Виталий Никитин. ШКАТУЛКА

Данил сидел на паре, когда получил смс от матери: «У нас несчастье, как сможешь, позвони». До конца занятий оставалось минут десять, и он не стал отпрашиваться, тем более что вел лекцию декан факультета. Но как только пара закончилась, не выходя из аудитории, позвонил.
— Алло, мам, что там у вас стряслось?
— Даня, бабушка умерла. Мы с отцом сегодня едем в станицу, ты, если сможешь, приезжай прямо туда. Мы пока сами не в курсе, что и почему, – в трубке послышался еле сдерживаемый плач.
— Да, мам, я понял. Постараюсь вечером приехать.
Данил выключил телефон и на какое-то мгновение отключился. Кто-то ходил, смеялся, что-то мелькало перед глазами… От резкого толчка в плечо он пришел в себя. — эй, паря, ты чего, замерз? – Колька Смирнов буквально навис над ним, – я уже минут пять тебе ору, скоро новая группа в аудиторию придет, чего сидишь, давай собирайся – нам в другое крыло, на философию.
— А, сейчас я, подожди… Стой, какая философия? У меня бабушка умерла. Слышь, Колян, ты там старосте объясни, что к чему, а я в общагу и на вокзал, в станицу надо ехать. зайдя в свою комнату, он бросил пакет с тетрадями на кровать, переоделся, достал из заначки деньги и помчался на вокзал.
Дорога в станицу была неблизкая, автобусы ходили с большим интервалом, но Данил надеялся успеть. Когда он был у бабушки в последний раз? В детстве летом он гулял в саду, купался в речке, гонял мяч на поляне с соседскими мальчишками. Повзрослев, стал наведываться всё реже и реже, пару раз в год, на день рождения да на новогодние праздники. Теперь вот… закрутились тяжкие дни… Похороны, потом поминки. Поминали Лидию Николаевну добрым словом все соседи, в основном – такие же пенсионеры. На некогда оживлённой улице осталось пять жилых домов, остальные давно стояли заколоченные или служили их хозяевам дачами.
В день поминок ближе к вечеру отец сказал Данилу, чтобы тот нашёл в сенях молоток с гвоздями, а в сарае – несколько досок.
— Нужно окна и двери заколотить. Когда еще приедем? Разве только на сорок дней, а то может вообще через полгода.
— Полина, – позвал он с кухни, мать, которая возилась с посудой, – ты там продукты собери и соседям раздай, чтобы мыши не завелись. Ну и посмотри, что из вещей можно домой забрать. А остальное всё на свалку.
Данька быстро нашел всё, заколотив ставни, пару досок он положил у входа и вернулся в комнату, где стоял большой старый шифоньер с резными ножками и массивными металлическими ручками. Двери в нём запирались на ключ, и он знал, где бабушка его прятала – на маленьком гвоздике, под репродукцией картины Шишкина «Рожь». Дверца открылась легко. В глубине древнего монстра, в его святая святых хранилась большая резная шкатулка. Деньги и документы всегда лежали в ящике стола, а вот что было в шкатулке, ему так ни разу и не довелось посмотреть.
Волнуясь, внук дотянулся до верхней полки и за стопкой аккуратно сложенного белья нащупал знакомый предмет. Бережно взяв шкатулку обеими руками, он перенёс её в другую часть комнаты и поставил на стол. Было уже довольно темно, да и заколоченные окна плохо пропускали свет. Труднее стало различать очертания мелких предметов. Пришлось включить старенькую люстру. Дрожа от нетерпения, Даня приподнял инкрустированную резьбой крышку. Каково же было его разочарование, когда вместо ожидаемых драгоценностей он увидел две пачки конвертов: одну большую, туго перетянутую красной атласной лентой, и вторую – поменьше, в полиэтиленовом пакете. Н-да…
В сенях хлопнула дверь. Отец о чём-то разговаривали с матерью на повышенных тонах. Недолго думая, парень сунул шкатулку в свой рюкзак и позвал мать.
— Мам, я тут ключ от шкафа нашел, может, глянешь, что тут.
Мать зашла в комнату, бегло оглядела всё, заглянула в темное нутро шифоньера, немного постояла и вздохнула…
— Никому, Даня, это добро уже не нужно. Тут у каждой бабки такого скарба хватает.
Как ни жалко, но отец прав, придется всё на свалку везти. Не будем сегодня об этом, вот приедем на сорок дней – тогда и решим.
Отец уже завел машину и стоял возле калитки, докуривая сигарету.
— Ну, долго вы там ещё возиться будете, нам ещё два часа ехать, если на шлюзах в пробку не попадем. Даня, давай заколачивай дверь, и помчали. Полина, а ты всё, что хотела, в багажник сложила?
— Да сложила, сложила, не переживай.
Данил закрыл дверь на замок, забил её крест на крест двумя досками и, бросив молоток под крылечко, побежал к машине.
Домой вернулись без приключений, накопившаяся за день усталость сказывалась, и парень, быстро приняв душ, уснул так крепко, что утром не услышал будильника.
Родители уехали на работу. Было ясно, что первую пару он проспал. Наскоро собравшись и заглотнув чай с бутербродом, Данька понесся в институт.
И только вечером, вернувшись с тренировки и поужинав, он вспомнил о бабушкиной шкатулке.
Уйдя к себе в комнату, парень сел за письменный стол и включил настольную лампу.
Долго возиться с атласным бантиком не пришлось. Вот оно, самое нижнее письмо, свёрнутое треугольником. Адрес был уничтожен временем, за многие годы чернила размылись, и четко просматривалась только первая цифра полевой почты. Данька развернул треугольник и стал, усиленно вглядываясь в строчки, читать послание:
«Здравствуйте, мои дорогие Груня и Лидочка!
Пишу вам с фронта. Мы сейчас стоим совсем недалеко от столицы нашей Родины.
Фашисты пытаются захватить е¸ всеми силами, но мы будем биться до последнего.
Груня, как вы там, дров-то на зиму успели наготовить? Здесь, под Москвой, холода нынче лютые, хотя на дворе конец ноября. Надеюсь, вс¸ у вас хорошо. Пишите, как дома дела.
Любящий вас Николай».
На втором треугольнике уже более отчетливо проглядывались штампы и даже стояла дата­ отправки: ­24­ марта ­1942­ года.
«Здравствуйте, мои родные Груня и Лидочка.
Вот выдалась свободная минутка, и решил вам написать. Мы гоним проклятых фашистов всё дальше на запад. Несколько сотен километров отделяют меня от родного дома.
У вас там, наверное, абрикосы уже цветут.
А скоро и вишни распустятся. Как бы много я отдал сейчас за то, чтобы очутиться с вами рядом. Просто сидеть в саду и наслаждаться запахом деревьев. Ну ничего, вот закончится вой на, и мы с Лидочкой посадим в саду новые деревья: яблоню и грушу. Нам чужой земли не надо, но и свою мы никому не отдадим.
Груня, пишите, как у вас дела.
Любящий вас Николай».
Данил аккуратно сложил оба конверта, снова перевязал всю стопку лентой и только после этого положил в шкатулку. Пять минут он постоял у окна, глядя на шумный вечерний город, а потом лёг на кровать. Было, над чем призадуматься. Прадеда своего он совсем не знал и никогда им не интересовался.
Столько лет ездил к бабушке в гости, жил там месяцами и вот только теперь узнал, что прадед его воевал в тут далекую вой ну.
Телефонный звонок прервал его мысли. Данил дотянулся до тумбочки и взял смартфон в руки. Ему мило улыбалась с экрана его подружка Татьяна.
— Да, Танюш, добрый вечер.
— «Доброе утро» ещё скажи. Ты куда пропал вообще, не звонишь, ни пишешь.
Я беспокоюсь, – она ещё что-то трещала ему на ухо, но суть её слов было трудно уловить.
— Таня, а напиши мне письмо.
— Даня, ты чё, дурак? Ты на смс не отвечаешь, какое письмо?
— Простое письмо на листочке из тетради.
— Слышь, ты чего перегрелся? Я тебе каждый день по сто смс пишу. — знаешь, Танюша, я тут подумал: а вот сломается у меня телефон, и все твои смс с ним в мусорное ведро улетят, а письмо бы в тумбочке лежать останется.
— Не поняла. Ты что, меня в мусорное ведро хочешь отправить? Ну ты нахал, вот зря я тебе позвонила. Так и знала, что у тебя с головой не в порядке.
В трубке послышались короткие гудки.
Парень повертел телефон в руках и бросил его обратно на тумбочку. Перезванивать Татьяне и что-то доказывать ей у него не было никакого желания.
Теперь каждый вечер Данька с нетерпением ждал момента, когда можно будет закрыться в комнате и открыть новое письмо. Правда, их было немного, всего восемь, последнее датировано январем сорок четвертого. Но все они были пронизаны такой щемящей любовью к своему дому, к жене и ребенку. Данил снова и снова перечитывал письма, чувствуя что-то новое, тёплое, наполняющее душу.
Во второй стопке письма были уже в конвертах, их писали друг другу бабушка и её будущий муж, Алексей Иванович. Только через неделю Данил решился читать эти письма, успокоив себя тем, что не такие уж они и «чужие».
Всё больше и больше Данил погружался в мир иной жизни, совершенно не похожей на нынешнюю. Он давно не видел родителей, улыбающихся или беседующих о чём-то, кроме политики и финансовых проблем. Отец постоянно пропадал на работе и всё время жаловался на руководство, мама всё больше отмалчивалась. Но сын видел, как тяжело ей дается ведение хозяйства. Серые будни, постоянные проблемы с деньгами, беспросветное будущее. Даже на его учебу в институте семье приходилось ежегодно брать кредит.
А в письмах деда и бабушки сквозила радость и любовь. И огромное желание жить.
Жить друг для друга.
Больше месяца он перечитывал письма, порою зная наизусть следующую строчку. Непрочитанными оставались лишь письма в полиэтиленовом пакете. Он берёг их на потом, не решаясь даже заглянуть, кому они были адресованы.
Но всё же любопытство взяло верх, и в один из вечеров он достал из шкатулки пакет. Письма в нём были совсем свежие, что очень удивило Данила, но когда он взял в руки первое и прочёл адрес, то всё сразу встало на свои места.
Адресом доставки была указана их квартира, а письма были для его мамы. Они были запечатаны, но почему-то не отправлены. Он повертел конверты в руках, но не стал вскрывать, снова положил их в пакет и отправил обратно в шкатулку.
В один из вечеров, когда отца не было, дома Данил сразу после ужина пошёл к себе в комнату и вернулся на кухню со шкатулкой в руках.
Мать мыла посуду, поэтому не могла видеть, что он поставил на стол.
— Мам, – Данил налил себе в стакан воды и сел на стул, – у меня к тебе разговор.
— Да, сыночка, – Полина Алексеевна выключила кран и вытерла руки полотенцем, – ты случаем не жениться собрался?
— Да ну тебя, – Данька показал глазами на шкатулку, – вот он, разговор.
— Ой, так это же мамина шкатулка!
А я всё думала, куда она пропала. Хотела поискать, да отец отправил вещи соседям раздавать, а потом и забыла о ней совсем.
— Мам, ты извини, это я её забрал, – Данил смутился и опустил глаза в пол, – думал, что там сокровища лежат.
— Ну и что, нашел сокровища? – мать посмотрела на покрасневшего сына. – А чего это ты такой красный? Стыдно, что шкатулку прикарманил и родителям ничего не сказал?
— Ну да, стыдно. Но сокровищ там не оказалось. Письма деда твоего и бабушки и даже письма бабушки к тебе.
— Странно, – мать открыла шкатулку и достала пачку писем, – мама мне письма писала?
— Да, писала, только не отправляла. Вот эти в пакете – твои, – Данька указал на полиэтиленовый пакет, лежащий в самом низу шкатулки. – Их прочесть я не решился. — это хорошо, что не решился, чужие письма нельзя читать. — зато все остальные прочёл, ты прости, не смог удержаться, но мне очень интересно было.
— Да ладно, чего уж там, я сама их в детстве тайком читала, – Полина взяла из пакета письмо, лежащее сверху, и вскрыла его кухонным ножом.
Данил, встав со стула, потихоньку вышел из кухни, а мать уже торопливо бегала глазами по строчкам, написанным ровным красивым почерком.
«Здравствуй, моя дорогая доченька.
Зная, как относится ко мне твой муж, я решила написать тебе письмо. Никогда не лезла я в вашу жизнь и старалась не мешать, всегда всё терпела. Вы были редкими гостями в моем доме, но, слава Богу, хоть внука привозили часто. Вот в отношении Даньки я тебе пишу.
Конечно, не мне судить о воспитании вашего ребенка, но мне кажется, что Петя совсем не уделяет время сыну. А у Данила сейчас такой возраст, когда отец должен быть рядом. Я же вижу, как они общаются, а вернее, совсем не общаются. Ты знаешь, Поля, сколько сейчас проблем с молодежью, того и гляди в какую нехорошую компанию втянут внука, я очень переживаю. Данька-то парень с характером, неглупый, но за ним глаз да глаз нужен.
А вы вс¸ больше думаете, где деньги взять, чтобы его в новомодную одежду одеть, и игрушки ему покупаете дорогие, я имею в виду телефоны и эти его компьютеры.
Он потом в них и сидит днями, а вы и рады.
А вот о будущем ребенка вы не думаете, о душе его. Чему хорошему он у вас научится? Я вот как-то раз спрашивала его, чем вы дома-то занимаетесь вечерами. А он мне и говорит, что сидите каждый в своей комнате: ты на кухне телевизор смотришь, а Петька в гостиной. Вот внуку только и остается в компьютер играть. Конечно, он уже не школьник и уроки проверять у него каждый день не надо, но вы же с ним даже не разговариваете и совсем его жизнью не интересуетесь. А у парня девушка появилась, даже я об этом знаю, и он с ней встречается.
Полиночка, ведь он взрослеет! Ну хоть ты с ним иногда поговори и о жизни его узнай.
На этом буду пока заканчивать, хотела тебе позвонить вечером, да вот оказалось легче написать…»
Полина Алексеевна достала остальные письмо и, так же аккуратно разрезав их кухонным ножом, продолжила читать. закончив последнее, четвёртое, она сложила всё обратно в пакет и положила в шкатулку.
И только после этого тихо заплакала, роняя слёзы прямо на кухонный стол.
Данил с полотенцем в руках, направлявшийся в ванную, услышал всхлипы матери и зашёл на кухню. Он молча встал рядом и стал гладить её волосы, он не знал, что нужно говорить в такие минуты. У него самого ком подступал к горлу.
— Ну почему, почему мы некоторые вещи узнаем только тогда, когда уже ничего невозможно изменить? – мать подняла заплаканное лицо.
— Мам, бабушку уже не вернуть, нужно было раньше о ней думать.
— Да я не о ней, Даня, я о нас. Вот так вся жизнь и пролетела, ты вырос, а я и не заметила, – она вытерла тыльной стороной ладони слезы и снова посмотрела на сына. – Бабушка пишет, что хотела на тебя завещание составить, ты там в шкатулке никаких бумаг, кроме писем, не находил?
— Нет, мам, я бы тебе сказал.
— Ну ладно, сыночка, всё утрясётся, иди купайся да спать ложись, отец сегодня, наверное, опять поздно приедет. Ты только ему пока про шкатулку ничего не говори, хорошо?
— Да я и не собирался, тем более там для него ничего интересного нет – ни золота, ни бриллиантов.
Возвращаясь из ванной, Данил заглянул в кухню. Мать снова поставила шкатулку на стол и перечитывала письма бабушки. Ничего не говоря, он пошел к себе в комнату и лег спать.
Поминки – сорок дней – выпадали на вторник, поэтому было решено ехать в станицу пораньше, в воскресенье, и снова собрать соседей. Отцу такая затея не очень нравилась, но под напором жены он согласился. Вечером накануне отъезда они поговорили на повышенных тонах. Данька, не желая встревать в разговор, ушёл гулять с ребятами.
В станице, чтобы зайти в дом, пришлось отрывать доски от двери. Окна трогать не стали. Протопили печь и стали готовить суп из привезённой курицы. Пока мать с отцом возились на кухне, парень обошёл всех знакомых бабушки и пригласил их на обед.
Собрались не все, но те, кто пришёл, тепло вспоминали Лидию Николаевну. Долго не засиживались, и ближе к двум часам дня Данил уже снова заколачивал двери бабушкиного дома.
— Хорошо забивай, мы теперь сюда не скоро приедем – велел отец, укладывая в багажник остатки от обеда и мешок с посудой, которую мать собрала в кухне.
По дороге домой все молчали, каждый думал о чём-то своем. А вечером, после ужина, отец завёл разговор о продаже бабушкиного дома.
— Мать, я вот что думаю: надо потихоньку в тёщином доме порядок наводить и на продажу его выставлять. Не ждать, когда ты в наследство вступишь, а уже сейчас искать покупателя.
— А может, не будем его продавать?
Оставим, как дачу, сейчас все так делают.
Доживём до пенсии и туда переедем, – Полина Алексеевна посмотрела на мужа умоляющим взглядом.
— Ну ты даёшь, какая, к чёрту, дача.
Сына учить не на что, все по уши в кредитах.
Я машину давно хочу поменять. Телевизор вон на кухню тебе новый купим, да мало ли куда деньги нужны. Даня, скажи ты ей.
Данил встал со стула, посмотрел на мать, потом на отца и тихим, но не терпящим возражения голосом произнес:
— Я тоже против продажи.
Да вы что, сговорились тут? – отец поднялся и стал широкими шагами мерить кухню, – Ну сами посудите, толку нам с этой дачи, картошку на ней, что ли, сажать? Три ведра яблок с сада – и всё. Попробуй ещё её продать, дом-то ещё при царе горохе строили.
— Ну, допустим, не при царе горохе.
Прадед своими руками кирпичи клал, а дед с бабушкой сад заложили, и даже я две яблони посадил, когда маленький был, вот с них мы и едим яблоки и варенье всю зиму.
— Ну и что ты, без этого варенья не проживешь? Вон на рынке сколько яблок, купи и вари себе на здоровье. зато новую машину купим.
— Пап, да понятно всё, машина, телевизор – это, конечно, здорово, но ведь мама в этом доме родилась, да и вообще бабушка его мне хотела в наследство оставить.
— И что ты с ним делать будешь, принц наследный?
— Жить буду, сад растить.
— Ага, и питаться одной картошкой и яблоками, а за учёбу твою кто платить будет?
— А я на работу пойду, а надо будет – на заочный переведусь.
— Ну, вы даёте, ребят! Да если я перестану пахать, вы же и месяца не протянете что с дачей своей, что без неё. А так хоть с долгами рассчитаемся и по-человечески жить начнём.
— А как это, по-человечески, Петя? – мать вступила в спор. – По-твоему, счастье только в машине и телевизоре?
— А в чём же ещё? Вон посмотри, как соседи живут – и в кино, и на природу на машине, и в доме достаток. И дачи у них нет, а картошку они с рынка возят.
— Петя, да при чём тут картошка? – мать повысила голос. – Там сад ещё дед мой сажал, тебе даже сын об этом говорит, а ты никого слышать не хочешь.
— Да делайте вы, что хотите. – Пётр махнул рукой, вышел в прихожую, надел куртку и громко хлопнул дверью.
Полина Алексеевна нее стала бежать за мужем – знала, что он немного остынет и вернётся домой, в крайнем случае, пойдет ночевать в гараж к приятелю.
Данька подошёл к матери, обнял её и, широко улыбаясь, сказал:
— Нам чужой земли не надо, но и свою мы никому не отдадим.
Полина удивлённо подняла глаза на сына.
Перед ней стоял уже взрослый, уверенный в себе мужчина. Она положила голову ему на грудь и тихонько заплакала. Но теперь это были уже слёзы радости.

Опубликовано в Южный маяк №6, 2022

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Никитин Виталий

(г. Горячий Ключ). Родился 2 декабря 1968 года. Стихи начал писать в школе в далеком 1985 году. Первые публикации были в газете «Горячий Ключ». Своих сборников стихов и прозы пока не издавал, а в коллективных печатался не так часто. Местными композиторами В.Г Бабкиным и Б. Н. Зозуля на его стихи написано несколько песен. Автор текста гимна молодежи города Горячий Ключ. Участвовал в двух семинарах, проводимых краевым отделением Союза писателей России, фестивалях и конкурсах краевого уровня.

Регистрация
Сбросить пароль