Перевод с башкирского Светланы Чураевой
Храним в душе
«Враги – кипчаки,
Прочие – рабы!» –
Клич Чингисхана, племени мингат,
Полмира сжёг в огне своей алчбы.
Хан степи наши покорить сумел,
И с той поры под травами лежат
Обломки боевых кипчакских стрел.
Смести весь мир в гордыне был готов
Чингис –
Курган возвёл из черепов.
И лучшая впиталась в землю кровь
Кипчакских необузданных родов.
С кипчаками всегда роднилась Русь:
Князь половчанку ввёл женою в дом,
А хан – княжну, и шёл такой союз
Из века в век надёжным чередом.
Но Чингисхану не были нужны
Красавицы им покорённых стран.
Быть может, лик Борте, своей жены,
Хранил в душе суровый Чингисхан.
А что хотел он,
Гений
И злодей,
Свирепых воинов своих великий вождь?
Чтоб хлынули монголы, словно дождь,
И чтоб везде, куда ни бросишь взгляд,
Взошла б одна лишь поросль людей –
Сплошные орды племени мингат?
Обмены генофондом не страшны –
Без них упадок в славных племенах.
Вот степи наши – вытоптаны в прах.
Политы кровью, но иссушены.
«Враги – кипчаки,
Прочие – рабы!»
Какая страсть тебя сквозь степь вела,
Что выжгла степь кипчакскую дотла
И поменяла очертанья стран,
Злодей кровавый, гений-Чингисхан?
Остался ль в мире хоть один народ,
В котором не оставлен чей-то след?
Ушли в песок незамутнённость вод
И чистой крови первозданный цвет.
Легки мы, как песчинки, и малы –
И по миру рассеяны уже,
И молимся на разных языках,
Но мы храним – в душе – не в колчанах! –
Две острые кипчакские стрелы 1 .
1 Две стрелы – тамга кипчаков: одна направлена вверх, другая – вниз, как символ единения неба и земли.
Подкова
Сестре Фрузе
Отец наш средоточием земли
Считал леса, в которых мы росли.
И мы по большаку своей судьбы
Пошли с лесной петляющей тропы.
Любили родников речитатив,
Шли им поведать радость и печаль.
Набрав воды, в ней травы заварив,
С горбушкою вприкуску пили чай.
Нам каждый куст калины был знаком,
Малинник нас полакомиться звал…
Когда ж от змей бежали босиком,
Отец нас непременно утешал:
«Прошу, не бойтесь! Змеям благодать
Из века в век
в тепле родной земли».
Спокойно сено продолжал кидать,
И, грабли взяв, мы на подмогу шли…
Тропа домой вела устало нас,
Отец наш вёл неспешный разговор:
«Тут наша вотчина, дочурки, с давних пор.
Хранит тропа следы семьи моей,
Мои следы, и вам такой наказ –
Всегда храните тоже верность ей.
Хотя какой уж с вас, с девчонок, спрос –
Вам мужний дом, скорее, будет мил.
Для сыновей на дуб тамгу нанёс
И, видите, подкову прикрепил».
…Эх, папа…
И тебя уж с нами нет,
И братья далеко… А мы с сестрой
Храним в груди давнишний твой завет.
Мы прошлым летом той прошли тропой –
Подковы и тамги искали след.
И не нашли. Придётся от ствола
Вновь род вести: опять коней растить,
Подкову взяв, повыше закрепить –
На небосвод – чтоб сыновей вела.
Первая любовь
О первая любовь!
Всю жизнь меня вела,
Раскрыла на заре два огненных крыла,
Мне зарево твоё служило маяком,
И я отважно шла
По жизни прямиком.
О первая любовь!
Как многолика жизнь:
То щедро наградит, то жёстко треплет нас.
Но нестерпимый гнёт
Снимал с моей души
Свет вечно юных глаз.
В них столько веры в то, что счастье точно ждёт,
Что возрождалась я, поверив им, тотчас.
И пробуждалась вновь
Во мне такая мощь, во мне такая ширь –
Что Землю подниму!
Ты, первая любовь, –
Опора для моей растерянной души.
О первая любовь!
Но в равновесии мир стоит на сваях двух,
Когда в согласии в нём живут душа и дух.
Коль дрогнула душа,
И дух слабеет вмиг.
Я, нежностью дыша,
Согласия ищу в родных глазах твоих.
О первая любовь!
Ты – муж, а я – жена
Пред небом. Но Земля,
Что дом для нас двоих,
Изменою твоей с орбиты снесена.
Когда на Высший суд придёт душа, скуля,
Стыдясь грехов своих,
То буду я одна…
А – ты, моя любовь?
Яблоки
Идёт буран
Свирепою стеной.
Простор, а душу жмёт – не продохнуть.
Акман-токман 2 бушует предо мной.
И снег кипит, мне попадая в грудь.
Вдруг яблоки,
Что грела на груди,
Посыпались на снег из-под руки,
Перед вселенной, сбившейся с пути,
Мгновенно засияв как маяки.
Я руку протянула.
Протянул
И ты?
Вот яблоко тебе. Ещё возьми…
…За яблоком нагнувшись золотым,
Похоже, навсегда пропали мы.
Глаза в глаза –
Плевать, где рай, где ад…
Меня – твой взгляд,
А мой – тебя, обняв,
Бураном, закружившимся стремглав,
В бескрайние уносит небеса.
…И разошлись…
И вымерзла душа –
Акман-токман теперь в моей душе.
На свете, может, нет тебя уже,
Но на снегу твой отпечатан шаг.
В бессоннице я чувствую щекой,
Нет, не подушки – наковальни – лёд.
С тоской
И так, и так пытаюсь лечь.
Тигриной лаской ночи напролёт
Всё мысленно твоих касаюсь плеч.
И, вздрогнув в озарении, встаю:
Пусть ты уже вернулся в райский сад
И ходишь там опять один в раю,
Смотри – я снова яблоко даю,
Зову тебя. И приведу назад.
2 Мартовский буран.
Опубликовано в Бельские просторы №6, 2020
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!