Вера Сытник. ПЛОТ

За углом дома, в полуразвалившемся сарае, с огромными дырками в стенах, сквозь которые было видно голубое небо и пролетающие в нём самолёты, Саня мастерил плот. Мальчик торопился и почти не выходил из сарая, убегая в него каждый раз, когда мать приводила случайных гостей, подобрав их на улицах города. Попадая сюда, в тишину пустого просторного двора с кустами смородины вдоль высокого забора, гости неизменно шутили, с удивлением восклицая, будто сговорившись, всегда одно и то же: «Рая! Да у тебя здесь настоящий рай!» Мать при этом горделиво, нетерпеливо смеялась и спешила поставить на грубый деревянный стол посредине двора стаканы и тарелки. Водку, закуску приносили с собой гости. Они сразу начинали шуметь, предлагая выпить за Раю и за её «рай», и ходили по двору, как по своей территории.
Санька ненавидел маминых гостей. Он с радостью выгнал бы их, чтобы не слышать грубые, хриплые голоса, от звуков которых у него ползали мурашки по всему телу. И чтобы мама не хохотала вместе с ними громко и радостно, как она никогда не хохочет с ним, Санькой. Не вскидывала бы вверх руки и не распушала бы пальцами и без того пушистые волосы! Она всегда так делает, становясь пьяной. Но по малости возраста и слабости характера Санька не мог выгнать гостей. Он был худеньким, щупленьким, шести лет от роду. Его никто не замечал в шумной компании, будто он не пробегал мимо — специально, чтобы все увидели, какой он недовольный! Нет. Взрослые вели себя так, словно его здесь и не было. Один только раз белозубый парень угостил печеньем со стола. Санька, уловив острый запах колбасы, идущий от тарелок, отдал печенье собаке, грязному лохматому Снежку, вечно голодному, доброму псу. Сам же продолжил стоять рядом с парнем, дожидаясь следующего угощенья, но белозубый отвернулся. И всё. Больше никто и никогда не угощал Саньку. Поэтому, заслышав скрип калитки, он сразу убегал в сарай, где лежало оставшееся от дедушки старьё, и принимался за строительство плота.
Санька уже оторвал фанерную крышку от старого чемодана, прыгнув на него несколько раз с железной бочки. Разобрал на доски старый кособокий ящик, разбив его молотком. И снял сиденье с детской коляски. Для этого ему пришлось тем же молотком долго гнуть её круглые трубки, чтобы стянуть с них чехол. Теперь он пытался связать разрозненные предметы толстой бельевой верёвкой, которую тайком от мамы срезал ножом с двух гвоздей, вбитых в стенку сарая и в забор. Мама ничего не заметила. Она интересовалась только гостями, а на бельевую верёвку ей было наплевать. К тому же, она очень часто уходила из дома, хоть нигде не работала. Санька это точно знал, потому что слышал, как маму ругали незнакомые люди с портфелями в руках, несколько раз приходившие к ним рано утром.
Они говорили, что отберут у неё ребёнка, если она не прекратит пить и не устроится на работу. «Какого ребёнка? — пугался Санька, оглядываясь. — Меня?» — и гадал, как же его можно отобрать, ведь он не конфетка! Да и как можно отнимать то, что никому не нужно? Непонятно. Мама никогда не держала Саньку в руках, а на ночь зачастую оставляла одного. Приходи и бери, всё открыто. На всякий случай Санька звал к себе Снежка. Спал с ним, прижавшись к тёплому боку. А ну-ка, попробуйте взять! Снежок быстро укусит! Пёс одну маму слушается, когда она прогоняет его палкой по утрам. А Саньке мама приносит сладкую булку с пачкой плавленого сыра, очень мягким от долгого лежания в кармане. Бросив еду на стол, она падает в постель и засыпает. Санька любит такие минуты – можно есть и смотреть на маму, точно зная, что она никуда не убежит.
Он считает, что его мама красивая. Ещё бы! У неё улыбка и зубы, ну, совсем как у Барби, у куклы, которую он видел у соседской девочки, такая же белозубая и весёлая. Кудрявые волосы, под цвет шоколадных конфет. Санька ест их редко, конфеты-то, но всё-таки знает, какого они цвета. Иногда мама покупает ему несколько штук и тогда он абсолютно счастлив, уверенный, что мама любит его. Красные ногти на её пальцах кажутся ему особенно прекрасными, потому что напоминают редкие минуты радости, которую он испытывает, наблюдая за мамой. Она тихо сидит на кровати и, напевая весёлую мелодию, медленно водит кисточкой по ногтям. Это значит, что она не пьяная и в хорошем настроении. Большая редкость…
Когда стало понятно, что незнакомые люди хотят отобрать именно его, Саньку, — кто-то из них в последний раз прибежал в сарай и так сильно дёрнул мальчика за руку, что Санька заплакал, а мама в ответ закричала — он и придумал построить плот. Поплавает и вернётся, пусть люди с портфелями забудут про него, пусть отстанут от мамы. Санька видел такой плот в фильме по телевизору. Его сделал один мужчина на острове. Прицепил к плоту мячик да и поплыл по морю. Жаль, конечно, Санька не сможет построить такой же большой, но вдвоём со Снежком они уместятся и на маленьком. Он с удовольствием посмотрел бы фильм ещё раз, но телевизор давно сломался.
Когда Санька спросил у мамы, есть ли в их городе море, мама рассердилась, ответив, что ему незачем думать о нём, оно далеко, надо ехать на поезде. А на Санькин вопрос, видела ли она море, закричала: «Видела! Плавала с твоим подлым отцом!» Санька обрадовался: у него, оказывается, есть отец. Но расспрашивать не решился, а стал ещё больше мечтать о путешествии. Как-нибудь, но он доберётся до моря! Поплывёт на плоту, радуясь тому, как всё здорово придумал, может, отца где-нибудь встретит! Возьмёт его к себе, и они вместе вернутся к маме, тогда уж точно, никто не посмеет отобрать у них Саньку!
Но как мальчик ни торопился, ему не удалось закончить своё важное дело. Однажды, когда мама ещё спала, вернувшись под самое утро, а Санька уже возился в сарае, привязывая детское сиденье к крышке от чемодана, снова пришли три человека с портфелями в руках. Двое мужчин и женщина, очень красивая, в ярком платье. Санька видел, как все прошли через двор, крича и размахивая какой-то бумагой, и скрылись в доме. Вскоре услышал через открытые окна громкие мамины всхлипывания. Напуганный, он прибежал из сарая и встал рядом с мамой, уцепившись за её ногу. Мама ничего не понимала со сна. Вскочив с кровати, босая, в помятом платье, она беспомощно плакала.
— Посмотри на себя, — говорил высокий человек в очках, — месяц не мылась. А до чего довела ребёнка? — Указал он портфелем на подбежавшего Саньку. – Кожа да кости, не растёт. Весь в царапинах, бледный. Ну, что это за шорты? Было бы честнее держать его раздетым, чем эти дырки напяливать! Спит с собакой. И ест с нею же. Не отпирайся, соседи не раз видели, что псу кинешь, то и сыну дашь.
— Всё лучше, чем голодный будет, — пыталась защититься мама, прижимая Саньку к себе и пятясь вместе с ним к окну.
— На улице двадцать первый век, а у тебя пещерный! Ни радио, ни телевизора! Нет, решено! — сказал второй, круглый, как помидор, и почти лысый. — Заберём силой. Прямо сейчас. Приготовь одежду, если она есть, и попрощайтесь.
Очкастый и женщина закивали головами и стали о чём-то говорить между собой, гневно хмуря брови от вида пустых бутылок, консервных банок и грязных носков, раскиданных на полу и на диване.
— Нет! – крикнул вдруг Санька таким звонким голосом, что взрослые мигом замолчали и посмотрели на него с удивлением. — Нет! – крикнул он ещё раз, сильнее прижимаясь к маминой ноге и дрожа всем своим худеньким телом. На него упал луч солнца из окна. Санька хотел отодвинуться, но только помотал головой и крепко зажмурился. Перед его закрытыми глазами заплясали красные пятна, ладошки вспотели, а по спине пробежал холодок. Его светленькие бровки свелись вместе, щёчки порозовели, а кулачки крепко сжались. Весь он стал похож на голого воробышка, выпавшего из гнезда.
— Меня нельзя отбирать! Я строю плот! Я не буду брать Снежка, я возьму с собой маму! И мы уплывём далеко-далеко! От всех! — кричал он, не открывая глаз.
Мама перестала плакать. Она вдруг спокойно так сказала, поглаживая Саньку по голове:
— Уйдите. Пожалуйста, уйдите. В понедельник принесу вам справку с работы, а сейчас уйдите, — повторяла она незнакомым для Саньки голосом.
В каждом её новом слове ему слышалось — «не бойся, я с тобой!» Он расслабился, оторвавшись от маминой коленки, и открыл глаза. Мужчины ещё сильнее нахмурились, приготовившись спорить, а красивая женщина в ярком платье присела на краешек стула и принялась рассматривать Саньку и его маму. Она прижала обе руки к своей шее, как будто там у неё что-то болело, и тихо сказала своим:
— Уйдём. Посмотрим.
Все трое вышли из дома. Женщина, задержавшись на пороге, обернулась, негромко сказав: — «вот так птенец!» —  и в удивлении покачала головой. Мама дождалась, когда захлопнется дверь, потом вдруг присела на корточки перед Санькой, обняла его за шею и спросила, заглянув сыну в глаза:
— Ты меня приглашаешь на свой плот? Меня?! Вместо Снежка?!
И принялась быстро целовать Саньку, успевая спрашивать между поцелуями:
— Хочешь взять меня на плот? Это правда?
— Правда. Если большие доски найдём. Может, и Снежку место останется, – ответил ей мальчик, потрясённый новыми ощущениями, которые в этот момент испытывал. Глаза его сами собой зажмурились, теперь уже от удовольствия, и он уверенно сказал сквозь обрушившееся на него счастье:
— Ты не плачь, они больше не придут. Видишь, как испугались? – и кивнул в сторону окна, откуда послышался стук закрывающейся калитки.

Опубликовано в Литературный портал: Восток – Запад №12, 2021

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Сытник Вера

Лауреат литературной ассамблеи «На земле Заратуштры 2021», 1-е место.

Регистрация
Сбросить пароль