Тамара Сизова. ПРАВДА БЕЗ ПАФОСА

Галина Умывакина. Родительская суббота. Воронеж: Центр духовного возрождения Чернозёмного края, 2010. — 224 с.

Галина Умывакина включила в «Родительскую субботу» свои избранные стихи, сложенные за сорок пять лет творческой работы. Поэтому в книге есть и очень давние произведения, и совсем новые. Однако главная их черта — сохранение своего личного отношения ко всему, что прожито, пережито, что отвергнуто и возлюблено. Говорят, по двум строчкам можно узнать поэта. Если так, то вот они, на мой взгляд:

…А чтобы петь, ума не надо много,
зато нужна разлука и дорога,
ещё любви порука круговая,
ещё России воля снеговая…

Эти строки многие цитируют, а для меня важно то, что в них порука любви и Россия переплелись воедино. Именно Умывакина для меня — пример поэта глубоко гражданского, в стихах которого невозможно разделить любовь к Родине и просто любовь. Согласна с комментатором творчества Умывакиной А. Ботниковой, которая считает:
«Умывакина — поэт большой культуры, впитавший в себя опыт большой русской поэзии». Не на листе бумаги, а в суровой реальности. В книге есть посвящение Платонову («На курганы рогачёвские опускается туман…/ Мука злая, дума чёрная, не вводи меня в обман…/ Ничего, ещё воздастся нам, пусть не нам, хотя б другим./ Матерь Божья По­ туданская, детушек обереги!»). Есть посвящения Мандельштаму, Пушкину, Ахматовой, святителю Митрофанию Воронежскому. С ними она говорит пытливо и горячо, как с живыми.
И, конечно же, есть обращение к Мандельштаму. Умывакина боролась за увековечение памяти О. Мандельштама в Воронеже. И теперь благодаря ей памятник стоит, экспозиция в литературном музее открыта, а главное, живёт память в сердце.
Будто отвечая на вопрос Мандельштама «Каково тебе там, в пустоте, в чистоте, сироте?», Галина Умывакина пишет:

Песни твои расклюёт вороньё,
строки растянут, как жилы.
С вечной хулой и посмертным враньём,
как тебе спится, служивый?
Пухом земля? В глубину и в длину
выбравши место по росту:
вровень с корнями у славы в плену —
спи, под собою не чуя страну,
беспокаянным помостом.

Стихов с эпиграфами из Мандельштама у неё не просто много, а очень много… Причастность поэта к судьбам других поэтов, да и просто к судьбам множества людей, — эта черта присуща всем стихам Умывакиной.
По книге поэта можно изучать историю воронежской литературы. Ещё в юности я зачитывалась стихами воронежского поэта Анатолия Жигулина. Судьбой он похож на Шаламова, молодым отправленного в лагеря.
И когда открылись шлюзы запрещённой литературы, прозу и стихи Жигулина читали все. Вот строки из «Жигулинского эпиграфа»: «На родине Кольцова поэтом народясь,/ скажи, кто не лупцован,/ не пнут, не втоптан в грязь…/ И утираем слёзы,/ и манит высота/ жигулинской берёзы, про­ росшей у креста»./ Это не наносное, это изнутри.
Стихи, адресованные поэтам, перемежаются со стихами, адресованными дочери, отцу, бабе Насте, самой земле. «Эту речку и овраги/, строчку лесополосы/ до холста иль до бумаги/ ну, рискни же — донеси./ Чтоб мы видели воочью/ добрый свет земных щедрот:/ как простор её прострочен,/ как по сердцу шов идёт».
Множество стихов Умывакиной содержит понятие числа: «Три голоса», «Две встречи», «Пять стихов о любви», «Двое» — в одном случае, а в другом это даты: «13 января 1991 года», «21 декабря 1993 года», «15 февраля 2001 года»… Ни у одного автора я не встречала такой явно выраженной хроникальности. Потому что все стихи — дневник автора, все стихи — реальность, пережитая и прожитая с тройным чувством близости.
Ещё одна особенность поэтики Умывакиной: двойной, объёмный взгляд на любое явление. О чём ни затеет разговор, везде сразу и оценка идёт, будто видит всё изнутри и снаружи. Мудрость драгоценная и выстраданная.
Стихи Умывакиной о Родине так же горячи — даже горячечны, — как и стихи о любви. А стихи Умывакиной о любви столь же суровы и резки, как будто она говорит о Родине. Да, несомненно, есть пафос, но это пафос не лживый, это пафос не крика, а шёпота. Возьмём «Пять стихотворений про любовь», часть третья:

Ты думал: я лёгкая ноша, прильнувшая к левому боку,
душа, что в толкучке дорожной задела тебя ненароком?
Ты думал, я птица, что свищет, да вволю не может напеться,
и корма для песенки ищет, приткнувшись у самого сердца?
Ты думал, я песенки вроде?
Нет, родненький, так не бывает —
когда нас разлука находит, когда нас любовь задевает.

В любовных стихах нет ни мольбы, ни жалобы, — там философия причастности, души, осознающей себя в связи с другой душой либо с миром.
То же самое происходит в стихах под заголовком «Любовь к Родине», ведь осознание этой любви — это осознание связи себя с нею:

И смородины куст — тоже родина, брат,
и дорожная пыль, и полынь у дорог.
Что ж отводишь ты взгляд, словно в чём виноват,
словно что-то ты мог, но в свой срок не помог.
Да, с одной и другой поглядишь стороны,
и куда ни свернёшь, всё вернёшься сюда:
наше чувство страны — в целом чувство вины,
в нашем чувстве любви что-то есть от стыда.

Опубликовано в Лёд и пламень №1, 2013

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Щекина Галина

Родилась в Воронеже, там же закончила университет. Работала экономистом, корреспондентом газеты, ведущей гостиной в библиотеке, руководителем литературной студии «Лист». Начала писать в 1985 году, публиковалась в местной периодике, «Книжном обозрении», «Дружбе народов», «Литературной России», «Журналисте», сборнике «Женщины и СМИ: свобода творчества», альманахах «Илья», «Край городов», «Озарение», в журнале «День и ночь», региональных журналах «Вологодский Лад», «Север». Автор стихов, повестей и рассказов.

Регистрация
Сбросить пароль