Генри Лоусон. ЭНДИ ГОНИТ СТАДО
Генри Лоусон (1867-1922) – один из классиков австралийской литературы. Родился в семье норвежского моряка, иммигранта, привлечённого «золотой лихорадкой» в Австралию в середине XIX в. Жизненный путь прозаика и поэта начался с малярных работ, затем продолжался на посту школьного учителя для маори в Новой Зеландии и клерка. Хорошее знание жизни, неистощимый юмор послужили почвой для возникновения его произведений. В его стихах и рассказах – суровый быт австралийцев-тружеников, незамысловатые житейские истории золотоискателей, шахтеров, фермеров, погонщиков скота, батраков. Портрет Лоусона размещен на одной из австралийских банкнот.
Наш Энди двинулся в поход,
Чтоб с Засухой сразиться:
Наш Энди нынче гонит скот
У Квинслендской границы.
Нам без него успеха нет,
Сердца полны печали;
Давно на ферме смеха нет –
Без Энди заскучали.
Как он – кто будет песни петь,
Когда делишки плохи?
Кто будет весело свистеть,
Когда повсюду – вздохи?
Лишь он утихомирить мог
Соседа-богатея;
Но Энди Дарлинг пересёк,
И стал сосед наглее.
Скрипит под ветром старый дом,
Чинить ворота надо…
Кому чинить? В краю чужом
Наш Энди гонит стадо.
Печален нашей тёти взгляд,
В глазах у дяди – горе,
И сапоги всю ночь скулят:
Наш Энди – близ Мак-Квори.
Пусть небо ливень подарит,
Поменьше будет зною;
Буш, где погонщик путь вершит,
Пусть порастет травою.
Да, пусть в пустыне – тут и там –
Почаще дождь прольется;
А вот вернется лето к нам –
И Энди к нам вернется.
Адам Линдсей Гордон. ПЕСНЬ ПРИБОЯ
Адам Линдсей Гордон (1833-1870) – австралийский поэт. Родился на Азорских островах в семье отставного английского офицера, детство и юность провел в Англии. Обучался в трёх привилегированных колледжах, но ни один из них не закончил, зато добился профессионального мастерства в занятиях боксом и уходе за скаковыми лошадьми. В 1853 г. был «сослан» родителями в Австралию, что было в тогдашней Англии одной из воспитательных мер. Стремление выразить себя, дать выход надеждам и разочарованиям, связанным с нелегким вживанием в австралийскую действительность, реализовывалось в поэтическом творчестве. Стихи Гордона составили два сборника – «Морской прибой и дымок из трубки» (1867) и «Баллады буша и скачущие рифмы» (1870). Последняя книга, принесшая ему посмертную славу, вышла в тот день, когда поэт, обременённый долгами, надорванный духовно и физически, сам оборвал свою жизнь.
Словно кони – за валом вал, и навязчивый гул в ушах;
В белой пене барьеры скал – там, от берега в двух шагах…
Есть ли в мире мудрец великий, кто бы в песни морские вник?
Самый грубый и самый дикий постигают же люди язык…
С монотонностью ненавистной повторяются в гуле морском
Строфы в записи клинописной – никому их смысл не знаком.
Волна, ты идёшь, нарастая, вздымаясь, камни дробя…
Загадка в тебе какая? Какая цель у тебя?
Растёшь, и твой гребень пенный – в седине бесконечных лет;
Падёшь, – и во всей вселенной только слёз твоих радужный свет.
Что же в песне? Бахвальство моря, панегирик силе волны?
Или стон несказанного горя, твоей извечной вины
За великие злодеянья, беспощадных штормов разгул,
Плач сирот, и невест рыданья, и пустующий в доме стул,
Ураганы и наводненья, и страдания без числа,
За стремление к разрушенью, ненасытную жажду зла?
Вот он: истерзан волнами, на влажном песке лежит,
Тем, что было глазами, уставясь в хмурый зенит.
Но когда волна надвигалась, нависая над этим лицом,
Дыхания тело лишалось, наливались ноги свинцом,
То бросало пловца на скалы, то к пучине влекло морской,
Там, где жизни иной начало, там, где рядом вечный покой,
Там, на грани уничтоженья, – был, возможно, сброшен покров,
И открылось пловцу значенье роковых, таинственных строф?
«Спрашивать, смертный, полно! Кто тебе даст ответ?
Вспомни, глупец: мы – волны, у нас своей воли нет.
Вечно царит над нами Тот, кто над всеми царит;
Он владеет волнами, захочет – и нас смирит.
Причины у Господина не спрашивает волна;
И нам не нужна причина, и тебе она не нужна.
Мы продолжим служенье это, покорны будем ярму;
Всегда, до скончанья света мы будем служить Ему».
Эндрю Бартон «Банджо» Патерсон. КОНЬ СВЯЩЕННИКА РАЙЛИ
Эндрю Бартон «Банджо» Патерсон (1864-1941) – австралийский поэт, автор баллад и стихотворений, действие которых происходит в сельской Австралии. Наиболее известное произведение Патерсона – «Танцующая Матильда» – часто рассматривается как неофициальный гимн Австралии. Портрет Патерсона изображён на купюре в 10 австралийских долларов. Банджо Патерсон и Генри Лоусон (см. выше) были наиболее известными австралийскими авторами того периода. Они настолько недолюбливали друг друга, что трения между ними даже переросли в так называемую «войну бардов», которая долго еще бушевала на страницах газет.
Он бежал от полицейских – Энди Риган, конокрад, –
Словно динго от погони: со всех ног.
Были склоны и овраги все обшарены подряд,
Но никто нигде сыскать его не мог.
Как-то патер в Кайлис-Кроссинг в час ночной услышал зов:
«Отче Райли, на минутку!». Семеня,
Патер выбежал в пижаме, отодвинул прочь засов
И впустил в ворота Энди – и коня!
«Я скажу вам, отче Райли, почему явился к вам:
Нынче ночью угрожает мне беда.
Днём-то я ещё скрывался по оврагам и кустам
От ищеек полицейских без труда…
Но на пастбищах охрана – там и птице нет пути,
От усталости я падаю давно;
Чтоб хлопот поменьше было и чтоб жизнь свою спасти –
Помереть мне надо. Это решено.
Я домой отправлюсь, к маме, там умру во вторник днём,
А в четверг меня зароют – и вполне
Я готов на всё, что будет; только как же быть с конём,
Это чудо на кого оставить мне?
О цене его и предках не составлен документ,
Но известно мне про этого коня:
Он родился от Педанта, прародитель – Претендент,
И ему Косуля – дальняя родня!
Без усилий обогнал бы он в округе всех коней –
Пусть бы даже те неслись во весь карьер,
И в прыжках он, несомненно, тоже будет всех сильней,
Для него барьер на скачках – не барьер!
До восстания из мертвых конь останется у вас:
Нет в округе здесь другого знатока;
Спросят – смело отвечайте: конь был пригнан в поздний час
Ветром-в-Поле с Замогильного Лужка…
Скоро утро, на востоке звёзд почти что не видать,
И опасно оставаться мне у вас.
Ухожу я, отче Райли. Хоть и тяжко умирать,
Но скрываться – тяжелей во много раз.
Конь туда свезёт вас, отче, где последний мой приют,
Где акация касается небес;
Он ограды перепрыгнет – не пускайте в дело кнут,
Чтоб не снёс он их. Прощайте!» И – исчез!
Хоронили конокрада возле Кайли, где овраг,
На погосте деревенском, за холмом.
Двадцать пять друзей явились, двадцать пять случилось драк –
Забияки успокоились на том.
А затем – лихая скачка от могилы к кабаку,
Каждый кнут хлестал соперника не раз…
Прорва выпивки, закусок! В общем, Энди-бедняку
Были сделаны поминки – первый класс.
Ну а вскоре порешили скачки в Кайли провести.
Здесь ирландцев много больше, чем иных,
А наездника смелее, чем ирландец, не найти –
Каждым утром тренировки шли у них.
Правда, ночью все сидели запершись, поскольку слух
Очень странный просочился в каждый дом:
Мол, при звёздном освещенье по округе скачет дух –
Энди Риган разъезжает на гнедом…
Перед скачками устроил патер Райли озорство;
Этой шутке удивлялись много дней:
Взял и выставил на гонку он гнедого своего
Против лучших и испытанных коней.
Был гнедой, конечно, прыток, и вынослив, и удал,
Только вышла с обученьем ерунда:
Да, на нём священник много по округе разъезжал,
Но барьеров конь не видел никогда.
Патер кротко улыбался, отвечая землякам:
«Двадцать пять гиней сегодня на кону.
Может, выпадет удача… Деньги бедным я раздам,
Коль придёт успех к гнедому скакуну!».
Конь был назван «Фаг-а-Балла» («Прочь с дороги» – перевод),
И седло сияло зеленью долин.
На гнедого делал ставки католический приход,
Оранжистам был милее Мандарин…
Отравитель диких динго – мудрый Хоган – заявил,
С общепринятым суждением вразрез,
Но весьма авторитетно: «У гнедого хватит сил,
Чтобы выиграть сегодня стипль-чез.
Вы болтайте что хотите: мол, и выучка слаба,
Мол, на трассе много опытных коней…
Если всё пойдёт как надо – вашим денежкам труба,
Конь священника окажется сильней.
Пусть твердят владельцы сытых и холёных рысаков,
Что гнедому, мол, и груза не снести, –
Но надежды беззащитных и молитвы бедняков
Для гнедого станут помощью в пути.
Бесполезна подготовка, не поможет мастерство –
Рядом с ним помчатся ангелы, храня!
Я молился, чтоб барьеры взял он все до одного:
Всё поставлю я на этого коня!»
*
Ну и гонка! Все скакали круг за кругом, словно шквал,
Оглушало громыхание жердей.
Тот – допрыгнул! Этот – в яму!.. Кто наездников ругал,
Кто – неверную судьбу и лошадей.
Но уже кнуты взлетели, шкуры конской не щадя:
Вот он – ровный, длинный финишный газон;
Кенгуриными прыжками мчался, прочих обойдя,
Аутсайдер бывший, ныне – чемпион!
Конь священника – о чудо! – всех оставил позади;
Крики публики, триумф и торжество…
А наездник – прямо призрак Энди Ригана, гляди!
Если призрак, как же взвешивать его?
Но, однако, был он взвешен – и пропал невесть куда,
Словно баньши (эльф по-нашему, учти).
Буркнул мудрый старый Хоган: «Ох, кабы не борода –
Был бы прямо Энди Риган во плоти!».
Что за всадник! После Энди и не видели таких…
Пили люди за коня и седока;
Беднота из Кайлис-Кроссинг говорила: «Парень лих!
Был в зелёном – значит, наш наверняка…»
А потом распространились слухи в нашей стороне,
Что и вправду это Энди приходил:
Дескать, дать ему побывку приказали Сатане,
Чтоб гнедой на этих скачках победил!
Опубликовано в Эмигрантская лира №2, 2018
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!