«Картиной, песней, яркой вспышкой строк»
Над городом
…а время плакало, и влагу пил песок
обычных дней, похожих друг на друга.
Летала кисть — мазок, еще мазок…
Холст отвечал пружиняще, упруго,
Чуть смазывая тёмные года
Ворсинками шершавого пространства,
И карих глаз блестящая слюда
Лубочно попрощалась с ренессансом.
Вписав отважно кривизну земли
В наросты покосившихся избушек,
Чей скучный быт заборы берегли
Угрозами заточенных макушек,
Кисть белое вдохнула в божий храм
И алое — в кирпичный дом управы.
Палитрой местечковых серых драм
Окрасила и облака, и травы,
Обрывки туч лизнула вдалеке,
Подхваченная ветром захолустья
В небритость превратилась на щеке
Взлетевшего с любимой выше грусти.
Туда, где солнца свет — со всех сторон
И где черта осeдлости пропала…
В зелёной блузе, в кофте цвета волн —
Парят влюбённо на холсте Шагала.
Картиной, песней, яркой вспышкой строк
Талант прорвётся сквозь забор испуга.
…A время плакало, и влагу пил песок.
— Мы улетим — мы долетим, подруга.
«Вальс» Шопена
Белые клавиши… Чёрные клавиши…
Кончики пальцев летают — не ставишь их,
В быстром кружении пчел, собирающих вальс
С тонких дощечек, цветов неприветливых,
Что пожелтели на белом заветренно
И поистёрлись на чёрном от маршей и сальс.
Бледной спины оголение камерно —
Великоватое платьице мамино,
В танце неспешно плывут рукава-облака.
Ты — целый мир… Звёзды, бусинки жемчуга,
Шею опутали. В жизни застенчива,
Только с Шопеном на «ты» говоришь сквозь века.
Вальс… В канделябрах — знамение-зарево,
Воск на паркете, объятья — всё заново:
Слёзы востoрга, в окошке — ухмылка Луны.
Вместе в Варшаву немыслимо канули,
Где Фредерик в моё сердце, как в рану, влил
Терпкий бальзам, исцеляющий чувство вины.
Вот же, пся крев, ловелас приубоженный…
К черту рояль! Пчел холодное крошево
Стисну в руках, поцелуями скомкаю рот.
Чёрные, белые, глупые клавиши
Страстью горят, после — угли пожарища,
Снежные хлопья летающих в сумерках нот.
В пещере горного короля
Стон контрабасный — щипки да тычки, всё шито-крыто.
Струнный металл полируют смычки мастеровито.
В деках растянуты, жилы дрожат — жертвы на дыбах.
По древесине плывёт звукоряд, тонет в изгибах,
Бьётся об стенки, сквозь щель напролом рвётся к свободе,
Отпартитуренный, острым углом в публику входит.
Низкo по тембру гудят в унисон трости-фаготы:
Тролли в экстазе, мистический сон, тёмные своды
Келий пещерных, где скрылись миры Эдварда Грига.
Это — безумие, тартарары, пляски в веригах
Леших и кобольдов, гномий оскал — блеск острой стали.
«Горный король!» — сотрясающий зал туш наковален.
Голод ста глоток нельзя утолить комьями грунта:
— Крови христианской желаем испить, дай нам Пер Гюнта!..
…Выключит свет за софитом софит, белой вороной
Музыка к фьордам сама полетит вслед за циклоном.
В снег индульгенций роняя клочки — просто билеты,
Выйдут чудовища, вспыхнут зрачки — не сигареты.
* * *
на белом листочке
обычном прохладном и тонком
из тысячи первом
расставшимся с братьями в стопке
ни слова ни буквы ни знака ни точки
таинственность чуда
мелькают волшебные ручки
рождаются горные цепи
и снежная кромка
украсит упёртые в небо вершины
усилится эхом
безмолвие песни орлиной
стозвучным раскатистым смехом
падёт с высоты камнепадом
распорет суровые тучи
рассыплется градом
дождями умоются кручи
и солнце взойдет несравненно
прекрасней и лучше
чем тысячи солнц в дни другие
сижу на скамейке
а ты босиком поливаешь
цветы золотые
из старенькой лейки
забытыми снами
в прозрачном и белом
листочек lорёл оригами
твоим пахнет телом
и чуть облаками
Постколыбельная по Экзюпери
За окошком волки воют, на экране бьётся Троя,
Счастье жмурится в коротеньких штанишках.
Подрастают баoбабы планетарного масштаба,
Эпилируют побеги на лодыжках.
Чайник кратером вулкана, медным эхом Пакистана
Улюлюкнул: «Приступаю к изверженью».
И, едва проснувшись, Роза шевельнулась безголосо
Грациозной, с четырьмя шипами тенью.
Ночь, с горчинкой шоколадку, поделю и брошу в кадку:
— Не скучай, на старом кресле-самолете
Я сломаюсь над пустыней, память ядом в жилах стынет,
Хохоча, на небе звёзды хороводят.
Счастье взрослого — ребенок, счастье детское — спросонок
Выпив ласки, задавать всерьёз вопросы:
Про планеты и барашка, про любовь и барабашку,
Почему не заплетает мама косы…
Поперхнувшись белым светом, кашлял мир, ветра октетом
Дружно выли, вторя тявканью лисицы.
Троя стала пепелищем, по руинам волки рыщут,
И глаза их — луны, смотрят мёртвым в лица.
Опубликовано в Витражи 2022
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!