* * *
небо пялится на землю
покрасневшими глазами
в летнем зное беспощадном
злеет зрея дух войны
беззащитно всё живое
перед умыслом железным
дышит тяжко всяко тело
перемалывая жизнь
малость времени досталась
и течёт оно как влага
уходя в сухую землю
вместе с нами навсегда
* * *
божий замысел мыслящий кокон
растворясь в пейзаже убогом
ты безвиден бесправен ты сбоку
хоть пешком хоть бегом и с подскоком
что ты можешь и что в тебе проку
ну гуди словно провод под током
может кто и услышит в высоком
небе осени брызжущем соком
предзакатного рыжего ока
может кто и запомнит движуху
волн воздушных доставшихся слуху
может кто проследит за полётом
чёрнобуквенных птиц-самолётов
из бумажек сложенных ловко
растрепавших слова на поклёвку
обгоняющих жёлтую стаю
ту которую ветер листает
прошлых листьев прощальную пляску
их предсмертную нежность и ласку
предающую муку огласке
* * *
В тайной переписке неба
с отражением на водах —
свод законов или небыль
с лишним пафосом, как в одах.
Шифрограммы, но без кода,
дешифровка без подхода,
без ключа — отсылки к ходу
мысли, взгляду на природу
обращения к народу.
Текстология убога —
вот и нету пониманья.
Нету отклика — приманка
не вмещается в сознанье.
Невозможно повторенье
малой жизни человечьей —
ей не светит даже тенью
стать от облака под вечер.
Когда ласточки в тревоге
перекраивают небо,
человек уже отмечен
в списке птичкой выбыл — не был…
* * *
Летом кажется жизнь будет вечной
Ветер волосы треплет беспечно
Шагом медленным вдоль парапета
Никуда ниоткуда одета
Легче лёгкого в сторону света
Устремляется плоть а душа
Преисполнена сладостной лени
ускользает от тягостной тени
и в восторге творит антраша
* * *
Злые вороны да старики
Старики да вороны
На расстоянье вытянутой руки
Ветер полощет кроны
Воду мнёт как дешёвую блядь
Вороны картавят стенают чайки
Вот она вот она жизнестрасть
Воронёной масти страсти мордасти
Чего тебе надо любовной тоски
Слова живого захлёба от счастья
Вот она речь рви её на куски
форма большая ли малая части
переложенья себя на язык
внятный тому кто его понимает
звук из гортани горло кадык
мир человечий тебя обнимает
* * *
морщинится гримасится фонтанка
и черная баржа навроде танка
растягивая девственную плеву
то вправо долбанет её то влево
без толку телепаясь посреди
свинцовой тяжести колеблемой реки
мне место где — как на сковороде
я на мосту и видно за версту
что человека старческое тело
не учиняя никакого дела
стоит не так как телу надо на посту
а так как должно на юру кресту
и небо надо мной белее мела
белее белого и на плечи осело
и этой тяжести уже я не снесу
* * *
подожди меня в проходном дворе
когда свистнет рак вон на той горе
на горе лысой поставь крестик плюсом
отпоёт басом меня ветер с флюсом
подожди меня в проходной дворе
когда с тенью тень лягут на заре
когда ночь взойдёт станет чёрным свет
подожди меня там где смысла нет
там где воет страх там где стонет стих
там где жизни след как на небе штрих
* * *
на крюковке
как клюковку
склевали воробьи
циферки и буковки
кружочки и крючки
а палочки считалочки
абракадабру слов
корюшка да колюшка
это их поклёв
прыгалки и классики
касса для слогов
вставочки да ластики
значок всегда готов
было сплыло не было
сплыло а куда
в крюковке колышется
тёмная вода
добрый детский боженька
а не уследил
что там рыбка корюшка
зарывает в ил
Опубликовано в Паровозъ №9, 2019
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!