот так меня раскусили. Ну да, нет времени выглядеть как метросексуал, но всегда полагал, что выгляжу презентабельно.

Эллис увидела мою реакцию.

— Мсье, не обижайтесь. Я вижу, что вы стараетесь выглядеть как хозяин жизни, но ходить по два дня в одной рубашке, согласитесь, что это моветон.

И ногти вы подстригаете себе сами. Не посещаете маникюрный салон. Вы их обрезаете под самый корень раз в неделю. Чтобы не мешали. И пальцы жёлтые от сигарет. Всё как у полицейских, с которыми я общалась. У тех либо точно такие же ногти и жёлтые от сигарет пальцы, или вообще обломанные ногти с каёмками грязи под ними.

Очень неприятно. Эти же господа, были очень ухоженными, с маникюром от хорошего мастера.

Глаза только у них холодные. Как в душу смотрят, и змеиные улыбки.

Улыбнулся. Вижу, что она взволнована.

— Эллис, вы прямо рисуете каких-то маньяков.

Может, просто поступила какая-нибудь жалоба в инспекцию, вот они и вынюхивают. Или кто-то хочет прикупить кафе, но, если узнать слабые места владельца, то так проще надавить на него и сбить цену.

Она посмотрела с сожалением матери, как смотрят на несмышлёного или умственно отсталого малыша, который в очередной раз сморозил глупость.

— Господи! — она всплеснула руками.— Мсье! Вы меня не слышите или никогда не имели дело с полицией или другими карательными органами!

Это страшные люди! Они прикинулись обычными посетителями, и когда вы вчера ушли, стали расспрашивать меня. Маскировались под обычных клиентов. Но люди такие вопросы не задают.

И счёт забрали с собой. Знаете, кто так поступает?

Пожал плечами.

— Наверное, командированные или те, у кого оплачивают представительские расходы.

— Так поступают в полиции или кто на государственной службе,— она снова смотрела на меня как недоумка.— Вами интересуется полиция из «белых воротничков» или ещё кто-то повыше…

— Кто же? — заинтересованно спросил я.

Она понизила голос, оглянулась за спину, наклонилась к уху:

— Господа из контрразведки. Я чувствую, что они страшные люди!

Сделал испуганное лицо. Молчу.

— Во что же вы вляпались такое, мсье? — она была искренне расстроена.

— Знаете, Эллис, если бы у господ,— показал пальцем в потолок,— были ко мне вопросы, они бы спросили у меня, а не собирали сведения у бармена.

Пусть даже и очень очаровательного,— сделал комплимент ей.

Она зарделась пунцом. Всё-таки не балуют в Европе женщин комплиментами. Ах, да! Это можно расценить как сексуальное домогательство.

Совсем сдурели. Открою военную тайну, мы все произошли как следствие, как побочный эффект сексуального домогательства.

Взял нежно за руку барменшу:

— Милая Эллис! Не волнуйтесь. Думаю, что это какая-то ошибка. Недоразумение. А господа были пьяны. Или просто куражились, набивая себе цену, чтобы привлечь внимание такой милой, юной особы, как вы,— поцеловал ей руку.

Эллис словно током ударило. Она еле сдерживала слёзы.

— Ах, мсье Артур! Вы так добры! Если с вами что-то случится, я не переживу. Я столько лет мучилась временными заработками. Меня шпыняли. А у вас за много лет я снова почувствовала себя человеком, а рядом с вами — женщиной.

И все, кто работает в кафе, даже уборщица, и та отмечает, что все мы стали одной семьёй. Вы не опускаетесь до панибратства, держите дистанцию, но все ощущают вашу доброту и заботу.

Как отец в большой семье, вы обезопасили всех нас. У всех у нас тяжёлое прошлое. Но вы не интересовались, вам нужна только работа, а не прежние грехи. И никому вы не пеняете. Требуете только работу. Качественную. И платите справедливо. От выручки. Храни вас Дева Мария!

Казалось, что ещё секунду, и она заревёт белугой во весь голос. Этого мне ещё не хватало, тратить время чтобы успокаивать женщину.

Первое. У меня плохо получается успокаивать женщин. Наверное, как и у всех мужчин на свете.

Второе. У меня дел по горло. Надо ещё сбегать на явочную квартиру, где принимал Тамма.

— Так, Эллис! Спокойно! Без паники и слёз. Ничего не случилось. Всё будет хорошо! Сейчас идите за стойку. Подготовьте мне отчёт по кассе и расход продуктов и напитков за вчерашний день. Сейчас придут коллеги на кухню, а потом откроем заведение. Так что… Просто работаем. Я съезжу к поставщикам. С утра уже к двум заехал. Надо ещё поговорить. Интернет хорошо, но когда смотришь в глаза человеку, то понимаешь многое, чего нельзя установить по электронной переписке.

— Конечно, конечно, шеф! — Эллис смахивала осторожно слезинки с уголков глаз и шмыгала носом.

Ну всё. Началось!

Конечно, топорно, бездарно, но, может, такие методы у местной контрразведки.

Надо двигаться!

Первое. Снять визуально, что контейнер изъят.

Второе. Явочная квартира.

Город Брюссель наводнён автомобилями. Есть пешеходные зоны. Но после терактов, полиция, армия усилили патрулирование. И камер видеонаблюдения появилось на улицах чуть меньше чем листьев на дереве. Оснастили всю эту систему системой интуитивного поиска и анализа. Борются против террористов, а страдают ни в чём не повинные разведчики из России! Безобразие!

Очень облегчает службе наружного наблюдения работу. А мне осложняет. Знаю, что система распознавания лиц у них хромает. Поэтому, паркуемся.

И ножками, смешавшись с толпой.

Два квартала до нужного места, осматриваю архитектуру, как все окружающие меня разноязычные туристы. Медленно двигаясь, проходим мимо заветного столба. Есть отметка. Контейнер изъят! Фу! В противном случае мне бы пришлось самому его забирать, прятать, ждать инструкций.

Значит, закладку никто не беспокоил. Метка на месте. Засады не было. Ночью за мной никто не следил. Уж они бы не упустили того, кто забрал камень.

Если так, может, ещё успею и остальное сделать.

Наматываю круги по городу. Смотался в северную часть города. Чуть не задевая бока припаркованных машин, прополз по узким улочкам. Я стал приятелем владельца пакистанской закусочной, у местных я попал в категорию «не трогаем». На улице кипела жизнь. Кто-то курил кальян. Старики пили чай, неспешно, что-то обсуждая. Самый авторитетный из местных дед Ахмат был на своём месте, пил чай. У меня создалось впечатление, что он никогда не уходит со своего поста. Ходили слухи, что он связан с Талибаном, воевал когда-то с советскими войсками, потом с американцами.

Сейчас вышел в отставку, перебрался со своей семьёй в Брюссель под видом беженцев. Казалось, что он поглощён размышлениями, но это было не так. Он как паук сидел в центре своей паутины. К нему периодически подходили мальчишки, что-то почтительно шептали. Он чуть заметно кивал, что-то коротко кидал в ответ, и мальчишки убегали.

Также подходили к нему люди разных возрастов.

Быстро говорили — докладывали, получали ответ, и тут же уходили. Было видно, что он держит район под контролем.

Я медленно ехал на машине, опустил стекло с пассажирской двери, встретился глазами, и вежливо наклонил голову в приветствии. Ахмат чуть заметно кивнул в ответ.

Поднял стекло, подъехал к знакомой закусочной. Хозяин был на месте. С кем-то играл в нарды.

Увидел меня, отложил партию. Поздоровались.

Разговор ни о чём. Заказал кофе. Поддерживая беседу, я ждал. В этом районе редко бывают посторонние. Туристы не в счёт — это жертвы. Их положено обдирать как липку. Но когда появляются местные, маскирующиеся под туристов, значит, полиция. Если за мной идёт слежка, то десятки глаз быстро выхватят её, и тут же оповестят своих.

Под чутким руководством Ахмата в этом районе можно было купить всё что угодно. Наркотики, оружие, ворованную аппаратуру, нелегальные программы, перевести деньги по системе «Хавала».

Если вам нужно перевести деньги из одной страны в другую, не привлекая внимание, приходите в пункт «Хавалы» в своём городе и говорите, что нужно. Отдаёте деньги с процентом за услугу.

Один звонок в другую страну. Кому отдать, пароль.

И всё. Быстрее банковского перевода. И никаких проблем с налоговой инспекцией. Сумма не имеет значения. От нескольких сотен евро до пары миллионов в любой валюте.

Поэтому система безопасности была налажена. И дед Ахмат отвечал за функционирование системы. Я знал, что в этой закусочной готовят бесподобное мясо «Шахи корма», лепёшки «роти» вместо хлеба. Но есть не хотелось. Кофе и вода, вот и всё, что мне надо. Я никогда не просил ничего криминального, мы беседовали. О бизнесе, о кухне. У него было высшее образование, полученное в Карачи. Умные, живые глаза. После второй задушевной беседы с ним ни о чём, я «срисовал» за собой «хвост» из пакистанской шпаны, что крутилась вокруг лавки. Привёл в своё кафе. С тех пор беседы стали сердечнее. Было видно, что ему просто не хватает общения. Пару раз он заходил ко мне. Я угощал кофе, выпечкой. Как ни странно, он порекомендовал мне переставить столы, чтобы можно было поставить ещё два. Незаметно, но ёмкость увеличилась.

Я пил кофе, прикидывая, что если кто и увязался, то должен околачиваться рядом. Тридцать минут просидев, не увидев суеты, попрощался.

Хозяин вопросительно смотрел на меня, не задавая вопросов, было понятно, что что-то не вязалось в моём сегодняшнем положении. Я вытащил купюру в пятьдесят евро, положил на стол:

— Извини, проблемы. Надо было подумать за чашечкой кофе и хорошей беседой.

Он встал, засунул купюру мне в карман:

— Чашка кофе и добрая беседа всегда тебя ждёт.

Мне приятно, что ты относишься к нам к людям, а не к грязи. Приходи.

— Спасибо,— пожал руку.

На языке у меня крутилась пара-тройка язвительных фраз, но я же не для того сюда пришёл, чтобы нотации читать. Я был благодарен ему.

Конечно, я не питал иллюзий, у местных есть договорённость с полицией, что в случае чего, они сами отдадут скрученного по рукам и ногам чужака, своего не отдадут, а вот неверного элементарно.

Если здесь тихо, а наружное наблюдение пошло бы наверняка. Во время учёбы я вёл наружное наблюдение. Как самостоятельно, так и в составе бригады. Чтобы понять тактику, методы и как нужно уходить из-под наблюдения, нужно самому ножками немало потопать за объектом наблюдения, научиться предвосхищать события, а не следовать за ними. Вот и сейчас ставлю себя на место «шпиков».

Не знаю как бельгийская, а русская бы пошла следом, а также перекрыла все выходы из района, чтобы не упустить объект из-под наблюдения.

И кинули бы основные силы вперёд. На въезде оставили бы просто дежурного наблюдателя. Я решил вернуться назад. Снова медленно еду, Ахмат чуть заметно улыбнулся мне. Понял старый демон или просто хорошее настроение? Улыбка в ответ.

Кручу головой, нет суеты среди местных. Каждый занимается своим делом.

Мелькнула шальная мысль, надиктовать новый текст на автоответчик: «Мест нет!» Автоответчиком пользуюсь только я. Редко кто оставляет сообщения.

Самое сложное в работе разведчика — ожидание. Действие мобилизует. А вот неопределённое ожидание изматывает. И нет никаких инструкций.

Ждать. Чего? Кого? Махнуть во Францию? На месте разобраться? С кем? С агентом? С контрразведкой? Бред сивой кобылы.

Что скажет про меня агент? Сколько раз мы с ним встречались? Три? Нет. Семь раз. Вербовку я проводил сам. Чем мотивировал, что мне нужны отпечатки пальцев, фото, рост, вес, индивидуальные приметы, а также квалификация убийц, то есть спецназовцев? Обоснование, конечно, идиотское, но его устроило. Частный сыщик, ищет алиментщиков. Бравые солдаты наделали детей на стороне, а теперь прикрываясь государственной защитой, уклоняются от содержания бедных детей. А они голодают. Мамы вбиваются из последних сил, чтобы прокормить малюток. И поэтому призываю вас, благородное сердце, мсье, принять посильное участие в поисках бездушных отцов, которые бросили бедных своих детей на произвол семьи.

Конечно, то «пособие», которое он получал за каждую передачу информации, с лихвой перекрывало годовое содержание мнимых «сироток». Но кого интересует этическая сторона дела.

Где же прокол? Могли сами работники обнаружить подмену оборудования? Могли. Что-то вышло из строя. Авария,  ЧП ,  ЧС также могли привести к ремонту, ревизии оборудования и программного обеспечения.

С агентом проводились тайниковые операции.

Он информировал, что будет тренировка спецназовцев, тестировал оборудование, потом снимал информацию, по электронной почте давал сигнал.

Ящик отследить невозможно. Здесь прокола не может быть. Потом в течение суток оставлял посылку в установленном месте, снова сигнал на почту. Я выезжал, забирал карту памяти, укладывал деньги. Агент забирал деньги. Ровно через сорок восемь часов после закладки им тайника.

И так продолжалось довольно продолжительное время. Первое время я его контролировал, не давал сорить деньгами. Мог сорваться. Этот…

Вспомнил его, все встречи, поведение, алчный блеск, недовольство своим положением, желание подняться по социальной лестнице, изменить свою жизнь, за деньги полученные от русской разведки.

Его даже не волновало, что он может кого-то поставить под удар. Нет. Его интересовали только деньги. Не более того. Ради них он зайти далеко.

Трус? Есть такое.

С другой стороны, должен же понимать, что рано или поздно поймут в России, что их водят за нос, и прервут с ним связь, а значит, и поток денег прервётся.

Но он знает меня, правда, под другим именем.

Машину не видел. Встречи были вне камер видеонаблюдения. Что ещё может сработать против меня?

Как током ударило. Листок бумаги, на котором я писал адрес электронной почты для подачи сигнала о тренировке и закладке тайника! Отпечатки пальцев вряд ли там остались. С бумаги сложно их снять, несмотря на обыгранную ситуацию в кино. А вот образец почерка, пусть даже минимальный,— серьёзная улика. Проводил оперативный эксперимент, который, судя по всему, французская контрразведка уже сделала.

Под контролем отправлено письмо, подброшена ложная информация, получены деньги. Информацию забирал я. Деньги укладывал я.

Слежка? Не было. Точно не было? После последних событий, я уже сомневаюсь. Если меня сразу не арестовали, может быть несколько вариантов.

Первый. Приняли за курьера, не представляющего большого интереса, поэтому отпустили, продолжив наблюдение.

Второе. Решили продвинуть через меня какую-то большую дезинформацию.

Хотя, какую информацию? Пальцы, рожи? Непонятно. Всё непонятно. Хотелось колотить по рулю кулаками. А что изменится?

Кстати, почему за мной нет слежки? Не сумели идентифицировать меня французы? Известно, что бельгийцы очень ревностно относятся к тому, что на их территории иностранные спецслужбы проводят операции. Вроде того что, да, мы маленькие, но очень гордые, и вообще, у нас тут столица Европы, а вы своими неумелыми действиями, сорвёте много операций, которые проводим с другими спецслужбами мира!

В этом есть свой резон. Например,  ЦРУ проводит что-то при содействии коллег Бельгии. Врывается французская «кавалерия», рушит ближайшую связь объекта проверки или полностью операцию «кузенов». Так в Лондоне называли  ЦРУ . Французам понравилось это выражение, переняли.

Так что не исключаю, что сейчас идёт согласование проведения совместной проверки моей персоны. Есть маленький, минимальный зазор по времени для того, чтобы обезопасить себя и источников. Значит, на явочную квартиру, о которой знает Тамм.

В донесении в Центр я указал, как с ним установить связь. Значит, если меня возьмут в оборот, Москва восстановит с ним связь.

Ещё покрутился с час по городу, пытаясь понять, есть ли за мной наблюдение. Заехал к поставщику. Выпил кофе. Поговорили о перспективах сотрудничества, посетовали, что с каждым годом сложнее работать.

Добрался до дома. Остановился во дворе. Отошёл в тень, вроде как случайно заглянул. Стою, курю. Вполоборота смотрю на свой подъезд. Не знаю, что, но на душе стали скрести кошки. Плохо как-то стало. Тоскливо. Интуиция? Нервы?

Позвонил соседке, что с Таммом познакомил.

Дома. В отличие от местных бельгийцев, для которых дом — это табу для посторонних, она с радостью позвала к себе.

Поднялся на свой этаж, к своей двери не подхожу. Даже не смотрю. Целенаправленно иду к соседке. Думаю, что род её занятий не секрет для окружающих, поэтому просто очередной озабоченный клиент. Звоню.

Открылась дверь. Ух, ты! Шёлковый халатик чуть ниже… Поясок удерживал этот халат, который был готов свалиться с неё. Тяжело сглотнул слюну.

Мне ещё не хватало вляпаться в историю… Тогда уж точно с Таммом будем «побратимы».

— О, мсье Артур! Проходите! Проходите! У меня небольшой беспорядок, не обращайте внимания! — щебетала Анна.

Однокомнатная квартира. Сразу видно, что здесь живёт женщина. Части женского туалета лежали повсюду. Шорты, футболки, какие-то шарфики, много чего ещё. Она кокетливо, чуть смущённо обвела рукой комнату. Мол, извините.

Хотя, казалось, что весь этот беспорядок сделан умышленно, чтобы заинтересовать мужчину.

На плите уже варился кофе в большой турке.

Она периодически встряхивала её, чтобы образовалась пенка. Несколько раз стыдливо запахивала разъезжающийся халатик то на груди, то в районе бёдер. От этого он ещё больше распахивался. Кхм.

В горле запершило. Захотелось курить или ещё чего-то сделать.

Кофе готов. Она умело сняла его с огня в тот момент, когда над туркой стала подниматься шапка пены. Очень хорошо. Такой кофе очень вкусный. Она несколько раз ударила легонько по столешнице донышком турки. Знаю. Чтобы осадок быстрее осел на дно и в чашку не попала гуща. Хорошие познания.

Налила мне чашечку. Наклонилась над столом.

Грудь чуть не попала в кофе. Нельзя такую красоту обварить кипятком! Я учтиво отвёл взгляд.

Господи! Вернее, не так! Центр! Дай мне силы!

Села напротив, нога на ногу. М-да. Терпеть!

Сделал глоток обжигающего кофе. Очень даже недурён! Анна встала к окну, потянулась, открывая окно для проветривания. Пока тянулась вверх на цыпочках, край подола задрался. Ох! Ещё глоток кипятка из чашки. Кровь приливает в верхнюю часть туловища.

Девушка с улыбкой вернулась на своё место, достала сигареты, показала пачку:

— Вы не против?

Достал свои сигареты, показал пачку:

— А вы?

Она прикурила, окуталась облаком дыма, выпустила струйку дыма:

— Я всегда «не против»,— она сделала ударение на последнем словосочетании.— Это мсье Артур всегда «против».

Анна игриво покачала носком ноги.

Закурил. Вздохнул. Выпустил дым. Глоточек кофе.

— Расскажите, как вам новый знакомый, которого я отправил к вам?

Она закатила глаза:

— Роберт — настоящий мужчина! Извините, но вам не понять этого! Он галантен! Офицер. Мы с ним могли говорить по-русски! Боже! Как давно я не говорила на родном языке! Я думаю на французском и чуть-чуть на голландском! Думала, что забыла уже. Когда слышу русских туристов в городе, хочется обнять и закричать: «Свои! Родненькие!» Но молчу. Меня уже за русскую, ну, или не так, из бывшего Советского Союза, мы же для вас все русские, не воспринимают. Я же сама с Украины. Украинский знаю немного, хоть и украинка сама по рождению. А с Робертом мы почти весь вечер говорили на русском. Вы не представляете, это такое наслаждение, такое удовольствие! Не сразу мы поняли, что оба родом из СССР ! А когда поняли, оба обрадовались! И поэтому я вам так благодарна!

«Благодарна» она произнесла таким точным голосом, что даже волосы на голове встали дыбом. И наклонилась вперёд. Разве что грудь не положила на стол.

Я улыбнулся. Конечно, ситуация несколько двусмысленна. И я же — француз! Но! Зачем ей давать власть над собой? Не надо нам этого. Иных проблем хватает. О родине думать надо. О задании.

Затянулся:

— Я рад, что ему понравилось. Значит, я не ошибся. Для нас с вами, главное, что клиент остался доволен.

— И он очень щедрый оказался. Он ещё и воевал!

Показал в вашем кафе фотографию, где он в Афганистане. У него там друг погиб. Это так печально,— печальная мордашка.— Для нас, русских, и не только для тех, кто из  СССР , Афганистан тоже не просто так прошёл. У многих там погибли родственники. А Роберт, хоть и из Эстонии, а воевал за Америку в Афганистане. Так получилось,— прелестно пожала плечиками.

Далеко не дура, высшее образование, бывшая учительница, но дурочку строить умеет. Иногда проскакивает её истинная натура. Например, про Афганистан. Казалось бы, какое дело обычной проститутке до какого-то Афганистана. Падшая женщина понятия не имеет, где он находится и что там происходит. У неё в жизни иные интересы и проблемы. А этому пытливому уму в очаровательной черепной коробке есть до всего дела.

Чтобы отвлечься от соблазнительного красивого тела, подумал, а чем мы отличаемся внешне друг от друга? Отчего одни лица красивы, а вторые нет? В принципе, у каждого одинаковые черепа. Только специалист-антрополог сумеет отличить один череп от другого. Набор костей.

Собаке кинь — грызть не будет. Мышцы сверху на костях. Тут более разительные отличия.

А чтобы мышцы защищать от неблагоприятных факторов внешней среды, сверху натянута кожа.

Она всего лишь оболочка. И вот тут-то, получается, что все мы — это костяно-мышечный набор, по большому счёту, суповой набор, мы и считаем красотой.

Мысль проскочила мгновенно, но стало легче.

Легче дышать, светлость мышления вернулась. Вот уж точно, мужчинам крови в организме не хватает.

— Я рад, что вы тоже получили удовольствие от общения с бравым офицером.

Она откинула голову, мечтательно закрыла глаза:

— О! Да! Настоящий мужчина! Джентльмен! С ним я была просто женщиной. На этот вечер я забыла, что он клиент,— бросила на меня быстрый взгляд.— Ну, вы понимаете.

— Понимаю,— кивнул я.— Мы профессионалы, иногда позволяем себе быть простыми людьми.

— С вами так легко! — снова игривый тон.— Он рассказывал много анекдотов, истории. Ему было со мной тоже интересно. В вашем кафе его знают.

Сначала думала, что это завсегдатаи, но потом поняла, что сослуживцы. Короткие стрижки, широкие плечи, грубые ладони, быстрые взгляды, накаченные шеи. Военные. Я таких знаю. Взгляд у всех тяжёлый. Такое ощущение, что они тебя рассматривают через прицел, выбирая, куда бы выстрелить. Много среди них психов. Я и девочки опасаемся. Они как напьются, так или бить начинают, или начинают рассказывать такие ужасы…

Грубы, нетерпеливы, считают, что им весь мир обязан и принадлежит по праву победителей. Особенно американцы, немцы, англичане. Остальные… помягче, что ли. А Роберт… Я всегда думал, что эстонцы заторможенные, замороженные. Скупы на эмоции. Но он просто порхал. И не скажешь, что он старше меня. Я бы очень хотела, чтобы такой мужчина был в моей жизни. Сильный, крепкий, надёжный, знает, что хочет в жизни, и очень нежный, внимательный. Щедрый! Так мало сейчас в Бельгии настоящих мужчин! Ах!

«Наверное, всю тысячу спустил! Я бы тоже обрадовался, если бы кто-то оставил чаевыми тысячу евро у меня в баре»,— подумал я, слушая её щебетание.

— Хорошо, что вам понравилось общаться.

— О! Да! Он сказал, что будет со мной общаться.

Я снова как шестнадцатилетняя девчонка. Влюбилась по уши!

Перехватив мой взгляд.

— Да-да! Конечно. Понимаю,— она сникла.— Кто он! Боевой офицер в  НАТО . И кто я… — опрокинула свой кофе в рот, тыльной стороной ладони вытерла рот, глубоко затянулась сигаретой. Вы правы.

— Я ничего не говорил,— как можно мягче начал.Вы — молодая, красивая женщина. И надо верить в своё счастье, свою удачу. Наверное, многие находят своё счастье. Я прав?

Горькая усмешка на её лице.

— Все ищут его. Счастье. Только не находят. Все приезжают сюда в надежде, что встретят свою любовь. Богатого, щедрого, не садиста, мужчину.

Но я не знаю ни одной такой, кому бы повезло. Наверное, фильм «Красотка» виноват. Все мы насмотрелись и ждём своего принца на белом «Мерседесе». Только в Бельгии экономят все и на всём. И даже богатые ездят на такой рухляди!

На Украине на таких древних рыдванах только деревенские гоняют. Эх!

— Не отчаиваетесь, Анна! Должно повезти. Вы же хороший, добрый человек, с очень большим, открытым сердцем. Главное, в стране удержаться.

Сейчас, после терактов, полиция проверяет дома, высылает всех.

Тяжело вздохнула.

— Знаю. Двух подружек уже заграбастали и депортировали. Въезд в Европу запретили. Как они теперь будут семьи кормить?! Сама боюсь. Лишний раз к двери стараюсь не подходить, веду себя тихо.

Чтобы соседи не заложили. Они же здесь такие, что в глаза улыбаются, а чуть что, так в полицию названивают: «Примите меры!» Каждый шаг на лестнице слушаю. И в глазок дверной смотрю.

«Так. Мою дверь она не видит. Не просматривается. Это хорошо»,— подумалось.

— И как? Не было посторонних? А то они порой, наверное, я так думаю, сначала тихо обходят места будущих облав, опрашивают соседей, а потом уже налетают как коршуны на бедную птичку.

Она подумала. Затушила одну сигарету, тут же прикурила вторую. Махнула рукой:

— Нет, всё тихо. Я очень хорошо слышу. Иностранный язык преподавала, от этого малейший оттенок улавливаю. Малейший звук. А сейчас настолько натренировалась, кажется, что одно ухо за дверью живёт. Во двор частенько смотрю из-за шторки. Там тоже посторонних не видела.

И в подъезде у нас тихо. Точно уже как месяц никого не было,— подумала, посмотрела в упор на меня.— Чужих. Незнакомых не было.

Тамма, девочка всё-таки «срисовала» или услышала у моей квартирки. Плохо, но ничего криминального.

Пора прощаться. Я услышал, что хотел. Конечно, не факт, что она не на службе у правоохранительной системы Бельгии и могла выйти из дома, проспать элементарно или была занята работой, когда могли появиться непрошеные гости у меня на явочной квартире.

— Спасибо за отличный кофе,— положил ей руку на кисть.— У вас всё будет хорошо. Вы красивая, умная и осторожная женщина. Так и продолжайте.

Верьте в свою удачу, и всё получится.

Тепло, мягко улыбнулся, пошёл на выход. Она следом. Обернулся, халатик запахнула, теперь уже сама скромница.

— Спасибо вам, мсье Артур! Вы очень любезны.

И… — немного засмущалась.— Разрешите вас поцеловать. Мне с вами очень спокойно стало.

Не дожидаясь ответа, чмокнула меня в щёку, встав на цыпочки.

Я не стал отвечать, просто ещё раз улыбнулся и пошёл к своей двери. Делая вид, что шарю по карманам в поисках ключей, смотрел под дверь.

Там оставил высохшую хлебную крошку. Она была тёмной, как раз подходила в тон двери. Когда закрывал дверь, уронил ключи, пока подбирал, положил крошечку.

Её не видно. Тем паче если работаешь быстро, подбирая ключи или орудуя отмычками, стараясь скорее проникнуть в помещение незаметно, непременно собьёшь крошку.

На месте крошка. На месте. Значит, у меня ещё есть фора. Дай-то Бог!

Осторожно вхожу в квартиру. Прикрыл дверь.

Свет не включаю. Нюхаю воздух. Долго. Вдыхаю, закрыв глаза. Нас учили, что, проводя оперативный осмотр, не пользоваться парфюмом, быть в чистой одежде, не иметь запахов. Но такого не бывает. Человек и его одежда всегда пахнут. Машиной, другим табаком, едой, другими людьми.

Пройди мимо вереницы проституток — и будешь пахнуть как в дешёвой парфюмерной лавке, где духи разливают по бутылкам из-под воды.

Нет посторонних запахов. Моё временное пристанище пахло, как я его оставил.

Счётчик посещений показывает, что не было никого. Прости, мой друг, разбираю его, рву провода.

Иду по квартире, собирая всё, что как-то может меня скомпрометировать. Задёргиваю все шторы на окнах. Хорошо, что мы в Бельгии, в Голландии до сих пор многие местные не занавешивают окна.

Когда-то в Голландии правил посланник Испании Альба. Он приказал убрать шторы, потому что за закрытыми шторами устраивали цеха по производству оружия и тайные встречи революционеры. Потом случилась революция, испанцы утратили влияние на Голландию. Но традиция не занавешивать шторы осталась. Голландцы гордятся, что им скрывать нечего, что соответствует христианским нормам морали. По-моему, просто экономят на шторах. Они ещё могут поспорить с австрийцами, а те уж чемпионы Европы по умению экономить на всём. Хотя некоторые отдают пальму первенства шотландцам.

Надеюсь, что Тамм парень сообразительный, поймёт что к чему.

Не стал долго оставаться в квартире. Расставил «сторожков» по квартире в несколько раз больше разумного, но решил подстраховаться наверняка.

Избавился от компрометирующих материалов.

Поехал домой. Тихо. Очень тихо. Или они научились так вести наблюдение, что объект слежки ничего не замечает?

Что я сделал дома? Крепко выпил! Центр не узнает.

Сидел и думал, в какое положение я попал.

Есть в шахматах такое понятие «пат». Когда такое положение твоих фигур, что любое передвижение всякой фигуры будет угрожать безопасности короля. Второе название Цугцванг (Zugzwang). Обычно употребляют выражение: «Ходить нельзя и не ходить нельзя!». Сидел, крутил стакан, курил, кофе.

Можно и разыграть «мнимый цугцванг». Будем развивать кафе! Иначе с ума сойти можно! Время — тот ресурс, который невосполним. И тратить его просто так, без связи с Центром, с брошенным, новоиспечённым агентом мучительно. Как в пыточной. Есть такая пытка. Мягкая обивка на стенах чёрного цвета, без света, без единого звука.

Даже когда орёшь, звук не отражается от стен, кажется, что сам себя не слышишь. И не знаешь, сколько времени ты провёл там. Еду кладут в лоток, который тоже из мягкого пластика. Темнота. Не видно даже еды. И она специально обработана, чтобы не было запаха. Еда без специй, даже без соли. Пресная. Чуть тёплая. И темнота вокруг.

Человек мечтает о беседе. О собеседнике. Об общении с близким человеком, другом. И непонятно, когда вырвешься из этой чёрной комнаты.

Вот так и со мной сейчас. Без связи, отрезанный от своей любимой работы, от Центра. Как в чёрной комнате, пусть вокруг меня и люди. Много людей.

Но они для меня сейчас как мягкая обивка в этой поганой камере. Я не слышу их, я не слышу себя, меня не слышит Родина.

Это тяжело. В кино показывают порой работу разведчика как бесконечные светские рауты, коктейли, беседы, сделки, песчаные пляжи под жарким солнечным светом, белоснежные яхты, красавицы в бикини, постоянные погони, перестрелки, подмешивание яда в бокал, пытки. Но это кино. Красивое, увлекательное, зрелищное, романтичное. Я и сам люблю посмотреть такой фильм. Благо, что в кинозале темнота и все с увлечением наблюдают за невероятным поворотом сюжета или акробатическими номерами главного супершпиона, Когда весь зал с замиранием следит за очередной сценой, мне хочется смеяться в голос.

Это как кинокомедию рассматриваю. Но сдерживаюсь. Иногда с большим трудом, и загоняя смех внутрь, прикладываюсь к трубочке с напитком, что купил в фойе кинотеатра.

Снимать фильм про работу реального разведчика — скучно, и никому не будет интересно. Можете спросить у любой стоящей контрразведки. Десятки, сотни часов записей. Смотреть, как он ходит на работу, как идёт домой. Как любит кормить птиц. Кстати, «хозяйке на заметку», если человек любит кормить птиц, стоит к нему присмотреться, не шпион ли. Шучу, конечно. Но когда твой мозг простаивает и ты без связи с «материком», то ум проводит по многолетней привычке всякие параллели, ищет между мелочами причинно-следственную связь как по горизонтали, так и по вертикали, по времени, месту, пространству, маршрутам. С годами работы понимаешь, что весь мир серый, а чёрное и белое всего лишь оттенки серого. Крайности серого цвета. И ты должен быть серым, как весь мир, чтобы не привлекать к себе внимание.

Интернет сам того не ведая, выявил нездоровую тенденцию у населения планеты. Коль все люди серые и занимаются своими делами, некоторым удаётся абстрагироваться, выскочить под софиты, многие обычные люди стараются им подражать.

И всё равно, стали они белыми или чёрными — знаменитыми преступниками. Отчего тюрьмы, в которых содержаться опасные преступники, осаждают толпы поклонников и поклонниц? А потом появляются подражатели. Психиатры многих стран бьются над разгадкой этого феномена, но не могут понять. Оттого всем нравятся яркие фильмы с массой специальных эффектов. Чуть разнообразить свою серую жизнь. И не понимают они, что именно в этой кажущейся им серости бытия и есть самый смысл всей жизни. Каждый занимается своим делом, вместе строят дом для человечества. Серые люди собирают великолепные самолёты, ракеты, пекут хлеб, воспитывают детей.

Жизнь, пожалуй, и есть самое главное в жизни, в её разнообразии. Некоторые серые пытаются уничтожить эту жизнь, это хрупкое равновесие в мире. Чего-то планируют, что-то замышляют.

И не более десятка кварталов от меня. И серый Тамм добывает незаметно эту информацию, чтобы остановить этих серых людей, один из которых любит играть в шахматы, перепутав шахматную игру с судьбами мира, ставя на кон миллионы жизней. Просто одним серым захотелось доминировать над другими. А моя роль незаметной серой мышки сейчас ограничена положением враждебных фигур противника. Я заперт в своём углу. И вместо того чтобы после вербовки перейти на учащённый график встреч, вынужден сейчас продвигать своё кафе в рейтинг успешных общественных точек питания.

Эх! Ладно! Чтобы не сойти с ума от бездействия, находясь в изоляции, надо двигаться. Как один мой коллега по отделу, в прошлом офицер военной контрразведки, любил говорить: «Под лежачего офицера водка не течёт!» Немного вульгарно, но, что вы хотели от строевого офицера, впоследствии военного контрразведчика, а ноне — одного из командиров «Иностранного Легиона» Франции!

Суровый вояка, якобы выходец из Сербии. А на самом деле — разведчик-нелегал.

Ну что, сварил себе утром кофе, плотный завтрак. Вроде и выпил немного, а мешки под глазами. Ничего. Пройдёт, ничуть не хуже, чем раньше, выгляжу. Вперёд! За бизнес успехом!

Подхожу к своему кафе. Стал смотреть на него не как обычно, а как придирчивый турист. Как капризный турист. Что не так? Что сделать, чтобы увеличить посещаемость?

Надо отмыть окна. В пыли. Хоть и убираются в городе, но пыль присутствует в воздухе. Посмотрел на соседние заведения. Не хотел поначалу я, заодно и сэкономил на оформлении входа, но сейчас понял, что надо повесить над входом, перпендикулярно ходу тротуара вывеску. Что будет раскачиваться на ветру.

Эллис на посту. Здороваюсь, интересуюсь делами как можно детально. Неплохой вечер был вчера.

— Эллис! Вот вы опытный, талантливый бармен, скажите, чтобы вы хотели улучшить в заведении, на кухне, в зале, чтобы выручки стало больше, заодно и увеличить наши зарплаты? Не спешите.

Подумайте. Критически посмотрите на всё. На кухне спросите. У каждого человека есть идеи. Как появится уборщица, пусть займётся витринными стёклами. Пыльно. Некрасиво. Непрезентабельно.

Взял пивную кружку с собой в кабинет. Счётчика нет. Мусор на месте. Включил вчерашнюю запись с камер в зале. Курю, кручу пустую кружку в руках, думаю, взял фломастер, стал рисовать на кружке. Мысли выражались в рисунке. Не очень красиво, но понятен замысел.

Вошла Эллис с утренним кофе и порцией коньяка в бокале. Посмотрел на бокал. Нет, на него этот рисунок не стоит наносить.

— Эллис, как вы смотрите на такое?

Показал ей кружку с рисунком. Взяла, покрутила, приблизила, отодвинула. Я улыбнулся.

— Эллис! Вы хоть поняли, что хотел изобразить в своих неловких попытках?

Она улыбнулась. Когда улыбается, то становится гораздо моложе и миловиднее. На щеках появляются маленькие ямочки. Шарм, обаяние, то, чего не хватает многим западным женщинам. А если её накрасить и уложить волосы — баба хоть куда!

— Конечно, мсье, поняла. Это бегемот, что нарисован у нас на двери, в левой руке у него винтовка вертикально, на левой руке, то есть лапе, повязка как бельгийский флаг, а в правой руке, тьфу, лапе,— кружка пива с шапкой из пены. Правильно?

— А на голове?

— На голове?

Она всматривается. Не дождавшись ответа, подсказываю:

— Каска времён Первой мировой войны.

— Ну,— она замялась.— Мсье не художник. Ему виднее.

Я нетерпеливо махнул рукой.

— Присядьте. Послушайте. Задумка такая. Над входом вешаем фигуру вот такого бегемота. На часть кружек наносим логотип этого военизированного гиппопотама. На подставки под кружки тоже. На другие кружки наносим рисунки воинов, солдат, офицеров, сестёр милосердия стран, кто участвовал в Первой мировой войне. Ну а вас одеваем в костюм сестры милосердия того времени? Как вам такая идея? Ну уж коль мы пытаемся найти свой стиль и затея с военными фотографиями удалась. Что скажете?

Эллис смотрела на меня слегка расширенными глазами, зрачки у неё увеличивались. Это один из признаков возбуждения, в том числе и сексуального.

— Мсье, вы позволите?

— Конечно,— пожал плечами.

Она встала и звонко поцеловала меня в щёку.

Потом резко села на своё место. Ошалело посмотрел на неё.

— Извините, мсье меня,— она была смущена.— Но сложно было удержаться. Я всегда верила, что вы сумеете добиться многого! Это просто гениально!

Я бы посоветовала ещё на кухне сделать специальное меню, например, что-то из блюд того времени.

— Замечательная идея, Эллис! Прекрасно! Может, по углам расставить манекены в форме той эпохи?

Было видно, что она загорелась этой мыслью.

И как девочка, ёрзая на стуле, захлопала в ладошки.

— Мсье, позволите, я налью себе?

— Естественно! — великодушно махнул рукой.

Она быстро вернулась с бутылкой джина «Арлингтон Лондон Драй». Не знал, что ей нравится этот местный джин. Или схватила первую попавшуюся бутылку? Плеснула себе чуть-чуть в стакан.

— За вашу гениальность, шеф! — она высоко подняла стакан.

— За успех нашего предприятия! — поддержал я.

Не чокаясь, выпили, запил кофеём. Мой бармен смущённо улыбалась. Ей было неловко за свой поцелуй.

— Спасибо, дорогая Эллис, мне приятно, что поддержали мою затею. Идите. Подумайте, может, ещё что-нибудь придумаете.

Она выскочила из кабинета.

Сфотографировал изображение на кружке, накачал изображений военных и медсестёр с Первой мировой войны, подписал, к какой стране относится, написал письмо в компанию, кото – рая занималась оформлением входа, описал, что нужно. Заодно поинтересовался, могут ли они изготовить наклейки на кружки с определённым изображением.

Поискал в интернете клубы реконструкторов баталий Первой мировой войны. Написал им свою идею. Мне не нужны оригинальные вещи той эпохи. Хватит копий, одетых на манекены.

Точно так же, как массогабаритные модели оружия того времени. Конечно, чтобы всё было искусственно состарено. Оригиналы можно достать, но они будут стоить дороже, чем моё кафе. Пока с Центром нет связи, решил немного «пошалить» и без спросу вложить деньги в развитие бизнеса.

Потом отчитаюсь.

Вышел в зал. Эллис что-то чертила, рисовала на листке бумаги. Кивнула мне на отчёты о вчерашнем дне. Кивнул, забрал, уселся за столик в зале, начал изучать. Можно позволить себе немного декораций в заведении.

Почему Первая мировая война? В той далёкой эпохе есть некий флёр, который очаровательно смотрится в наше время. И после неё люди изменились. Перекроилась карта мира. Наступила новая эра человечества. Не было бы тогда этой страшной войны, всё было бы иначе. И в России, и здесь, в Бельгии, тоже. Поворотный пункт в истории всего человечества.

Последующие дни я мотался по фирмам, проверял эскизы, придирался ко всему к чему можно.

Торговался о скидке до хрипоты, стараясь сбить цены. Опять решил обновить галерею фотографий, вернуться к Первой мировой войне. Но уже с упором только на Бельгию. Пивная-то бельгийская!

Всё это заняло у меня три недели времени и немало денежных средств. Благо, что удалось обойтись без очередного кредита. Тогда бы я точно разорился.

Провёл собрание со всем рабочим коллективом. Пояснил, что сейчас вкладываю деньги в оборудование зала, поэтому премий не будет.

Попросил потерпеть.

Шеф-повар, рабочие на кухне давно были в курсе происходящего, сами разыскали блюда, популярные в годы Первой мировой войны в Бельгии. Некоторые я сам отмёл. Слишком дорого они получались. Остановились на простых, сытных.

Эллис нашла в интернете фото, где солдаты на фронте пьют что-то из помятых алюминиевых кружек. Предложила подавать джин и коктейли в таких кружках. Для поддержания антуража нашего кафе. Идея всем понравилась.

За время «застоя», стал больше общаться с персоналом. Многое обсуждать. Поначалу все молчали, потом стали высказывать свои идеи.

Многие были дельными. Шеф-повар решил со мной вести себя по-панибратски. Пришлось ставить на место. Эллис лишь посмеялась над этим.

Она давно поняла, что шеф с виду тихий, но может быстро расставить точки над «i».

Предлагали заклеить окна белым малярным скотчем крест на крест, как заклеивали во время войны, чтобы от взрывов не лопались стёкла.

Отказался. Так во время Второй мировой войны делали. Не будет соблюдена историческая правда.

Во время всех своих не поездок, а скорее скитаний по городу я проверялся. Не было ничего необычного. И даже в северной части города бывал неоднократно. В пакистанской харчевне попросил раздобыть, за не очень большие деньги, реквизит того времени. Может, в лавках старьёвщиков на Ближнем Востоке можно что-то добыть. Пригласил хозяина харчевни и через него Ахмата — старшего «на районе» — в день, когда у меня будет новая экспозиция. Угощение за счёт заведения.

Через десять дней после «затворничества» на автоответчике отметился Тамм, заказывая столик. С трудом сдержался, чтобы не рвануть на встречу на явочной квартире. Только сглотнул тяжело слюну, стёр сообщение. Тяжело вздохнул, выкурил пару сигарет подряд.

Через четыре часа последовало новое сообщение. Тамм извинился и отменил заказ столика.

Голос у него был напряжённый. Понял, что заходить нельзя, а причина ему неизвестна, поэтому и напрягся. Эх! Он же пришёл с информацией! А я тут… занимаюсь реконструкцией! Тьфу! Обидно до слёз! И Центр молчит! И не бежать.

В ночь перед открытием никто не пошёл домой.

Работы хватило всем. Кто-то отмывал помещения, помогая уборщице. Развешивали новые фотографии. Постарались, они были сочными. Показывали военных как на поле боя, так и в быту на фронте. Медицинских сестёр, врачей в госпиталях.

И все — бельгийцы! А отличие от предыдущей фотовыставки, где они были большими. Сейчас решили изменить подход. Гораздо больше и разного формата. От огромных до открыточного формата. Некоторые были точно такие же, как иллюстрации на пивных кружках.

На фотографиях изображены все этапы формы бельгийских военных. Кто-то точно подметил, что на начало Первой мировой войны Бельгийская армия больше была похожа на опереточную. Настолько эпатажная у них была форма. Но решил, что у меня будет представлена форма на последнем этапе страшной войны, первой масштабной мясорубки в истории человечества.

Наряжали манекены в форму. Тут же на столе в зале подглаживали форму. На голову манекену — каску Адриана — стальной шлем со львом спереди.

Попросил, чтобы муляжи винтовок закрепили основательно к манекену и основанию. Подвыпившая публика могла запросто оторвать из любопытства. Оружие выглядело как настоящее, масса, пропорции — всё было соблюдено. Как положено, оно было смазано. Казалось, что оружие из боя. Потёртый, местами со сколами приклад.

Воронённость металла была с потёртостями. Брезентовый ремень местами был в пятнах от грязи, пошаркан, в некоторых местах висела бахрома из порванных ниток.

Казалось, что оружие пережило вековой юбилей и обрело покой в моём кабачке.

Прибывшая бригада ещё днём закрепила бегемота над входом. Теперь он степенно покачивался над тротуаром, привлекая внимание прохожих. Не – которые туристы фотографировались на его фоне, и заглядывали к нам. Уже дневная выручка увеличилась втрое по сравнению с обычными буднями.

Эллис раскраснелась от беготни и радости, что задумка удалась. Она показала мне, когда я вышел в зал, чтобы ей помочь, большой палец. Всё хорошо!

Стараясь отвлечься от грустных мыслей, что нет связи и приходится простаивать, я стал радоваться таким вот маленьким успехам. На кухне тоже днём царило приподнятое настроение. Там рабочие носились, чудом не сталкиваясь друг с другом.

Домой все разошлись около трёх часов ночи. Но никто не ворчал, не бухтел. Люди были объединены общей целью, причастностью к делу.

Утром все пришли, даже кухня, уборщица. Некоторые привели детей. Спросили разрешение.

Махнул, валяйте.

При свете дня устраняли мелкие огрехи, которые не было видно при электрическом свете. Снова прошлись, вытирая пыль по углам. А когда Эллис вышла в костюме фронтовой медицинской сестры, раздались не аплодисменты, а овации.

Дети заворожённо смотрели на манекены, трогали форму. Мальчишкам особенно интересно было старинное оружие. Пытались оторвать его, но тут же следовал строгий родительский окрик.

Мальчишки отступали, чтобы спустя мгновение снова попытаться овладеть им. Тут же фотографировались рядом с манекенами, выкладывали в социальные сети, через пять минут читали отклики. Все товарищи им завидовали. Вот так делается реклама «из рук в руки».

Через полчаса после открытия позвонила какая-то блогерша, попросила сделать репортаж из кафе. Я секунду подумал, потом согласился. Пусть даже негативный отзыв — тоже отзыв. В мире коммерции главное — привлекать внимание. Пусть даже скандалом. Хоть для меня привлечение внимания нежелательное дело.

Посетители стали заходить. Буквально столбенея от неожиданности. А Эллис вызывала у них просто детский восторг. Все хотели с ней сфотографироваться. Но она была тёртым калачом. Вежливо оповещала с обворожительной улыбкой:

— Вы сделайте заказ, я принесу, тогда и сделаем фото. Извините, просто нет времени. Хорошо?

Я слушаю.

И народ делал заказ. А уж когда им приносили пиво с различными аппликациями, в виде военных, военизированного бегемота, их восторгу не было предела. Наблюдал в монитор, как вспышки телефонов, фотоаппаратов озаряли то один, то другой угол.

И не мог предположить, что джин, принесённый в мятых, состаренных алюминиевых кружках, может вызвать такой восторг.

Отцы лихо опрокидывали порцию джина. Потом понимали, что это мало, чуть закрывало дно большой кружки ёмкостью в четыреста граммов.

Заказывали двойную, а некоторые и тройную пор – цию. В меню появились новые блюда, по рецептам тех времён. С подачи Эллис их также активно заказывали. Правда, цена на них была процентов на пятнадцать выше, чем обычные. Но их брали и нахваливали.

Весь рецепт этих блюд был описан ещё у знаменитого английского писателя Джерома К. Джерома «Трое в лодке, не считая собаки» как «ирландское рагу». Рецепт прост, берёте всё, что у вас есть из продуктов, и тушите.

Так и поступали во времена Первой мировой войны в Бельгии, только в различных вариациях.

Лишь бы было сытно.

Но главное — не блюдо, которое в меню, а тот «информационный соус», под которым подаётся это блюдо!

И вот Эллис щедро поливала меню «информационным соусом». В России бы сказали, что «вешала лапшу на уши».

Посетители заказывали, пробовали, нахваливали. Фотографировали, тут же выкладывали в социальные сети.

Роутер, который обеспечивал выход в интернет, показывал нагрузку выше средней. Если так дело пойдёт, то вечером он просто «зависнет». Но не покупать же новое оборудование! С провайдером потом мороки на три месяца! Они такие здесь нерасторопные!

На экране монитора появились две знакомые фигуры. Это были мои знакомые из северной части города.

Я вышел, встретил их. Эллис была удивлена, но виду не подала. Поздоровались за руку. Усадил их в угол. Хорошее место для обзора. Сам предложил выпить. Отказались. Я сделал им заказ из нового меню, чай, сладости.

Ахмат вынул из сумки-торбы бинокль, передал мне. Старинный. Видно, что не копия-реплика, а настоящий. На боку был выбит год изготовления — 1914. Немецкий. Хоть оптика была поцарапана, но ещё работала исправно. Я был удивлён и рад подарку. Сразу было видно, что вещь редкая, настоящая. Следом извлёк револьвер, перехватив удивлённый взгляд, успокоил:

— Не переживайте, неприятностей не будет. Он в нерабочем состоянии,— хитро посмотрел.— Но при желании, можно за полчаса вернуть ему боевой дух.

— Спасибо! Огромное спасибо!

Я искренне был рад и удивлён их щедрости.

Понимал, конечно, что дружба с ними может привлечь ненужное внимание правоохранительных органов и специальных служб, но есть алиби — приобретение антиквариата. А откуда они его добыли и каким путём — одному Аллаху известно.

Мы долго разговаривали о новом облике, имидже кафе.

Ахмат, глядя на Эллис, заметил:

— А не слишком ли кощунственно, что бармен в костюме медицинской сестры? Та, кто призвана по определению спасать жизни, отравляет их алкоголем?

Улыбнулся в ответ:

— Сейчас всё перевернулось с ног на голову. Белое стало чёрным, и наоборот. Полагаю, что вы всё это прекрасно видите. Главное — всё продать. В данном случае алкоголь, еду. А для этого все средства хороши. Будут жалобы — примем меры. А до этого времени просто работаем. Это маскарад. Весь мир носит маски. У Эллис маскарадный костюм медицинской сестры времён Первой мировой.

Ахмат покачал головой:

— В этом и сила и слабость западного мира. Всё продать. Всё на продажу, и с этим они шагают по миру, нет, чтобы остаться только у себя дома и заниматься торговлей. Многое не понимаю. Как дети. Сила — это большая ответственность. Америка пишет на своих деньгах «Мы верим в Бога», но там, где деньги, там Бог заканчивается. И силой денег управляет миром. Они считают, что сильны, потому что богаты. Вместо того чтобы помогать людям, они захватывают новые земли, насаждают свои порядки. И только с одной целью — продать.

Продать свои изделия. Взамен забрать полезные ископаемые. Как на стеклянные бусы выменивали земли. Ничего не изменилось с тех времён.

Поставить свои военные базы. Диктовать свои условия аборигенам. Только всё на продажу. Если узаконить работорговлю вновь, западные люди, ради наживы будут продавать своих родителей.

Ахмат пил чай, укоризненно качая головой. Его спутник, как положено, не открывал рот, пока старший не разрешит. Но охотно уплетал за обе щеки блюдо по рецепту вековой давности.

Отошёл к барной стойке, за спиной бармена сдвинул стаканы, поставил на зеркальной полке бинокль и револьвер.

Посмотрел, как смотрится. Посетители тоже заметили изменения, потянулись к стойке. Эллис, не теряясь, стала бойко предлагать сделать что-то.

Она оценила подарки, одарила моих визави своей самой лучшей улыбкой, когда ямочки на щеках появляются.

Ахмат со спутником чуть наклонили головы.

Было видно, что она им интересна как женщина, но вида не показывали.

Отправил Эллис смс, чтобы она подготовила с собой в контейнерах блюдо, которое они кушали.

Она прочитала, кивнула, что поняла, сделала заказ на кухню.

Они пробыли ещё минут сорок. Из вежливости предложили деньги, я отказался, показал на подарки, вручил контейнеры с едой и сладостями. Было видно, что выпечка пришлась по душе.

Проводил до выхода.

Эллис, улучив момент, шепнула мне:

— Шеф! Я, конечно, знала, что вы непростой мужчина, но чтобы водить дружбу с тем, кто держит под собой всю северную часть города! Его полиция опасается. А он к вам вот так, запросто, да ещё с подарками! Это… — она даже задохнулась, не могла найти подходящий эпитет.

— Всё в порядке. Я даже не знал, что это такой влиятельный господин! Просто как-то перекусил в той части города в одной забегаловке, когда думал, какое меню составить. Очень вкусно, вот так и познакомились.

— Шеф! — она перебила.— Теперь нас будут обходить погромы мигрантов и террористические акты!

— Неужели вы думаете, что эти господа причастны к терактам?

— Нет. Не думаю. Они здесь давно. Это видно по тому, как они себя ведут. Но их знают все в округе, и те места, в которые они заходят, все бандиты обходят стороной. Это как метка. «Не трогать»!

Пожал плечами.

— Они сделали хорошие подарки. Пусть будет метка. Чем больше посетителей, больше заказов — лучше.

Тем временем социальные сети сделали своё дело. И посетителей, несмотря на дневное время, заметно добавилось. Всех интересовал интерьер.

Вот и пришла девушка-блогер. Я её отправил к Эллис. Она общалась с ней, записывая на телефон разговор, постоянно щёлкая дорогим фотоаппаратом.

Я же удалился к себе в кабинет. Там стоял бокал с порцией любимого коньяка. И когда это Эллис успела? Смотрел в монитор, наблюдая за залом, потягивая коньяк, пыхтя сигаретой в потолок.

Главное — движение. Поставил перед собой цель, вот и иди, стремись к ней. А вот если нет цели, то всё. Апатия. Вот сейчас и у меня так. Нет работы по основной линии. Отвлёкся. Достиг цели, а дальше? Эх, достал меня этот бар!

Тем временем конец клонился к закату. Народ всё прибывал. Появилось ощущение, что места может всем не хватить. В подсобке есть три запасных стола и стулья на случай, если буйные посетители разобьют. Отслеживал, может, придётся выносить, но только получится тесновато.

Посматривал на часы. Скоро закончится рабочий день в штаб-квартире  НАТО . Реакция этих посетителей мне ценна. Через час она последовала.

Восторг. Обсуждение формы, оружия, деталей.

Рассматривали фотографии. Было очень интересно наблюдать, как взрослые, немолодые офицеры с удивлением осматривали пивные кружки с картинками, как свои, так и у соседей. Постарался же, чтобы они были малыми сериями. Желательно, учил Эллис, чтобы за одним столом не было одинаковых фигурок, так будет интереснее.

Офицеры тыкали пальцем в картинки, рассматривая детали. И вот пришёл тот, кого я не ждал.

Просил же, чтобы он не появлялся без надобности. А тут целая компания. Знакомые американцы, Тамм, два офицера в форме литовских и латвийских вооружённых сил. И штатский с ними. Судя по тому, как почтительно они с ним общаются, понял, что этот самый Браун.

Эх, Роберт! Что же ты, гадина, рвёшь сердце мне?

Ладно. Народу много, надо помочь Эллис. Вышел в зал. Кивнул ей. Стал собирать грязную посуду, относить на кухню. Всё внимание было приковано к Эллис, к фотографиям. Многие из присутствующих знали меня. Приветствовали.

Говорили, что новый ход им нравится. Я смотрел на Тамма. Тот сидел, делал заинтересованное лицо, в тот момент, когда все обратили внимание на Эллис, он сложил указательные и большие пальцы двух рук. Получилось «00». Знак туалета. Видать, важной информацией располагает, если пошёл на такой риск. Не посылать же его.

Улыбка тронула мои губы.

Отнёс посуду, пошёл в сторону туалета, там уже стоял Роберт. Я поправил полотенца рядом с раковинами, почувствовал, как в задний карман брюк засунул толстую пачку бумаг. М-да. Много информации. Выпрямился, одёрнул пиджак.

Из кабинки вышли, направились к раковинам мыть руки, Тамм направился в кабинку, я же вышел и направился в кабинет. Хоть и чесались руки, чтобы немедленно прочитать бумаги, но с трудом удержался.

Терпение — добродетель! Сам себя уговаривал.

Только вот, что делать с информацией?! Если она будет особо ценная, буду выходить, запрашивать связь или связника. Вроде тихо. Сколько я не извращался, но слежку не обнаружил. Нигде.

Стало разбирать зло на себя, на Центр! А как же живут «замороженные кроты»? Годами! Десятилетиями! Они должны «проснуться» только в случае войны или перед самой войной. Это страшно.

Постоянно находиться в напряжении. Изо дня в день. Быть в готовности и ничего не делать. Зачастую местная контрразведка страны пребывания больше всего боится таких вот «спящих». Они уже натурализовались, к ним нет претензий и подозрений. Но поступает сигнал, и они вступают в игру. Выявить их очень сложно. Только предательство может их раскрыть. Те перебежчики, как Калугин, Поляков, Гордиевский, предали большое количество такой категории агентов.

Вот и получается, что на случай «Особого периода», когда дипломатов и разведчиков с диппаспортами вышлют из страны, в дело должны вступить ничем не проявившие себя «граждане», а их нет. Предали их. И получается, что командование Генерального штаба  ВС РФ ,  ФСБ , руководство страны не смогут предпринять ничего, ибо будут слепы, глухи, и нет возможности провести диверсионные акты.

Опасаюсь, что меня могут перевести в категорию «спящих». Понятно, что место службы не выбирают. Обыватель может мечтать о такой жизни. Легализованный, с небольшим бизнесом вырваться из России. Но вот постоянное, выматывающее бездействие — хуже горькой редьки.

Вспомнился старый анекдот, услышанный в Конторе:

«Вызывает султан евнуха:

— Приведи-ка ты мне мою любимую жену. Привёл евнух любимую жену. Сделал свои мужские дела султан с любимой женой, потом с другой, третьей, четвёртой… Приползает весь в мыле евнух к султану и спрашивает:

— Мой господин как же так, вы свежий как огурчик, а я весь в мыле.

Султан и отвечает:

— Запомни, утомляет не любимое дело, а бесцельное шатание по коридорам!»

Вот и такое нахождение в подвешенном состоянии выматывает душу сильнее, чем хроническое недосыпание, мотание по всей Европе ночью, проведение операций.

Вывел на монитор камеры, где, пусть не очень чётко, но видны составленные столы, за которыми разместился Тамм с компанией.

Некоторые офицеры с удовольствием рассматривали наклейки на кружках, некоторые находили фотографии на стенах, радостно фотографировались с кружкой на фоне идентичных картинок.

Меня больше интересовал Роберт, его психологическое состояние. Или жарко, или нервничает.

Пару раз промокнул лоб носовым платком.

Браун выудил из своего портфеля планшет и предложил Роберту партию в шахматы. Жаль, что мне не видно какую партию они разыгрывают.

Понаблюдал за немцем. Он несколько презрительно относился к окружающим. Но то, что радостно потирал руки после удачного, по его убеждению, хода, наводило на мысль, что человек азартный, а Тамм его удивил, потому что умеет мыслить нестандартно, коль выигрывает у него.

Роберт часто смотрел в камеру, словно чувствовал мой взгляд. Извини, Анатоль, извини. У меня связаны не только руки, но и язык тоже. И это ради твоей же безопасности.

Казалось бы — веселись, владелец кафе! Смотри, сколько посетителей! А мне сейчас хоть бутылку коньяка из горла вливай. И на душе кошки скребут.

Было желание читать сообщение агента, опросить его подробно, выработать план действий на перспективу. Понять, чего замышляет противник.

Передать в Центр. И всё в сжатые сроки. Потому что всё важное, горячее. А ты тут сиди пнём замшелым, прихлёбывай коньяк, запивай кофе.

Сижу. Курю. Жду. Наблюдаю. Тоска.

Не знаю, что там за партия в шахматы была, но Тамму удалось выиграть у Брауна. Тот пожал руку. И сидел, обхватив голову руками, пялился в планшет, пытаясь понять, где он дал маху.

Я поднял бокал с коньяком, за тебя Роберт, за тебя! Молодец! Не давай спуска этому фашисту, что гадость замыслил против нашей Родины.

Время шло, а народу прибывало. Свободных столиков не было. Пришлось выносить дополнительные. Никто не возмущался, что стало тесно.

Настроение у публики приподнято-благодушное.

Я вышел в зал, стал за стойку, но всем хотелось, чтобы их обслуживала «медсестра». Я взял на себя уборку грязной посуды, передачу заказов на кухню, наливал пиво в кружки, а подавала Эллис. Женщины в зале, когда узнали, что коктейли подают в этих алюминиевых винтажных кружках, пришли в восторг, и посыпались новые заказы. Ну а когда женщины входят в раж, то их сложно остановить.

Обычная порция коктейля менее двухсот граммов, но в большой кружке это смотрелось как насмешка.

Дамы стали требовать двойные порции коктейлей. Ну а когда увидели, что горячие коктейли, которые поджигают, смотрятся более эффектно, чем в обычных стеклянных стаканах, то заказы посыпались со всех сторон.

Минуло время закрытия заведения, но меньше не становилось посетителей. На место уходящих прибывали новые. Социальные сети сделали своё дело.

Уже под утро ушли последние гости. Эллис пошла, закрывать дверь, я прошёл за стойку, достал фужеры для шампанского по числу всех работников кафе. С хлопком открыл бутылку и разлил.

— Коллеги! Все ко мне! Кухня! Не стесняйтесь!

Все! Все подходите!

Работники все подтянулись. Уставшие лица, но довольные. Поднял свой фужер:

— Коллеги! Друзья! Я благодарен всем вам, что помогали мне воплотить эту безумную идею!

Я поставил на кон всё, и вы поверили в меня!

И у нас получилось! Понятно, что она вечно работать не будет. Надо что-то менять. Но с таким коллективом, думаю, у нас всё получится! За нас! — подставил свой фужер, чтобы чокнуться с подчинёнными.

Эллис подняла свой и произнесла:

— За вас, шеф! За прозорливость мсье Артура!

Остальные загомонили тоже. Чокнулись, выпили. Стали наводить порядок. Дополнительные столы вернули на место в кладовку. Эллис поделила чаевые между всеми. Принесла и мою долю, хотя обычно так не делала. Да и сам неоднократно говорил, что чаевые — коллективу. Посчитал. Хм.

Солидно. И тут же подала кассовый журнал. Ого!

Пятидневная выручка за день! Очень неплохо!

Очень!

Пошёл на выход. Конечно, сообщение от конфиденциального источника взял с собой.

Еду неспешно. Мне ещё не хватало попасть в аварию или чтобы меня остановили, обыскали.

Я — сама добропорядочность.

Дома первым делом кофе. Снова кровь бурлит в артериях. Снова я в деле!

Изучил переданное. Раз, другой. М-да. Закурил.

А встреча нужна для уточнения подробностей.

Расклад получался такой, что агента проверяли сначала на мелочах, например, проследить, как за Таммом следили, за своими коллегами из Литвы и Латвии. По словам Тамма, его самого отслеживали американцы, как он себя ведёт, не пытается ли предупредить о слежке. Эту проверку он прошёл.

Представителей двух прибалтийских стран также включили в группу.

С Брауном у него сложились отношения на почве увлечения шахматами. Немец презирал тех, кто не играет в шахматы. У него был пунктик в голове, он считал, что именно эта игра помогает разрабатывать стратегическое мышление и действовать на опережение, мыслить перспективами, а не заниматься повторами или следовать в кильватере событий.

Определён срок начала операции. 22 июля. Это очень важная дата. В этот день Эстония вошла в состав Советского Союза в 1940 году.

Испытывая к Тамму дружеские симпатии, Браун в составе группы назначил Тамма старшим за координацию в трёх прибалтийских странах.

На шахматной доске появляется новая весомая фигура. Старший научный сотрудник «Атлантического совета» Андерс Аслунд, который работал экономическим советником российского правительства в 1991–1994 годах. И располагал широким кругом связей среди членов правительства, правоохранительных органов, в банковской сфере. По словам источника, особый упор делался почему-то, именно на правоохранительную систему.

Аслунд беседовал с каждым представителем прибалтийского государства. Долго, обстоятельно.

Его интересовало всё о каждом, его родословная, кто родители, были ли в семье репрессированные, отношение к своей стране, к Европе,  США , Израилю,  ИГИЛ , конечно-де, отношение к России. Много ли там знакомых, родственников, поддерживаете ли отношения. Особый упор он делал, как и Браун раньше, как поведёт себя русское население в прибалтийских странах и вообще всё население, в случае угрозы реальной войны со стороны России.

Как поведёт себя население в случае появления в стране открытой оппозиции, призывающей воссоединиться с Россией? Как поведёт себя, если появятся так называемые «зелёные человечки», люди с оружием, в военной униформе, без опознавательных знаков?

Многие ответы его расстроили. Как рассказал представитель Латвии в приватной беседе, он заявил о том, что в Латвии накануне выборов запретили общаться на русском языке. Выгнали с государственной службы много чиновников, которые общались с заявителями на русском. Одного депутата лишили мандата, потому что он при встрече со своим электоратом, говорил по-русски, отвечая на вопрос, заданный на русском. Многие смешанные браки под угрозой распада. Русские чувствуют себя людьми уже не второго, а тридцать пятого сорта. Нарастает озлобленность. И в случае предлагаемого поворота событий многие добровольно примкнут к повстанцам. Как по сценарию Донбасса, некоторые области могут выйти из состава Латвии.

Появился ещё один специалист, но он не контактировал с прибалтами, а только с американцами.

Представитель Литвы, имеющий много родственников в  США , неоднократно бывал в Америке, водил дружбу с их представителями в  НАТО . За кружкой пива они по секрету сказали, что новый персонаж — это Эхуд Инон. Большой специалист по Ближнему Востоку и  ИГИЛ у. Он обсуждал с американцами переброску большой группы боевиков — выходцев из бывшего Советского Союза в Европу. Но по коридору, организованному американцами, и под их охраной. Чтобы не было никакого срыва и утечки.

И самое главное, представители в  НАТО стран Балтии должны были отправиться в свои страны для ведения переговоров в Штабах и с руководством контрразведки страны об организации подконтрольных выступлений антиправительственного толка во второй половине июля.

Тут поневоле закуришь. Не могу я встретиться с агентом, пусть наши организуют встречу с ним в Таллине.

Тщательно спрятал сообщение от Тамма. Точно, он выходит на первый план в плане оперативной работы. И категория его от простого рядового агента становится «особо ценным». Из пешки в дамки.

Только вот я всё ещё нахожусь в патовой ситуации. Зажат со всех сторон и не могу никуда сделать ход. Могу лишь запросить срочную связь. Через тайник или связного. Пусть Центр почешется. Нелегал никогда просто так не бу – дет запрашивать срочную связь, даже находясь в «отстойнике». Или точно срочное дело, либо перевербован контрразведкой страны пребывания. Но чтобы это выяснить, надо сделать шаг навстречу агенту, запросившему встречу. Самое безопасное — тайниковая операция. Посмотрел на часы. Пора спать. День был нервным из-за запуска нового интерьера.

Лёг, но сон не шёл. Это в книгах хорошо описано, что разведчик ложится и мгновенно засыпает, потому что поутру его ждут подвиги на благо Родины. Мне бы так научиться.

Прогонял день перед глазами. Кого видел, кто видел меня, косые взгляды. Фигуры. Спины. Знакомых не было. Повторов тоже не встречал. В десятый раз прокрутил в голове сцену в туалетной комнате возле умывальников. Никто не видел?

Не видел. Девушка, что вышла из кабинки, могла через щель, теоретически, рассмотреть? Нет, не могла. Тамм удачно своей фигурой перекрыл такую возможность теоретическому наблюдателю из кабинки. Остальные были пусты. Точно?!

Прогнал в голове ещё раз, что видел в зеркало. Да!

Они были пусты!

Уснул. Нет. Просто забылся тяжёлым тревожным сном. Врачи в Центре рекомендовали принимать снотворное. Химический сон, всё же сон.

Лучше чем отсутствие такового вовсе. Но я опасался химии. И не потому что ретроград, а боялся, что снизится реакция, острота восприятия и мышления. Хотя хронический недосып также не влиял положительно на производительность мозга и нервную систему в целом.

Первым делом, прибыв на работу, я отправил электронное письмо, в котором в зашифрованном виде потребовал срочную связь.

А в ответ — тишина. Ни намёка. Конечно, я понимал, что это — вызвать курьера срочной доставки. Но хоть бы чего-нибудь!

Стал ловить себя на мысли, что я, как прыщавый подросток в пубертатном периоде, жду письмо от объекта своего вожделения.

Но ответа не было. Ни по электронной почте, как назло, даже рекламные предложения перестали приходить, ни по интернету, ни в почтовом ящике дома и на работе.

Всегда тщательно штудировал их. Не в целях получить какую-нибудь выгодную скидку или улучшить свою внешность. Зачастую Центр так обеспечивал одностороннюю связь. Шла рассылка по многим адресам, и только разведчики понимали истинный смысл никчёмного предложения.

Так прошло пять дней тоскливого ожидания.

Тамм приходил ещё раз с американцами и представителями Латвии и Литвы. Брауна с ними не было. В контакт я не вступал.

Каждый вечер посетителей меньше не становилось. Подумывал, чтобы дополнительные столы установить на постоянной основе, пожертвовав комфортом посетителей. Но пока каждый вечер уносил, а затем вытаскивали. Это становилось своеобразным ритуалом. Как ни странно, посетителям это тоже нравилось. Они снимали на телефоны и выкладывали в сеть.

Лет через сто ученики школ будут изучать нашу эпоху не только по учебникам истории, но и порывшись в архивах социальных сетей. Не зря же говорят, что интернет помнит всё.

И что далёкие потомки увидят? Чем интересовались их прапрабабушки и такие же дедушки? Упругие зады, накаченные силиконом груди, еда, котики. И что они подумают о нашем поколении?

Поколение потребителей.

Ладно, какое мне дело, лишь бы больше заказывали, да чаевые пощедрее.

А днём опять потянулись на экскурсии ученики.

Они приходили в восторг от манекенов и наряда Эллис. Учителя истории что-то рассказывали, но их мало кто слушал. Эллис присматривала за биноклем и револьвером. Ребятня неоднократно пыталась слямзить раритетные предметы.

Стали заходить какие-то старички и бабульки.

Они с умилением рассматривали фотографии.

Говорили, что помнят такую вот форму, такие вот предметы.

Эллис предложила включить в меню десерты тех времён и предлагать дневным посетителям, коль алкоголь плохо продаётся днём, разве что туристам.

Попробовали. Самим понравилось, включили в меню. Договорились с учителями, что они и дети будут заказывать эти десерты. Пять процентов от такого заказа получали учителя. Мало кто отказывался. Популярность заведения росла.

Только мне от этого легче не становилось. Особо ценная информация, раскрывающая часть замысла противника в отношении безопасности Российской Федерации лежала у меня мёртвым грузом. Да, спрятана надёжно, квартиру надо разобрать полностью, чтобы добраться. Но во время обыска логова грязного шпиона кто будет сильно церемониться? Вот поэтому и нужно переправить её в Центр.

На шестой день поздно ночью поехал домой.

В тёмное позднее время хорошо отслеживать ведётся ли за тобой слежка.

В этот раз дважды мелькнули фары. Первая «Пежо». Вторая «Хонда». Вроде и ничего, но уж больно грамотно они выставились, как будто передавали меня. Ничего страшного, ты ждал этого.

Ожидал, что за тобой будет «хвост». Не зря тебя вывели из игры. Сиди. Кури. Жди.

Поставил машину. По привычке бросил взгляд на окна своей квартиры. Там был свет.

Нет. Ноги не подкосились. Закурил. Стою, думаю. Обыск? Отчего я до сих пор не арестован?

Или решили сначала всё вывернуть, а уже потом, по итогам обыска, решать, арестовывать меня или нет?

Стараюсь не озираться, вряд ли мне дадут далеко уйти. И так? Что в сухом остатке? Немного.

Вдох-выдох. Затяжка — выдох. Конечно, можно позвонить в полицию, заявить, что в моей квартире неизвестные, а потом посмотреть, как полиция разбирается с контрразведкой, а потом наоборот.

Под шум-гам попытаться незаметно покинуть авансцену, перенести действие на несколько этажей вверх. А затем? Что ты получишь помимо морального удовлетворения в виде маленькой мести? Злость на себя. А дальше? Уходить? Уйду.

Трое суток отлежаться, тогда накал поисков спадёт. Вынуть из тайника запасной комплект документов и уйти в Германию, оттуда морским маршрутом покинуть Европу. Почему морем?

Проще. По привычке, по инерции мышления, перекрывают аэропорты, железную дорогу, конечно, автодороги. На морское судно совершенно не обязательно попадать через трап, проходя таможенное оформление. Достаточно залезть в контейнер перед погрузкой. Немного неудобно, нет комфорта первого класса, но потерпеть сутки можно. Потом покинуть. Деньги творят чудеса.

Сто тысяч евро хранится в другом тайнике на непредвиденный случай. Будь то эвакуация, покупка чрезвычайно важной информации или на «особый период». Попробовать удрать? Достал телефон, кручу в руках, думаю, взвешиваю. Мой побег — лучшее доказательство, что я шпион. Тогда начнут отрабатывать все мои контакты, в том числе и фокус с фотографиями. Я очень гордился тем, как всё придумал и провернул. Вздохнул.

Гордыня — грех.

Много людей видело, как я тогда общался с Таммом. Известна им явочная квартира? Не исключено. Но проверить поездки Тамма не составит труда. Вспомнят опять же Анну — девицу с пониженной социальной ответственностью. Кто познакомил? Я. На месте контрразведки я бы подполковника взял бы в оборот. Тем паче что включили его в секретную группу. Загонят его на полиграф, и всё будет ясно. Тамм — агент русской разведки. И это всё из-за моего побега. А если я останусь? Арест. Передадут французам, т. е. сами меня увезут от Тамма. Скотобойня?

Ну скотобойня, так скотобойня. Там нет прямой связи с русской разведкой. Нет, конечно, какой палец ни уколи, а всё равно больно. Но в этом случае получаем минимальные потери. Центр тоже не будет стоять в стороне, молча наблюдая за происходящим. Будут предприниматься попытки для вызволения.

Когда проводил мероприятие по мясокомбинату, то, конечно, была выстроена легенда. Не очень толковая, но есть. Нужно ещё послушать, что они мне предъявят.

Отчего-то представилось, как металлические браслеты защёлкиваются на запястьях. Холодные, ледяные, как будто из морозилки. Невольно покрутил кистями рук. Медленно пошёл в сторону подъезда.

Психологи рекомендовали в Центре, что нужно настраивать себя на ситуацию, на драку. Для этого прокручивать в голове какую-то соответствующую песню. Но голова была забита мыслями, и не мог вспомнить ничего подходящего. И только сама всплыла пошлая песенка «У самовара я и моя Маша». Может, и слышал её только раз в жизни, и то мимоходом:

У самовара я и моя Маша, А на дворе совсем уже темно.

Как в самоваре, так кипит страсть наша!

Смеётся месяц весело в окно…

Всё как по тексту песенки. И на дворе уже темно. Ночь глубокая. И в мозгу мысли кипят как в самоваре вода. Смеётся месяц весело в небе. Вон как сияет в небе. А Маша? Ну, сейчас познакомимся. Глядишь, будет там и какая-то Маша, да не наша. Эх.

Странно устроено наше сознание. В голове выскакивают приказы, инструкции, как вести себя во время задержания, ареста. Беседы с бывалыми, провалившимися разведчиками, как они себя вели, какие методы применяли к ним. Всё из глубин памяти, как поплавки, выскакивали мгновенно. Сознание перерабатывало в соответствии с обстановкой и предполагаемым развитием сценария, выдавало рекомендации. Чувства обострены.

И тут же откуда-то лезет чушь, отвлекая от важности, судьбоносности момента.

Если бы это шпионский фильм, то я должен быть рвануть ворот рубашки и разгрызть ампулу с ядом, зашитой в угол воротника. Или же разломать пломбу в зубе, под ней тоже ампула с ядом.

И принять яд, чтобы не достаться врагам.

Но яда нет. Или финансирование обрезали по этой статье, или фондов для меня не хватило. Яда нет. Буду бороться без него.

Из темноты позади раздались быстрые шаги.

Плечи вперёд, сгруппировался, готовый к удару в спину. А ну вас, ребята, на хрен! Пляшем!

Развернул плечи. Они же не представляются, сначала стреножат, а потом документы показывают. А до этого можно и душу пару раз отвести.

Я же драчливый француз, чёрт побери!

Молодой мужчина обогнал меня, немного повозился с замком на входе, открыл дверь, обернулся ко мне и на хорошем французском, с небольшими особенностями, обратился ко мне:

— Проходите, мсье. Я жду,— нетерпеливые нотки слышатся.

Раз приглашают вежливо, значит, тоже неплохо.

Небольшой акцент, пожалуй, это из-за местности, где он проживал длительное время. Если не ошибаюсь, то это Лангедок. Времени у нас много, присмотрюсь, поговорим. Прохожу мимо.

Молодой, тридцати пяти ещё нет. Видно, что регулярно посещает спортзал. На лице видно, что нос картошкой — сминали не раз. Уши поломаны.

Запястья у кистей рук, что моя лодыжка. Наверное, мёртвой хваткой обладает. Ничего, гортань не имеет мышечного корсета. Короткая куртка.

Если пистолет есть, то в наплечной кобуре, сзади не спрячешь. Мелькает шальная мысль затеять драку. Но тут же гоню её.

Сзади топот ног бегущего. Оборачиваюсь уже в подъезде. Догоняет тоже молодой, примерно таких лет, что и первый. В костюме. Ночью встретить человека в костюме в Брюсселе? Бизнесмены спят уже. Значит, государственный чиновник. Хотя у них мало кто соблюдает дресс-код. Тоже любитель физкультуры, но более гибкий. Широкие плечи, костяшки кулаков сбиты. Крепкие многолетние мозоли.

Если тот, что меня встречал, похож на боксёра или борца, то вбежавший — на мастера рукопашного боя. Оба видно, что закалённые бойцы. Ну что же… Русские не сдаются, мать вашу! Выдох. Готов!

Первый:

— Чего так долго?

Второй. Явно местный:

— Так. Надо было кое-что сделать. Потом расскажу. Пошли.

И они потопали за мной. Понятно. Один француз, второй местный. Чук и Гек. Два друга — Метель да Вьюга. Я первый стоял у лифта, вызвал.

Один подошёл ближе к двери, второй за спиной.

Конвой или грабители? На районную гопоту явно не похожи. Скорее уж конвой.

Пришёл лифт, распахнулись двери. Я жестом показал «французу» пройти вперёд, не отталкивать же его. Потом вошёл сам. «Голландец» за мной.

«Француз» мне:

— Мсье, чего вы ждёте? Нажимайте на свой этаж.

Послушно нажал. Ладони предательски вспотели.

Вот и мой этаж. «Голландец» подвинулся, пропуская меня на выход. Вышел. Двери лифта захлопнулись, и лифт уехал. Стою, слушаю. Последний этаж. Фу!

Нервы ни к чёрту! Это же надо было так, глупо получилось. Вдох-выдох. Ну а что там дома у меня?

Странно. Тихо за дверью. Не слышно звуков передвигаемой мебели, отдираемых дверных косяков.

Вообще ничего. Но свет-то горит! Я же не идиот, который оставляет свет в квартире! И уходил я, когда основательно рассвело!

Решительно вставляю ключ в дверную скважину. Открываю дверь. Квартира целая. На кухне горит свет. Ничего не пойму. И тут мне в нос ударяет запах. Нет не так! Запах. Запах жареного мяса! И не просто мяса. А так готовили дома. Его готовил отец. Редко, по праздникам, и это был настоящий праздник! Не может быть!!! Папа?

Нет. Папа дома.

Из кухни выходит… Отец!!! Он! Он в моём фартуке, в руках полотенце, вытирает руки.

Остановился в шаге от меня:

— Ну здравствуй, сын!

Я кинулся к нему! Обнял. Не знаю, но меня начала колотить мелкая нервная дрожь. Я прижимался к нему. Папа! Папа! Как же мне хреново, если бы ты знал.

Вслух не произнёс ни слова. Я не знал, «чистая» ли квартира. Просто к сыну из Франции приехал отец.

Мелькнула мысль, а откуда у него ключ от квартиры. Потом отогнал её. Я со своим напряжением совсем забыл. Разведчик отправляет в Центр копии всех ключей, коды от сигнализаций. Даже если квартира чужая, а дубликат нет возможности сделать, фотографируешь, отсылаешь снимки.

Потом на 3Д-принтере изготовят пластиковую заготовку, а уж по ней — ключи.

Папа, папа! Я оторвался от него и поцеловал в щёки. Он сам отстранился.

— Раздевайся, мой руки! Мясо уже готово. Ты чего почти полчаса на улице делал?

Я показал пальцем в потолок, покрутил:

— Извини, отец, я не знал, что ты приедешь. Не убрался в квартире.

Папа самодовольно усмехнулся:

— Если ты по поводу прослушки, не волнуйся.

Всё чисто. Не было ничего. Но на всякий случай установили тебе вибраторы на окна, батареи и пару глушилок. Энергии будут потреблять много, но, думаю, коль у тебя в кафе дела пошли в гору, для тебя не составит труда погасить долг по электроэнергии.

Я был готов разинуть рот от удивления. Папа сам всё провернул? Вряд ли. Тем паче на батареи вибрирующие «глушители».

Можно сидеть в подвале дома и, используя аппаратуру на основе сейсмологии, отстраивать звук по этажам. Батареи у всех большие, плоские, прекрасно работают как большие микрофоны, передавая в систему отопления какофонию звуков. Надо просто, используя систему фильтров, вычленить то, что тебе необходимо.

Отец снова улыбнулся:

— Не переживай. У тебя бригада технарей поработала на славу. Не волнуйся! Ну давай, сначала поедим!

На столе в декантере плескалось красное вино.

Неужели?

Отец поставил на стол большое блюдо с запечённым мясом. Я долго втягивал носом запах.

Казалось, что этот чарующий запах из детства заполнил мне голову.

— Это то самое мясо по-бургундски?

Отец кивнул. Достал тарелки, стал раскладывать:

— А это,— вилкой показал на декантер,— бургундское. Лучшее, что смог разыскать в этом месте. Не было времени носиться по магазинам.

Отец налил по бокалам вино. Я посмотрел на него. Сдал внешне батя, постарел. Плечи опустились.

Кожа немного провисла на лице и шее, на висках стали проступать вены, глаза сильнее выцвели. Но он! Мой отец! Мой любимый, обожаемый папка!

Папа поднял бокал:

— За встречу, сынок!

— За встречу, отец! Спасибо, что приехал!

С трудом сдерживал слёзы, готовые покатиться из глаз. Сам старею. Тестостерона, видать, мало осталось, коль глаза на ровном месте в командировке.

Не мог же папа сесть в самолёт «Москва — Брюссель» и примчаться ко мне. Минимум три страны сменить надо, чтобы запутать следы. А он уже не молод.

Не до конца прожевав мясо, отец, слегка запрокинув голову:

— Ты давно уже приехал. Чего делал на улице?

— Думал, что хвост. Свет в окне горит. Полагал, что задержание со всеми вытекающими.

Папа отложил вилку, взял бокал с вином, через него посмотрел на меня:

— Разумные опасения, и приказ был, что ты в опасности. Но там не хвост был, а контрнаблюдение.

«Покрышка». Нет ли за тобой слежки. Слежки нет.

— Ангелы-хранители,— я тоже взял бокал.

— Эти ангелы-хранители могут и ангелами смерти стать. Всё зависит от полученного приказа,— отец пригубил вино.

— Слышал,— я тоже отпил из своего бокала.— Чего тебя отправили? Помоложе не нашлось?

Чуть заметно улыбнувшись уголками глаз, папа посмотрел в глаза:

— Нужно было время, чтобы организовать встречу. Пароль-отзыв. Оба бы нервничали. Лёгкая степень недоверия. Свидание бы проходило на нейтральной территории. Опять же охранение и прикрытие выставлять. Ты же под подозрением.

И у местных и у наших тоже. Встреча, как я понимаю, очень важная. Зная тебя, все понимают, что паниковать ты не станешь и попусту требовать встречу, когда ты, возможно, «под колпаком», не будешь. Ну и не надо скидывать со счетов, что переметнулся.

Я поперхнулся. Скорее глоток вина. Отец продолжил:

— А родного отца, решили в Центре, ты сдавать не станешь. А сдашь, так и невелика потеря. Пенсионер. Пыток не выдержит. Стариков не пытают поэтому. Много не расскажет. Так, о делах давно минувших дней. Так что всё верно в Центре просчитали. На самом деле, бес их знает, отчего мне поручили. Может, свободных под рукой не было.

Не «светить» же «чистых» дипломатов.

Насмешливо посмотрел мне в глаза.

Я покачал головой. Конечно, знал, что в Центре параноики, иначе и быть не может. Но не до такой же степени! Молча встал, повозился с тайником, принёс сообщение от Тамма, положил перед отцом.

Сам сел и продолжил поздний ужин.

Папа достал очки из кармана, принялся читать, изредка прикладываясь к бокалу с вином.

Закончил читать. Убрал очки и только тогда посмотрел на меня, немного помолчал:

— Знаешь, я бы тоже запросил экстренную встречу, и плевать на «колпак». Ты именно это сообщение хотел в Центр передать?

— Да! — кивнул.

Отец достал телефон и отправил кому-то сообщение, просто один знак.

— Знаешь, я смотрел, как осматривают техники твою квартиру, а я хотел найти тайник. Должен же быть у тебя тайник! Но так и не нашёл! Молодец!

Тот, про который ты написал в Центр, пуст, только пара тысяч евро. Значит, ты соорудил второй.

Подумал, что он должен быть на виду. Осмотрел, но так, чтобы не разрушать квартиру. Не увидел.

Пискнул мобильник отца. Он вытер рот, встал:

— Я на секунду отлучусь.

Забрал сообщение от агента и вышел на лестничную площадку, тут же вернулся, уже с пустыми руками. Улыбнулся:

— Всё в порядке.

— Не в порядке, папа. Я не в деле. Как бы ни вывели на «консервацию» или домой не отозвали.

— Всё в порядке,— отец откинулся на спинку, закрыл глаза.— Слушай. Это письмо тебе на старый ящик для экстренной связи с человеком со скотобойни:

«Дорогой, мсье Арно!

Пишу вам с другой страны. Понимаю, что во всём виноват я сам. Вы меня неоднократно предупреждали, учили, как надо поступать. И никому не говорить, даже жене. Но так получилось. Несколько лет назад жена нашла у меня деньги от вас.

Она была в шоке от суммы. Я был сильно пьян и в кураже. Я ей и рассказал, за что мне доплачивают.

Часть денег отдавал ей. Всё шло неплохо. Но она стала снова ворчать, что денег мало. Я психанул и ушёл к своей молодой любовнице. А жена пошла в полицию, где выложила, как я зарабатываю деньги.

Потом она позвонила мне и поведала про визит к полицейским.

После этого, мсье Арно, я достал из тайника припрятанные денежки и рванул в тёплые края.

Купил домик, устроился на работу по прежнему профилю. Но… Прошу понять меня правильно!

Мне нужно здесь встать на ноги. Я вас не предавал и не собираюсь этого делать. Но не могли бы вы мне перечислить на счёт  № … сумму. ..

Я благодарен вам за помощь, которую вы мне оказывали. Никогда не забуду ту теплоту, с которой вы относились ко мне. Если что-то понадобится в…, где я сейчас, то с готовностью и радостью помогу вам, на прежних условиях.

Ваш верный друг…»

Папа открыл глаза, налил нам вина, чокнулся, сделал глоток. Положил порцию мяса мне и себе, стал закусывать.

— Я понимаю, что «Арно» — это ты?

— Я. Насчёт денег. И что? Перечислили?

— Ага,— у отца был полный рот пищи.— И напоминание тоже отправили. Отрезанную голову обезьяны на порог его домика.

— Он на бойне работает, смерть каждый день видит.

— Оторванные языки не каждый день у отрезанной головы,— он парировал.

— А страна?

— Африка. Одна из франкоговорящих стран, откуда нет выдачи. Может, и привлекут к сотрудничеству. Посмотрят, понаблюдают. Так что сейчас всё проверят во Франции, в Африке и через недельки три, глядишь, и выведут из «спячки» тебя.

— На месте французов я бы не оставил это тело в покое. Мир не такой большой, как кажется. Как бы он «сольную партию в опере» не исполнил,заметил я.

Отец неопределённо пожал плечами:

— В Центре прорабатывали этот вопрос. Отправится вслед за мартышкой, что на пороге он нашёл.

Я усмехнулся:

— Кто бы сомневался. Я это так, на всякий случай спросил. Может, в Конторе порядки изменились.

Санкции на Россию наложили, а наши притихли.

Делать-то нечего, вот и всякая ерунда в голову и лезе,— пояснил я.

Отец смотрел чуть снисходительно, с небольшой иронией в голосе:

— А то, смотрю, тебе свою энергию девать некуда, так своё заведение раскрутил, что кулинарные и туристические сайты только и забиты информации. «Ах, как прекрасно!», «О! Это так необычно!», «Это так познавательно! И атмосфера того времени и рецепты блюд! Я взяла рецепт у барменши. Не совсем полезно, но очень сытно. Семье понравилось! Кому надо — могу поделиться этой маленькой тайной!» Ну сообщения, считай, как лозунг: «Вау!

Супер! Круто!» — сотни, если не тысячи. Так ты подумай, стоит ли тебе возвращаться на Родину и к основной работе. Станешь знаменитым ресторатором. Начнёшь расширяться. Скупишь ближайшие кафешки. Сделаешь их тематическими:

«Первая мировая война», «Вторая мировая война», «Холодная война» и так далее. Улица большая.

А? — он хитро смотрел на меня.

— Издеваешься? У меня это заведение во где! — я чиркнул себя ногтем большого пальца по горлу.— Надо же было чем-то занять сознание. Вот и занимался продвижением «Бегемота». Очень боялся, что «законсервируют» меня до «особого периода».

— Я изучал в интернете. Знаешь, мне понравилось.

Кафе «с изюминкой», с «душой», так про тебя написали. И я согласен.

— Так давай, сходим поутру ко мне. Я всё покажу.

— Нет,— он отрицательно покачал головой.— Не могу, утром в путь.

Посмотрел на часы, скоро светает. Так мало времени! А надо поговорить о многом! Как жалко!

— Хватит о делах. Расскажи, как дома? Как мама?

— Мама твоя, как всегда, востребована, не сидит на месте. Всегда в делах. То люди, то переводы. Ну и дом на ней. Были у твоих недавно, буквально накануне отъезда.

— И как они? — в душе всё замерло.

Он понял всё. Улыбнулся широко:

— Не переживай! Всё хорошо. Жене, конечно, говорить я не стал, что к тебе еду, а то бы напекли корзину пирожков для подарка. А сам знаешь, на таможне сложно это объяснить. Нормально всё! У твоих всё хорошо. Жена тоскует, хлопочет.

Старший тоже был дома в увольнении. Так получилось,— папа хитро улыбнулся.— За высокие достижения в учебно-политической подготовке поощрён внеочередным увольнением.

Перехватив мой взгляд, пояснил:

— Конечно, Центр всё устроил. Знали же, что ты будешь спрашивать. Ну и мне тоже интересно.

Сидим обедаем. Уплетает за обе щеки, за ушами трещит. Худой, высокий, в нашу породу. Спрашиваю: «Как дела?», отвечает, что нормально.

Пытаюсь проникнуть в детали, отвечает: «Извини, дед, не могу! Всё секретно!» И щёки важно надувает. Ну ничего, второй курс «бурсы». Язык неплохо им ставят. Поболтали немного. Дочка тоже язык подтягивает. Бабушка как приезжает, так спуску не даёт, всё только по-французски или на немецком языке. Сам знаешь, с ней не забалуешь!

— Знаю,— кивнул, закурил, выпустил дым.— А жена как? — затаённо спросил.

— Как, как? Ждёт тебя. Трудно ей. Мы с матерью твоей всю службу вместе работали. Бок о бок.

В идейном и физическом смысле. А как вы ещё до сих пор не разбежались — ума не приложу!

Приезжаешь раз в полтора-два года на месяц. Из них неделю торчишь в Центре. Потом вас забрасывают на Байкал или в тайгу на «объект». Вот и вся жизнь. Как она тебя не бросила ещё? Романтика такая по молодости ещё куда ни шло, а сейчас?

Предупреждал же тебя, когда ты влюбился. Потом предлагал под легендой её к тебе вывезти. Сам же отказался, чтобы не подвергать её опасности.

Короче! Любит! Ждёт! Был бы я бабой — бросил такого мужа на хрен!

Ну и хорошо! Я тоже её люблю. И нельзя же фотографию носить, на столе поставить. Ни позвонишь, ни услышишь, по видеосвязи тоже нельзя.

Хотя все говорят и пишут, что всё зашифровано!

Вы говорите, пишите, шлите, а мы всё запишем и проанализируем.

— Папа, расскажи мне обо всём! О мелочах. Чтобы я хоть через тебя вдохнуть дым Отчизны мог, как будто дома побывать.

И отец начал рассказ.

Я слушал, варил кофе, курил, пил вино. Представлял, как будто ходил по городу, по дому. Обнимал жену, сына, дочь. Порой комок в горле вставал. Дочь ломала руку зимой, когда на коньках каталась. Я не знал. Рядом не было, чтобы помочь, подхватить, поддержать.

Каждое слово я впитывал, гвоздями забивал в голову, чтобы не забыть. У отца пискнул телефон.

Я уже понял, что пора. Снова почувствовал себя мальчишкой.

— Пора, папа?

— Да! Нам и так дали много времени пообщаться.

— Понимаю. Передай, что я благодарю. Передам.

Чую, сын, что у тебя начнётся тяжёлая работа.

— Поцелуй дома всех. Понимаю, что ничего ты не скажешь, просто поцелуй. Может, поймут. Мне приятно будет.

— Извини, конечно, но мне придётся все эротические игрушки забрать с собой?

— Чего? — у меня глаза округлились, думал, что папа «умом тронулся».

— Не совсем то, что ты подумал,— отец откровенно смеялся надо мной.— С батарей и окон снять аппаратуру вибрирующую, ну и глушилки тоже.

Инвентарь казённый, подлежит возврату. А тебе просили передать три счётчика посещений, три локатора нелинейных. Всё по количеству уничтоженных тобою. Удержат ли с денежного довольствия — не знаю. Приедешь в отпуск — узнаешь.

Папа явно издевался надо мной. Пытался отвлечь от тяжёлых мыслей.

Вместе быстро сняли приборы в виде белых шайб, что были налеплены на окна и батареи.

Штатное, стандартное оборудование. «Глушилки» были мощными, хотя по внешнему виду не более пачки сигарет, но энергии потребляли много.

Конечно, хорошо иметь квартиру, защищённую от электронного и аудиоконтроля, но, увы, откуда у ресторатора такая мания преследования?

И откуда деньги. Все эти электронные игрушки превышали стоимость моего кафе вместе с запасами и персоналом.

Папа передал мне счётчики посещений и поисковики закладок.

— Не переживай, сынок! О домашних я позабочусь.

Там всё будет хорошо. Мы все тебя любим и ждём!

Давай, посидим минутку молча, на дорожку.

Присели. Отец молча пошёл в коридор, надел куртку, кепку, порывисто прижал к себе, поцеловал в лоб. Перекрестился на православный обряд. Взял сумку. Она увесистая. Сам укладывал оборудование. Тяжело старику таскать такие веса.

— С Богом! Ждём дома в отпуск. Счастливо!

Вышел. Я подошёл к окну, спрятавшись за шторами, наблюдал, как отец идёт по двору. Он не торопился. Не оборачивался. Знал же старый, что я наблюдаю! Остановился, сумку на землю, снял кепку правой рукой, левой пригладил волосы, кепку на место, и скрылся за углом.

На кухне вылил остатки вина, выпил одним глотком. Закурил. Переваривал прошедшую ночь.

Помыл посуду. Спать мне сегодня не придётся.

В душ. Сварил кофе, стоял у окна, смотрел во двор, по которому недавно прошёл отец. Глупо, конечно, но, казалось, я видел его фантом, который раз за разом проходил через двор, поднимал кепку и приглаживал волосы. Помоги, Господи, моим близким! Сделай так, чтобы мы свиделись, и не раз!

Камень с души свалился, почти можно работать. По крайней мере, уже не стоит заниматься самоедством. Команды из Центра приступить к работе не было. Так что находимся в «горячем резерве». Ну хоть не в «консервах». Всё легче от осознания.

Но как в старом анекдоте — нюанс есть «нюанс».

А именно те неустановленные лица, которых Эллис опознала по повадкам как полицейских. Вот тогда они укрепили моё подозрение, что меня вот-вот «накроют».

Идти в полицию и наводить порядки — сумасшествие, вызовут бригаду и наденут рубашку с длинными рукавами.

Пойдём иным путём. Пересчитал наличность.

Нормально, хватит.

И поехал я не на работу, а мимо. В северный район города. К пакистанцам. Не знаю, отдыхает ли когда-нибудь Ахмат, но он был на посту, невозмутимый как сфинкс, всё видел, всё слышал, удерживал в голове сотни комбинаций, криминальных и не очень, которые в этот момент проворачивались по всему Брюсселю.

Я опустил стекло машины, проезжая мимо, шутливо отдал честь, широко улыбнулся. Ахмат улыбнулся в ответ, чуть склонил на бок голову.

Вот и моя любимая харчевня! Хозяин на месте. Народу нет. Тепло поздоровались. Заказал несколько блюд, он удивлённо посмотрел на меня.

— Не завтракал я ещё,— пояснил.— А к себе на работу не заезжал, прямо к тебе.

Было видно, что ему любопытно, но сдерживая себя, он лишь улыбался, дал команду приготовить завтрак. Сам вернулся к оставленному чаю. Нельзя в беседе с людьми с восточным менталитетом торопить события. Сначала надо расспросить про семью, дела, как у кого здоровье. Принесли завтрак. М-да. Размер порций был огромен, но и не съесть — обидеть хозяина. Значит, невкусно.

Ну ничего. Времени у меня много. Эллис в кафе справится. Не звонит, значит, всё в порядке. Я ел и нахваливал, живо интересовался, как они готовят, какие специи, в каком порядке добавляют. На самом деле было очень вкусно, тут я не лукавил.

Дошло дело до кофе с десертом. Не доев и не допив, полез в кошелёк, хозяин отрицательно замахал руками, гость же! Обидишь.

— Хорошо, пусть завтрак будет бесплатным. Спасибо! Рахмат,— рука правая на сердце, глубокий поклон.— Но деньги возьми, это по другому поводу.

— Слушаю,— насторожился.

— Мне нужен патефон времён Первой мировой войны. Для антуража в кафе. Не огромный, а среднего размера, в рабочем состоянии, пластинки того времени.

Хозяин закусочной недоверчиво покрутил деньги, что-то соображая:

— Ты можешь за треть этой суммы в любом антикварном магазине купить патефон с пластинками, а в лавке старьёвщика ещё дешевле. В чём подвох? — лёгкая угроза в голосе.

— Понимаешь, пока меня не было, ко мне в кафе приходили неизвестные с повадками полицейских.

Задавали неудобные вопросы персоналу. Ответов не было. Мне нужно узнать, кто такие, чего хотят?

Тот усмехнулся, кивнул головой:

— Понятно. Но может так оказаться, что этих денег будет мало на патефон. Вещь-то антикварная.

Я был готов к такому повороту событий, достал точно такую же сумму:

— Нужно, чтобы патефон и пластинки были настоящими, проверенными.

— Это понятно,— он улыбнулся.— Ложные, пусть даже и очень похожие на правдивые никому не нужны. Сделаю что смогу. Сообщу.

Мы тепло, церемониально распрощались. Ахмат был на месте, кивнули друг другу.

Неделя пролетела быстро. Посетителей по-прежнему было много. И это было удивительно. Обычно наплыв быстро заканчивался. Это проверено было на прежних тематических фотовыставках. А тут даже в дневное время зал был забит битком, столы приходилось дополнительные выставлять. Работы хватало всем. Я тоже принимал участие. Но за моей улыбкой скрывалось раздражение. Я — русский разведчик, а работаю половым, пусть старшим, но халдеем! Тьфу! В шале во Франции и то было лучше.

Тамм не появлялся. Офицеров из штаб-квартиры  НАТО прибавилось. Молва о новой экспозиции разнеслась. Им понравилось у меня. Американцы бывали почти каждый день. Плотно ужинали, выпивали умеренно. Пару раз был Браун. С ним были неизвестные штатские. Запись с камер наблюдения я в зале скопировал. Когда закончится «спячка», передам в Москву, пусть идентифицируют личности. Браун с кем попало не будет встречаться за ужином. Он — птица высокого полёта.

Как-то ближе к обеду раздался звонок, это был хозяин пакистанской закусочной. Сказал, что привезёт патефон с пластинками.

Зашёл в сопровождении молодого паренька.

Эллис, вспомнила его, заулыбалась широко и искренне.

Предложил пообедать. Вежливо отказались.

Я трижды предложил, трижды отказались. Сказал, чтобы принесли чай с десертами.

Юноша распаковал патефон. В очень приличном состоянии.

Хозяин горделиво смотрел. Потом пояснил:

— Это не просто вещь. А предмет с историей! Вот, смотри. Сбоку видишь длинную, глубокую царапину?

Я посмотрел, кивнул.

— Это след от пули, что прошла боком и чудом не повредила аппарат. Один из первых. Раньше были граммофоны. Большие, громоздкие. И вот в Англии в 1913 году фирма « DECCA » стала выпускать патефоны специально для армии. Компактный, в чемоданчике.

Перехватив мой удивлённый взгляд, пояснил:

— Пришлось стать специалистом. Изучил вопрос, чтобы подделку не подсунули,— на слове «подделка» упор.— Так вот. Вот тебе фотография.

Протянул фотографию, на которой изображён английский офицер в звании капитана рядом с этим патефоном, царапина была на том же месте, что и красовалась ноне.

Аккуратно подстриженные усы, уставшее лицо, горделивая осанка, фото сделано внутри палатки.

Без сомнения, это был тот самый патефон.

Молодой человек из второго кофра с осторожностью извлёк около десятка грампластинок.

С каждой он обращался очень бережно.

Поставил одну. Вставил иглу, покрутил ручку, запустил двигатель, бережно опустил головку звукоснимателя и… со скрипом донеслась музыка.

Старинная английская песня о море.

Все, кто был в зале, замерли. Все разговоры стихли. Повернули головы в нашу сторону, слушали.

Песня длилась около трёх минут. Потом раздались аплодисменты.

Юноша остановил патефон, вынул иголку:

— Одна сторона — одна иголка. Запас привезли приличный. Они стираются быстро. Потом начинают убивать пластинку. Вот,— он выложил на стол коробку.

— Спасибо! А как обслуживать? Техника старая.

— Ты мне позвони. Он и придёт. Немного заплатишь. У парня светлая голова и золотые руки! — хозяин харчевни похлопал его по плечу.— Иди, на улице, обожди меня.

— Дай парню хоть чаю выпить! На! За труды! — протянул парню купюру в десять евро.

Тот принял в полупоклоне.

— Бери чай, вон столик освободился, устраивайся, а мы поговорим о погоде.

Хозяин кивнул головой, давая разрешение.

Подождали, когда тот пересядет, я вопросительно посмотрел. Тот цинично, с вызовом улыбнулся:

— Полиция работает в этом прекрасном городе великолепно. Ты представь, что буквально через несколько дней после твоего посещения полицейские нашли и арестовали двух мигрантов из Африки. Оказывается, они выследили пьяного офицера из штаб-квартиры  НАТО , избили его и ограбили! Во время обыска нашли часть вещей, в том числе телефон, часы, кольцо. Вот они.

Он достал конверт и вытянул две фотографии.

Было видно, что они сняты на камеру телефона.

Снимки распечатаны на цветном принтере.

Продолжил:

— Под тяжестью улик и полицейских тумаков полностью признали свою вину. А вот опознание.

Офицер опознаёт свои вещи. Сразу. Нападавших — крайне неуверенно, но после подсказки полицейских,— очень уверенно.

Он явно потешался над ситуацией. Выложил снимки, как незнакомый мне офицер в форме канадских  ВВС рассматривает выложенные на стол вещи. Фото в фас и профиль. Очень грамотно.

Понятно, что делал полицейский в участке.

— Оповестили военную полицию и службу безопасности натовцев. Прибыло пять человек. Одного бы хватило. Но, наверное, делать им нечего, вот и катаются на трёх машинах. Фото регистрационных номеров машин. Из них выходят мужчины в штатском. Фото каждого с разных ракурсов. Я не знал, оставит ли мне снимки, поэтому всматривался, запоминая признаки каждого.

Все пятеро опрашивают двоих задержанных.

Больше фото не было. Посмотрел на визави.

Тот насмешливо рассматривал меня.

— Эти,— кивок на фото арестантов,— заявили, что преступный умысел у них возник спонтанно, когда увидели пьяного, справляющего малую нужду в кустах. Никого из твоего кафе они не знают, и даже не знали, где оно находится. Понимаешь.

Когда офицер заявил об избиении, то опросили его, где сидел, с кем общался, стандартная процедура.

То же самое сделали в военной полиции  НАТО .

Стали крутить вокруг кафе. Выскочило, что твой автомобиль и тебя самого несколько раз видели у нас. Решили, что ты выступаешь наводчиком.

Когда сильно пьяный выходит в одиночном порядке, звонишь нам, и мы сообщаем бандитам, что дежурят поблизости. Потом с тобой делятся.

Поэтому они и нахрапом пытались запугать твою барменшу. Ну и нам лишнее внимание из-за этих приезжих не нужно. Мы живём своим миром.

А эти… — зло, резко ткнул пальцем в фотографии арестованных,— привлекают ненужное внимание к нашему району. Поэтому всё очень хорошо получилось. Они также заявили, что никого не знают. «Отрабатывали» прохожих только вдвоём.

В северной части города не были, потому что там, как слышали, нет богатых туристов. Поэтому ты чист, ну и мы в глазах полиции чисты.

Он был доволен произведённым эффектом.

— Сколько я ещё должен? — спросил я.

— Ничего,— великодушный жест.— Мы сами заинтересованы в своей честной репутации,— хитро подмигнул.

Я стал складывать фотографии в конверт. Вид у меня решительный, чтобы даже мысли не было попытаться забрать их. Но похоже, они ему и не нужны, если есть снимки на носителе.

— Будут проблемы или понадобится антиквариат — обращайся. Ахмат оценил твоё доверие к нам и щедрость. Велел передавать, что всегда можешь рассчитывать на нашу помощь. Ты поэтому тогда к нам приезжал, что почувствовал слежку?

Я молча кивнул. Зачем врать? Не надо.

— Мы сейчас всё поняли. Надо было сразу рассказать, быстрее бы нашли этих хвастунов. Они очень гордились, что избили офицера, и добыча, по их меркам, была большая. Больше времени заняло, чтобы найти украденное и положить им домой. Ну тебе это знать не обязательно! — он снова щедро улыбнулся, встал, протянул руку.

Я пожал ему. Юноша закончил трапезу. Вдвоём они вышли на улицу.

Собрал посуду, отнёс в моечную. Поставил патефон на барную стойку, туда же и пластинки и иголки. Эллис вернулась на рабочее место, объяснил, как пользоваться. Рядом поставил фотографию.

Она захлопала в ладоши как маленькая девочка!

— Мсье Артур! Ваши друзья прямо волшебники!

Предмет с историей, да ещё в рабочем состоянии!!!

Это просто хит сезона! Если вот так удастся удерживать внимание посетителей, каждую неделю добавляя какой-нибудь раритет, то…

— То через год не будет места для посетителей, а кафе переделаем в антикварный магазин! — перебил насмешливо я.— Но идея хорошая. Подумаю.

Скажите, Эллис, вы помните тех мужчин, которых вы приняли за полицейских?

Она сразу сникла. Кивнула.

— Я сейчас вам покажу снимки, просто посмотрите, кто-нибудь был тогда?

Достал снимки, где были неизвестные в штатском. Она перебирала. Отложила два.

— Вот эти господа. Я их хорошо запомнила. Этот всё норовил грудь у меня рассмотреть, а этот — напирал, угрожал,— прикрыла рот испуганно ладошкой.— Ой! А откуда у вас фотографии? Мсье Артур? Всё в порядке?

Успокоил её, вкратце пересказал историю со счастливым концом, опуская щекотливые подробности. Она успокоилась, промокнула вспотевший лоб.

— У-ф-ф! А то я тогда так испугалась. Вот ведь какие мерзавцы! Она рассматривала фото мигрантов. Столько хлопот из-за них! Но полицейские — молодцы! Нашли!

Я с ней был солидарен. Правда, не был до конца уверен, настоящие грабители или их «назначили» на эту роль по согласованию с Ахматом, чтобы не мешали в каких-нибудь делах. Но мне было всё равно. Главное, что подозрения рассеялись. И француз живёт в Африке, коллеги за ним присмотрят, и здесь военная полиция не будет видеть во мне наводчика для малолетних преступников.

Тамм встретится в Таллине с людьми из Центра.

А потом уже примут решение по форсированию операции. Хорошо! И с отцом повидался. Надо доложить в Москву и ждать команду на действие.

Эх! Замечательно! Хотелось петь!

Эллис смотрела на меня с уважением:

— Мсье Артур сумел завести дружбу с полицейскими,— в голосе не вопросительные, а утвердительные нотки.— А вы недавно в стране. Я думала, что вы посмеялись над моими словами про полицейских. Я их за льё чую. Быстро вы разобрались.

В голосе, интонации, взгляде, позе чувствовалось уважение.

— Милая моя Эллис, прошу вас, пусть то, что вы сказали, а я вам показал и ответил, останется нашей маленькой тайной. Хорошо?

— Конечно, мсье Артур! Есть, шеф! — она показала, как будто застёгивает рот на замок-«молнию».

Собрал фотографии, ушёл в свою каморку.

Спрятал фотографии. Я их потом отправлю в Центр с пояснениями. Пусть идентифицируют военных полицейских. Оказывается, есть угроза откуда и не предполагал. Они могли запросить во Франции обо мне информацию. Всё чисто. Обычный гражданин, предприниматель средней руки.

Фото «мяснику» они не могут показать. Да и надо понять, что Арно и Артур одно лицо.

Я не расслаблялся последующие две недели. Образцово-показательный хозяин кафе. Несколько раз заходил на сайт поставщика, подключался к камерам видеонаблюдения, чтобы посмотреть, не появился ли Тамм. Не наблюдал его ни утром, ни вечером. И Центр молчит.

Зато бар процветал. Патефон заводили по нескольку раз за вечер по заявкам посетителей.

Всем нравилось слушать этот искажённый звук, с повизгиванием, полушептанием. Звук, которому более ста лет. Рядом с патефоном красовалась фотокарточка первого владельца. И все отмечали пулевое «ранение» раритета.

И вот так, из уст в уста, с использованием социальных сетей, не вкладывая ни евроцента в рекламу, моё заведение стало входить в  ТОП -30 питейных заведений Брюсселя.

Но наконец-то я обнаружил у себя в почтовом ящике рекламный буклет, призывающий меня посетить Индию. В Индии не был, да, и не рвусь особо, надо много прививок делать, чтобы не заболеть, да и с английским у меня не совсем хорошо.

Для туриста пойдёт, а вот вести подпольную оперативную работу — не солидно, надо подучиться.

Ну а хинди я вообще не знаю.

Но в Индию я не собирался. Знак, что тайник для меня заложен. Значит, пойдём кормить водоплавающих птиц в парке. Ох! Я возвращаюсь в строй! И это хорошо! Самое страшное наказание — тягостное ожидание в безвременье.

Хотя, честно говоря, я полагал, что место поменяют, коль было подозрение на компрометацию проведения мероприятия. Ну что же, Москве виднее, полагаю, что они проверили всё как следует.

Рано поутру одет в спортивный костюм, кроссовки, приехал на машине, пробежался неспешно, а как ещё может бежать мужчина в моём возрасте, много курящий? Да и не рекорды мне ставить надо, а оглядеть парк. Тихо. Есть, конечно, любители утренней физкультуры, счастья на их лицах не замечаю. И это нормально. А вот если притворно-оптимистические были бы — засомневался в их искренности и мотивации. Пришлось бы ещё круги наматывать.

На берегу озера остановился, машу конечностями, наклоны, оглядываюсь, нет никого, подбираю камень, руки в «замок», перед собой, махи влево, вправо, сверху вниз, как будто дрова рублю. Между ладоней контейнер.

Разогрелся. Хм. А может, начать по утрам вот так бегать? И тогда точно примелькаюсь в этом парке. А если место сменят?

Также трусцой добираюсь до машины. Камень под ляжку. Домой. С сумкой поднялся к себе.

Осмотр контейнера. Чисто, «контрольная метка» на месте. Не трогали, не вскрывали. Осторожно извлекаю тоненькую, почти невесомую бумагу.

Ого! Судя по размерам, сообщение не будет со – стоять из нескольких предложений. Придётся покорпеть над расшифровкой. Вот только книга у меня для этих дел на работе.

На душе легко. Готов снова побегать вокруг озера. Сил много. Я в строю! Я снова в строю!

В мозгу эта мысль засела глубоко.

Первый на работе. Открываю дверь, снимаю с сигнализации. В зале ещё не совсем проветрилось после вчерашнего вечера.

Вот моя каморка. Дверь за собой закрываю, вывожу на монитор камеру, что смотрит на вход.

Начинаю медленно переводить язык цифр на понятный. Выписываю слова. Приличный объём.

Смысл послания, без подробностей:

«После анализа происшедшего установлено, что вашей вины в провале операции „Фабрика“ нет.

Ваш  КИ взят под оперативное наблюдение. В случае попытки выйти на него из страны прежнего пребывания спецслужб будут приняты мены по нейтрализации источника. Прежнюю связь с ним рассматривать как отвлечение сил и средств на негодный объект.

С Анатолем состоялась контрольная встреча.

Информация нашла частичное подтверждение из других источников. Необходимо установить непрерывный оперативный контакт, перейти на учащённый график встреч. Информацию подтверждать документально. Для этого вам передаётся

„Изделие  № 157“. Для реализации операции вам готовы предоставить необходимые силы и средства. Разрабатывается, при необходимости, план эвакуации Анатоля. Жизнь и здоровье источника носит приоритетный характер. Проведение операции взято на контроль  № 5».

Всё понятно? Если непонятно, то поясню, заодно и сам уясню ещё раз. «Мясника» по боку. Его попытаются завербовать в Африке. За деньги он сделает всё. Если французская контрразведка на него выйдет, попытаются завязать оперативную игру по пропихиванию им дезинформации, заодно вскроют сеть разведчиков и контрразведчиков.

Если агент начнёт двурушничать или станет предателем, то его ликвидируют посредством несчастного случая. Африка — там возможно всё! Начиная от несчастного случая, типа съел крокодил, вплоть до внезапной остановки сердца. Патологоанатом местный за триста долларов укажет вам в заключении любую причину смерти, замаскирует истинные причины кончины французского эмигранта. Я не должен отвлекаться на него. Если вдруг каким-то чудом он выйдет на меня — игнорировать, считать провокатором, немедленно информировать Центр, тогда его бренным телом займётся выездная бригада «душеприказчиков».

Это, что касаемо первого мужика. Относительно Тамма. Тут всё сложнее. Что сразу вызвало лёгкое волнение в душе, так это то, что операцию на кон – троль взял « № 5». Это — директор  ФСБ . У него дел невпроворот. Ему докладывают сотни документов со всего мира и России ежедневно, а если он помечает, что ставит на контроль, считай, что хана.

Отчёты будут требовать еженедельно. Учащённый график встреч с источником ведёт к тому, что агент или начнёт суетиться и допустит ошибки, которые могут привести к провалу всей очень важной, по мнению Москвы, операции. Я же получив информацию, должен немедленно передать её в Центр. Каждое тайниковое мероприятие связано с большим риском. А учащённые — с тройным. Ну а после визита военных полицейских, понимаю, что попал в их базу как подозрительный контакт офицеров из штаб-квартиры  НАТО .

Изделие « № 157» — это авторучка с виду. Ни одной металлической детали. Внутри фотоплёнка, нажатие — выскакивает стержень, пиши как обычной шариковой ручкой. Двойной щелчок, затем щелчок — микроточка. Микрофотография. Кто-то скажет, что «фи»! В мире цифровой фотографии, аналоговое фото — это как легендарный танк  Т -34 на современном поле боя. Но, как говорится, «есть нюанс».

Зачастую при посещении специально выделенных помещений для работы с совершенно секретными документами сдаются все металлические предметы, включая брючный ремень.

Происходит сканирование на наличие электронных носителей и на всякий случай производится электромагнитный импульс. Для человека здорового безвредный. Конечно, при наличии кардиостимулятора форменные ботинки поменяют на тапки белого цвета, но больные в армии службу не проходят.

Импульс выводит из строя все электронные носители. И вот как протащить в такое защищённое помещение средства фотофиксации? Только аналоговая светочувствительная плёнка. Она не предназначена для портретной съёмки, но для фотографирования документов в самый раз. Держать вертикально над объектом, высота не более полутора метров. Конечно, видоискателя нет, но ничто не совершенно. В Центре потом оцифруют, устранят огрехи, главное, чтобы читался текст.

Стоит такое «изделие» как хорошая машина.

Товар штучный, производится в России.

И подчёркивалось, что жизнь и здоровье агента — первоочередная задача. При необходимости его эвакуируют. Про меня — ни слова. Немного, глубоко в подсознании, маленькая обидка царапнула. Я же штатный сотрудник! Но коль Центр принял такое решение, а он основывается на многих данных, полученных из различных источников, значит, так оно и есть.

Отмечено особо, что информация от агента подтвердилась частично. Значит, не врёт, значит, достоверна, значит, что я на правильном пути.

И самое главное! Я снова в деле! Снова вывели меня шахматное поле! Я в игре! Уф! Сняли с «консервации». У военных техника, когда находится на площадке консервации, имеет два значение: « НЗ » — «неприкосновенный запас» и « ДХ » — «длительного хранения». Мне бы не хотелось попасть ни в одну категорию, равно как и проваленным агентом, и сидеть в Москве, в Академии — «бурсе», рассказывать курсантам-слушателям о своей героической работе на фронте нелегальной работы. Они будут слушать раскрыв рот, но понимая в задней части подсознания, что, дядя, ты провалил задание.

И будут извлекать уроки как не надо работать.

И быть для них отрицательным примером не хочу.

Хочу просто работать!

Теперь осталось дождаться возвращения Тамма из Эстонии. Три дня тянулись. В голове крутились вопросы. Нарастало беспокойство внутри, не случилось ли чего? Центр молчал. Думаю, что Москва в Эстонии держит его под контролем и охраной.

И вот звонок на автоответчик с заказом столика Доминику. Для меня это звучало как музыка. Как шлягер! Это прекрасно! Это замечательно!

Явочную квартиру я «оживил» сразу после получения сообщения из Центра. Забросил продуктов, напитки, сам убрался, шторы распахнул, проветрил квартиру. Казалось, что мои страхи, переживания вынесло из квартиры свежим ветром. Прошёлся по квартире техникой в поисках «жучков». Верить никому и ничему нельзя! Даже пустой квартире. Чтобы не попасться на «режим мнимого благополучия» от противника. Чисто.

Эх! Жду Тамма, сварил кофе, потягиваю, поглядывая в окно. За пять минут до встречи вошёл во двор Анатоль, неспешно, но целенаправленно, как к себе домой после трудового дня. Слегка усталой, вразвалочку походкой. Не военной походкой, я бы сказал. Хорошо с ним наши поработали. Успели, наверное, многому научить.

Звонок по домофону, дверь уже толкает сам, без звонка. Закрыл дверь на замок сам. Жду в дверях кухни, улыбаюсь в тридцать два зуба. Неожиданно он обнял меня. Искренне, порывисто. Потом отстранился, подал руку:

— Ну, здравствуйте! — по-русски, искренне, от души.

— Bonjour monsieur Robert! — приветствовал его я, улыбаясь.

— Понятно.

Он перешёл на французский язык.

Налил ему кофе. Он достал из объёмистой сумки, поставил на стол бутылку ликёра «vana Tallinn» («Старый Таллинн») крепостью в 50 % .

— Сувенир вам с Родины. Думал привезти вам водки, но это было бы подозрительно. Решил ликёр.

Его кто-то так пьёт, в основном в коктейлях используется. Вы не против? — он смотрел виновато.

— Спасибо. Тронут, безусловно. Но если я принесу его в кафе, то кто-то наблюдательный может провести связь между вашей поездкой в Таллинн и мной. А какие у вас могут быть дела с барменом, кроме как заказ-оплата? С каких пор подполковники возят спиртное через пол-Европы?

Для легенды мне придётся заказать пару ящиков этого дивного напитка. В Брюсселе я встречал его только пару раз в приличных магазинах, и его цена была в пятнадцать евро. Коктейли из него — экзотика здесь. Так что я буду в минусе.

Ради прикрытия, откуда и зачем у меня появилась эта бутылка.

Смотрю, он помрачнел. Попал впросак как мальчишка. Я не отчитывал его. Мне нужен бодрый агент, а не переживающий обиду. Решил подсластить пилюлю:

— Давайте сделаем так. Я сейчас сниму пробу, потом добавлю в кофе, а затем решим. Хорошо?

Кофе, кстати, будете?

Сварил ещё порцию кофе. А не много ли я пью кофе?

Налил в бокал ликёр, покрутил, понюхал, неплохо. Основа ром. Причём выдержанный. Не самый дорогой, но имеет все признаки благородного напитка. Ваниль? Да, имеется. Немного цитрусовых ноток и корицы. Всё сбалансировано, как в хорошем коньяке или выдержанном виски.

Попробовал немного.

— Хм! Роберт! Превосходнейший вкус! С кофе будет прекрасно!

Разлил кофе по чашкам, налил агенту ликёр.

Чокнулись. Выпил свой бокал, потом кофе. Богатое послевкусие на корне языка. Закурил. Все три предмета ликёр-кофе-сигарета созданы друг для друга, прямо гармония какая-то.

Тамм выпил, потом кофе. Сидел и улыбался.

Отошёл, значит, от выволочки.

— Рассказывайте, Роберт, как съездили.

И он начал повествование. Рассказ длился около полутора часов с моими вопросами. Дословный пересказ займёт большой объём. Поэтому изложу краткую версию, примерно то, о чём я доложил в Центр.

Браун, получив карт-бланш от руководства ведущих стран  НАТО , в штаб квартире названной организации собрал группу офицеров. В неё вошли представители от  США , Англии, Польши, Германии, Эстонии, Литвы, Латвии. Привлечены штатские специалисты из  США , Израиля, России.

Эти, похоже, были сбежавшими разведчиками, военными, контрразведчиками. Весь численный состав был около сорока человек, но он был непостоянный. Кого-то привлекали для консультации, для уточнения деталей, они исчезали, потом появлялись другие. Все были немногословны. Браун много разговаривал с каждым по отдельности, иногда с группой офицеров. Когда он общался с Таммом, то всегда предлагал партию в шахматы.

По словам Роберта, эти шахматы ему уже стояли поперёк горла. Пару раз хотелось схватить планшет и его углом зарядить тому в висок. Да и десантник мог голыми руками задавить этого мерзавца, но держался подполковник. Всё как в старом анекдоте времён перестройки про Горбачёва: «Что будет, если ударить кирпичом по родимому пятну?» Ответ: «Конец перестройке!»

За игрой в шахматы Браун любил рассуждать.

Зачастую он проводил параллель между днём сегодняшним и временами правления Гитлера. По его словам, просто в то время неправильно поняли его. Ему удалось объединить Европу, сделать её единой. Да, были перегибы. Но цель была одна.

Единая Европа. Пусть со столицей в Берлине.

Сейчас  ЕС со столицей в Брюсселе, и никого это не смущает. Никто не бунтует. Англия вышла из этого сообщества. Но и в те времена она также не входила. Гитлеру надо было больше пропаганды проводить на оккупированных территориях Европы. Как до того, так и после. Убеждать, что общий враг — СССР . И земли Советской России, и полезные ископаемые не по праву принадлежат русским. И не нужно было захватывать, а нужно было изнутри разлагать. Например, как это было с Австрией. Всё произошло бескровно.

И поддерживать местные элиты, покупать их.

А местному электорату продвигать идею о единении европейцев против русских.

Сейчас это очень хорошо получается.  ЕС — США и Англия медленно, но уверенно сплачивается против России. И внушается мысль, что Россия слаба, народы мечтают влиться в дружную семью цивилизованного содружества и предоставить в полное распоряжение свою территорию и недра, а также леса, реки.

— Как вы считаете, Роберт,— однажды поинтересовался Браун.— Если присвоить название операции «Длинный прыжок»?

Тот пожал плечами:

— Название хорошее. Только однажды оно было, и провалилась операция. Операция немцев в Тегеране. Они то ли хотели ликвидировать в 1943 году тройку союзников, то ли захватить в плен.

Различные источники говорят об этом по-разному. Только военные всех стран люди суеверные, и если присвоить название неудачной операции, они посчитают это дурным знаком.

— А вы суеверны?

— Нет. Я служил во многих местах и двух армиях, поэтому, если наблюдать все приметы, суеверия в привязке ко времени и территории, то получится, что нужно сидеть в укрытии и просто пить спирт.

Не воевать ни в коем случае. Вы — командир, вам и принимать решение. Мне лично без разницы.

Я говорю о других.

— Мне нравится ваша рассудительность, хладнокровие, готовность выполнить приказ без всяких сентенций и причитаний, оглядок назад, рассуждений, что же будет потом. Вот, пожалуй, в вас и осталась истинная арийская кровь и дух древних воинов. В Германии, к сожалению, сумели это вытравить, но сейчас вновь появляются ростки национального самосознания и пересмотра истории. Я вас понял! Присваиваем нашей операции название «Длинный прыжок»! Ну а вам, мой дорогой подполковник Тамм, пора расти по карьерной лестнице. А то так и засидитесь в представителях.

Отзовут и отправят на пенсию, а она крошечная.

Заодно все увидят ваши организаторские способности и переведут на серьёзную работу. А то эти постоянные совещания, много слов, мало дела.

Скоро  НАТО скопирует  ООН , сплошные резолюции, воззвания и никакого дела. Одна коррупция.

Назначаю вас координатором группы по трём странам: Эстонии, Латвии, Литвы.

— Так посвятите меня в суть операции.— Тамм внимательно посмотрел на Брауна.

— Это многоходовая операция, имеет несколько идей, но цель одна.

Суть, со слов Тамма. В приграничных районах с Россией начинается активизация «не граждан», т. е. русских. Сначала местные начинают «мутить воду». Что идёт притеснение прав русских. Надо создать буферную зону на границе с Россией.

А ещё лучше войти в состав России. Территория Прибалтики принадлежит России по праву. Она выкупила её. Ништадтский мир, который заключили в 1721 году, завершил Северную войну между Россией и Швецией.

Согласно ему участок Карелии, Эстляндия, Ингерманландия и Лифляндия отошли Петру  I  за 2 млн ефимков (серебряных монет) — это почти

56 тонн серебра.

Все эти территории в то время принадлежали шведам, которые таким способом неплохо пополнили свою казну. Россия стала законным обладателем прибалтийских земель. А теперь пора вернуться в лоно России.

Для этого представители трёх прибалтийских государств обязаны убыть к себе на родину с соответствующими полномочиями. Провести секретные переговоры с военной разведкой, контрразведкой. Только узкий круг. Определить небольшую территорию, на которой будут сосредоточены «сепаратисты». Важно, чтобы они не «расползлись» дальше. Пусть не переживают, финансирование будет выделено. Главное, чтобы это были местные недовольные. Их знают, они известны местным.

Пусть не стесняются в выражениях. Контрразведка пусть сама разбирается на месте. Можно использовать кого-то втёмную, смутьяны везде присутствуют, главное, их идейно активизировать.

Можно дать денег, сказать, что Россия с вами! Вы начните, а мы поддержим! Это первый этап. Поддержку  СМИ мы организуем. Этих маргиналов и их митинги будут дозированно показывать по крупнейшим каналам Европы во всех странах, без исключения, ну и в  США , соответственно.

Вот такая задача.

Я должен побывать не только в родной Эстонии, но и Латвии и Литве. Проверить, как усвоена поставленная задача, прибыть в Брюссель и подготовить Брауну доклад.

Как писал ранее, через представителя в  НАТО удалось установить, что израильтянин Эхуд Инон является ярым противником России. Обладает широким кругом связей среди руководства  ИГИЛ , часто выступает координатором их действий. По обрывочным предложениям со стороны американцев и литовца, Тамм понял, что речь о переброске через Европу нескольких сотен боевиков, сражавшихся в рядах  ИГИЛ , чтобы все были выходцами из России, предпочтение чеченцам и русским, принявшим ислам. Не будет хватать — брать выходцев из бывших союзных республик. Численность не менее ста пятидесяти на каждую страну Балтии.

Латыш рассказал, что поляки из группы активно обсуждали какую-то фирму под названием «Чех», то ли это кодовое обозначение. Он понял, что речь идёт о каких-то удобрениях. Также вскользь услышал про украинские удобрения.

Он так и не понял до конца, поляки, как предприимчивые ребята, хотят заработать денег на нелегальной переброске удобрений или же это относится к делу.

Потом Тамм рассказал, как съездил домой.

Квартира ему была выделена от министерства обороны в старом доме офицерского состава на улице Сэби, дом 30. Напротив заброшенных каменных складов из красного кирпича, построенных ещё при царе.

В советское время рядом был штаб танковой дивизии. Один полк в городке Клога, второй — Кейла, третий — в Таллинне. В 1993 году эту дивизию имени Александра Матросова вывели в Россию, в чистое поле. Ну а в 1994 году прикомандировали частично к Майкопской бригаде… В новогоднем штурме много полегло.

Тамм рассказывал, как он встречался с выходцами из этой дивизии во время второй чеченской кампании. Артиллеристов из дивизии вывели в Краснодар, влили в бригаду. И назвали бригаду…

«Таллиннской»! Тамм смеётся, мол, с намёком, что точно вернутся.

Ну а коль квартиры советские военные освободили, кроме пенсионеров, так и раздали эстонским военным. Старый дом, с коммунальными платежами больше, чем в Брюсселе, но дом.

Первым делом Тамм поехал к родителям. Здоровье уже не очень хорошее. Врачей толковых в Эстонии почти не осталось, все выехали за границу на заработки. Остались почти ровесники родителей, но тех самих пора лечить от маразма.

Померяют давление, снимут кардиограмму, идите, вы чувствуете себя соответственно возрасту.

В платных клиниках, наоборот, найдут все болезни, что описаны в медицинском институте, кроме, бубонной чумы, пожалуй. Обследований и лекарств пропишут — бюджет Эстонии меньше будет. Хоть и высылал Тамм деньги родителям, но всё равно мало. А в Россию они ехать опасаются.

Внук пишет им, звонит, говорит, что договорится с врачами. Они не хотят обременять его.

Потом Тамм начал визиты в Главный штаб, прямиком к начальнику военной разведки, он же — начальник второго отдела  ГШ ВС Эстонии.

Он был уже предупреждён телеграммой из штабквартиры  НАТО об оказании полного содействия.

Поэтому принял сразу. С ним же через два дня отправились к шефу контрразведки страны в Департамент охранной полиции  МВД КаПо («Кайтсеполицей» — «Kaitsepolitsei, или KaPo»).

Ну эти давно срослись с американскими  ЦРУ , ФБР ,  РУМО и британскими  МИ -5 и  МИ -6. Не сразу, через двух заместителей удалось попасть и провести рабочее совещание. Контрразведчики переглядывались, но было видно, что идея им понравилась и суть они сразу ухватили. Один из заместителей обронил:

— Это как свеча будет, мы всех мотыльков так увидим, а потом в это пламя и загоним.

А когда узнали, что можно проводить операции с «использованием втёмную» и что будет выделено финансирование, то чуть в ладоши не захлопали.

Когда Тамм обедал в кафе, за соседним столиком обратился мужчина с паролем, который я ему дал.

Как признался Роберт, он чуть соль в суп не выронил. Так неожиданно это было. Мужчина лет пятидесяти, эстонец. Это видно по разговору, по одежде, оборотам речи, поведению, жестам. Поговорил незнакомец как со старым знакомым, потом пригласил к себе в гости вечером выпить чаю.

В квартире его ждали трое. Того, что встретил в кафе, и двое русских. Все внимательные, улыбчивые, молчаливые.

По словам Тамма, он поначалу напрягся, думал, что захват будет, но нет.

Была долгая беседа. Скорее монолог Тамма, с ответами на интересующие вопросы. Уточнение деталей. Когда случайно зашла речь о родителях, собеседники показали, что им знакомы проблемы со здоровьем у отца и матери Роберта. Была предложена помощь. Самому Роберту, чтобы не вызывать подозрений не рекомендовано было посещать территорию России, а вот вывезти, организовать обследование, назначить лечение, при необходимости госпитализировать стариков в русские больницы — без проблем. Тамм согласился.

На следующий день приехал знакомый «эстонец», посадил в автомобиль родителей и повёз в Россию, там он вышел из машины и водителем оказался сын Роберта.

Вызвали в штаб и направили в срочную командировку в Ивангород. А там уже военная контрразведка переодела его в штатскую одежду, снабдила телефоном для связи, поставила задачу — возить своего деда с бабушкой по платным клиникам.

То, что для всех троих это было приятным шоком, рассказывать не стоит. По прибытии в первую платную клинику оказалось, что она закрыта на санитарный день. Но тут же раздался телефонный звонок, незнакомый голос сказал, что их ждут.

И действительно, старики были единственными посетителями этой клиники. Когда Тамм-младший попытался достать деньги, персонал замахал руками, улыбаясь, сказал, что у них сегодня акция, для пенсионеров из Эстонии бесплатное обслуживание.

Так прошло полдня, потом раздался звонок, и приказали ехать в другую клинику. В процессе перемещения остановили гаишники, а у Тамма-младшего, кроме прав, ничего. Ни документов на машину, ни страховки, машина при эстонских номерах. Не успел Евгений придумать, что сказать инспектору, как раздался звонок, сказали, чтобы отдал трубку полицейским, тот нехотя взял, развязно спросил, через секунду побледнел, слушал минуту, ответил: «Есть! Конечно!» Вернул Евгению телефон с осторожностью, как будто это была граната без чеки. Лицо было бледное и с крупными каплями пота. И замахал руками, чтобы тот как можно скорее уезжал, словно машина была зачумлена или заминирована.

Во второй клинике продолжили обследование.

И тоже «санитарный день» и все обследования, консультации врачей бесплатны. В том числе и специалистов по болезням пожилых — геронтоло – гов. В обеих клиниках было выписано множество препаратов, даже с учётом тех денег, которые дал родителям Роберт, не хватило бы.

На выходе снова звонок и инструкция, чтобы ничего не покупали, а двигались к границе.

Евгений вышел, попрощался со стариками. Все были растроганы, дед с бабушкой вытирали слёзы, Евгений крепился, очень расстраивался, что с отцом не смог встретиться. Дед снял на телефон обращение к отцу, как сын скучает по нему и любит.

Тот же эстонец перевёз Таммов-старших через границу, привёз домой, неизвестно откуда появился молодой человек, который занёс домой две больших коробки с лекарствами, выписанными русскими врачами. Лекарства были приобретены в Эстонии.

Когда Роберт рассказывал, то голос дрожал.

Родителей обследовали, назначили лечение, снабдили на год, а то и больше всеми необходимыми лекарствами, при этом не взяли ни копейки. Старики пообщались с сыном.

Справившись с волнением, Роберт выдавил:

— Я понял, как мне дорога земля эстонская, где у меня живут родители, и возникли некие моральные, неоплаченные долги перед русской разведкой.

Я не ожидал такой щедрости. Скажу честно, я мало перед кем в жизни чувствовал моральные обязательства. Особенно с возрастом на всё смотришь критически. А сейчас понял, что долги надо оплачивать. Спасибо! — он пожал мне руку.

Усмехнулся. Ну, Роберт, Центр ещё не на такие вещи способен. Значит, ты им действительно интересен. Вот теперь ты сам заинтересован в качестве выполнения задания. Молодцы коллеги. Всё тонко рассчитали, что слабое его место — престарелые родители. Ну и «привет» от сына также не будет лишним. Высший пилотаж.

— Роберт, нам с вами ещё многое предстоит сделать. Мои коллеги постарались, чтобы вы не отвлекались на здоровье родителей. Им помогут.

А сосредоточились полностью на выявлении того, что замышляют Браун и его команда.

Он кивнул, продолжил:

— Выезжали в Нарву с представителями КаПо и военной разведки, определились, что старая крепость — идеальное место для митингов «русских сепаратистов». Ну и большинство населения — русские или русскоговорящие. Редко услышишь эстонскую речь. Зашли в кафе пообедать, так у представителя КаПо был зубовный скрежет, когда официантка не поняла его эстонский язык, когда он делал заказ. Так что с точки зрения организации провокации идеальное место. Русских туристов много. Много бизнеса завязано на России. Хоть сейчас меняй вывески на русские и вывешивай российские флаги, никто и не заметит, пока голову задирать не будет вверх. Мы с разведчиком только посмеивались над этим «политическим полицейским». Было видно, что он просто жаждет крови. И готов сотрудничать со мной и  НАТО при проведении операции. Он вызвал местного представителя своей организации. Орал на него, что развёл под носом российский анклав. Потом поинтересовался, есть ли у него мощная агентура.

Тот заверил, что весь город пронизан как сетью русской разведки, так и его, эстонской контрразведки. Только мало денег, чтобы мотивировать источников, работать за идею. «Деньги будут!» — буркнул он и хмуро посмотрел на меня. Я лишь важно кивнул, мол, деньги будут.

— А что ваши коллеги из Литвы и Латвии? — поинтересовался я.

— Я же говорил раньше, что во мне есть немного литовской крови, вот с ним у нас более тесные отношения установились. Знаю, что литовцы самые главные хитрецы на Балтике, поляки им в подмётки не годятся, хотя недалеко ушли. И он просёк сразу, что в этом месте возможна будет бойня и выбрал небольшую деревушку на границе с Россией по так называемому «Сувалкскому коридору». Между Литвой и Польшей имеется участок границы, примерно в сто километров.

Этот «коридор» одним концом упирается в Белоруссию, а вторым — в Калининградскую область.

Недаром поляки визжали как свиньи на бойне, когда в 2017 году Россия и Белоруссия проводили совместные учения, поляки боялись, что сейчас одним броском овладеют этим «коридором» и появится ещё одна общая граница. Тогда российский анклав будет соседствовать с дружественной Белоруссией. Вот литовец и выбрал деревушку на границе с Россией, неподалёку от «Сувалкского коридора». Виштитис. В случае максимального урона, если всё население деревни погибнет, ущерб будет незначительным. Малое количество населения. Представитель Литвы как еврей просчитал всё вперёд. В годы войны литовцы совместно с немцами уничтожали в этой деревне евреев. Там ещё памятник есть, посвящённый этому печальному событию. Когда я спросил про возможные потери, он пожал плечами: «Появится ещё один памятник. Туристическая достопримечательность.

Но это будет всё равно меньше, чем после боя в городе!» По тому же пути пошёл и латыш. Выбрали они небольшой населённый пункт Алуксне. Там тоже немного народу. Легко блокировать со всех сторон и выбивать «сепаратистов». Ну и население заодно. Получается, что я самый тупой и выбрал Нарву. По себе же знаю, что страшнее боя в городе ничего нет. А если там тяжёлая артиллерия поработает… Мало никому не покажется.— Тамм выглядел озадаченным.

— Роберт,— я постарался его успокоить.— Толь – ко от нас сейчас зависит, будет там мясорубка или нет. То, что вы выбрали нормальный город, говорит, что вы подошли к делу основательно.

Также акцентируйте внимание Брауна на этом факте. Вскользь.

Тамм согласно кивнул головой.

Потом мы перешли к тому, как он будет добывать информацию, в том числе я обучал его пользованию «авторучкой». Он был в восторге от простоты и камуфляжа. Подтвердил, что в комнату для работы с совершенно секретными документами вход ужесточили. Вместе с тем видел у Брауна в кабинете документы с таким грифом.

Ему позволялось работать с такими документами в своём кабинете. Показалось, что Роберта несколько покоробил данный факт, что гражданский имеет больше привилегий, нежели он.

Договорились о способах связи и передачи «авторучки» мне после серии снимков. Много о чём разговаривали. В том числе и как направлять разговор в нужное русло. Также я рекомендовал уделять внимание моей соседке, знакомой ему проститутке Анне. На что Тамм сделал очень серьёзное лицо и с киношной решимостью ответил:

— Ну если Родина требует,— притворно вздохнул тяжело.— Сделаю.

Засмеялись оба одновременно.

Он хотел забрать бутылку ликёра, я его остановил. Он смотрел удивлённо.

— Мне тут в голову мысль пришла. Насчёт кафе.

Если мне понравился кофе с этим ликёром, значит, найдутся и другие безумцы, любители новых вкусовых ощущений.

Тамм смотрел удивлённо, не понимая.

— Роберт, не забывайте, у меня ещё имеется кафе, которое должно правильно функционировать.

Вот и подумал, коль у меня сейчас всё в стиле милитари, то отчего бы не предложить отдельную кофейную карту с заголовком «Кофе стран  НАТО ».

Тот в задумчивости потёр подбородок:

— Мне было бы интересно. Например, есть же кофе по-ирландски. Только я бы предложил два типа меню.

— Это как?

— Я не большой любитель смешивать напитки.

Так не принято в советской и российской армии.

С удовольствием бы употребил стопочку виски, а потом кофе.

Подумал.

— Заманчиво и толково. Вам пора подумать об открытии своей ресторации после выхода в отставку.

— Рано мне ещё,— махнул рукой.— Дел много.

Тепло попрощались.

С соблюдением мер конспирации проводил агента, потом добрался до кафе.

Рассказал Эллис об идее, налил ей в кофе эстонского ликёра «Старый Таллинн». Она оценила.

Покачала головой. А также выдал за свою идею, чтоб было два варианта отдельно алкоголь и алкоголь в кофе. Она тоже оценила. Потому вижу, что задумалась и выдала:

— Предлагаю в меню рисовать флаг страны — участницы  НАТО и название.

— Согласен.

— И для контраста предлагаю включить кофе по-русски,— выпалила барменша.

— Ой! Ё! Эллис! Вы предлагаете водку выливать в кофе? Опасаюсь, что русские туристы нас могут не понять, устроят скандал.

— Нет, мсье Артур! К чашке кофе подавать водку отдельно!

— О, как! Ну тогда согласен. А то водка в кофе,показал как меня передёрнуло.

Она развила мысль:

— И подписать «маленький» — один дринк, то есть двадцать пять граммов водки, «средний» — двойной дринк водки, «большой» — тройной. Ну и объём кофе тоже увеличивается.

Мне понравилась её идея.

— Думаю, что только русские туристы будут заказывать. Местные — вряд ли. До семнадцати часов пить не принято у местных. Так что расчёт только на туристов.

— Пусть будет так. Большие запасы делать не стоит. Вы, шеф, подберёте напитки, а я потом посмотрю, какие можно сделать из них новые коктейли и предложить посетителям, чтобы добру не пропадать.

Я восхищённо смотрел на Эллис. Она явно вошла во вкус процветающего заведения, поверила в свои силы и хотела достичь большего.

У меня появилась возможность под видом изучения кататься по городу. Изучаю кофе «по-».

Заодно проверялся, нет ли слежки. После того как Тамм прибыл, операция вошла в острую фазу.

Сейчас все начнут нервничать. В  НАТО , чтобы не было утечки информации, все будут под подозрением. Центр будет меня закидывать сообщениями с требованиями ускорения процесса получения информации и немедленной её передачи. И самое главное — безопасность агента Анатоля. А попробуй соблюсти баланс конспирации, безопасности, непрерывности и учащённого графика встреч?

Заодно, тьфу, тьфу, тьфу, прорабатывал вопрос об эвакуации Тамма в случае опасности. Это кажется просто. Приезжает бригада на больших чёрных джипах, усаживает агента. Все как на подбор громилы, в случае опасности они огнём из автоматического оружия, иногда раскидывая гранаты, прокладывают себе путь либо до ближайшей вертолётной площадки, либо моря. А там все уносятся прочь, радостно хохоча, передавая бутылку водки по кругу, все произносят тост «За здоровье!» и прикладываются к горлышку, делая большие глотки.

Но, увы, увы, жизнь отличается от киношных штампов. Нужно несколько адресов для отсид – ки. Бланки паспортов имеются, но не хочется их заранее заполнять. Они могут пригодиться, а пороть горячку раньше времени — себе дороже, оправдывайся перед Центром, зачем использовал попусту столь драгоценный ресурс. Бланки-то настоящие, не изготовленные на цветном копировальном аппарате. Кто-то из разведчиков головой рисковал, добывая их.

Можно проработать вариант с пакистанскими знакомыми. Не факт, что они не сдадут полиции, чтобы подтвердить свою лояльность и дабы к ним, как прежде, не совались. На крайний вариант.

Но нужны будут деньги. На поднаём жилья, «чистого» транспорта. В каждом «адресе» сделать трёхнедельный запас продуктов и воды. Оплатить счета за коммунальные услуги. Пять жилищ, считай, на месяц. Я в уме прикинул сумму. М-да, немало. Вся выручка из кафе уйдёт на это. Хотя Центр сказал, что ресурсы неограниченны, значит, можно воспользоваться деньгами из тайника.

Можно, а вот нужно ли? Неизвестно, когда пополнят запасы, а мне тоже могут понадобиться.

Мало ли как сложатся обстоятельства. Но сказано готовить возможную эвакуацию, значит, нужно.

Офицер из штаба  НАТО на Лубянке — это лакомый кусок. Хотя, по мне, Тамм, пока не утратил оперативные, разведывательные возможности, более полезен в Брюсселе, чем в Москве, но Центру виднее.

Одно дело заявление  МИД России, что  НАТО готовит провокацию в странах Балтии, а совсем другое, когда перебежчик вещает с подробностями.

Этому мировая пресса поверит больше, и тогда, получасовое выступление отменит войну. А может, и отсрочит начало третьей мировой войны.

Руководство трёх прибалтийских республик и Польша не отстают, визжат уже несколько лет, что Россия вот-вот на них нападёт. Не нападает.

И даже войска ввели  США ,  НАТО перебросило свой контингент. А всё равно не нападает Россия.

Это как в древнем анекдоте.

Мужик ходит по кабинету и периодически в ладоши хлопает, как будто ловит кого-то или отпугивает. Коллега у него и спрашивает:

— Ты чего это в ладоши хлопаешь?

— Крокодилов отпугиваю!

— Так их же нет!

— Потому что я их отпугиваю.

Вот поэтому и неизвестно, что первично, а что вторично. Или то, что сумасшедший отпугнул крокодилов, или то, что он невменяемый и никаких крокодилов нет.

С точки зрения ведения комбинированной войны  НАТО поступает верно. Наверное, аналитики в России просчитали такой вариант развития событий и выработали план и меры по его нейтрализации. Всему миру прожужжали уши, что русские нападут на Эстонию, Литву, Латвию, Польшу, Швецию. Градус истерии зашкаливает.

Принимаются превентивные меры по укреплению обороны. Нет агрессии, вы её увидите! И вот появляются «зелёные человечки» без опознавательных знаков. Россия может до потери голоса отпираться, события в Крыму показали обратное. Хороший ход, тонкий. Разить противника его же оружием.

А если ещё они будут говорить по-русски, через слово прибавляя «Аллах акбар!», то ни у кого не останется сомнений. А тут ещё местные националисты обиженные затеяли одномоментально смуту, вот и складывается вся мозаика в одну очень некрасивую картинку для мировой публики.

И тогда, прикрываясь пунктом 5 «Статута  НАТО », страны альянса обязаны прийти на помощь пострадавшей от агрессора стране. Вон, даже Англия, хоть и вышла из  ЕС , но пяткой стучит в грудь, что придёт на помощь «килькам», если Россия нападёт.

Наполеон учил своих генералов, чтобы оценить возможности страны, посмотрите на их географическое расположение. Страны Балтии лежат на пути Европы в Россию и на пути России в Европу.

И пусть мнят они из себя «авангард Европы» на охране восточных рубежей, «пограничники» на войне умирают первыми. Тамм, далеко не дурак, понимает это. Ему жалко свою родину, тем более что и родители там живут. Понимает, что от Эстонии не оставят ничего. Пусть даже русские не введут войска, но это никого не волнует, первая задача — внушить всем у миру мысль об агрессии.

А для этого нужны картинки — кровавое месиво от обстрелов русских самоходных установок «Град», «Ураган», «Тайфун». Горы трупов, отдельно — детские на руках безутешных родителей. Солдаты НАТО , оказывающие помощь гражданскому населению. Эта технология уже обкатана и доведена до совершенства на Украине и Ближнем Востоке.

Вот поэтому и ценен Тамм как свидетель, и копии документов, что удастся ему добыть. Приставить бы к нему телохранителей, но это из области утопии. А вот подготовить несколько «лёжек» в случае экстренного побега — реально. А там уже хоть в фуре вывози в ближайший порт или в багажнике машины. Это неважно. Главное — спасти, доставить живым в Москву. Офицеров-нелегалов, как я, мало конечно, а вот такие, как Тамм,— уникальное явление в этой жизни. Тем паче по идейным соображениям.

И начал искать убежища для Тамма. Первое — недалеко от места службы его. Путь возможного отхода, так, чтобы выйти из зоны наблюдения уличных видеокамер как городских, так и на зданиях магазинов, банков, кафе. Попутно осматриваю, где можно безопасно и надолго спрятать телефон.

Его придётся выбросить, а связь нужна, вот и думай, разведчик, куда и как скрыть в тайник телефон. Хорошо, когда можешь пройти по одному и тому же маршруту пару десятков раз. Но в случае непредвиденных событий контрразведка и полиция отмотают записи на три месяца назад и начнут анализировать. И мой задумчивый портрет будет виден по маршруту бегства представителя Сил самообороны Эстонии подполковника Тамма. Гуляет тело в одиночном порядке туда-сюда, по сторонам зыркает, иногда наклоняется и пытается вытащить кирпич из фасада старинного здания. Поэтому понаблюдал издалека, запомнил.

Забыл — включай интернет, просматривай фото туристов, видео с мест отдыха. Плохо то, что люди тщеславны и в кадре, как правило, их лица, а не исторические здания и маршруты возможного отхода агента Анатоля. Но курочка по зёрнышку клюёт, да и память меня, пока, не подводит. Вот так мысленно восстанавливал путь, вспоминая, где видеокамеры и где «слепые зоны» у них.

В кафе по-прежнему народ шёл, поднимая мне выручку. Эллис как-то вскользь обронила, что, мол, неплохо было бы взять ещё одного бармена.

Одной ей уже тяжело. Я пожал плечами:

— Милая Эллис, если вы готовы разделить своё жалованье пополам, то я не против. У меня кредитов на развитие бизнеса — внукам хватит. А это временное явление. Делайте «подушку безопасности», накапливайте средства. Кто-нибудь из конкурентов придумает новое, и посетитель убежит туда. И вы это прекрасно знаете. Пережили голод, переживём и изобилие. Был такой царь Соломон, который любил говорить:

— И это пройдёт.

Эллис зарделась, вскинула голову и вышла.

У меня дел с Робертом было выше головы, а тут ещё обиды бармена терпеть.

Состоялась плановая встреча с Таммом. Он был возбуждён, хотя и сдерживал себя. Он уже курил.

Это мне не нравилось.

Тамм передал «авторучку», я выдал ему такую же. Не смогу проверить, что он там наснимал. Но надо переправить срочно в Центр.

Он начал рассказывать. Браун откровенничал с Таммом, тем более когда тот стал поддаваться в шахматах. Немец стал вести себя порой по-барски, начинал рассуждать с ноткой менторства в голосе:

— Мы стоим на грани большого передела мира.

Запускается большой механизм движения тайных сил. В Ираке уже отобрано американцами пятьсот боевиков из числа  ИГИЛ . Они бежали из Сирии. И не просто боевики, а выходцы из бывшего Советского Союза. Многие уже забыли русский язык или говорят на нём так, что никто понять не может. Таких мы отсеиваем. Их передислоцировали на отдельную территорию. Разбили по командам. Выстроили макеты, условные, конечно, что им предстоит захватить. В Нарве — крепость, ну и так далее, как выбрали вы и ваши товарищи. Для таких вот псов войны это не составит труда. Все разговоры, команды только на русском языке. Радиоперехват в Сирии работал прекрасно, спасибо друзьям из Израиля, команды, обращения, порой даже юмор, всё идёт в ход.

Ни у кого не должно быть сомнений, что перед ними русский спецназ.

— А если они попадут в плен? Ни к нам, а, например, к полиции?

— В плен?! — Браун смотрел на Тамма как на первоклассника смотрит выпускник.— Не будет пленных. О чём вы говорите! Сначала будет неудачный штурм силами полиции, но боевики и ряженые «националисты» с большим перевесом отобьют.

Потом будет самое интересное. Зарин. Что вы глаза выпучили? Я у вас об этом спрашивал при первых встречах. Именно зарин. Чтобы потом у мирового сообщества не было сомнений, что в Сирии все химические атаки были проведены Асадом и русскими. После одномоментного проведения химических атак в Эстонии, Латвии, Литве все поймут, что во всём виноваты коварные русские.

И выводы подконтрольной нам совместной комиссии  ООН — ОЗХО (Организация по запрещению химического оружия) ранее, что все атаки зарином были проведены проправительственными силами Сирии, верны.

— Будут жертвы.— Тамм с трудом сглотнул слюну, пересказывая диалог, закурил новую сигарету.

— Друг мой! Вы же военный человек! Жертвы необходимы на войне, иначе это не война. За военных и силы  НАТО не волнуйтесь. За две недели до начала событий все они будут выведены из района возможного поражения. А как только случится неудачный штурм полиции, то начнут неспешно выдвигаться в район химической атаки.

И добьют тех, кто воюет против демократического режима в Прибалтике. Ядовитое облако накроет их самих…

— И мирное население, что рядом.

— Увы, оно так. Но, по нашим подсчётам, ущерб не должен превысить более тридцати тысяч человек. Это максимальный ущерб. Если ветер будет попутный, то и в России в Ивангороде тоже будут жертвы. Так сказать, возмездие! Поэтому и берутся максимальные жертвы. Но боюсь, что будет не более пяти тысяч.

— А как доставите такое количество зарина? Да и экспертиза сможет установить, где он произведён, хотя бы приблизительно. Россия же заявила, что уничтожила все запасы химического оружия.

Браун внимательно посмотрел на собеседника:

— Вы умны для военного. Я говорил вам об этом неоднократно. Гитлер принимал всегда половинчатые решения. В Германии под видом разработки борьбы с насекомыми, иначе нельзя было, согласно Версалькому договору, в 1938 году был изобретён этот газ. Поступил на вооружение немецкой армии.

Тогда уже стояли на вооружении «Табун», «Фосген». И всё было готово к боевому применению.

И артиллерия, миномёты, авиация. У Франции также были значительные склады с химическим оружием, они достались вермахту. Тем самым значительно увеличили запасы химического оружия.

Но Гитлер так и не применил его. Травить евреев и русских «Циклоном» в концлагерях мог, а вот на поле боя использовать не смог. Вот такой он был. Обвиняли немецкую армию в использовании боевых отравляющих веществ в каменоломнях под Керчью. Но там было иное. Смесь угольного оксида и этилена. Потом подрыв этой смеси. Объёмный взрыв. С высокой температурой. Жаль, что не поставили на вооружение эту технологию, тогда бы Красной армии был бы нанесён значительный урон и ущерб. Ну да ладно. Надо извлекать уроки даже из неудач. Так вот, зарин будет изготавливаться на месте. Специалисты уже выехали на места проведения операций, оценили. Понравилось. Что выбранная вами крепость в Нарве, что в Литве и Латвии. Там, правда, ущерб будет минимальный.

Но они — массовка на сцене. Солирует Эстония.

Всё остальное — декорация.

Тамм встал из-за стола, подошёл к холодильнику, достал мой любимый коньяк, плеснул в кружку, молча выпил, снова закурил:

— Я же сам их на Нарву вывел! Сам своими руками! — он потряс в воздухе кистями.— У меня там полно знакомых как среди русских, так и среди эстонцев. В Ивангороде тоже много. Литовец и латыш быстро чухнули, что к чему, и выбрали глухие деревни. Оттуда местные по привычке разбегутся. Пострадают только полицейские. Как же мне хреново-то!!! — он обхватил голову руками.

Сказал как можно жёстче и сухо:

— Возьмите себя в руки! Вы на войне. Невидимой, но от этого не менее кровопролитной. Надеюсь, вы не раскисли при Брауне?

Роберт оторвал руки, посмотрел на меня:

— Нет. Там я выдержал, даже руки убрал, потому что хотел свернуть шею этому мозгляку, который рассуждал о потерях, как в шахматы играл. Подумаешь, потеря нескольких фигур для превосходства на поле. Нет. Я выстоял. Извините, что раскис.

— Продолжайте. Что дальше было?

— Он сказал, что производство зарина возможно и в полевых условиях. Ингредиенты поставят из химической компании «Чех» и украинского завода удобрений. Меня и представителей Латвии и Литвы откомандировывают в свои страны.

Я — старший группы, он же координатор по трём странам. С нами едут американцы. Вы их знаете, они часто бывают у вас в кафе. Непонятно, то ли руководить нами, то ли надзирать.

Во взгляде тоска звериная:

— Что мне теперь делать?

— Что делать? Честно исполнять свои обязанности.

Добросовестно. Дотошно. До мелочи. Затаскивать на «свои баррикады» всех и вся! Делегировать ответственность всем. Особенно вашим, как их, «КаПо»?

— Да.— Тамм кивнул.

— Вот. Чтобы они пахали как проклятые. Искали националистов, фашистов, провокаторов. Работы у вас много. И совещания. Побольше совещаний!

Под протокол. Распределение обязанностей. Жёсткие сроки. Контроль исполнения. Не жалейте себя, ненавидьте остальных, требуйте, чтобы всё делалось точно и в срок, будьте дотошны, скрупулёзны. И чтобы американские сопровождающие видели ваши организаторские способности. Их тоже не щадите. Гоняйте, чтобы они сами, своими ручками проверяли каждую мелочь. Даже перед прибытием группы, оборудования, исходных материалов много работы. Очень много.

— Но как?! — он смотрел недоумённо.— Я же убью всех.

— Не думаю, Роберт. Всё пойдёт иначе, чем задумали товарищи Брауна из  НАТО . И вы же будете там не одни. Мои коллеги будут рядом. Слушайте их. Но самое главное — ваше служебное рвение, неутомимая энергия, ум, холодный расчёт должен всем внушить уважение и трепет. Чтобы перед звуком вашей фамилии они уже гадили под себя.

Понятно?!

— Так точно! — Роберт воспрял.

— Ну и хорошо. Когда в путь?

— Через три дня.

Я объяснил ему, как сообщить мне, что у него всё по плану и он убывает вовремя. Мы ещё поговорили. Также обговорили, что в Таллинне он будет через день посещать ресторан «Третий Дракон». Там всегда полумрак, лиц толком не видно. Там и произойдёт встреча. В Нарве как запасной вариант — «Viva». С ним свяжутся. Пароль-отзыв прежний.

Мы с ним тепло попрощались. Я ему дал тысячу евро, он написал расписку.

И понеслось! Мне нужно срочно всё передать в Центр. Очень срочно! Времени мало. И снова аврал, и снова мотания по городу, нет ли слежки.

Контейнер, закладка. Отметка о закладке тайника, снятие ответа. Хорошо! Уф! Как только будет ясно, что Тамм убыл в Эстонию, можно закрывать тему с подбором квартир и выносить еду из тех, которые уже подготовил.

На третий день Эллис позвонила мне, я сидел в кабинете:

— Шеф, вас спрашивают.

Вышел. Ба! Тамм собственной персоной. Поздоровались. У него ловко получилось провести «моменталку», хотя я не был уведомлен. Он передал мне «ручку» при рукопожатии. Быстро соображает.

— Добрый день! Вы меня помните?

Пожал плечами:

— Если не ошибаюсь, вы были изображены на одном из фото в прежней экспозиции,— я равнодушен.

— Да-да,— он радостно закивал головой.— Понимаете, я уезжаю домой, хотелось бы увезти эту фотографию с собой.

— Увы, увы,— я огорчённо покачал головой.Вернул её хозяевам, но могу дать телефон, они с радостью вышлют вам, куда скажете.

— Буду признателен! — снова радостен, как будто в лотерею выиграл.

Сходил в подсобку, написал ему номер, название фирмы, «ручку» спрятал. Ничего ему не дам больше. Вы, что, считаете, что весь арсенал разведчика я постоянно таскаю с собой, в том числе и закамуфлированный фотоаппарат?

Тамм заказал себе пиво, выпил, расплатился, вышел, его ожидал автомобиль.

Я не мог проверить, он просто избавился от «авторучки», чтобы не рисковать, или сделал снимки.

Всё равно в Центр отправлять.

Отправил по прежнему каналу, стал ждать. Дел много. До дня «Д» — двадцать второго июля оставалось не больше месяца, когда на электронную почту пришло письмо. С виду обычный спам.

В адресной строке — больше ста получателей.

Смысл такой, что подпишитесь на наш сайт — дайджест новостей. Ну что предлагают товар, надо ознакомиться. Много всяких новостей, как правило, ссылки на крупные новостные агентства.

Но были и местечковые новости. Например, как в Польше два грузовика, перевозившие удобрения, съехали в кювет, все химикаты погибли. Местность заражена. Проводятся работы по очистке.

Неизвестные угнали два грузовика на Украине с удобрениями. Не везёт им с удобрениями. В Германии из-за короткого замыкания загорелся грузовик, перевозивший оборудование для химической промышленности, второй грузовик пытался прийти на помощь, но также загорелся. Водители не пострадали. Груз и автомобили уничтожены.

А вот и вести из Турции. Грузовое судно, перевозившее нелегальных мигрантов в Европу, было остановлено двумя турецкими пограничными сторожевиками, по ним со стороны мигрантов открыли огонь из автоматического оружия. Судно расстреляно. Много погибших. Кого спасли — допрашивают. Боевики, воевали на стороне запрещённой  ИГИЛ . Все — выходцы из бывшего СССР . В Эстонии прекратились митинги русских, требовавших равноправия в правах с местными.

Я сидел и улыбался. Один в кабинете и улыбался в тридцать два зуба. Позвонил Эллис, попросил принести мне большую порцию моего любимого коньяка, кофе. Потом я чокнулся с экраном монитора, выпил одним глотком, закурил. Хорошо!!!

Редко когда Центр информирует об итогах операции, когда ты был лишь звеном. Не положено.

А тут… Спасибо, коллеги! Спасибо!

Спустя две недели. Толкнул деревянную тяжёлую дверь, стекло только от середины вверх.

Висит табличка «Закрыто». На стекле надпись «Bière Bruxelles mastodonte». Но разве меня может интересовать какая-то табличка на двери моего кафе «Брюссельский пивной бегемот»? Посетители называют просто «Бегемот».

Растягиваю рот в улыбке. Она должна быть искренняя. Хотя так хочется послать всё к чёрту и завалиться спать. Только в восемь утра я приехал из Франции со встречи. Потом думал, шифровал информацию, перегонял в Центр. Ждал подтверждения получения.

За барной стойкой Эллис.

— Добрый день, мсье Артур! — приветствует она меня.

— Добрый день, мадам Эллис! — радостно отвечаю ей.

Иду в свой кабинет. И тут же раздаётся звонок на автоответчик. Чуть насмешливый голос Тамма, типа «Не ждали?»:

— Добрый день! Хочу заказать столик на восемнадцать ноль ноль на имя Доминик.

— Эллис, будьте любезны кофе и коньяк!

— Конечно, мсье Артур!

Ну значит, всё продолжается. И это хорошо!

Опубликовано в День и ночь №6, 2018