Рассказ
За публикацию муторной, странной, никем не прочитанной повести я получил гонорар из пермского издательства.
18 000 рублей. Деньги для меня большие.
И сразу заглянул в ДНС. Боялся, что домашние заставят платить за квартиру. Решил: нужно купить компьютер. Точнее, не сам компьютер, а платформу — материнку, озу, процессор.
Консультант посоветовал интел, хотя изначально я приценивался к райзенам. Ну интел так интел, подумал я. На интелах давно не сидел. Со времен пентиума. И вот, значит, купил эту платформу и, предвкушая радость сборки, помчался домой. Там был Сережа, друг сестры. Я похвастался процессором. Убежал в комнату, распечатал коробку и удивился, что у процессора нет ножек. Вообще. Никаких. Мой старенький fx ощетиненный, как еж.
А тут гладкая поверхность. Оказалось, ножки на новых интелах расположены в сокетах материнских плат.
Потратив примерно полчаса, установил все как надо. Отсоединил старый fx, достал материнку, открепил блок питания. Легко впихнул новое железо в древний корпус.
И запустил. Думал — что-нибудь пойдет не так. Не включится или начнет лагать, но все прошло идеально. Компьютер зашелестел, на экране высветилось название производителя мамки — Асрок. Первым делом залез в биос. Он был непривычным, отсутствовали разные плюшки, которые имелись в прежней msi, типа встроенной операционки на базе линукса, зато бут меню было простое и приятное. Я думал, система, установленная на старом ссд, не подхватит новую комплектуху, однако все прошло отлично. Винда запустилась с первого раза, даже синий экран не выдала, как прежде бывало при замене проца. Вот она, сила интела, подумал я.
Разобранный старый комп лежал на кровати. Нужно было с ним что-то делать. Аккуратно переместил мамку с кулером и вставленными плашками памяти на стол. И забыл про нее примерно на неделю.
Все это время я наслаждался новым компом. Прежде всего проверил тесты быстродействия в винраре в однопотоке и в многопотоке и был приятно удивлен. Интел 9400 f показывал в три раза больше попугаев, чем старый fx. И по системе это очень ощущалось.
Более отзывчивая, плавная. В играх выдавала раза в полтора больше фпс. Раньше я считал, что рулит видеокарточка. Оказывается, процессор тоже имеет немаловажное значение.
В общем, чувствовал удовольствие.
Старая система лежала на столе и покрывалась пылью. Одно время держал ее на полу. Потом решил, что девочки могут наступить, и перенес на стол. Ее надо было просто продать, вот и все. Чтобы не мозолила глаза. Но следовало докупить блок питания и корпус. Хард выделю из своих.
Мама дала полторы тысячи. Я поехал в Комком, купил дешевый корпус и простенький бп. Потом заставил племянника помогать в сборке, пообещав отдать ему на время новый комп. Предвкушая, как система запустится и поразит племянника огромным фпс, я нажал кнопку. И ничего не произошло. Комп не реагировал на включение. Начали разбираться. Колдовали над ним весь день. Сбрасывали биос, запускали без биоса. Доставали комплектующие. Пробовали другой блок питания. Другую оперативку. Компьютеру было все равно. Он не слушался. Я всю ночь сидел в интернете, искал похожие проблемы. Создал тему на дваче. Но ничего толкового не услышал и, выпросив у мамы триста рублей, отправился в сервис, где проверили материнку посткартой и выдали вердикт: сгорели оба моста — южный и северный. Я удивился и сказал, что компьютер отлично работал, с чего бы они должны сгореть. Я просто достал материнку из корпуса. И она вдруг умерла. Это странно.
Как бы там ни было, я пришел домой грустный. И написал маме про вердикт мастера. Б/ушная материнская плата стоила две с половиной тысячи. Родительница поняла, на что я намекаю, и пообещала дать через месяц деньги. Я ждал. Когда прошел месяц, снова поехал в Комком, уже с fx-ом и оперативой. Мы проверили msi. Она стартовала, и проц даже не грелся, что было хорошим знаком. Я приехал домой, установил новую плату.
И комп запустился! Он был готов к продаже.
Я долго прикидывал, сколько за него взять.
Цены в интернете разнились, но в среднем этот сетап стоил 10к, за столько я и решил выставить. Однако, тестируя напоследок игры, понял, что меня ждет еще один облом. Игры вылетали. Особенно написанные на юнити.
Три минуты и — вылет. Unexpected error. Переустановка винды ничего не дала. Вылеты продолжались. Я перепробовал все — драйвера, чистка ddu, пересборку. Поставил карточку со своего нового компа — и там все равно были вылеты. Это все выглядело странно. Где проблема? В новой материнке? В видеочипе?
Никто не купит компьютер, на котором нельзя играть. Офисные машинки стоят по 1000 рублей. А я собирался за 10 000 продавать.
Не просить же у мамы на новую видеокарточку.
В отчаянии я вычел стоимость видюхи из конечной суммы. Получилось 7500. За эту сумму выставил на Авито и на Юле. В объявлении указал: компьютер предназначен только для офиса и не подойдет для игр. В принципе, за такую цену сетап был богатый — 8 гигов оперы, жесткий на 500, шестиядерный fx, но покупателей я не ждал, ведь игры не пойдут. Сестра убеждала — все будет хорошо, обязательно найдется покупатель. Я не верил.
Максимум через пару месяцев купят (дело шло к новому году).
Племянник отказался от нового компа, видимо, посчитал его издевательской подачкой. Все равно ведь на продажу.
Я убрал системник в свою комнату. И стал ждать, периодически заглядывая на Авито.
Писали жадные неадекваты, просили продать за пять тысяч, за три тысячи. Через неделю позвонили с Юлы. Я спал, сестра дала трубку. Вяло пробормотал: ну. Мужчина накинулся на меня с матом, выговаривая за нуканье.
Осовелый от сна, я тяжело дышал и вообще плохо понимал, что происходит. Наконец он признался, что покупает компьютер для сына.
Играть. Я честно ответил, играть не получится.
Незнакомец озадаченно извинился и положил трубку.
Через неделю появился нормальный покупатель. Судя по голосу, парень лет двадцати.
Сказал, что покупает компьютер парализованному родственнику. Для игры в танки. Дескать, одна радость у человека. Танки. Я объяснил, что компьютер не предназначен для игр. Только встроенная карточка. Но ведь танки потянет? — парировал он. Не знаю, задумался. Я действительно ее не тестировал, потому что странно проверять встройку в играх.
Да еще такую старую. Но на всякий случай сказал, что протестирую еще одну карточку (у меня — вспомнил — завалялась на полке 210-я нвидия) — ведь чем черт не шутит. Запустил, проверил и отослал человеку видео с процессом гейминга. Договорились с продажей на следующий день.
А потом решил еще раз поиграть, чтобы наверняка. И она вылетела. Опять. И вылетала снова и снова, какие бы настройки ни ставил. Мучился всю ночь, и лишь под утро заметил странный факт: если убрать одну планку памяти, игра вылетать перестает. На радостях я лег спать. Утром позвонил парню, объяснил, что произошло, и сказал: вычту тысячу из конечной цены. Бракованная оперативка. Так бывает. Он был несколько озадачен, в его голосе слышалось сомнение, но все-таки согласился приехать посмотреть.
Я протер комп тряпочкой, сдул с него пыль, установил еще пару игр, фурмарк и дискинфо. Включил танки. Вяло поиграл в эту тягомотину. И все в нетерпении бегал по дому, периодически выглядывая в окно, хотя покупатель сказал, что предварительно позвонит.
Поздно вечером, часов в десять, он всетаки позвонил. Я вышел его встречать. Это был молодой парень, значительно моложе меня. В черной болоньевой куртке, в джинсах.
Улыбчивый, плечистый. Я показал компьютер, запустил фурмарк и дискинфо, но ему все это было неинтересно, он просил танки. Я нажал на ярлык, показалось окно с игрой. Можно играть. Ничего не лагает. Фпс нормальный.
Ну да, неопределенно сказал он. А потом както скривился и попросил выставить графику на средние. Потому что на минималках сейчас играет инвалид, у него дешевый ноутбук.
Смысл покупать в таком случае? Я вздохнул и переставил. Уже при запуске начало тормозить, а потом игра вылетела с ошибкой. Только не могу понять — вылетела из-за того, что графику подняли или потому что действовал прежний глюк. Я быстро переставил графику на минималки. И тут он сказал: запустим со счетчиком статистики. Если процессор не загружен — беру. Процессор оказался занят всего на тридцать процентов. Парень обрадовался, дескать, после того как поставит свою видеокарту, игра будет плавной. И выложил деньги. У меня упало настроение.
Я нервничал, ерзал. И деньги брал неохотно.
Что он, конечно, заметил. Я пообещал отдать свою старую видеокарту, которая раньше стояла. А потом почему-то игры стали вылетать. Но протестирую снова — может быть, все будет хорошо. И так мы разошлись. Я проводил парня. Договорились созвониться насчет видеокарты.
На улице было темно. Он сел в такси, унеся мою черную коробку. Домой идти не хотелось. Опустился на лавку, уставился на беззвездное небо. Дома еще раз пересчитал сумму. И стала душить какая-то неясная тоска.
А ведь у него будут вылетать игры на любой видеокарте. Возможно, процессор поломался или слот оперативки. Или еще что-то непонятное. Мне казалось, если он добавит оперативную память (вместо бракованной — я сказал, что стояла бракованная, но сам теперь был не уверен, там испортился слот или прием двухканала в самом процессоре) — начнутся вылеты. И видюха не спасет. В общем, я продал абсолютно негодную вещь. Сломанный компьютер. Да еще и выдал за рабочий и, получается, за игровой. И деньги большие взял. Как за полноценную вещь. И теперь этот инвалид не сможет нормально играть. Будет хуже, чем на его ноутбуке. Покупатель был, я уже заметил, довольно плечистый. И я представил: он приходит домой, подключает мой компьютер со своей оперативкой и видеокартой, и у него по необъяснимым причинам начинаются вылеты. Он возвращается и бьет морду. Не хотелось, чтобы разбили морду.
Но может быть, он просто попросит вернуть деньги. Я решил пока их не тратить. Отложить на месяц.
И все-таки заснуть не мог. Залез в интернет. Дрожащими пальцами набрал ему сообщение в ВК — дескать, видеокарта оказалась глючная, встреча отменяется. Он проигнорировал эту записку и ответил, что материнка купленного компьютера не видит его видеокарту. Я запаниковал. Ну началось, подумал.
И за пару секунд нашел спасительное решение. Сбросьте биос, написал я. Старые мамки иногда «запоминают» предыдущую видюху и с новой не могут запуститься. Он ответил, что переустанавливает виндоус, потом попробует. Больше на связь не выходил. Это напугало еще сильнее. Раз Сергей не выходит на связь — наверно, злится на меня. Ведь после установки системы он, вероятно, понял, что ничего не изменилось, игры продолжают вылетать, а видеокарта не обнаруживается.
Утром я сразу проверил сообщения, новых не было. Я попросил у сестры, чтобы немедленно дала трубку, если будет звонить вчерашний покупатель (Авито регистрировали на ее номер, у меня нет своего телефона).
Весь день я ждал, что Сергей вернется с системником, обругает меня, изобьет и потребует деньги обратно. Ведь у него бракованный компьютер. Сестра сказала: вы не заключали договоров, можешь смело посылать его к черту. Да он, по ее мнению, и не вернется. Все у него хорошо. Но я так не считал.
Я знал, с компьютером что-то не так. Игры вылетают. Инвалид наверняка уже в ярости.
И я представлял этого несчастного парализованного человека, у которого одна радость в жизни — игра в танки. И вот он в предвкушении удовольствия запускает новый компьютер. А танки вылетают. Раз за разом. Инвалид плачет. Его утешает Сережа. И обещает отомстить наглому барыге, продавшему хлам, то есть мне.
За целый день никто не позвонил и не написал. Я ждал. Был наготове. Придумывал разные оправдательные речи. Откидывал занавеску и тоскливо глядел в серую муть.
Сестра надо мной смеялась. Называла идиотом. Говорила, что никому я не нужен. Что компьютер работает. Что Сергей права не имеет требовать возврата денег. И все-таки я волновался. Вечером я зашел к нему на страничку. Статус: оффлайн. Раз оффлайн, значит, возможно, едет ко мне. Я опять заходил по комнате. Прошу прощения, говорил я мысленно, может быть, у тебя оперативка не такая, fx работает только с определенной частотой.
Или нет. Во время перевозки ты его зацепил, я тут ни при чем. Или сказать правду — я продал тебе компьютер, зная, что он нерабочий.
Полурабочий. Я виноват. Готов вернуть деньги и даже накинуть сверху (попрошу у мамы тысячу). Сергей, сочинял я на черновике сообщение в ВК, все ли в порядке с компьютером? Если хотите вернуть — я всегда за.
Но мне никто не писал. Он по-прежнему был оффлайн. Определенно замышляет. Мне было не по себе.
Оделся, вышел в подъезд, посмотрел во двор. Ветер свистел, стояла пустая серая «Волга». Придет со стороны мусорки, подумалось. Я сел на лавку и уставился на мусорку. Там копошился бомж. Рылся в грязи, складывал в пакет найденное. Через полчаса я вернулся и лег спать. Мне приснился этот бомж. Только теперь его лицо, походка, движения были знакомыми. Он доставал из мусорки системный блок, элтешный монитор, а потом тут же играл на нем, и заметив, что у кибератлета отсутствуют ноги, я проснулся в страхе. Первым делом бросился к сестре.
Она готовила на кухне. Ну, спросил я, звонил?
Юля покосилась на меня неодобрительно.
Я повторил вопрос. Она ничего не ответила.
Я опять повторил. Нет, хмуро произнесла она, отстань. Я проверил ВК. Сергей заходил утром.
Но сообщений от него не было. Нужно было ему написать — поинтересоваться, как новый системник, не возникло ли проблем. Но мне было неловко. Да и зачем я должен первый писать? У него проблемы — пускай сам ко мне обращается.
В том, что у него определенно есть проблемы, я уверился уже потому, что сестра хмурилась и на вопросы о звонке отвечала неохотно. Значит, звонил, похолодел я. Звонил и нагрубил. И она не хочет брата расстраивать. Или не звонил, а собирается позвонить.
Я снова зашел к нему на страничку. Онлайн.
Что он делает сейчас? Может быть, пишет заявление в милицию. Милиции я боялся особенно сильно. Там могли навесить на меня что угодно. Все нераскрытые кражи месяца.
Я кликнул на его фотографии. 574 снимка.
Половина — скриншоты из разных игр, видимо, сделанных автоматически. На остальных изображен Сергей. В машине, машет рукой.
На лыжах, в слепящих очках. На диване, в шлепанцах и шортах, улыбается. На подоконнике в обнимку с котом. На улице незнакомого города солнечным летом с двумя красивыми девушками. На парах в институте.
Иногда рядом были подписи: там-то и там-то.
Но чаще приходилось догадываться самому.
Иногда имелись комментарии. Клевый. Напиши мне в личку. Это с кем? И бесконечные сердечки. Я нашел ряд фотографий с ним дома, и на одной был даже указан адрес. Может быть, автотеги проставились или Сергей сам отметил. Механически, не зная еще зачем, я переписал адрес. Мотовилихинский район. Далековато от нас. Неудивительно, что он долго добирался.
Я прилег. Кружилась голова. Зима стояла мягкая, почти бесснежная. Начал засыпать, и тут раздался звонок. Я бросился бежать, неловко толкнув сестру. Со второй попытки вставил ключ. Это были племянницы. Отлегло от души. Сестра уставилась на меня мрачно.
Ты думал — Сергей? Я виновато пожал плечами. И спросил: никто не звонил? Она покачала головой. Ночью я уснул с трудом. Мне уже не хотелось возвращать деньги. Они лежали на полке и были предназначены для покупки новой видеокарты. А в том, что возвращать придется, я не сомневался. Я боялся скандалов, криков, милиции. Вряд ли Сергей оставит это дело. Он мне показался человеком уверенным, деловым. И сильным. А может, без всякой милиции — морду набьет.
Промелькнули два быстрых дня. Периодически я интересовался: звонил или нет.
И получал отрицательный ответ. Сестра уже на меня не злилась. Просто называла идиотом. Но идиотом я не был. Я продал заведомо неисправную вещь. Я не барыга, не мошенник по натуре. Совесть у меня все-таки есть.
Так получилось, стечение обстоятельств. Сергей иногда заходил в ВК. Но ничего не писал.
Не звонил. Наверно, злился. Или заявление накатал. Я опять возвращался мыслями к милиции. Невыносимая тоска. Я брал деньги, разглаживал, пересчитывал, аккуратно складывал на полку. Сестра, видя мое состояние, начала меня стебать. Дескать, если уж так помешался на нем, съезди, передай Сереже привет. И это была — в совершенно ином смысле — хорошая идея. Я мог действовать превентивно. Не ждать, чтобы утром ко мне постучались менты, а самому все разведать, находясь между тем на некоторой дистанции (звонить или писать я боялся, стыдился). Если он что-то задумал, я все выясню, просто подслушав у двери.
И только в автобусе понял, что не знаю номер квартиры. Важная деталь вылетела напрочь из ума. Возвращаться было поздно.
Я решил доехать, посмотреть его дом. Он жил в старых постройках (вокруг разворачивались двадцатиэтажные гиганты), в длинном двухэтажном строении. С поблекшей штукатуркой, кое-где отставшей от стен. Напротив дома стояло голое дерево с обрезанными ветвями. На стене была надпись: … крыса! (первое слово тщательно замазано). Подъезд не имел домофона, поэтому я легко попал внутрь, распахнув хлипкую скрипучую дверь.
Пахнуло вонью, в которой смешались запахи съестного, подвала и мочи. Я не знал, в каком подъезде он живет, поэтому просто прислушался, надеясь по голосу определить Сергея.
Голоса постепенно проявились. И они были глуховатые, неразборчивые. Люди говорили плавно, на высоких тонах, будто жаловались на что-то. Я приложил ухо к одной двери. И ничего не услышал, вся та же плавная жалоба. Это ветер гудит, осенило меня.
А люди молчат. Или говорят так тихо, что не слышно. Время было позднее, я думал, что он наверняка дома. Где-то здесь, близко. Поднялся на второй этаж и по дверям, по стенам попытался понять, в какой квартире — Сергей.
Кое-где были наклейки от жвачек, местами накарябана нецензурщина. Только все это ничего мне не дало. Я услышал детский крик.
Потом стук. Я будто находился на корабле и началась качка. Зажмурился, пытаясь понять, из какой квартиры кричали. Повисла тишина.
А потом с улицы отчетливо прозвучал голос Сергея: здравствуйте, баба Нина! Дверь распахнулась.
Я стоял на втором этаже, у меня дрожали колени. Если он сейчас поднимется — мне конец. Вряд ли найду что ответить на вопрос: почему здесь оказался. Вот, приехал поинтересоваться, как с компьютером дела. Глупо, смешно. Но Сергей открыл дверь на первом этаже (успел подсмотреть — первую от выхода). Бабушка поднялась, прошла мимо меня, смерила недовольным взглядом. Исчезла в квартире рядом с наклейками. Я осторожно спустился.
Дверь квартиры Сергея была обита темно-красным дерматином, снизу из-под него вылезала грязно-серая вата. Я коснулся пальцами этого грубого материала, затем осторожно приблизил ухо. Шла беседа. Он разговаривал с девушкой. Суть я не улавливал, потому что говорящие находились далеко — на кухне или в дальней комнате. Однако отдельные слова заставили насторожиться: смерть, случайность, заявление, без всякой жалости, тонкости, не простить, по плану, собрание, не вынести. Я понял, он отказался писать заявление, его не устраивает, что такие дела обычно рассматриваются медленно, а Сергей хочет наказать меня как можно быстрей, поэтому сделал заказ нужным людям и меня попросту убьют, подстроят несчастный случай. Я не был уверен, что все обстояло именно так, что я верно уловил значение слов. Вероятно, не смерть, а смета, не случайность, а чайник, — но это все было неважно.
Он совершенно точно что-то затеял. И пусть я еще не понял, что именно, но обязательно скоро пойму. И тогда смогу себя обезопасить.
Я сфотографировал дверь на всякий случай и уехал домой, решив завтра вернуться и что-нибудь выпытать новое. Сестре не стал ничего сообщать, она может посчитать меня полным идиотом. Долго рассматривал фото двери на мониторе. Вроде, ничего особенного, и в то же время в ней крылась загадка.
В нарочитой потрепанности, цвете, простом узоре. Я проводил эксперименты. Увеличил трехкратно в фотошопе, осветил, наложил хай пасс, продолжал играть с фильтрами, пока картинка не перестала быть похожей на дверь.
Тогда я лег спать. В комнате было темно.
Сквозь занавески лился приглушенный фонарный свет. По какому-то внутреннему наитию я отдернул занавески и увидел — прямо на меня смотрит человек. Я жил на первом этаже. Он стоял на газоне, близко к дому.
И смотрел. Потом зашагал по дороге, за ним затрусила мелкая собачонка. Я натянул одеяло до лба и задрожал. Это мог быть сам Сергей (в темноте не разглядел) или его посланец. Они способны изучать меня в своих целях. Найти уязвимости и унизить. Нет у меня уязвимостей, бормотал я. Скорее всего, это был обычный прохожий, выгуливал собаку и на меня не смотрел, а витал в мыслях.
Но уснуть удалось не раньше, чем через час.
С утра открыл фото двери и долго рассматривал его. В комнату неожиданно зашла сестра. Я загородил монитор спиной.
Она передала телефон. Звонят. Я вздрогнул.
С опаской взял сенсор. Незнакомый мужской голос. Звонил провайдер, навязать бесполезные дополнительные услуги. Я пообещал подумать и закончил разговор. Сестра усмехнулась, заметив мое замешательство. Все еще о нем думаешь? — спросила она. Нет, что ты, поспешил ответить я. Я же не сумасшедший, да и неделя почти прошла. Теперь я точно ему никаких денег не должен. Она кивнула и ретировалась.
А я собрался и поехал к Сергею. Хотелось провести возле его дома времени больше, чем вчера. Как следует все разузнать и понять, представляет он опасность для меня или нет (хотя внутренне я чувствовал, представляет — и еще какую! требовалось лишь удостовериться в этом).
Еще на подступах к дому увидел: на лавочке та самая пенсионерка, полноватая, в черном платке, с черным пакетом на коленях. На голом балконе второго этажа стоял костлявый дед, в белой майке и трусах.
Пенсионерка выговаривала ему что-то про овощи, но я не стал прислушиваться, боком прошмыгнул мимо и ухом прильнул к знакомой двери. Не знаю, был ли Сергей дома, но за перегородкой ощущалась напряженная жизнь, хлопало, посвистывало, гулко пульсировало, по всей квартире проходили странные низкочастотные волны. Немного погодя я понял — играет музыка, вероятно, у соседей. Я сделал еще несколько фотографий двери. Соседние тоже снял на всякий случай. И включив айфон в режим диктофона, приложил к замочной скважине. Дома послушаю, постараюсь вычленить из напластований звуков что-нибудь осмысленное. И тут за спиной раздался голос: что вы делаете, молодой человек?
Медленно развернувшись, я увидел деда, того, который стоял на балконе. Теперь на нем были треники, белая майка осталась та же самая. В руках он держал ружье. Я сильно испугался. Может быть, он сумасшедший и сейчас застрелит меня. Дрожащим голосом объяснил, что жду товарища. Нет у тебя здесь товарищей, грубо оборвал меня дед и жестами приказал следовать вперед. Я механически повиновался.
Мы поднялись на второй этаж, и старик заставил войти в его квартиру. Дуло упиралось в лопатки. Это было неприятное ощущение. Квартира — однокомнатная, маленькая, неприбранная. Сверху лампа на голом проводе. Продавленный диван с грудой разноцветных одеял. Стопка газет на полу. Зеленые обои с витиеватым барочным узором. На столе радио с разобранной крышкой. На нем жужжала и копошилась крупная муха. Указал на диван. Я сел. Дед по-прежнему не убирал палец со спускового крючка. И буровил меня влажными подслеповатыми глазами. Сколько ему? 80?
Он сказал, что не в первый раз меня видит.
Что я домушник. Присматриваюсь к квартирам, выбирая, какую ограбить. Сейчас приедет милиция. Деду дадут премию за бдительность, а меня упекут за решетку. И если я совершу резкое движение, будет стрелять.
Я сидел вялый. Передо мной — полоумный дед. Внизу — квартира Сергея. Словно разворачивался страшный сон, чью логику я пока не мог понять. Я, конечно, начал объяснять, что здесь совершенно случайно, жду товарища, но это звучало неубедительно. И дед меня не слушал, наблюдал за мухой. За окном завыли сирены. Тогда я струхнул окончательно и произнес правду: его зовут Сергей.
Я его обманул. Он живет внизу и замышляет против меня что-то.
— Сергей? — встрепенулся старик.
— Сергей мой враг, — произнес я.
Машина с мигалкой промчалась мимо.
Звук затух. Подобие улыбки проявилось на лице хозяина.
— Гляди-ка, — он покачал головой, — надо же.
Он подошел ко мне близко и, дыша перегаром, прошептал:
— Сергей — странный молодой человек!
Он бросил ружье на стол. И задумчиво заходил по комнате.
— Я слежу за ним. С того дня, как он тут поселился. И это, признаться, чертовски забавно. И странно. И страшно. Да, и страшно.
Он… — старик напрягся, подбирая слово, — мне кажется, он связан с международным шпионажем и тайными делишками нашего правительства. Вот тут у меня есть фотография.
Он бросил мне на колени старый снимок.
На нем был Сергей. А рядом кто-то смутно знакомый. Да это же президент, осенило меня. Президент пожимал Сергею руку. Сергей пристально смотрел куда-то вбок, словно видел там что-то гораздо более важное, чем глава государства. Они стояли в пустой комнате. Ни стола, ни стульев, даже двери я не заметил. Может быть, слилась со стеной — фото было давним, с трещинками. И президент намного моложе, а Сергей совершенно не изменившийся.
— Как такое может быть? — пролепетал я.
Дед пожал плечами. Грубо вырвал карточку и спрятал в карман.
— Допытываюсь. Полжизни допытываюсь.
И где-то упускаю. Но я о нем многое знаю.
Он у меня вот здесь! — старик сжал кулак. — Еще чуть-чуть, и всю его подноготную пойму.
А главное, — Он поманил меня пальцем, — я проделал дыру.
Старик отогнул палас, лежащий на полу.
Там было продолблено небольшое отверстие, ведущее в нижнюю квартиру.
— Лупу подставляю и смотрю. Хорошо видно.
Он протянул тяжелую лупу. Я неуверенно взял.
— Смотри, смотри!
И когда я взглянул сквозь лупу, то увидел свою сестру. Она была сверху обнаженной, а низ ее пропадал, расплывался мириадами тонких цветных полосок, завивающихся, плывущих. Наверно, они занимались сексом — но никакой конкретики я рассмотреть не мог, как ни вертел лупу. Полоски, и ее лицо, запрокинутое вверх, сияющее от восторга.
Я понял, все дело в негодной старой лупе, она дает искаженное изображение. Нужно посмотреть без нее — и тут в квартиру забарабанили с такой силой, что я испуганно застыл на месте.
— Милиция, — пробормотал старик.
— Дайте мне убежать? — прошептал я, — через окно, по балкону.
— А вдруг ты домушник? — недоверчиво произнес он.
И добавил:
— Ты точно домушник. Это факт.
Я ожидал, что в квартиру ворвется отряд, и меня скрутят, положат лицом вниз. Но вошел один участковый. У него был утомленный вид.
Толстые щеки и длинный нос. Он посмотрел на нас брезгливо и защелкнул на мне наручники.
— Третий за месяц, — произнес он, — хорошо работаешь, Митрич.
Старик раскланялся. Миновали подъезд.
В квартире Сергея мужчина и женщина говорили на повышенных тонах. Участковый вывел меня из дома. Откуда-то за шиворот сыпанул снег. Старик (опять в трусах) стоял на балконе. Пенсионерки не было.
Я думал, мы сядем в машину с мигалкой и быстро доедем. Там разберутся и отпустят.
Но участковый долго водил меня по дворам.
То возвращаясь, то заходя в какие-то тупички. Мне стало казаться, что он и сам не знает, куда идет. Я всегда боялся милиционеров.
Неизвестно, что у них на уме. Но сейчас испытывал раздражение, усталость, равнодушие. Все должно закончиться. Я хотел просто уснуть. Мы остановились возле трехэтажного желтого дома, и он разговорился с бабкой, выгуливающей таксу. Они обсуждали пустяки, на меня никто внимания не обращал.
Убежать я не мог и не планировал — бессмысленно. Я колупал мерзлую землю носком ботинка. И думал о том, что Сергей, должно быть, как-то все это устроил, и теперь в отделении мне сразу предъявят обвинение в мошенничестве. И еще с недоумением я вспоминал сцену под лупой. Может быть, от переутомления почудилось. А если они и в самом деле любовники — то это ни в какие рамки не помещается. Когда Сергей приезжал к нам, сестра не выходила из комнаты.
Познакомиться они могли до того, как он позвонил по компьютеру. И тут меня осенило страшное подозрение: а что, если познакомились после? Он стал названивать, требовал вернуть испорченный товар, наседал, она как могла сопротивлялась, легкомысленно решив, что сумеет самостоятельно закрыть вопрос, и постепенно в него влюбилась, и теперь он вертит ей как хочет. Сестра в любое время приезжает к нему. И выполняет его желания. Открытие захватило меня целиком. Я попытался найти слова, чтобы дома ее укорить и уязвить, но не нашел. Она взрослая женщина, запретить я ничего ей не могу.
Надо просто перестать с ней общаться. Тем более я арестован, так что такая возможность предоставлена мне сполна.
Участковый снова повел меня куда-то, и мы наконец зашли в старое бетонное двухэтажное здание. Ни с кем не здороваясь, не показывая пропуск — хотя на входе гыгыкали мордатые контролеры — он провел меня в обшарпанный кабинет без таблички. И битых два часа писал протокол, пока я от скуки наблюдал за мухой, ползущей по стеклу. Иногда задавал короткие вопросы: прописка? Цель визита в подъезд?
И опять принимался писать. Меня пробивала дрожь — вдруг он приписывает мне несовершенные преступления. Но потом я осознавал, что протокол-то все равно придется читать, и успокаивался.
Однако прочитать он не дал, взял за руку и повел длинными коридорами, по лестнице, ведущий вниз. Там был ряд тяжелых, обитых железом дверей. Он закрыл меня в камере.
На вопросы не ответил. Наоборот, скривился от неудовольствия, едва я стал их задавать, как будто делает мне величайшее одолжение, а я почему-то возмущаюсь. Камера была одноместная. Решетка на крошечном окне.
Железная койка, приваренная к стене. Я сразу лег на нее. И заплакал от бессилия и отчаяния. Старался ни о чем не думать и заснуть, но сон не приходил. Обступали смутные страхи и подозрения. Я снова и снова возвращался мыслями к увиденному у старика.
Фотография Сергея с президентом. Конечно, бред. Монтаж какой-нибудь. И дыра. Старик из ума выжил, пол расколотил. К нему нужно психушку вызвать. А его почему-то мент уважает. Возможно, знакомый или родственник.
Эти соображения меня немного расслабили.
Но ведь я видел сестру и какие-то пестрые полоски, как в изображении с испорченной видеокарты. Лупа с дефектом. Усталость.
Бред. Высплюсь, и все как-нибудь само собой разрешится — логично и правильно. И ничего не разрешилось. Утром (проспал всю ночь) участковый привел меня в кабинет и сказал:
— С тобой хочет поговорить очень серьезный человек. Веди себя достойно.
Через минуту в кабинет вошел высокий незнакомец в военной форме. Он встал передо мной и минуту сверлил меня глазами.
Потом положил на стол две перевернутые фотографии.
— Внимательно рассмотрите. Вам известны эти люди?
Я выхватил снимок наугад. На нем был Сергей. Он сидел в лесу на поваленном дереве. За пояс был заткнут пистолет. На втором фото я увидел свою сестру. Я едва узнал ее, потому что она была в нетипичном облике.
В армейской форме на параде. Верно, фотограф шевельнул рукой, получилось немного смазано. Ее лицо как бы раздвоилось, и оттого, что рот Юля приоткрыла, он наложился на себя же и казался огромным.
— Большой рот, — произнес я зачем-то.
— Знакомы? — опять поинтересовался мужчина.
— Это моя сестра. И парень, которому я продал компьютер.
— Имя сестры, где она работает, учится, с кем встречается.
Я принялся рассказывать, и вдруг осекся, поняв, что он не слушает. Сумбурно передал историю моих взаимоотношений с Сергеем, умолчав про сломанный компьютер.
Я утверждал, что системник был рабочий, и яростно настаивал на этом. Военный усмехнулся. Он словно что-то знал. И тут меня прорвало, я закричал, что действовал по закону и ничего неисправного не продавал. Не мог обмануть инвалида, у меня все-таки есть совесть. Там все работало отлично. А если и сломалось — то виноваты кривые руки покупателя. Он сурово посмотрел на меня, потом прервал мою истеричную тираду, заявив, что его это не интересует.
— Проблема в другом, — заявил он. — Внимательно поглядите на фотографии. Что вы видите?
Я пожал плечами.
— Еще раз. Изучите фотографии. Внимательно.
Я уставился на них, теперь уже пристальнее. И что-то странное стал замечать. Одинаковые брови. Тот же нос.
— У них очень похожее лицо, — произнес я.
— Не просто похожее, — кивнул военный, — это один и тот же человек.
— Это моя сестра, — возмущенно заявил я, — она не может быть Сергеем.
Но военный настаивал. Тыкал в снимки, повышал голос. Он был очень убедительным, и я почти поверил, что Юля — Сергей. Хотя это было странно и даже граничило с бредом. Я знал ее с детства. Видел голой. Никаких мужских органов у нее нет. Впрочем, сестру могли в какой-то момент подменить (на что неоднократно намекал собеседник).
Но почему именно она понадобилась влиятельным злоумышленникам? И где она теперь, если со мной живет другой человек?
Вопросы я задавал скороговоркой. Военный их игнорировал. Он будто ждал чего-то. А потом приблизился ко мне. И я вплотную увидел его узкие и красные (после бессонной ночи?) глаза. Он заговорил шепотом. Сказал, что президент страны убит. Прошло две недели после убийства. Президента заменили на двойника — нежелательно поднимать панику среди населения. Двойник прекрасно справляется со своей задачей. Остается одна проблема: поймать и наказать убийцу. Личность преступника уже известна (пробили по камерам) — это мой знакомый Сергей, или, что то же самое, Юля. Человек крайне опасный и осторожный. У него связи в международных организациях. Он ускользал неоднократно из рук властей различных государств, где обстряпывал свои нечистые делишки.
И моя задача в сложившейся ситуации, говорил военный спокойно и уверенно, помочь органам поймать и обезвредить Сергея.
У него необыкновенный нюх на засады, облавы и прочие подставы, но тебя он ни в чем не подозревает, ты чист и поможешь нам застать его врасплох. Согласие на проведение операции будет тебе полезно во многих отношениях — избежишь наказания за воровство (ты же домушник), отдашь гражданский долг стране, получишь хорошую премию и в случае везения отыщешь настоящую сестру.
Соглашайся.
Я знал, если откажусь, меня просто расстреляют и объявят без вести пропавшим, поэтому не понимал, зачем он развел дурацкий цирк. Видимо, им прежде всего нужна была моя внутренняя мотивация, чтобы не возникли ошибки и осечки. Я подписал бумагу, получил скупые инструкции: наблюдать, фотографировать, передавать сведения связному (подаст знак), ждать дальнейших поручений.
От всей этой информации у меня пухла голова.
На улице меня затрясло, заколотилось сердце. Я побежал. И долго не мог отдышаться, остановившись в незнакомом переулке.
Президент убит. Вместо него двойник. Юля не сестра, а переодетый мужчина. Я домушник.
И тайный агент правительства. Какое-то безумие. Как очиститься от него, отряхнуться?
Дома все было по-прежнему. На вопрос — где был, я ответил, что ночевал у Юры. Сестра вела себя как ни в чем не бывало. Я боялся, Юля поймет что-то, но, видимо, меня она (или он?) действительно не могла подозревать и общалась со мной с абсолютно таким же напускным равнодушием, как прежде.
Я вернулся и проскользнул к себе, оставив щель в двери, чтобы наблюдать за тем, что происходит на кухне. Юля возилась со стиральной машиной, запихивая в ее чрево лифчики, носки, детские панталоны. Пальцы двигались проворно, спина была полусогнута. У нее отчетливо выделялась грудь. Накладная или после операции? Поверить, что в кухне орудует чужой человек, я не мог. Для проверки встал, зашел налить кружку воды (чай не пью — вредно моему желудку), искоса смотрел, как она моет посуду — быстрыми, точными движениями. Спросила, почему я грустный. Пожал плечами. Из-за компьютера все еще переживаешь? Ты что, поспешил ответить я, и думать забыл. Уже столько времени прошло. А деньги еще не потратил?
Спросила она. Не потратил, ответил я, завтра поеду в город, куплю в уценке ДНС видеокарту.
Я и в самом деле собирался купить видеокарту, но прежде всего планировал проследить за сестрой, когда она поедет на работу.
Точных инструкций у меня не было, поэтому я импровизировал. Хотел заметить странности, своеобразности, дернуть за ниточку и распутать весь клубок. Сказать, что я не боялся, будет чушью. Меня трясло. Но после ночи в участке, после беседы с представителем власти мои личные сложности отошли на второй план. Восприятие жизни притупилось под наплывом новых впечатлений. Я видел не кошмар рядом со мной, а конкретного врага, которого нужно сдать, едва товарищи подадут сигнал.
Она почему-то не поехала утром на работу. Я караулил у двери. Слышал шаги, дыхание, голос. И когда якобы случайно заглянул в ее комнату, обнаружил, что сестра лежит на диване, уткнувшись в телефон, и что-то печатает. Я почувствовал, внимание мое начинает настораживать Юлю, и поспешил уйти.
Но почему она не пошла на работу? Спросить стеснялся — могут возникнуть подозрения.
И просто ходил по комнате, не в силах ни на чем сосредоточиться. Открыл ВКонтакте, страницу Сергея, и обнаружил неприятный факт: удалена. Тревога усилилась. Хотя в свете недавних событий — могло произойти все что угодно.
Я лег на пол и в щель под дверью стал следить за ступнями сестры. Они перемещались по кухне. Шлепали, сближались, расходились. Ничего подозрительного в этом не было. Внезапно они направились в мою сторону, и я подскочил. Вид у меня был глупый. Спросила, почему я не поехал за видеокартой. Сказал, что собираюсь. Пришлось, действительно, съездить в ДНС, купить уцененную видеокарту 970gtx. Неплохая модель от вендора EVGA, мощная, тянет любые игры.
Денег не осталось. Видеокарточка работала отлично, но сильно грелась в играх. Это я списал на то, что термопасту давно не меняли. По совету двачеров я сделал даунвольт, и греться перестала, выдавая на старом мониторе приемлемое количество фпс.
Прошло несколько дней. На работу Юля не ходила. Я беспорядочно качал игры с торрентов и играл не более десяти минут, проверяя фпс. Удалял и ставил другие. Фпс радовал.
Параллельно я искал знаки, сигналы и символы от людей из штаба, но со мной никто не связывался. Я понял, пока они всецело полагаются на мою инициативу.
Однажды под утро я услышал, сестра ходит по кухне и шепотом матерится. Потом она застучала ключами и осторожно открыла входную дверь. Ночью я всегда бодрствую.
Хватило минуты, чтобы одеться и выскользнуть за ней.
Было часов шесть, по улице стлался легкий туман, небо начинало синеть. Она шагала далеко впереди и не замечала меня. Я двигался следом, стараясь не сокращать расстояние примерно в сто метров. Если Юля совсем пропадала из вида, я ускорялся. Мне нравилась роль соглядатая. Хотелось хохотать от почему-то переполнявшего меня восторга, и я глупо улыбался. Она двигалась к остановке, тая в тумане, в котором все таяло, казалось нечетким и блеклым. Подошел первый автобус №53. К счастью, народа набилось много, сестра меня не заметила. Я успел заскочить и спрятаться на заднем сиденье.
Спустя час она вышла на Компросе и нырнула в толпу. К тому времени небо окрасилось розовым, и зеркальный дом правительства вдалеке засиял. Как будто сияние было знаком, она заторопилась и вскоре совсем побежала. Но я не терял ее из вида и тоже ускорил шаги. Юля приблизилась к дому правительства и беспрепятственно вошла через боковую дверь.
Я был очень удивлен. Даже ошеломлен.
Что она забыла там и как сумела пройти — туда никого не пускают, кроме уполномоченных лиц, депутатов и спецработников. Меня, как ожидалось, близко не подпустили. Когда я остановился возле плотного кордона и стал интересоваться про девушку, омоновцы развернули меня, пригрозив посадить на пятнадцать суток за нарушение общественного порядка. И я поплелся обратно.
Вернулась она около 6 вечера. Я невзначай поинтересовался — что показывали сегодня в театре и насколько удачным был день.
Она сказала, что играли какую-то модернистскую ерунду. Зато продала десяток биноклей.
По дороге зашла в магазин и купила сушек.
У меня выпали почти все зубы, и она об этом знала. Сушки я есть не мог. Проворчал чтото и все-таки вытащил сушку из кулька, начал сосать. С жалобой на боли в ногах Юля ушла в комнату и закрылась. Меня так и подмывало подглядеть, что она (он) там делает. Я на цыпочках подкрался к двери, лег и уставился в щель. И сразу увидел тот старый невероятный кошмар, вихрь из цветных полосок, роение, мельтешение. Почти тотчас сильно заболела голова. Я отполз, рухнул на кровать и попытался забыться.
Сон не пришел, я впал в тупое оцепенение без мысли и чувства и в таком состоянии пролежал до трех ночи. Потом осовелый сел за компьютер и зачем-то зашел на ее страницу. Несмотря на поздний час, Юля была онлайн. Вот бы взломать ее аккаунт. Наверняка там переписка с сообщниками. И разные иные тайны. Я смотрел на аватар — картинку с черепом — и качал головой. Взломать не смогу. Туповат в этих делах. Остается улучить момент и зайти с ее телефона. Однако он всегда при ней. Тем более — запаролен.
Товарищи из штаба ждут от меня активных действий. Что ж, я кое-что узнал. И узнаю еще больше — завтра или послезавтра, когда она снова уйдет якобы на работу, попробую проникнуть следом, нужно лишь как-нибудь обмануть омоновцев. Но тут же упал духом — что я могу им противопоставить? Ровным счетом ничего. Меня развернут, да еще люлей навешают. Нужно какое-нибудь оригинальное, красивое решение. И оно нашлось.
С давних пор у меня валялась миниатюрная видеокамера в зажигалке, купленной за копейки на алиэкспрессе. Когда-то я пытался следить за детьми в туалетах и проч., чтобы мастурбировать, и мне понадобился укромный девайс. Но качество совершенно не зашло, разрешение маленькое, картинка мыльная. Я забросил ее на полку, к мелочи и проводам.
Подзарядил от юсб — как новенькая. Тихой сапой прошелестел по коридору и вставил в карман-пистон Юлиной куртки. Конечно, казалось, что сделал все криво, и она (он) тотчас раскусит мою жалкую уловку, однако все прошло гладко. Я притворялся, что сплю.
Она одевалась. Лязгнул замок. Затихли шаги.
Я выглянул в окно — спина сестры удалялась, пока не исчезла среди многоэтажек.
Залаяли бродячие псины. Они всегда под утро начинают перелаиваться. Скулеж, вой, недовольное бурчание. Будто жалуются друг другу на что-то. Открыл окно, крикнул: вон пшли! Собаки, сидевшие на земляной круче, отпрянули, отбежали на пару метров и снова затянули тоскливое. Я схватил с кухни плесневелую корку черного хлеба, швырнул в самого лохматого пса. Стая бросилась врассыпную.
Я понимал, что не усну до полудня, поэтому запустил компьютерную игру и отвлекся.
На камеру запишутся первые три часа.
Если запишется. Если не спалит. Шансов мало, и все-таки они есть. Вряд ли «сестра» ожидает от меня подвоха. А если спалит? Провал операции? Не слишком ли я нагловат с этой затеей? Так я себя накручивал, а потом уснул.
То, что я увидел вечером, многократно превзошло предвкушения. Я был настолько шокирован, что даже задернул шторы и выключил свет. Почудилось, меня могут увидеть и наказать. На мониторе продолжало проигрываться видео из камеры, вмонтированной в зажигалку. И это не было монтажом, или сновидением, или чем-то не из нашей вселенной.
Сперва происходили банальные вещи.
Вот сестра садится в маршрутку — сонные рожи, лужи в окне, тарахтенье. Блеск рассвета, голуби, автомобили. Вот она входит в здание, в огромный дворец. Полно людей, слышна иностранная речь. На лифте поднимается вверх. Идет по бесконечному коридору, устланному красным ковром. Заходит в кабинет.
Вешает куртку на вешалку (все вижу из угла).
Садится перед зеркалом. Гримируется, облачается в официальный белый костюм. И теперь она больше не Юля, а двойник президента! Это игра? Что происходит?
На моменте с преображением я поставил на паузу и долго не мог понять, что, собственно, случилось. Пазл не складывался. Если президент убит (и убит Юлей), то каким образом сестра играет роль его двойника? И зачем?
И кто ее выбрал? Знают ли об этом мои наниматели из штаба? Голова шла кругом. Дело принимало неожиданный оборот. Как бы там ни было, Юля становилась все более странной.
Нужно срочно передать данный факт товарищам, иначе будет поздно. Кто знает, с какой целью она исполняет роль двойника, какие каверзы замышляет. И, главное, удивительно похожа. Всего-то наклеить усы, налепить фальшивый подбородок. Я обязан вывести ее на чистую воду.
Но напрямую поговорить с ней не мог. Боялся. Я человек мягкий по натуре и ужасно боюсь скандала, а в том, что он непременно разразится, если начну что-то такое предпринимать, не было сомнений. В лучшем случае она меня высмеет и выставит дураком. В худшем — убьет. После всего, что я видел, уверен, у нее обязательно есть оружие. И вообще, пора переходить к решительным действиям. Обшарить ее комнату. Телефон. Сумочку.
Карманы. Если что-то найду — отнести в штаб.
Коли ничего не обнаружу, все равно съездить. Доложить о двойнике. Вряд ли им это понравится. Они предупреждали, никаких активных действий предпринимать не надо — сами свяжутся, когда придет время. Но после череды новых событий я не мог оставаться простым наблюдателем. И был обязан сообщить.
Напрасно я вглядывался в ночную улицу, ожидая, что какой-нибудь нищий махнет мне рукой, давая знак. Или человек в одежде рабочего остановится и произнесет слово-шифр. Или подбежит мальчишка с запиской, и там — явка и дальнейшие указания.
Не было ничего. Я смотрел в пустоту. И видел звезды. Розоватый край луны. Слышал, как шелестят шины и перелаиваются собаки. Юля спала. И хотя меня так и подмывало начать сейчас же обшаривать ее куртку — решил оставить на завтра.
С утра она ушла в магазин. Немедленно пробрался в большую комнату и тщательно прошелся по шкафам, по книжным полкам, заглянул под ее матрац, под стол, пошерудил по подоконнику. Ничего интересного. Да я и сам не знал, что хочу найти. Оружие. Секретные коды. Графики. Списки имен. Однако передо мной были лаки для ногтей, прокладки, детские трусы. Изучение куртки (сестра спала после обеда) ничего не дало. Залез и в сумочку. Пара автобусных билетов, карандаш, пустой кошелек. Никаких тайн. Итак, я был в тупике. Это только укрепило мою решимость отправиться в штаб.
На автобусе добрался до Мотовилихи и двинулся по улицам в надежде отыскать нужный пункт милиции. Блуждал около часа, пытаясь напрячь память, вспомнить дворики, тупички, площадки, по которым мы проходили с участковым. Безрезультатно. Все вокруг было незнакомым или смутно знакомым, и если я чувствовал, что вот оно, где-то здесь поблизости, то тут же наитие пропадало, и я опять впустую бродил по чужой местности.
Прошел еще час, я начал понимать, что зря не сделал пару фотографий, едва меня выпустили из заключения. Но я находился тогда в крайне взвинченном состоянии. Надежда найти это место рухнула. Подумалось: должно быть, полицейский нарочно долго водил меня туда и сюда, старался запутать. Везде были старые многоэтажки, изредка я проходил голые аллеи, пахло собачьими экскрементами. И все время попадались ржавые гаражи. Словно одни и те же. Красный, серый.
Красный, серый.
С неба закапало. Кончалась зима, и, по сути, должен лететь снег. Я открыл рот и, как ребенок, проглотил каплю. Она вошла в меня, и я ничего не ощутил. Ни вкуса, ни влаги.
Домой уезжать с пустыми руками не хотелось. Боялся подвести штаб. Еще немного, и будет поздно. Проще всего спросить у прохожих — тогда бы мне подсказали. А я почемуто не думал об этом. Вернее, думал, конечно, но спрашивать постеснялся. Боюсь общения с незнакомыми людьми. От них можно ожидать чего угодно.
Пришла спасительная идея — старик из дома Сергея наверняка должен знать расположение участка. Я сел на ближайший автобус. Уехал в самые задворки. Нашел двухэтажный продолговатый дом, шагнул в подъезд. Сердце колотилось. Не хотелось снова беспокоить взбалмошного старика.
Он и выстрелить может. Но я был в каком-то смысле аффилирован государством и должен действовать решительно. Поднялся наверх, стараясь не смотреть на дверь Сергея (была приоткрыта, гудели мужские голоса) и надавил кнопку звонка. Никто не ответил.
Прижался ухом к двери и услышал, как внутри кто-то слабо завывает, потом по невидимым внутренностям проходят вибрации, что-то щелкает и поскрипывает. Внутренняя жизнь дома. А человека не слышно. Я еще раз безуспешно позвонил. И заметил записку в щели косяка. Печатными буквами: «Ключ под ковром. Ушел збербанк». Прыгнул на подоконник, покрытый толстым слоем пыли, убедился, что поблизости никого нет. Нащупал ключ.
В квартиру вошел тихо и быстро, словно домушник. И обмяк от сладкого ужаса. Осознал, что отсутствует смысл моего пребывания здесь, старика все равно нет. Я становлюсь преступником. По идиотской смехотворной причине. Попробуй потом докажи, что не хотел воровать. Комната была одна и захламленная. После моего последнего появления здесь ничего не изменилось. Зачем я проник сюда? Что я ищу? Я оглядывался, шарил глазами по убогому барахлишку и вдруг вспомнил про дыру в полу. Захотелось снова подсмотреть за Сергеем. В той квартире определенно что-то происходит. Пусть там нет сейчас Сергея, но какие-то голоса все же раздаются.
Я отогнул палас и не обнаружил дыры.
Это было странно. Наверно, он зацементировал ее, чего-нибудь опасаясь. Или не там смотрю? Внимательно исследуя поверхность пола, я нашел подозрительное место, краска была вроде бы свежая. Поскреб ногтем, понюхал. Отвратительный запах.
И тут в мои уши ворвалась мелодия радио.
Она звучала откуда-то сверху, будто с потолка. Советское радио стояло на шифоньере и пело пронзительным детским голосом о будущем и мечте. Музыка закончилась, раздался знакомый голос ведущего новостных программ для пенсионеров, застрявших в прошлом. На этот раз он был, кажется, искренне взволнован. Суть речи сводилась к тому, что сегодня в доме правительства пройдет прямой эфир международного саммита с участием нашего президента и глав азиатских государств. Встреча будет чрезвычайно важной и даже решающей — ведь отношения между ними накалены до предела.
И я понял: разразится война. Вот в чем смысл двойничества. Сергей, будучи агентом иностранной державы, хочет подтолкнуть, спровоцировать соседей на серьезные меры.
Бывший президент, настоящий президент, блестящий оратор и дипломат, спокойно уладил бы любые проблемы, но Сергей в образе Юли, переодетой в президента (идиотская клоунада), — на что он способен? Рассорить, разозлить, надавить, вызвать гнев. И я был единственным человеком, который знал правду. Знал, что может произойти. И чувствовал бессилие. Надо каким-то образом помешать случиться непоправимому. Коли добраться до штаба нельзя — отыщи иной способ, сказал я себе. И тут же, забывшись, выбежал из квартиры.
У меня в запасе оставалось часа три.
В маршрутке я разрабатывал далеко идущие планы. И все они были бессмысленными, смутными. Я впал в отчаяние. Грыз ногти.
В зеркале заднего вида отражалась моя недовольная физиономия. Я пристально глядел на себя, постепенно созревал грандиозный план. Сестра оказалась дома. План упрочился.
Решимость увеличилась. Я не должен никуда пускать Юлю. Запру в комнате (благо, решетки на окнах). А сам воспользуюсь тем, что многие говорили о сходстве наших внешностей (одно лицо! восклицал Ярослав) и сам себя загримирую в президента — и там раскрою все карты, все махинации. Да, саммит сорвется. Но это лучше, чем распри и войны.
Сперва, конечно, приведу свою внешность в соответствие с Юлиной. Накрашу глаза, накину ее одежду. Волосы у меня и так довольно длинные.
Я полчаса провел перед зеркалом. Накрасился. И результат меня не удовлетворил.
На Юлю я походил, мягко скажем, не идеально. Но незнакомых людей — ежели двигаться быстро, говорить односложно — мой новый облик мог обмануть. Из комнаты сестры (я прислушался) раздавались какие-то шуршащие звуки, будто там ползало что-то большое.
Она не пыталась выбраться, не стучала, не кричала. А шуршала. Что там происходит? — озадаченно думал я.
Однако времени не было. Я выскочил на улицу, в слякоть и морось, проехал час в маршрутке и вот уже с некоторой опаской приближался к дому правительства. Омоновцев было невиданное количество. Звучала торжественная музыка. Рядком стояли люксовые машины представителей других стран.
Я сразу направился к боковому входу, стараясь покачивать бедрами и глупо улыбаться.
Меня никто не прогнал. Напротив, усатый охранник кивнул мне, как старой знакомой, и даже придержал дверь.
Я сейчас смотрел вокруг как бы глазами камеры — только камерой был я — поэтому все узнавал: и ковер, и колонны, и красивый лифт. Приехал на самый верх и торопливо зашагал в нужное помещение. Там все как в фильме. Осталось на своих местах. Зеркало, грим, маски, накладные волосы.
Без опыта сложно себя трансформировать. Я перепробовал все. Но на президента не походил, разве что в фантазиях художника-кубиста. Все потому, что подбородок куда-то затерялся, и когда я его наконец нашел в дальнем углу ящика под столом, прошло минут двадцать, и в комнату стали стучать.
Господин президент, говорили они. Вас ждет народ. Я угукал и суетился, наклеивая подбородок, то неправильно, то криво. Наконец у меня получилось.
Итак, я был вылитый президент. Приосанился, улыбнулся. Как же начать? Дать время на обсуждение темы и в финале огорошить?
Или прыгнуть, так сказать, с места в карьер.
И в начале заявить, что не являюсь президентом. Наверно, все-таки подожду, послушаю стороны. Как-то страшно. Мне стало действительно страшно. А может, улизнуть, сослаться на что-нибудь и сбежать. Но у меня дома запертая сестра (Сергей), на вешалке ее шмотки. Я сияю, как манекен. И весь этот кошмар затеян единственно для того, чтобы открыть народу правду. Отступать нельзя.
Ноги тряслись. Я распахнул дверь и вышел навстречу многочисленной свите. Передо мной буквально стлались. Первое лицо государства все-таки. От волнения я почти ничего не видел и механически шел туда, куда двигались люди. Охранники, клоуны в пестрых пиджаках, девушки в деловых костюмах. Мы шли по бесконечному коридору. Ботинки утопали в пышном ковре. Уже из темной мути проступила далекая дверь, ведущая в зал заседаний.
Внезапно из-за поворота (мы проходили мимо множества развилок) выскочили люди в черных масках и в пятнистой форме. Подхватили меня за плечи и поволокли за собой в глубину коридоров. Раздались крики, охранники подняли оружие, но не выстрелили, потому что похитители показали специальный ордер или произнесли кодовое слово.
И вот меня волокли, приподняв за подмышки, как безвольную куклу. И когда мы очутились в одной из комнат, я не сразу узнал человека, стоявшего передо мной. А как только узнал, задрожал от радости. Это был тот важный военный, который назначил мне задание в штабе. Но он не дал сказать ни слова.
Заговорил первым.
— Вот мы и вышли на тебя, Сергей, — сказал он. — Для этого понадобилось тридцать семь лет охоты. Тридцать семь проклятых лет.
Какой же ты, сволочь, изворотливый. Вот ты какой.
Он оглядел меня почти с любовью.
— Облики меняешь. Президентом заделался. Ну-ну. Женские шмотки тебе больше идут, чем галстук. В какой одежде желаешь быть расстрелянным? Напялить на тебя юбку? Или все же галстук?
— Я не Сергей. Это я. Виталий, — пробормотал я.
Но как-то неуверенно. Понятно было, оправдание звучит смехотворно. Никто не поверит.
Не слушая меня, военный продолжал речь.
Видимо, долго к ней готовился.
— И вот справедливость восторжествовала. Сволочь поймана и будет наказана. Нет, высшей меры тебе не избежать. Не надейся.
И перед этим ты должен кое-что для нас сделать. Для искупления вины за старые грешки.
Как будто расстрела недостаточно, подумал я.
— Маленькое поручение. Совершенно неважное. Незначительное. Но уж очень эффектно оно ложится в картину твоих недавних деяний. Дополняет ее. Ставит завершающий штрих. А кроме того, избавит тебя от пыток перед казнью. Не знаю, догадался ты или нет, а скорее всего, догадался… За тобой была установлена слежка. В ней принимал участие очень близкий (не внутренне, а по роду работы) тебе человек. Некий Виталий, твой якобы родной брат. Мы завербовали его. Это вышло почти случайно. Он оказался блестящим, образцовым шпионом. Конечно, многого он не предусмотрел, и его опыта не хватило, чтобы проследить некоторые скрытые механизмы и понять, что ты имеешь прямое отношение к двойнику президента и лелеешь далеко идущие планы на сей счет. Мы за ним внимательно наблюдали, он нам здорово помог.
После твоего задержания Виталий продолжает свою тяжелую кропотливую работу. Ему нужно дать знак, дать как-нибудь понять, что game is over, больше его услуги не требуются.
Он свободен и со спокойной совестью может делать все, что ему заблагорассудится. Дать понять, соблюдая секретность. На расстоянии.
Придумать какой-то знак. Как-нибудь махнуть или что-то начертить на асфальте. Или направить на него особенный, пронизывающий взгляд. Ну да нечего объяснять. В этих делах ты мастер почище меня. Поэтому мы немного усложним задание. И загримируем тебя в Виталия. Чтобы он как бы сам подавал себе знак. Это очень остроумно, не так ли?
Военный расхохотался.
— Ты справился с ролью сестры. Сумеешь и Виталия изобразить.
— Но я и есть… — глухо пробормотал я и сглотнул слюну.
Ничему не поверит. Оставалось молчать, слушать, ждать отсрочки казни и надеяться сбежать.
— Пусть тебе будет нелегко. Выкручивайся.
Включай мозг. Дашь хороший знак — умрешь быстро. Не сможешь — у нас есть миллион способов продления твоей агонии.
Мужчина посмотрел на меня искоса.
— А президент из тебя убогий. Липовый.
И хорошенько вмазал мне по фальшивому подбородку, который тут же отвалился и с глухим стуком ударился об стену.
По сути, меня и не нужно было гримировать, но они провозились со мной битый час.
И военный постоянно восклицал:
— Еще, еще грим. Не похоже.
И вот я стоял перед зеркалом и глядел на расплывчатую физиономию. В ней с трудом угадывались мои черты. Агенты предупредили, что каждый мой шаг у них под контролем. Посоветовали не делать резких движений. Мы наблюдаем. И выперли на улицу.
От свежего ветра закружилась голова.
Я покачнулся, сел на бетонный бордюр. Мимо проезжали машины. Сзади высился сверкающий дом правительства. Безумие или шутка. Убьют в любом случае. Мысли плыли и гасли. Надо бы развеять их уверенность, что я — Сергей. Я совсем другой человек. Как это сделать, если поймали в облике президента?
Неизвестно. Ничего не изменить. Я поплелся к остановке. В конце концов задача невыполнима, как я могу подать знак Виталию, когда я Виталий и есть. Накрапывал дождь, едва я сел в автобус, он бешено застучал по стеклам.
И я провалился в дремоту.
Темнело. Густая серая муть окутала небо.
Свою остановку я узнал по светящейся вывеске шавермы и буквально заставил себя стряхнуть сонный морок и выйти в холод.
До моего дома двадцать минут. Я преодолел этот путь за час. Подгибались колени. Давило внутри. И мучил страх. И ощущение, что за мной наблюдают. Они точно наблюдали.
Но я не мог определить, каким образом. Через дрон? Через бинокли? Засели на крышах? Кто агенты? Старушка возле аптеки?
Девочка в белом пальто? Рабочий на углу?
Я часто останавливался и что-то думал. Бессвязное, бесполезное. В моей ситуации проще всего покончить с собой. Но ведь они следят. И не дадут легкой смерти.
И я снова останавливался и глубоко дышал. А когда дошел до дома, в окнах горели огни. Наступил поздний вечер. Я присел на лавочку возле подъезда, думая о знаке, о знаках. Пытался изобрести жест. Издавал странные звуки, пучил глаза. Глупо и смешно.
Зачем я здесь? Кто я? Что я должен сделать?
Захотелось обойти дом и посмотреть в свое окно на первом этаже. Кто там теперь? Запертая Юля? Этот ушлый тип, наверное, давно освободился и сбежал куда подальше.
Но окно было ярко освещено. Я залез на железный забор из сваренных труб, чтобы лучше разглядеть. Неужели забыл выключить свет?
Шторы неожиданно распахнулись. Комната была заполнена цветной мутью, линиями, точками, будто отвалился чип на видеокарте. Из мути на меня смотрел Виталик.
Вернее, я сразу понял, что это Юля (то есть Сергей) замаскировалась под меня.
Зачем?
Не знаю, кто из нас был замаскирован лучше. Но мы — два Виталика — несколько минут смотрели друг на друга. Я — с удивлением и страхом. Он с какой-то странной тоской, ничего подобного я никогда прежде не видел в глазах сестры. И как-то подспудно я ощутил, что он все понял. Знак (пронзительный взгляд?) сделан. И они, те, кто следил за мной, тоже, видимо, поняли, потому что сзади раздался резкий хлопок. В голове зазвенело. Я повалился в грязную голую траву, в другую ночь, более черную. И услышал тоненький нехороший смех. Так может смеяться только инвалид, почему-то подумал я и окончательно отключился.
Опубликовано в Вещь №2, 2020
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!