* * *
Доживает старик свой век.
Стал он к боли собственной глух.
Умирает в нём человек,
Уменьшается плоть и дух.
Телевизор смотрит с утра
И таблетки белые пьёт.
Жизнь его не добра и не зла,
Ничего от неё он не ждёт.
Вспоминает старуху свою,
Вдаль её унёс снегопад.
«На обрыве небес стою» –
Повторяет он невпопад.
Поверх книг, поверх стен глядит,
Поверх звёздного неба ввысь.
По морщинам слеза скользит,
Старика отражая жизнь.
И попробуй-ка объясни
Этот странный уже поворот:
Словно вешалку унесли,
А одежда сама идёт.
«Далеко ли идти, – говорит, –
Брось-ка камушек в эту тьму,
Не видать, куда он летит?»
«Не видать, – отвечаю ему».
* * *
Снежинок белые мгновенья
Скользят и тают налету
Сквозь это зыбкое явленье
И общей жизни суету.
Отдав поклон скользящей льдине,
Буксир не очень, но спешит,
И за кормой в холодном дыме
Плывёт клочок его души.
Буксир гудками монотонно
Оповещает «Я – есть Я»,
А Медный всадник напряжённо
Пришпорил медного коня.
Конь вздыблен. У старинной верфи
Грохочут льдины о гранит.
Пётр в руки собственные верит,
Забыв, что медные они.
Под снегопадом, как под временем:
Собор, Нева, Пётр на коне.
А на Сенатской построение
Полков, явившихся извне.
Мы все извне. Мы плоть от плоти
Тех, кто ушли. Им всем поклон.
На этой безымянной ноте
Смотрю на снежный небосклон.
* * *
Под цветною сенью парка
Три подруги – вид спесив.
Западали на Ремарка,
Моряков и «Би-би-си».
Помнят ритмы танцплощадки,
Гул весёлой суеты.
Дамы – девочки с изнанки –
Подтянули животы.
Жили, в общем-то, неплохо,
Даже лучше с каждым днём.
Время в теме. Где эпоха
С героическим вождём?
Вяжут варежки-носочки,
Вспоминают шантрапу.
В небе – Мойры – Зевса дочки –
Три судьбы сплели в одну.
* * *
Добро и зло, и лопасти прогресса
Вращают время, повседневный быт.
Другое небо, но всё та же пьеса:
Огнями тока Вавилон овит.
Стекло, бетон и контур мирозданья.
А человек слагает новый миф:
Тяжёлый камень нового незнанья
Всё катит в гору горестный Сизиф.
Опубликовано в Крещатик №3, 2021
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!