Сергей Пиденко. ПОХОЖДЕНИЯ СТРЕМИТЕЛЬНОГО ДОМКРАТА

Путевые заметки

МЕЧТА ИДИОТА

Увы, возраст берёт своё (хотя мне кажется, что моё). На 53-м году жизни я впервые пошёл на сплав по горным рекам, через год – купил собственный сплавной катамаран. Жена, собака и кот, встретив меня у калитки с объёмным тюком, многозначительно переглянулись и молча пошли к дому – о чём можно говорить со слабоумным? Даже ругать бесполезно: ты ему слово – он тебе блаженную улыбку в ответ: сбылась мечта идиота…
…Человеку не дано крыльев, чтобы он не забывал: по земле надо ходить, по воде… мгм… тоже надо ходить. Мой знакомый, в молодости служивший на военно-морской барже, не устаёт время от времени важно поднимать указательный палец и так же важно говорить: моряки по морю ходят, а плавает… сами знаете, что. Сто лет мы знакомы, и сто лет он поднимает указательный палец. В носу бы им поковырял, для разнообразия…
Так вот о крыльях, земле и воде. Эти сорок катамараньих килограмм к воде надо переть на себе по земле. Есть целое племя людей, которые делают это на своих авто, но я не отношусь к их числу. А что вы хотите от человека, который к 50 годам и дачей своей не обзавёлся, а предпочитает называться арендатором?!
Кажется, что весь Порт-Посёлок заинтересованно глядит, как покачивается на волжской волне мой катамаран. Нет! МОЙ КАТАМАРАН.
Упругий корпус нетерпеливо подрагивает, обдуваемый ветром. Нагретая солнцем сине-серая кожа звеняще шуршит под моей ладонью…
Эй, команда, по местам! Жена, приятель и собака Дуська пытаются пристроиться. Чайники! А зачем тут ремни – мешаются только?!
Сиденья неудобные – ноги выше головы торчат. Как грести, если сбоку настил? Почему катамаран не движется – мы уже пять минут гребём? А кто нас с отмели столкнёт? …У меня голова разболелась от их галдежа.
Ну, скажу я вам – Куйбышевское водохранилище, как его Жигулёвским морем ни называй, это не горная река. А катамаран – это не байдарка. М-да. Сначала становится ясно, что по стоячей воде вёслами кат особо не разгонишь. Потом понимаешь, что стоячая вода – это у берега, на полста метров отойти – и течение очень даже есть. Причём, не туда, куда нам надо. Да ещё и ветер надутые баллоны корпуса за аэростат принял и бодро гонит вдаль… А вёслами против течения и ветра с этой слабосильной командой особо не выгребешь. На моё бодрое “И – раз! И – раз!” они только недоумённо переглядываются. Дуся взбодрилась было – она за меня всегда горой – но лапы у неё коротки грести.
Эх!
В общем, поныряли мы с катамарана, поплавали вокруг, да и повернули к берегу. Парус нужен, понял я, нужен парус…

КАТАМАРАН ОБРЕТАЕТ ПАРУС

Мой сплавной катамаран обрел парус! В двух выходах проведены ходовые испытания пепелаца с латинским парусом под управлением известного море-, реко– и снегоплавателя Олега Крутских. Я – в качестве сопливого юнги, гребца, рулевого, такелажника, грузчика-носильщика и манекена для отрабатывания операций по спасению на воде.
Первый выход состоялся при свежем ветре и волнении на Жигулевском море, гордо оцениваемом нами как 4-5 балльный шторм (должны же мы на что-то списать сложности в управлении парусным судном).
Были принесены необходимые воздаяния богам ветра и водной стихии (барбарисовая настойка вполне сгодилась), заодно испытаны в реальных условиях металлические 30-граммовые стаканчики, до этого прошедшие стендовую обкатку на Грушинском фестивале.
Испытания показали, что на веслах катамаран уверенно отходит от берега на расстояние до 200 м. (10 мин). За время установки паруса (23 мин) катамаран ветром отгоняется на исходную позицию. Это позволило с уверенностью продолжить испытания, поскольку даже в случае полной невменяемос… – отставить! – неработоспособности экипажа кат гарантированно самоспасается и спасает экипаж при наличии последнего на борту.
Выяснено, что движению катамарана под парусом мешают: берег (оказывается со всех сторон), ветер (прибивает кат к берегу), вода (слишком мокрая), парус (слишком маленький или слишком большой в зависимости от ситуации, а также тяжелый и косой), шверцы* (мать их!..) и юнга-рулевой, ни хрена не понимающий в морских узлах, снастях, море, ветре, женщинах и жизни.
Капитан судна Олег Крутских вызывал у меня неизменное восхищение своим спокойствием, умением управлять парусным катамараном в условиях, никак этому не благоприятствующих, способностью раскурить импровизированную трубку под ветром, брызгами волн и катамараном.

ХОДОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

Через пару дней испытания были продолжены с тем же экипажем – Олег Крутских в качестве капитана, боцмана, вантового матроса, верховного жреца и эксперта-дегустатора гранатовой настойки, предназначенной богам водной и воздушной стихий. Я – в качестве сопливого юнги, рулевого, гребца, такелажника, грузчика, носильщика и – почтительного, но бестолкового ученика, а также лорда-хранителя Заветной Фляги. И обладателя указательного пальца, с помощью которого, как дипломированный метеоролог, определял – откуда, куда, с какой силой и на хрена дует ветер.
Испытания показали, что парус на катамаране есть, весло вполне эффективно можно использовать в качестве руля (зачем платить больше?), против ветра кат под парусом ходит плохо, если отойти подальше от берега, то берег не мешает судовождению, снасти могут рваться и при слабом ветре (а почему не рвались при сильном?), отсутствие мозгов у юнги не компенсируется его усердием, но вполне нейтрализуется невозмутимостью опытного капитана, и что многочисленные (2-3 штуки) яхты в акватории существенно усложняют речную обстановку (идут не туда, стоят не там, и вообще выскакивают, как партизаны из бабкиного подпола с самогонкой.)
В ходе испытаний установлено:

1. Крепость гранатовой настойки приемлемая,
2. Выходить надо утром, тогда удаётся тащить кат домой засветло,
3. Катамаран под парусом способен передвигаться без весел и экипажа.
4. Катамарану недостает педалей и гребного барабана.
5. На замечания и мат встречных и попутных яхтсменов можно не реагировать – пусть сами уклоняются от столкновения, если такие опытные.
6. Шверцы – мать их….
7. Разумно поставить коптилку с курицей на костер, а пиво в холодильник перед выходом на испытания, тогда, вернувшись в темноте, с удовольствием понимаешь, сейчас можно откинуться на спинку дивана и с удовольствием поесть, выпить и ощутить себя бывалым яхтсменом.
8. Олег Крутских – замечательный капитан, мореход, человек и пароход.

ПАРУС НАБИРАЕТ ОБОРОТЫ

В последующие дни испытывались пассажиры – гордость отечественного рока Юрий Ковшов, главный редактор альманаха “Графит” Сергей Сумин, надежда тольяттинского вело–, пеше– и простотуризма Алексей Старчков. Экипаж усилен собакой по имени Дуся, редкой для Тольятти породы вестхайленд уайт терьер, в качестве абордажной команды.
Катамаран выходил на оперативный простор – за насыпную гряду яхт-клуба “Дружба” – это же, считай, открытое море!!! Жигулевское.
Познакомились с птичьим базаром на гряде и выкупали Ковшова, присвоив ему почетное звание вездеморепроходимца по совокупности заслуг. Затем с тем же открытым простором и пассажирами (пятеро в кате, не стыдясь собаки) прошли от Воскресенского монастыря до Итальянского пляжа (это в Тольятти, не в Италии), т.е. чуть больше 1 км (вам вот смешно, а это было практически против ветра). Да мы бы и боо-ольше прошли…
Зафиксирован феномен: металлическая труба (ею накануне нарастили мачту), имея 5 сквозных отверстий, при сильном ветре издает гармоничные музыкальные фразы – поначалу мы предположили, что из гостиничного комплекса “Парк-Отель” доносятся звуки флейты. Оказалось, играет наш собственный катамаран. Весьма вдохновляет, доложу я вам.
По возвращении проверялось наличие страховых свидетельств.
Свидетельств страха не обнаружено.
Выводы:

1. Кат спокойно принимает на борт экипаж в 5 человек и мааленькую собачонку.
2. Чаячий базар не так страшен, как хотелось бы.
3. Ветер на Волге обычно лобовой, вне зависимости от направления (Южный Лобовой, Западный Лобовой, Северный Лобовой, и т.п.)
4. Идти под парусом иногда тяжелее (физически), чем на веслах.
5. Нести кат вчетвером легче, нежели вдвоём, но тяжелее, чем плыть на нём.
6. Не стоит пренебрегать закусками на катамаране, даже если дома ждет сытный ужин.
7. Шверцы, мать их!..

ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЁМ?

Пятый выход нашего ката под парусом, оказался серьезным шагом вперед. Мы дошли-таки до Муравьиных островов от яхт-клуба “Дружба” (около 4-х км), ловя и теряя ветер, пробуя идти под острым углом к встречному ветру, уворачиваясь от яхт, катеров, теплоходов и самолетов. Чтобы понизить уровень ответственности, пригласил чету казанских литераторов – Эдуарда Учарова и Галину Булатову. Они хорошие поэты и жертвовать ими без необходимости не хотелось. С другой стороны – кто их в Тольятти хватится, ежели что? Они легкомысленно согласились…
Помимо имитации управления парусом и рулевым веслом ката, я имитировал функции гида, рассказывая пассажирам небылицы о Татищеве, Порт-Посёлке, Итальянском пляже, острове с маяком, купленном Комаровым в бытность его главой АвтоВАЗа, и прочие жареные факты.
Это позволило отвлечь гостей от понимания того, что пройти 4 км за три часа под парусом – требует недюжинных способностей. Самым внимательным оказался Эдик Учаров и в весьма недвусмысленных выражениях потребовал разрешить ему взяться за весло и пристать, к вожделенному берегу, чтобы произвести перепись муравьёв, как коренного населения островов.
Причалив, мы исследовали заброшенную турбазу с подозрительно свежими следами пребывания человека: теплое кострище, знакомо пахнущие бутылки, свеженаполненная пепельница и трусики, кокетливо распяленные на коряге. Посокрушавшись над сломанной при зачаливании шверцей (говорил же я, мать её…), побегав по мелководью, плавно переходящему в мелколесье, мы отчалили, рассчитывая на попутный ветер, бросили прощальный взгляд на берег и – оцепенели. Там, где мы только что беспечно резвились, бродил хмурый мужик с топором и неодобрительно разглядывал нас. Мы нервно гадали, доплывёт ли вон тот топор, скажем, до Казани или хотя бы до нашего катамарана, но ветер и впрямь оказался попутным, и обгоняя плывущие по течению палки и бутылки, мы устремились домой. Успели поговорить о поэзии и графомании, о народной любви к попсе и личной преданности серьезной литературе, о Слуцком и Цветаевой, Юнне Мориц и Эдуарде Асадове, о королях и капусте, о пирогах и пиве, прежде чем сообразили, что ветер стих, скоро солнце скроется, муравейник закроется, и если мы не возьмемся за весла (мы – это, если непонятно, наивные гости из Казани, которых пригласили отдохнуть на парусном катамаране), то ужинать будем утром.
Ужинали мы этим же вечером.
Главным итогом оказалось обретение катамараном своего имени. В претендентах были и “Титаник”, и “Варяг”, и “Арго”, и даже безвестный корабль Одиссея. Но всё решила недавняя модернизация, когда я нарастил мачту полуметровой трубой с полудюжиной сквозных дырочек. На этой своеобразной флейте Эол, Борей или кто там отвечает на Волге за ветер, уже второе плавание подряд исполняет такую волшебную пьесу, что было бы непроходимой тупостью не дать катамарану заслуженного имени. И, с одобрения казанских литераторов, знающих толк в буквах русского алфавита, катамаран получил имя “Флейта”. Не возбраняется использование всевозможных эпитетов, как то: воздушная, чарующая, волшебная и т.п.
Но – шверцы… (мать-мать-мать, привычно откликнулось эхо).

КАТАМАРАН ОБРЕТАЕТ КОЛЕСА

Следующий выход на парусном катамаране “Флейта” был ознаменован использованием для транспортировки судна самодельной велотележки, сконструированной по принципу “из всего, что под руками”. В ход пошли бросовые рейки, направляющие для гардин, куски армированного шланга и, разумеется – велоколеса. Поэтому в походе просто обязан был принять участие известный тольяттинский велотурист Анатолий Сергеев, только что вернувшийся из крымской велокругосветки. Я не сознавал, сколь тяжелому моральному испытанию подвергаю мастера велотуризма. Один вид колес, вращающихся в стиле “вусмерть пьяный матрос, возвращающийся на родной корабль”, был способен довести велоаса до инфаркта, однако и тележка, и А. Сергеев выдержали трудное испытание.
Ветер порадовал устойчивым южным направлением, что гарантировало автоматическую швартовку к родному берегу в случае невменяемости экипажа, и музыкальной пьесой, исполненной на мачтовой флейте.
В этот раз, помимо нашего, в акватории Порт-Посёлка курсировало еще два катамарана. Один из них лег набок, что не удивительно при таком ветре и волнении (водном, а не душевном). Мы ринулись на помощь, но за те полчаса, что мы стремительно преодолевали расстояние в 3 кабельтов (чуть больше полукилометра, если переводить на язык сухопутных крыс), экипаж аварийного катамарана поставил судно на киль.
Поскольку оба катамарана были чисто парусными (наш-то в девичестве сплавной), мы с восхищенной завистью следили за их стремительными пируэтами. Вдохновившись и исполнившись, проделали на крыльях ветра пару аналогичных кульбитов. В результате получили важный опыт и массу положительных эмоций, а потеряли всего-то шверцу, и так обломанную в предыдущем выходе. Шверцу, разумеется, не нашли (по традиции, мать её…), но опыт и радость выхода остались с нами.

ДУЭТ ДЛЯ ФЛЕЙТЫ С ПАРУСОМ

… Следующий выход парусного катамарана подзадержался. Люди стонут: лето кончается, а я все мудрил с колёсной парой, позволившей бы мне в одиночку таскать катамаран к берегу и обратно. И вот свершилось! “Флейта” покинула изрядно надоевшее укрытие и отправилась к морю.
Поскольку добровольцев не нашлось, а славный капитан Олег Крутских обустраивал Москву, весь риск лёг на нас с вестиком Дусей.
Дуся не подвела: побуждала тянуть кат, контролировала установку мачты и поднятие паруса, была вперёдсмотрящий и назад оглядывающейся.
При ветре неслабом, но западном отойти от берега на парусе непросто.
А грести у Дуси не получалось – лапы коротки, как мы уже выяснили раньше.
Предпринято три попытки – удачных оказалось две. Сначала успешно разминулись с девочкой, обучающейся виндсерфингу, и спасательным катером, дежурившим на траверзе пляжа, на пляже и зачалились. Во второй раз я даже сумел полежать под тугим парусом (не меньше 3-4х секунд!), послушал, как парус гудит на ветру и тоненько поёт флейта, но в конечном итоге нас выбросило на камни у яхт-клуба.
Дуся вела себя достойно, не ныла: говорила же я тебе! и куда ты меня завез?! – терпеливо ждала, когда я сниму наш корабль с рифов. Поскольку каменная гряда замыкала все тот же пляж, заполненный разнообразной детворой, я на четверть часа оказался в трудной роли льва Бонифация на каникулах.
Двухчасовые морские приключения завершились, и катамаран, скрипя колёсами, двинулся по дороге, как некогда легендарные колёсные ладьи князя Олега под Царьградом. Вот только щит на ворота я прибивать не стал. Эпигонством попахивает. Да и ворота того, слабы… м-да.

ПОД ПАРУСОМ, НА ВЕСЛАХ И БУКСИРЕ С МОТОРОМ

Попутный ветер это вам не встречный. А галс – отнюдь не румб, который, в свою очередь, ни разу не румпель. Вот если я всё это понимаю, может, и мореходом стать сумею? Проверять надо. Вот удалось заманить в свою надувную ловушку двух друзей – Иру Геллер, опытную туристку, и Сашу Брезгина, художника. Не хотите покататься, мол, под парусом? На самом деле, конечно, не кататься я их позвал. Прошлый раз, когда нас с Дусей на камни у яхт-клуба вынесло, я понял, что нужен второй человек в экипаже – у собаки лапы коротки грести. А у Иры лапы, то есть руки, конечно, нормальные вполне, под весло очень даже заточенные. Она даже байдарку видела. Ну, так она говорит. Может, фантазирует. Турист, он ведь как рыбак, не расскажет, если не соврёт. То есть, грести есть кому.
А кому катамаран в гору волочь? Под гору он почти сам катится.
А в гору я прошлый раз волок в одиночку, камеру на колесе порвал в клочья. Дуся отказалась помогать, мол, командовать могу – лево руля, право руля, а таскать катамараны – увольте, я морской волк, а не ездовая собака.
Вспомнил про Сашу Брезгина. Он в парусниках хорошо разбирается –колер для покраски яхт другу помогал подбирать. Опять же, как художник, тяжестей не боится: потаскай-ка мольберт из мастерской на пленэр и обратно. Настроил я голос позадорнее и позвонил: не хочешь ли, дорогой друг, на паруснике по Волге походить? Сказал, что хочет.
Наивны-ы-ый. Ну – художник, они все не от мира сего.
Первым делом, я его приспособил катамаран накачивать. И тельняшку для этого выдал. Он аж прослезился от моего подношения. Ира котомку с продуктами принесла. В прошлом году, когда мы выходили в море, очень ей не хватало возможности водный пикник устроить. Вот она и постаралась. Я не возражал – сытому тонуть веселее.
До берега домчали с ветерком. Втроем-то да под гору. “Тройка мчится, тройка скачет…” Мачту поставили, парус подняли, эгей! Ветер северо-западный, от берега любо-дорого отходить. Ещё и катамаран парусит с такими-то баллонами. Ну, покрутились у берега, потом взяли мористее, там как раз что-то вроде регаты проходило, штук пятьдесят парусников вертелось. Вода тёплая, солнышко яркое, ветер свежий.
“Флейта” моя даже песенку завела: у нее верх мачты – труба такая с пятью сквозными дырочками, при хорошем ветре очень гармоничная мелодия получается.
Я на парусе, конечно, грот-рею туда-сюда верчу, ветер ловлю. Саша меня раскритиковал – парус, мол, не крылом надут, а корытом. Ну, рули сам, коли такой умный. Он и взялся. Смотрю, и от зависти нос чешется – получается у него ветер ловить. Мы с Ирой только галс менять помогаем, веслами подгребая, да запасы продуктовые подчищаем, чтобы катамарану легче было. И Дуся повеселела – ей морское путешествие с копченым салом нравится гораздо больше, чем без сала.
Только стал я подмечать, что на юго-восток мы движемся гораздо сноровистее, чем наоборот. Вынесло нас, почитай, на середину Волги.
Принимаем решение: править к берегу. Хорошо. Правильное решение – половина дела. “Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет, тот бежит себе в волнах…” Не туда бежит, куда надо. Нам на северо-запад надо, к Порт-Посёлку, а нас гонит куда-то к Комсомольску. Ну, Саша быстро нашелся. Идём, говорит, ко мне в гости. Он как раз в Комсомольске живет. Не дело, думаю, у меня на даче в Порт-Посёлке курица в маринаде томится. И ткемали свежее из слив. Про настойки я уже и не говорю.
Лево руля! – командую. Дуся на меня посмотрела и отвернулась, в прошлый-то раз она командовала лево-право. А Саша с Ирой так и смотреть не стали.
А вокруг гоночный катамаран на парусе, как на моторе, гоняет.
Влево, вправо, к берегу, от берега, по ветру и против ветра. Ну, может, не совсем против, но пока мы курс поменяем, он вокруг два круга опишет. Издевается. Хорошо ходить под парусом. Но нам, похоже, придется на веслах. Хорошо гребём – к Комсомольску уже не сносит. А берег далеко, километра два. Мы хоть приближаемся? – с надеждой спрашивает Саша. Он про курицу в маринаде не знает, но сердце ему подсказывает – должно быть что-то хорошее в конце. Приближаемся, говорю. А Ира вообще в небо глядит – она-то знает, что я тоже турист: не соврешь, не расскажешь.
Скоро сказка сказывается, да не скоро к берегу гребется. Уже и яхты в свой клуб вернулись, рыбаки снасти раскинули, катер с весёлой компанией летит мимо. Нет, не мимо. “Ребята, у вас проблемы?” О как!
Водные психотерапевты. Сейчас продолжат: вы хотите о них поговорить? “Может, вас на буксир взять?” “А трос у вас есть?” – недоверчиво спрашиваю я. И трос у них есть, чудеса. Взяли нас на буксир, да и пошли к берегу. Мотор “Ямаха” гудит ровненько, а катамаран чуть на взлет не идет. Колёса отвалятся! – смеётся Саша, я с опаской смотрю – вроде, держатся. Минут десять шли. На моторе, заметьте. Сколько бы на вёслах, бог весть. Метрах в ста от берега кричу: стоп машина! Дальше мы сами. Чтоб самоуважения не терять. Напоследок спрашиваю, вы, ребята, не Дедами-Морозами работаете, случаем? Мы посланники Бога, отвечают. Вишь, как нам свезло! Не так, как в анекдоте: несчастный, я тебе три лодки посылал!..
Выкатили мы катамаран на берег, уложили снаряжение, да и впряглись в гору тащить. В прошлый раз я в одиночку упирался. А нынче – что за диво! – не тащится в гору, а бежится, будто кат позаимствовал половину мощи моторной у “Ямахи”. Эге, смекаю, это Саша сзади катамаран хорошо толкает-напрягается, так что я еле ноги успеваю переставлять. Преодолели подъем, остановились отдохнуть. Я и благодарю его, что бОльшую часть нагрузки он на себя взял. Отнюдь, возражает, я еле успеваю за тобой бежать, так резво ты кат тащишь. А Ира смеется: если вы в гору умудряетесь филонить, как же вы бездельничали, вниз катамаран спуская?
Поставили мы судно под навес, запекли курочку в коптильне, едим, беспечно поливая курятину соусом ткемали, да запивая настойками и заедая свежесорванным виноградом… И нет-нет, да и скажет ктонибудь: а мы бы сейчас ещё гребли и гребли, если б не ребята на катере.
Только Дуся ест молча. Что уж она думает о славных мореходах, никто не узнает.
А я получил, что хотел. И даже – сверх того. Желать невозможного, но не хотеть лишнего – невеликая мудрость.
Грустно и благодарно смотрю я вослед уходящему лету, и нет суеты в сердце моем.