Салават Вахитов. СТРЕКОЗА И ОМИ. Продолжение 2

Антипаланик. Продолжение. Начало в № 1, 2

40. ДЕ-МИГРА. CONTINUATIO 1

Стрекоза вернулся в мастерскую, чтобы рассказать Ренате о произошедших событиях, но её дома не оказалось. И ночевать она не вернулась.
В полдень следующего дня он опять направился к дворцу Лоренцо. Его снова не хотели пускать, но при упоминании имени Вермикулы стража, предусмотрительно подкупленная принцем, не стала его задерживать. Во дворце витал запах заговора. Вермикула и его приятель уже дожидались приёма.
— Ты пришёл вовремя, капитан, — сказал Вермикула. — Нам понадобится твоя помощь.
Их пригласили войти в зал, где их ждал Лоренцо. Вид у него был разбитый, было видно, что он ещё не пришёл в себя после вчерашней попойки. Магистр сидел за длинным столом, уставленным яствами и напитками, и даже не сделал попытки приподняться, как того требуют законы гостеприимства, а лишь кивнул посетителям и предложил присоединиться к трапезе. У ног его валялась унылая туша Антониуса. Кот проявил полное безразличие к гостям, правда, уши его, немедленно вставшие торчком при виде каприйцев, выдавали некую настороженность.
— Прошу прощения, что не могу приветствовать вас как подобает, — сказал Лоренцо, — совершенно болен и не в силах подняться.
Он приложил к голове мокрое полотенце и старательно изобразил, насколько ему плохо.
— Мы как раз и пришли затем, чтобы помочь встать на ноги, — сказал Вермикула, подмигнув приятелю. — Насколько мне известно, подобное лечится подобным.
Давай выпьем за встречу, друг, а потом поговорим о делах.
Тут Лоренцо заметил стоящего на вытяжку Стрекозу, который не посмел присесть за стол без особого предложения.
— А что делает здесь этот бродяга?
— Это капитан моей охраны, моё доверенное лицо, — пояснил Вермикула и добавил, обращаясь к Стрекозе: — Присаживайтесь, граф, ваше благородное происхождение позволяет принять участие в переговорах.
Лоренцо был удивлён, но не подал виду. Не менее удивился и Стрекоза, секундой назад произведённый в графы. Он сел за стол, и начался пир, время от времени прерывавшийся тостами за мужскую дружбу. Лоренцо развезло на старых дрожжах, он глупо улыбался и ничего не соображал. Тем временем второй каприец готовил бумаги с договором. Когда встали передохнуть и просвежиться, Стрекоза улучил минуту и, приблизившись к Лоренцо, мрачно прошептал:
— Магистр, перестаньте пить и не подписывайте бумаги, во дворе зреет заговор.
Лоренцо посмотрел на Стрекозу неожиданно острым, ироничным взглядом — и это не был взгляд забулдыги и пьяницы. Стрекоза узнал в нём прежнего осторожного и хитрого политика — Ты будешь учить меня, что мне делать, щенок? — прошептал ему на ухо Лоренцо.
— Не пора ли подписать наш договор? — спросил Вермикула. — Мне кажется, мы нашли взаимопонимание.
— Разумеется, принц, — промямлил Лоренцо пьяным голосом. — Давайте бумаги, я поставлю на них свою печать.
Каприец с почтением поднёс ему бумаги, Лоренцо поднёс их к глазам и закачал головой.
— Нет, так не пойдёт, как вы посмели подать мне такое! — разгневался он.
Каприйцы, не ожидавшие негодования магистра, насторожились.
— Что смутило тебя, дорогой Лоренцо?
— Разве ты сам не видишь, здесь написано «магистр»?
— Да, что здесь неправильного?
— Вы не знаете, невежды, что со вчерашнего дня я не просто магистр, а великий магистр. Бумагу надо немедленно исправить.
Каприанцы вздохнули с облегчением.
— Здесь нет вашей вины, — сказал Лоренцо, — вы этого могли и не знать, и непочтительность ваша случайна. Сейчас мой писарь исправит недоразумение.
— Позовите писаря! — крикнул он.
Стрекоза с изумлением увидел, как в зал вошла Рената Бочонок и с женским изяществом приняла бумаги от Лоренцо.
— Пока вносятся исправления, предлагаю продолжить трапезу, — пригласил к столу великий магистр. — Вы ещё не отведали божественного напитка из старых подвалов Конкордии.
Возлияния продолжились. К удивлению Стрекозы, каприйцы, несмотря на то, что лишь пригубливали бокалы, довольно прилично надрались, в то время как магистр после каждого выпитого глотка, казалось, становился всё бодрее и бодрее.
Наконец появилась Рената с листами договоров. Лоренцо, не читая, с размаху поставил на них печати, даже крякнув при этом от удовольствия, и передал бумаги каприйцам. В этот самый момент флегматичный Антониус поднялся со своего места и, подойдя к Вермикуле, сделал лужу прямо на его начищенный сапог. Тот брезгливо дёрнулся.
— О, прошу прощения! — расстроился Лоренцо. — Какая нелепость. Кто-нибудь, уберите этого негодяя, — показал он на кота.
Вермикула постарался сдержать свой гнев и, внутренне содрогаясь от провокационных действий неразумного животного, подписал договор.
И тут Лоренцо резко поднялся из-за стола. Он выглядел абсолютно трезвым.
Каприанцы, хотя и с большим трудом, тоже поднялись.
— Благодарю за предложенное сотрудничество, — произнёс Лоренцо довольно сухо. — Было благородно с вашей стороны отписать всё ваше имущество в пользу Де-Мигры. Надеюсь, оно послужит процветанию и укреплению культурной столицы Конкордии.
Каприйцы переглянулись.
— А теперь, граф, — обратился он к Стрекозе, — арестуйте этих болванов, пусть они в тиши и спокойствии внимательно изучат текст договора.
Стрекозе, который в течение обеда дважды стал обладателем графского титула, повторять не требовалось. Он выхватил меч и предложил обескураженным наглецам:
— Прошу вас, господа каприйцы, следуйте за мной.

41. ДЕ-МИГРА. CONTINUATIO 2

— Ты обо всём знала и ничего не сообщила мне о заговоре, — набросился Стрекоза на Ренату, когда они вернулись в мастерскую. — Это, мягко говоря, не совсем честно с твоей стороны. Я выглядел глупо перед Лоренцо.
— Перед великим магистром ты хочешь сказать?
Они рассмеялись.
— Да-да, перед великим магистром…
— Ты ещё совсем мальчишка, — ласково заметила Рената. — Мы боялись навлечь на тебя беду в случае неудачи.
— Это неразумно, — покачал головой Стрекоза. — В конце концов, я воин.
— Я намереваюсь совершить конную прогулку, воин. Не составишь мне компанию?
— Почему бы и нет? — согласился Стрекоза.
Они выбрались из Де-Мигры и долго ехали полем, пока не поднялись на высокий холм, где и отпустили коней отдохнуть. А сами стали любоваться открывшимся перед ними видом. Солнце уже стремилось к закату; и безмятежные вечерние краски соседнего города и мирных деревень, расположенных вокруг, и утихающий звон бескрайних полей, и даже устрашающее безмолвие монстеры у широкой неспешной реки Мадеры — всё это неожиданно наполнило сердце Стрекозы тоской. Она ещё более усилилась, когда он заметил парня с девушкой, беспечно резвившихся у воды.
Он вспомнил, как совсем недавно мечтал с Оми о тихих радостях на песчаном берегу точно такой же реки, как думал о том, что у них будут дети — непременно мальчик и девочка. И вдруг в его сознании явственно возникло новое воспоминание, которого быть не могло. Он неожиданно почувствовал, что его неродившимся детям угрожает опасность. Она идёт со стороны монстеры и принимает облик серых клыкастых чудовищ. Он явственно увидел, как испуганные дети, только что беспечно резвившиеся на берегу Мадеры, кричат и взывают о помощи.
Стрекоза несётся к ним со всех ног, но так и не успевает спасти: хищники уносят их в тёмную чащу…
Рената, почувствовав, что со спутником творится что-то неладное, коснулась его руки и избавила от наваждения. Стрекоза посмотрел на неё с благодарностью, но тревожные мысли не оставили его. Покой, досуг и независимость — это всё, что ему было нужно. И чего же он достиг? Увы, только ненужной суеты и участия в чужих распрях. Сможет ли он вернуть Оми? Жива ли она? Стрекоза вспомнил жуткую сцену убийства разведчика — то, как несчастный бился в долгих конвульсиях, вспомнил его окровавленные пальцы, судорожно сжимавшие перерезанное горло… Что, если и Оми досталась подобная участь?
Он загрустил, и Рената, казалось, поняла его чувства и не тревожила его. Наконец она сказала:
— Нравится ли тебе вид?
— Да, очень, — ответил Стрекоза.
— Тогда смотри во все глаза, граф: отныне вся земля эта принадлежит тебе, Лоренцо дарует её на вечное пользование.
Рената посмотрела на Стрекозу, чтобы насладиться произведённым эффектом.
От неожиданности Стрекоза расчувствовался, и она обняла его:
— Ну-ну, прекрати. Я много лет на службе у Лоренцо, но ещё не удостаивалась такой чести, как ты. Думаю, что у него на тебя большие планы.
— Я признателен магистру за всё, — ответил Стрекоза, — ещё вчера я был никем, жалким изгнанником и ничтожным рабом, сегодня же чувствую поддержку друзей и вновь обретаю в себе силу и уверенность, однако не могу служить кому бы то ни было до тех пор, пока моя невеста в опасности.
— Не беспокойся, — сказала Рената. — Твои интересы уже учтены. Ты получишь отряд для вызволения возлюбленной. Есть небольшое условие.
— А нельзя обойтись без условий?
— Нельзя. Ты должен войти в Каприю один и подчинить город своей воле, сместив Вермикулу. Там и наберёшь себе войско.
Стрекоза мочал и глядел на берег реки. Неизвестная девушка, искупавшись, вышла на берег и тут заметила, что за ней наблюдают с холма. Ей не понравилась бесцеремонность Стрекозы. Она подобрала, лежавший на песке лук и выпустила предупредительную стрелу в его сторону. Стрела высоко взвилась в небо и упала далеко, не долетев до нечаянных соглядатаев.
«Мне нужны такие лучницы», — подумал Стрекоза.

42. ТРАССА

— Карамзин попытался сбежать от Настасьи Плещеевой. И удобный повод для этого тоже был.
В молодости, когда я работал в школе и рассказывал школьникам о Карамзине, всегда говорил такую вот заученную фразу: в XVIII веке, для того чтобы завершить образование, дворянские дети отправлялись в Европу. Вот и Карамзин затеял такое путешествие, которое потом нашло отражение в «Письмах русского путешественника».
Теперь я понимаю, что был не прав. Карамзин, конечно, мечтал учиться в Европе, а точнее — в Германии, но он был беден, и денег на учёбу взять было негде, поэтому путешествие его состоялось по совсем иным причинам.
В Москве Карамзин вошёл в масонское общество, которое сформировалось вокруг издателя Новикова. Жизнь складывалась прекрасно, пока столичные масоны не затянули в свои коварные сети будущего императора Павла I. Екатерина II не потерпела несанкционированного вмешательства в жизнь царской семьи и для начала решила масонов припугнуть и примерно наказать. А как их припугнуть, когда все они из влиятельных, знатных родов? Поди тронь! И тогда, как это обычно и бывает, выбор пал на слабых. В том числе и на Карамзина, который засветился переводами масонских книг. Переводами Карамзин зарабатывал себе на жизнь, занимаясь этим по просьбе — и даже заданию — Новикова. Новиков же, между нами, девочками, говоря, его и сдал.
Слухи о предстоящих репрессиях распространились в обществе со скоростью звука, и Карамзин струхнул. Настасья, которая в других случаях ни на шаг бы не отпустила своего юного протеже, сама чуть ли не на коленях умоляла его уехать.
Среди исследователей есть мнение, что якобы деньги на поездку Карамзину дали масоны. Это неправда. На самом деле Настасья выпросила у доброго мужа 2000 рублей, на которые и была организована поездка. Как честный человек, через много лет Николай Михайлович вернул долг Плещееву.
Отъезду его власти не стали препятствовать. Карамзин навсегда порвёт с масонством, а вот с чувством к Настасье при всех стараниях справиться не сможет.
Провожали его ближайшие друзья: из Москвы — Александр Петров, из Петербурга — поэт Иван Дмитриев с братом Александром. Расставание было тяжёлым. Все думали, что Карамзин покидает Родину навсегда…
— Ты, разумеется, прав, — подвела итог Зухра. — Настасья действительно его любила. Любящие женщины способны навсегда расстаться с любимым. Иногда им это до зарезу нужно.
— На этой грустной ноте я завершаю историю об ульяновской поездке. Теперь твоя очередь рассказывать.
— Постой-постой, а Карамзин и эта Плещеева, они потом встретятся?
— Видишь ли, для Карамзина отъезд стал хорошим поводом, для того чтобы разорвать отношения, и он даже пытался не писать ей из-за границы. Но не тутто было. Они, конечно же, встретятся и ещё долго будут бессмысленно мучить друг друга.
— Так уж бессмысленно?
— Большей частью — да. Державину, к примеру, будет мерзко наблюдать за развитием их отношений. Увы, так бывает.
— Жаль. А о чём мне рассказывать?
— Давай начнём с того, что ты сама хочешь рассказать.
— Ну, хотя бы что-нибудь поспрашивай. А потом дальше всё само пойдёт.
Или нет, я устала, давай заедем в какое-нибудь кафе и там спокойно поговорим.
43. СТАНЦИЯ

Эхна принимал экстренные меры.
Семена Неферы взошли на новой Мадере пышными деревьями наподобие пальм — с широкими, резными, необычайно сочными листьями. Рост их достигал десятка метров. Раньше, когда Эхна с женой и детьми отдыхали на реке, это были невысокие растения, в большом количестве рассыпанные в речной долине и доставлявшие радость яркими бело-голубыми цветами. Он хорошо помнит их аромат, близкий к запаху приготовленного кофе, разбавленного молоком, и потому цветы назывались кофейными, а лепестки их использовались для приготовления целебного чая.
Эхна с удивлением наблюдал за перерождением полюбившихся цветов. Теперь они выглядели гигантскими монстрами и составляли на Мадере огромные тенистые леса, вытесняя местную растительность. В эти леса люди старались не ходить, поскольку монстеры цвели мелкими желтоватыми цветами, источающими резкий, неприятный запах. Цветы монстеры, впрочем, как и листья, были ядовиты.
Случилось ещё одно непредвиденное происшествие. Одна из разновидностей мадерских пчёл адаптировалась к монстерам и переселилась в монстеровые леса.
Мёд, который они собирали, был ядовитым для человека, а укус пчёл-монстров — смертельным. Эхна с тревогой наблюдал, как перерождённые растения захватывают всё большие территории на Мадере. В конечном итоге это могло привести к гибели молодых цивилизаций.
Другим огорчением Эхны было то, что Стрекоза не справился с простыми задачами, а правильней было бы сказать, — с надеждами, которые на него возлагались.
Эхна предполагал, что скорый союз Стрекозы и Оми станет образцом семейного счастья, которого он сам был лишён отчасти по воле злого рока, а отчасти и по своей вине. Увы, Стрекоза сплоховал, и теперь требовались невероятные усилия, для того чтобы вновь соединить влюблённых.
Эхна приготовил себе традиционный кофе и поставил дымную чашечку на столик рядом с пультом. Накинул наушники, включил экран, и пока тот грузился, ему вновь привиделась песчаная коса на реке в безлесной долине.
Солнце уходило в закат, и небо постепенно темнело. Рассерженная Нефера быстрыми шагами направлялась к сыну с дочкой, беспечно игравшим на прибрежном песке.
— Дети, собирайтесь, мы возвращаемся, — крикнула она.
В это время со стороны далекого леса появились чёрные волки. Эхна вспомнил, как пришёл в ужас и бросился вслед за Неферой. Та закричала страшно и ещё быстрее побежала к детям. Она не успела. Хищные кровожадные животные окружили детей. Когда Эхна добежал до своей семьи, стая отступила, унося растерзанные детские тела. Нефера лежала с перегрызенным горлом и истекала кровью. Эхну не тронули, лишь большие острые клыки и злые глаза животных навсегда отпечатались в его сознании.
Он помнит, как кричал и молил Создателя вернуть ему хотя бы детей. Ответа не последовало. Эхна рыдал. Он точно знал, что такое никак не могло случиться без чьего-либо внешнего вмешательства: волки в безлесной долине у реки никогда не водились.
Так уж повелось с тех далёких пор, что перед работой, сидя в кресле перед загружающимся экраном, Эхна закрывал глаза и заново переживал потерю семьи.
Постепенно ему удалось овладеть беспощадными эмоциями, но боль не улеглась, а проявлялась каждое утро тупыми уколами, сопровождавшими биение сердца.
Новый день опять не принёс радости на Мадере. С досадой Эхна заметил, что в программу закралась ошибка. Возможно, это был глюк или вирус, но факт оставался фактом: на Мадере появился его давний знакомый, называвший себя Путником. Он был вообще из другой высадки и другого мира и к Мадере не имел никакого отношения. Но он шёл прямиком в Каприю, и было непонятно, откуда он взялся. Если кто-то и мог окончательно разрушить мир на Мадере, то этим «кем-то» был именно Путник. От досады Эхна сорвал наушники, бросил их на пульт и одним махом проглотил полуостывший кофе. С самого начала высадки, ещё с момента отклонения капсулы всё пошло не так, всё валилось из рук. Игра ему наскучила. Дальнейший её ход был бы долог, нуден и неинтересен, а главное — бессмысленен. Эхна понимал, что всё закончится завоеванием Конкордии варварскими племенами. Поражение было неминуемым. Можно, конечно, бороться и оттягивать проигрыш настолько, насколько это возможно, но разумнее всё же признать поражение и взяться за создание новой цивилизации.
Эхна погасил экран, и в это время на станцию ворвались люди в серых балахонах, с капюшонами на головах. Так ему почудилось. Так он их, ликвидаторов, всегда представлял. На самом деле, подняв взгляд на окруживших его кресло молодых людей, Эхна с удивлением обнаружил, что были они в сверкающих белизной остроконечных туфлях, бежевых брюках и клетчатых рубашках с короткими рукавами. Головы были бриты. Ликвидаторы, в его понимании, должны были выглядеть совсем по-другому. Конечно, надо было ожидать, что нарушение запрета Паули не останется незамеченным и последует наказание. Однако Эхна не предполагал, что это произойдёт так скоро.
— Пошли, — сказал один из молодых людей.
— Куда? — удивился Эхна. — Разве главный конструктор не может поговорить со мной, как и прежде, через экран?
Он с трепетом представил, как появится отец и произнесёт жёстким ироничным голосом «молодой человек», хотя он теперь совсем и не молод. Эхне будет стыдно, он не только нарушил запрет, но и потерпел фиаско с очередной высадкой, самоуверенно понадеявшись на непогрешимость прежнего опыта, багажа знаний о новых мирах, накопленного годами сидения за экраном. Вполне возможно, что его переведут на какое-то время в монолит, но вряд ли уволят. Эхна считал себя ценным специалистом и верил в себя.
Он почувствовал, что молодые люди рассматривают его с особенным интересом и совсем беззлобно.
— Я могу подключиться к отцу? — задал новый вопрос Эхна, так и не получив ответа на прежний.
— Отец покинул нас, — ответил старший из молодых людей.
— В каком смысле покинул?
— Погиб в авиационной катастрофе.
— Это случается, — заметил Эхна. — А разве он не откатил систему и не восстановился?
— Ему не объяснить, — сказал один из молодых людей старшему. — У него собственные представления о жизни.
— А что с ним будет, если попытаться рассказать о реальном мире? — спросил тот.
— Скорее всего, он ничего не поймёт. Этот мозг разрабатывался одним из первых и застрял на примитивном, ещё человеческом уровне, выше ему не подняться, никакие апгрейды тут не помогут. Тем не менее, предлагаю не уничтожать его, он будет полезен как музейный экспонат. На примере этого уникального экземпляра можно демонстрировать историю развития стратегии цивилизации.
— Кто вы? — спросил Эхна, ничего не понимая в их разговоре и потому начиная испытывать страх. — Если вы великие конструкторы, то дайте переговорить с отцом, я постараюсь оправдать свой проступок. У меня были веские причины.
— Босса больше нет, — ответил старший.
— Но ведь создатели не умирают…
— Тогда считай, что он покинул тебя, просто ушёл.
За что? Такого наказания Эхна и представить себе не мог. Отец разочаровался в нём и оставил его? Так вот в чём причина! Может, ему надоела наконец строптивость Эхны, и он решил избавиться от неугодного сотрудника?
Эхна сник, пытаясь осознать случившееся. Разумеется, он совершал много глупостей, нарушая запреты. Взять хотя бы кофе. Надо было давно отказаться от неугодного напитка и не создавать собственных традиций. И вот теперь расплата за излишнюю самостоятельность и ложно понятую свободу…
— Как же теперь жить? — спросил он молодых людей. — Если отец оставил меня?
Те сочувственно молчали.
— Что ж, давайте отключим его, — сказал наконец старший.
— А как же коды цивилизации? — спросил другой. — Надо выведать их у него, иначе не завершить начатую игру.
— Он их все равно не назовёт, — ответил старший. — Так уж эти мозги устроены.
— Не назовёшь ведь? — обратился он к Эхне.
Эхна подтвердил его сомнения, отрицательно покачав головой.
Тогда старший решительно подошёл к Эхне и ловким, натренированным движением свернул ему шею.

ЧАСТЬ 2

1. КАФЕ

Мы с Зухрой едем в лагерь. Я знаю, зачем это делает она, и не понимаю, почему это нужно мне. Лагерь в моём представлении — это место, где много народу, там шумно. А я давно привык к уединению и покою.
Но на самом деле, мы уже никуда не едем, а делаем остановку в придорожном кафе. Кафе откровенно дурацкое: куча народу с детьми — откуда они все понаехали? — и музыка, довольно громкая, чтобы общаться. Но выбора нет.
— Останавливаемся здесь? — Показываю на столик в углу.
Столик откровенно грязный. Она задумывается лишь на секунду, оценивая обстановку.
— Нет, мы едем дальше.
— А мне бы хотелось чашечку кофе.
— Здесь невозможно найти приличный кофе. Ты всё ещё со мной или остаёшься?
— Если это шутка, Зухра, то она неудачная.
— Тогда — едем!

2. МОНСТЕРА

Человек в чёрном монашеском одеянии продирался через ядовитый лес. Когда чаща становилась совсем непроходимой и вставала перед ним стеной, приходилось вынимать меч и вырубать себе проходы. Из срубленных стволов сочился сок, отравляя путь заплутавшего монаха. Когда из-за густых листьев не стало видно света, человек взмолился:
— Отец, я служу тебе бескорыстно, ничего не требуя взамен. Позволь мне выбраться из смертельной чащи, и тогда я смогу освободить заблудших жителей Мадеры и направить их на путь добродетели. Мне, слабому, ещё не удалось постичь твоей мудрости, но я чувствую, что близок к её пониманию.
— Спасибо, отец, что послал мне великое испытание, — продолжил он после минутного молчания. Я осилю дорогу скорби во имя твоё.
С этими словами человек со всего маха рубанул ближайшую монстеру и побледнел: из рухнувшего ствола показался рой пчёл-убийц. Монах бросил бессмысленный в данной ситуации тяжёлый меч и припустил в обратном направлении — и это было единственное разумное решение, которое следовало предпринять. Он никогда ещё не бегал так быстро, он бежал, забыв об усталости, навалившейся после долгого тяжкого перехода. Он думал, как было бы хорошо, если б рядом оказалась река, тогда бы он смог скрыться в её глубоком потоке. Но, увы, он знал, что реки рядом не было. Вдруг что-то тёмное и страшное показалось у него на пути, и человек встал как вкопанный. Это был всего лишь вепрь, правда огромный и клыкастый, с густой свисающей шерстью, с маленькими злыми глазами.
Будь при монахе меч, он разрубил бы такого в ярости, не задумываясь, даже не останавливая бега. Но меч остался рядом с пчелиным гнездовьем. «Прикрой меня своим щитом, великий Эхна!» — взмолился человек, придя в отчаяние.
Вепрь почувствовал лёгкую добычу и бросился вперёд, пытаясь ударами клыков опрокинуть монаха. Тот бросился в сторону, в самую чащу монстеры, и, запнувшись за корни, покатился на землю. В ужасе он прикрыл голову руками, ожидая удара. Но в это время вепрь завизжал, как обиженный ребёнок, а потом взревел на всю мощь огромной глотки: пчёлы-убийцы, гнавшиеся за монахом, облепили кабана. Они выместили на нём гнев и улетели обратно, не заметив лежавшего полумёртвым от страха чёрного человека.
Когда он пришёл в себя, то стал молиться открывшемуся над тропой небу.
— Отец, я принял твой урок, — сказал он. — Мне следовало укротить гордыню и обойти лес стороной. Отныне я всегда буду следовать твоим наказам. Боязно человеку в ночном лесу, ибо далёк его дом. А птицам тёмный лес не страшен, потому как живут они в нём. И что остаётся делать людям: строить дома в тёмной чаще или возвращаться в города на чистом поле? В городах люди не ведают страха, полагая, что надёжно защищены стенами от всяких напастей. Это заблуждение ведёт к тому, что забывают они имя твоё и перестают напрямую общаться с тобой, передавая это право нечистым на руку посредникам. Чем больше становится городов на Мадере, тем меньше на ней правды, тем дальше люди от господа своего.
Позволь мне свершить мою миссию, я разорву тьму монстеры, освобожу людей от гордыни и верну им истинную природу их. Тогда мы станем ближе к тебе, чисты помыслами и с именем твоим возродимся к новой безгрешной жизни.

3. ПАЛЬМУЛА

Том и Оми с утра и до вечера были заняты в поле с лучницами. Оми нравился этот молодой пальмулец: чем-то он напоминал погибшего Стрекозу. Такой же ловкий в физических упражнениях и умный, когда надо было дать совет. Он легко усваивал уроки Оми и обладал способностью обучать других. Они сдружились, как это часто происходит с людьми, увлечёнными одним и тем же делом.
— Мне не нравится, что вы мажете лица красками, — сказала Оми однажды. — Краска скрывает эмоции, и я не понимаю, что ты чувствуешь.
— А зачем тебе понимать мои чувства? — спросил Том.
— Мне казалось, что мы с тобой партнёры, а в бою взаимопонимание — непременное условие успешных действий.
— Не хитри, Оми, в битве тебе будет наплевать на то, какого цвета у меня лицо и что оно выражает. Я бы хотел, чтобы между нами не оставалось никаких недомолвок. Иначе мы не сможем доверять друг другу. Скажи, почему ты помогаешь нам? Разве тебе не хочется вернуться домой в Конкордию?
— Я ещё не готова к этому. У меня есть счёты с Зву Рабом, узурпировавшим власть в столице.
— Я бы мог помочь тебе.
— Ты хочешь от меня избавиться?
— Нет, ты слишком дорога мне.
Оми расхохоталась.
— И где у мужчин логика? Я слишком дорога тебе, поэтому ты хочешь отправить меня домой?
Том был грустен.
61 Салават Вахитов — Да, Оми, месяц заканчивается, и мы набираем новые отряды лучниц. И я не думаю, что они нужны для защиты Пальмулы.
— У кого-то есть планы на них?
— Есть.
Оми задумалась.
— Это консул?
— Да, он уже обсуждает военные действия с Элизабет.
— Прекрасно!
— Что ж тут прекрасного? Ты подготовила воительниц, которые теперь и сами смогут обучать новых лучниц. А это означает лишь одно: ты становишься ненужной. При дворе боятся твоего влияния на девушек. От тебя будут избавляться, Оми. Тебе следует бежать.
Оми задумалась.
— Том, сегодня же ты скажешь консулу, что лучницы овладели приёмами защиты, — сказала она. Новых лучниц мы будем учить атаке, на это понадобится ещё полгода. Увидишь, если у консула есть планы, то он поведётся на моё предложение, а за полгода мы с тобой что-нибудь придумаем. Кстати, нам понадобятся кони, много коней.
— Ты хочешь посадить лучниц на коней, это бессмысленно, — возмутился Том. — На скаку им не только не попасть в цель, но даже не удержать тяжёлых луков.
— И что из этого следует, Том?
Том растерянно пожал плечами.
— А из этого следует, что нам снова понадобится умение Стива. Нам нужны лёгкие луки, абсолютно другой конструкции. Тебе не нужно особо беспокоиться об этом, Том. Я всё обдумала. Давай лучше искупаемся. Проводи меня до реки.
Том только покачал головой и пошёл за лошадьми. Он не любил авантюры, на которые пускалась Оми, но привык не отказывать ей в опасных шалостях. Вот и сейчас он понимал, что девушка помчится к реке у Каприи. Только там находятся ближайшие песчаные пляжи. Мало того, что следует опасаться недружественных выходок каприйцев, так ещё к самой воде подходит ядовитая монстера.
— Ты не боишься каприйцев, Оми?
— Они нас даже не заметят, Том.

4. ПАЛЬМУЛА. CONTINUATIO 1

Их заметили. Вдоволь наплававшись в неглубокой воде, Оми выходила на берег, когда почувствовала, что с высокого холма за ней наблюдает незнакомый воин.
Ещё больше её разозлило то, что он осанкой походил на погибшего Стрекозу и этим вызвал боль в её сердце. Нет, воистину наглость не имеет границ! Оми схватила лежащий на песке лук и натянула тетиву. Незнакомец никак не отреагировал, когда стрела с резким визжащим звуком умчалась в его сторону. Конечно, она не могла причинить ему вреда, расстояние было слишком велико. Рядом с воином показалась высокая девушка и обняла его. Оми тут же успокоилась. Незнакомка выглядела миролюбиво и даже помахала приветливо рукой.
Оми залюбовалась высокой, ладной фигурой девушки и от души ей позавидовала. Собственное тело ей никогда не нравилась. Ранее она приходила в отчаяние из-за своего небольшого роста и впадала в уныние, потом смирилась, что ж делать, если такой уродилась, но в зеркало смотреться перестала. Она вспомнила, что даже её возлюбленный всегда восхищался ею как-то «по частям»: то её пышной косой, то насмешливым взглядом, то обворожительной улыбкой. Он мог часами рассматривать линии на её ладонях и шутя предсказывать предстоящие события.
Возможно, Стрекоза, будучи неопытным любовником, неумело выражал чувства.
Оми так и не смогла припомнить случая, когда бы он восхитился ею целиком и полностью. И это тогда её смущало. Зато ей нравилось ощущение тихого беспечного спокойствия, которое передавалось от Стрекозы, когда он находился рядом, — спокойствия от его твёрдых речей и выверенных поступков.
Оми помахала девушке в ответ и обернулась к Тому.
— Том, я нравлюсь тебе?
— Ты меня спрашиваешь после того, как мы только что предавались любви? — удивился Том.
— Это значит «да»?
Том обнял её и поцеловал в глаза.
— Да, моё солнце.
— А что именно может нравиться во мне мужчине?
Том смутился.
— Если честно, я никогда не задумывался. Наверное, это не столь важно.
— Ты лжёшь мне?
— Нет, просто я никогда не пытался понять, почему мне нравятся девушки.
— Том, ты никудышный любовник. Ты видишь девушку на холме? Она невероятно спокойна рядом со своим возлюбленным. Однажды, находясь в двух шагах от смерти, и я чувствовала себя уверенно и бесстрашно, потому что рядом со мной был сильный мужчина, Том.
— Я сильный, Оми.
— Да, Том, извини. Только ты это постоянно должен доказывать и себе, и всем, кто рядом. В Стрекозе я чувствовала природное спокойствие и уверенность в собственных силах. Умереть вместе с ним было совсем не страшно.
— Надо, чтобы было не страшно жить, Оми, — сказал обиженно Том.
— Извини, девушка на холме вернула мне грустные воспоминания. Хватит распускать нюни, давай займёмся войной.

5. ПАЛЬМУЛА. CONTINUATIO 2

Том доложил консулу, что первый этап обучения лучниц пройден, и теперь только от правительницы Пальмулы зависит, будет ли продолжение.
— Оми, несомненно, обладает талантом военачальницы, консул, — сказал он. — По моему мнению, она совершила невозможное, создав в течение всего лишь одного месяца крепкое, боеспособное подразделение. Другие за это время успевают лишь наладить дисциплину. Нужно убедить Элизабет, что такой успешный проект должен быть продолжен и расширен. В будущем нам понадобятся отряды, способные неожиданно и дерзко атаковать врага, обладающие высокой манёвренностью и мощью разящего удара.
Консул Гарри взял Тома под руку и неторопливо повёл его по залам дворца.
— Том, я начинаю думать, что не ошибся в тебе и что ты неплохо справляешься со столь ответственным поручением. Тебе удалось войти в доверие к чужеземке.
Говорят, что для этого ты не постеснялся стать её любовником, — консул дал почувствовать молодому человеку, что он в курсе всех последних событий.
Том густо покраснел и смутился, поскольку теперь его слова воспринимались как явная попытка представить любовницу в лучшем свете. Разговаривая они приблизились к портрету, простреленному Оми.
— Посмотри на эту испорченную картину, — консул потрогал пальцем дырку на холсте. — Ох и не нравится мне её самоуверенность! В тебе, Том, я ничуть не сомневаюсь, но насколько мы можем доверять первой воительнице? Насколько она честна с нами и не ведёт ли двойную игру в пользу Конкордии?
— Отвечаю головой, что нет, — горячо вступился Том в защиту Оми.
— Твоя голова не столь ценна, как ты думаешь, Том.
— Я знаю, что у неё есть причина быть нашим союзником.
— Интересно… — с сомнением произнёс консул. — Продолжай! Какая же?
— Она хочет отомстить Зву Рабу — старейшине, узурпировавшему власть в Конкордии и погубившему её близких.
— Так-так… — Консул задумался. — Решение, Том, будет таким: объяви своим ведьмам, что через день у них состоится экзамен. Проверим, настолько ли они хороши, как ты говоришь. И поверь мне, не сдобровать ни тебе, ни твоей протеже-лучнице, если это не так.
Консул мягко улыбнулся, дав понять, что аудиенция завершена.

6. ПАЛЬМУЛА. CONTINUATIO 3

Оми не удивилась предстоящему экзамену и даже не взволновалась, когда Том сообщил ей об этом. Она знала, что рано или поздно такое должно было произойти, и поэтому предусмотрела несколько эффектных приёмов, рассчитанных на неискушённого в военном искусстве зрителя и в то же время полезных при ведении военных действий.
Экзаменовать отряд Оми приехала сама Элизабет — седая правительницы Пальмулы. Несмотря на желтизну, плотным слоем уложенную на кожу, в её лице отражалась строгая властность — выражение человека, привыкшего карать и миловать.
Консул Гарри встретил её экипаж в тренировочном лагере и с подобающими почестями помог Элизабет сойти на землю.
Элизабет поблагодарила кивком головы и, не найдя нужным опираться на руку, которую предложил консул, довольно резво для её возраста направилась к выстроившемуся отряду лучниц.
Девушки в боевой зелёной раскраске на лицах приветствовали осматривающую строй правительницу. При приближении королевы лучницы одна за другой почтительно опускались на левое колено. В руках они крепко сжимали тяжёлые боевые луки, а глаза их были устремлены на Элизабет — Оми учила лучниц смелости, и они могли выдержать взгляды любых высоких по чину и знатности особ.
Правительница сочла это дерзостью, но смолчала, обратившись чуть слышно к консулу Гарри:
— Вы уверены, что чужеземка не использует преданных ей воительниц против нас? Кто из жёлтых приставлен к ней?
— За всё отвечает Том, — ответил консул. — Но и он находится под сильным влиянием Оми. Видите ли, Элизабет, эта женщина рождена для войны. И я благодарен страхам, что она наш союзник, а не враг.
— Том! — крикнул он. — Удивите же нас, прикажите начинать.
В этот же миг Оми пронзительно взвизгнула, отдавая приказ, лучницам. Казалось, возглас её не содержал слов, в нём звенела только командная интонация, которая могла и напугать правительницу Пальмулы, если бы не её многолетняя выучка сдерживать эмоции и ничему не удивляться.
Девушки стремительно перестроились в несколько рядов, и в мгновение ока сотни стрел устремились в небо и поразили мишени, находившие далеко в поле.
Резкий крик Оми прервал стрельбу. Она передала командование главной болотной ведьме и подошла к экзаменаторам. Гертруда, счастливая оттого, что ей оказано доверие, перестаралась: скомандовала так, что у проверяющих заложило уши.
Лучницы развернулись и завязали глаза приготовленными платками. Элизабет понравилась идея стрельбы вслепую.
— Как ты думаешь, — обратилась она к Тому, — твои ведьмы не перестреляют друг друга, а за одно и нас с завязанными-то глазами?
— Это исключено, — сказал Том. — Сейчас они скорректируют положение луков по командам Гертруды, и все стрелы поразят одну и ту же цель.
Гертруда набрала воздуха в грудь и буквально выдохнула приказ:
— Р-р-ра-а-а!..
Лучницы развернулись с луками наизготовку. Острые наконечники их стрел смотрели точно в грудь Гертруды, которая ещё тянула зычное «р». И тут голос её стал страшен: она отдала ещё несколько коротких команд, и с каждым выкриком луки девушек разворачивались на несколько градусов в указанную сторону или приподнимались вверх. И с последней командой, прозвучавшей как «е-е-е-е-е!», стрелы умчались в сторону одиноко стоящей вдалеке деревянной башни, которая через несколько мгновений была сплошь утыкана ими.
Зрелище это впечатлило Элизабет. Она остановила экзамен.
— Благодарю за службу, — сказала она Оми, напряжённо стоявшей рядом с ней. — А теперь выкладывай, что у тебя за новые идеи?
Вместо ответа Оми подвели коня, на круп которого она с лёгкостью вскочила.
Стив, стоявший чуть поодаль, подошёл и подал ей новенький лёгкий лук, изготовленный по её распоряжению.
Оми незаметным движением ног пустила коня рысью в поле, и наблюдатели увидели, как она с ловкостью поражает мишени одну за другой. Когда она вернулась обратно и, спешившись, подошла к Элизабет, решение было уже принято.
— Гарри, почему мы до сих пор не имеем отряд конных лучниц, кто мешает этому? — спросила правительница. — Или надо специальных указаний для очевидного решения? Немедленно наладить производство нового вооружения и доставить тысячу лучших лошадей!
— Тысячу?! — поразился консул.
— Разве я сказала тысячу? Ты ослышался, Гарри, — ответила Элизабет, и голос её стал повелительно жёстким. — Через неделю отряд должен возрасти до трёх тысяч лучниц. И вот что ещё: чтобы я больше не видела зелёной краски на лице Оми. Носить чёрную косу с чувством собственного достоинства и изрядной долей вызова, да ещё быть при этом первой воительницей, может только представительница клана жёлтых. Организуйте необходимый обряд, а потом приведите её ко мне на приём. У меня тоже появилось несколько идей.

7. ДЕ-МИГРА

«Позволь мне свершить моё предназначение, я разорву тьму монстеры, освобожу людей от гордыни и верну им истинную природу их. Тогда мы станем ближе к тебе, чисты помыслами и с именем твоим возродимся к новой безгрешной жизни…»
Чёрный человек, чудом спасшийся от пчёл-убийц и дикого вепря, шёл в ДеМигру, обходя монстеру. Хотя почему чудом? Он сам так не считал. Только святая вера помогла ему выжить в лесу, куда людям вход был заказан. Он благодарил Эхну и клялся, что отныне навсегда избавит себя от гордыни, побудившей нарушить запрет. Всё просто и понятно: раз не позволено человеку жить в монстере, значит, так задумано свыше. Божественная гармония разумна и не подлежит пересмотру ничтожным человечеством. Наоборот, для того чтобы укрепиться в жизни, нужно всем сердцем уверовать в неё, ведь щит Эхны — единственная возможность спасения и обретения пути истинного.
А путь его теперь лежал через холмистую равнину, выжженную солнцем. Здесь не было воды и не было пищи. Но человек прекрасно понимал, что это наказание Эхны за его строптивость, и покорно терпел лишения. Он жевал мясистые листья гобуса в надежде получить хоть немного целительной влаги, но, разумеется, это не спасало его ни от голода, ни от жажды. Наконец настал тот день, когда он окончательно выбился из сил, и, измождённый долгим переходом, повалился на пожухлую траву. Недвижный, долго ещё наблюдал за неторопливо плывущими облаками, пока не потерял сознание.
Очнулся он ночью от холода и проливного дождя в тот самый момент, когда конь полуночной всадницы почувствовал слабое движение лежавшего человека и отпрянул в сторону. Женщина спешилась и склонилась над человеком. Даже в темноте можно было разглядеть, насколько он был безобразен: лицо было асимметричным, и стороны его будто принадлежали разным людям, Такого ей ранее видеть не приходилось.
Мужчине было лет сорок, он был изнурён переходом и слаб.
— Сможешь забраться на коня? — спросила женщина.
Человек кивнул.
— Где я? — спросил тихо.
— У стен города Де-Мигра, чужестранец.
— Значит, я всё-таки дошёл до людей?
— Пока нет, — улыбнулась женщина. — Но сейчас с божьей помощью достигнешь поселения.
Женщина помогла ему встать и взобраться на круп коня. Несмотря на слабость, человек старался держаться и, уткнувшись в гриву, обнимал тёплую шею животного, которого Рената, а это была она, повела под уздцы в город.
Художница привела его в мастерскую, дала питьё и перловой каши, после чего человек забылся сном. Он спал и видел летящих на него чёрных воронов, которые пытались вырвать у него из рук кусок хлеба. Человек знал, что надо делиться пищей с животными и птицами, но эта горбушка пшеничного хлеба была у него последней. Если сейчас остаться без неё, можно совсем обессилеть и тогда не удастся исполнить волю Эхны. Вороны были молоды и сильны, они с яростными криками и шумом бьющих крыльев набросились на него. Пока человек отбивался от одного из них, атаковавшего его лицо, другой дерзко выхватил хлеб из рук.
Потом вороны взмыли вверх, унося с собой надежду на спасение. Человек попытался бежать за ними, но ноги были вялыми и не слушались его. В отчаянии он хотел закричать, но и крика тоже не вышло, только тихий стон вырвался из его уст, и тогда он проснулся.
Женщина сидела у постели и с тревогой наблюдала за ним. Увидев, что больной открыл глаза, она принесла ему горький напиток. По запаху человек не смог определить, чем его поят, но после первого же глотка узнал его: этот обжигающий горло напиток жители Мадеры употребляли в дни печали и скорби, для того чтобы забыться и вернуть себе радость. Сам чёрный человек в молодости тоже предался было соблазну пития, после того как посватался к красавице Сесиль, а она отвергла его, посмеявшись над его безобразным лицом. С тех пор человек и близко не подходил к женщинам, и ему стало неприятно, что одна из них стала свидетельницей слабости его и теперь выхаживала как ребёнка.
Человек вспомнил, как в один из дней, когда он, переживая нравственное унижение, безвольно валялся под действием мутной горечи, ему явился Эхна, вернее — образ великого творца. Губы Эхны были неподвижны, но молчаливая речь его доходили до сознания человека. «Ответь себе на единственный вопрос, — говорил Эхна, — что значит для тебя жить и что значит умереть. От ответа на него зависят ответы на все другие вопросы. Подумай о том. И после умри или живи рядом со мной».
Человек вдруг понял, что дарована ему была в тот день великая истина, он резко поменял образ жизни, решив целиком и полностью отдаться служению Эхне.
И люди вокруг вдруг почувствовали праведность чёрного человека, над которым ранее потешались. Речи, с которыми он к ним обращался, пугали простотой проповедуемой истины. Они и сами догадывались о ней, но скрывали глубоко в сердце, поскольку были грешны и не находили в себе мужества ей следовать.
Человек выплеснул содержимое бокала прямо на пол мастерской, и брызги напитка попали на картины, прислонённые к стене. Рената возмутилась неблагодарным поведением незнакомца.
— Больше никогда не употребляй подобных напитков! — сказал человек, и взгляд его стал твердым, холодным и острым, словно клинок меча. И сожги нелепую мазню свою, эти картины написаны рукой демона, возжелавшего погубить твою душу.
— Кто ты такой, чтобы указывать, что мне делать? — Рената не совладала с эмоциями, и лоб её прорезали морщины гнева.
— Называй меня Путником, женщина, а теперь дай мне поспать, я ещё очень слаб.

8. ДЕ-МИГРА. CONTINUATIO 1

— Здесь не постоялый двор, Путник, — сказала Рената на следующее утро, намекая, что пора бы тому и честь знать.
Человек понял.
— Благодарю тебя, женщина, — сказал он. — Мне действительно пора.
— Вообще-то, у меня есть имя, — возмутилась Рената. — Ты даже не поинтересовался, как меня зовут.
— Имена повторяются и обычно дают неверные сведения о человеке, — заметил Путник. — Что лучше: исчезнуть и оставить после себя пустое имя или жить вечно, не будучи названным? Мне достаточно знать, что у тебя доброе сердце.
Я уношу с собой твой облик, он надёжнее случайного имени.
Путник остановился в дверях.
— Сожги свои картины, добрая женщина, — сказал он Ренате. — Гордыня и тщеславие живут в них, они отдаляют тебя от истины. Найди в себе божественное и не позволяй демонам заглушать его. Посмотри на моё лицо, оно показалось тебе безобразным потому, что твой образ жизни не позволяет осмыслить прекрасное. Настоящая красота мира познаётся только в святости и вере. Искусство мертво, если тебе нечего сказать людям. Картины, в которых нет любви к миру, убоги и непристойны, а от непристойностей нужно безжалостно избавляться.
Слова его прозвучали столь убедительно, что Рената смутилась.
— Куда ты теперь? — спросила она и, не дожидаясь ответа, добавила: — За городом есть монастырь псов господних, находящийся под протекцией магистра Лоренцо, там живут такие же монахи, как ты.
Путник поклонился ей и направился к городским воротам.

9. ДЕ-МИГРА. CONTINUATIO 2

Псы господни на самом деле приняли Путника радушно, дали приют и хлеб.
Только Путник оказался неблагодарным. В первый же день пребывания в монастыре он выразил недовольство по поводу роскоши, в которой жили монахи, и потребовал, чтобы в его келье оставили лишь каменную кровать для сна. Всё свободное время он проводил в молитвах и чтении книг, которые нашёл в монастырской библиотеке. Через несколько дней он объявил, что отобрал сто томов, которые и подобает читать верующим. Все остальные издания, по его мнению, потакали грязным эмоциям, разжигали животные инстинкты и были вредны. Не спрашивая ни у кого дозволения, Путник разжёг костёр во дворе и стопками стал бросать в него пожелтевшие рукописи и пыльные тома. Его попытались остановить и донесли о происшедшем настоятелю.
— Ты пришёл в чужой монастырь со своим уставом, Путник, — разгневался настоятель Дидамий. — Не ты писал эти книги и не тебе их сжигать. Или ты веришь в собственную непогрешимость? Ересь не в безмолвных книгах, а в твоей голове.
— Послушайте, грешные, — ответил Путник, — вы, называющие себя псами Эхны, далеки от понимания его. Разве он для того призвал вас, чтобы вы погрязли в распутстве в доме его? Разве в том служение ваше, чтобы изо дня в день предаваться чревоугодию в роскошно убранных комнатах? Молитвы ваши неискренни и лживы, Эхна не услышит их, пока вы не перемените образ жизни свой. Раздайте монастырскую казну нищим и живите на подаяния, в неистовых молитвах прося о прощении и спасении грязных душ ваших. И только когда очистите себя постами и молитвами, тогда голодными псами идите проповедовать истину.
Так говорил Путник, и монахи внимали молча его речам. Настоятель Дидамий повелел изгнать пришельца, но горячая речь Путника обожгла многие сердца, и никто не посмел пойти против него. Более того, изо дня в день положение Путника в монастыре становилось всё крепче и крепче. Теперь обитатели монастыря не только прислушивались к его речам, но и, к неудовольствию Дидамия, безропотно выполняли требования таинственного пришельца. Монахи отказались от всего, что хоть отдалённо могло показаться потаканием бренной плоти: стали есть грубую пищу, пили чай без сладостей, ходили в простых, свободных одеждах.
Они стали больше времени проводить в молитвах, а когда требовалось пояснить те или иные страницы религиозных писаний, обращались за разъяснением не к настоятелю, а к Путнику, авторитет которого стал непререкаем.
В городе скоро прослышали о святости человека, живущего в монастыре. Один за другим потянулись из Пальмулы люди, для того чтобы посмотреть на него и послушать его наставления. Путник выходил к ним и читал простые, ясные проповеди. Многие приходили в ужас от его речей, осознавая, что до сего момента они жили неправильно, не заботясь о бессмертной душе своей, ублажая греховное тело.
А те, которые и до Путника чувствовали истину, но не осмеливались выразить её, шли к святому, для того чтобы утвердиться в собственных мыслях.
Как-то раз, слушая речь Путника, крепкий молодой человек, по виду воин, с властными знаками на обветренном лице, не выдержал и упал в обморок. Молодым человеком оказался Пико, новый правитель проклятого города Дируса, который вместе со свитой приехал к Лоренцо в Де-Мигру за поддержкой и помощью.
Потрясённый увиденным и услышанным, Пико рассказал о праведнике, живущем у псов Эхны, великому магистру.
— Такого человека было бы полезно приблизить ко двору, — сказал он. — Люди прислушиваются к его словам, и он приобретает власть над ними. Я сам многое взял для себя из его проповеди.
Магистр внимательно выслушал Пико, сопоставил услышанное с недавними рассказами Ренаты Бочонок о странном бродяге и вскоре повелел слугам пригласить Путника во дворец. Те вернулись растерянные и передали Лоренцо слова Путника: правитель, который желает приблизиться к господу, сам идёт к служителям его. И ещё много чего наговорил им Путник: прежде чем прийти к нему, Лоренцо обязан раздать беднякам богатство и просить покаяния в храме за умерщвление духа своего. Только при этих условиях праведник готов показать ему путь к спасению.
— Он сумасшедший! — разъярился Лоренцо, услышав послание.
— Не больше, чем мы с тобой, — ответила Рената, находившаяся тут же.
— А ты бы последовала его советам, будь ты на моём месте? — язвительно спросил Лоренцо.
— Я последовала его советам на своём месте, Лоренцо. Я сожгла свои старые картины: они были фальшивы и не несли в себе человеческой веры. До сих пор я даже не задумывалась, насколько люди далеки от бога. Призови Путника в город, пусть проповедует в храмах. А впрочем, не торопись, будь осторожен, обретение веры не терпит поспешности.

10. КАФЕ

Зухре пришлось съехать с дороги на лагерь и сделать приличный крюк, чтобы мы смогли наконец отдохнуть в небольшом сельском кафе. Ненавязчивый сервис, но обслуживают приветливо. Немного посетителей, никто не мешает. И музыка, хотя и попса, но играет приглушённо. Кофе растворимый, три в одном. Ну и плевать, пусть будет такой. Нам нужно просто спокойно посидеть и поговорить. Дорога несколько притомила.
Смотрю на Зухру. Она отхлёбывает кофе и улыбается.
— Я не совсем готов, чтобы задавать тебе вопросы, — говорю.
— Давай я поспрашиваю для начала.
— Не хочу больше про личную жизнь.
— А разве ты мне про себя рассказывал? Я думала, про Карамзина.
— Да ты ж любую ситуацию пыталась спроектировать на меня.
— Сам виноват. Ты скрытный. Хотел меня голую, а сам так и не разделся.
— Ну прости, как получилось — так получилось.
— А «Стрекоза» у тебя про что?
— «Стрекоза», в общем-то, про девушку… девушку-японку, которую зовут Оми.
Почти про тебя, ты же тоже японка.
— Ну, конечно. И что дальше?
— Дело происходит далеко от Уфы. История банальная. Юноша и девушка обручились. Но обручились, находясь на страже за городом. Они стражники и охраняют столицу — Конкордию. Неспешно наступает утро. Они беседуют. Юноша, который неплохо плавает, накануне добыл в море крупную жемчужину и теперь вплетает её в девичью косу. Это у них традиция такая, своеобразный обряд обручения. Она, естественно с радостью принимает его подарок. Но в этот самый момент парня убивают, а её берут в плен и уводят в чужой город. А там кастовая система, которая делят всех людей на жёлтых и зелёных. Жёлтые управляют.
— А зелёные обслуживают… — Зухра пытается угадывать.
— Все работают. Это большой муравейник, а скорее даже — улей. Потому что всякая архитектура выглядит наподобие пчелиных сот. А девушка-то — лучница.
— Лучница?
— Она умеет хорошо стрелять. Чужеземцы прихватили с собой её лук, но пока не знают, что это такое.
— У них такого нету?
— У них такого нету, не изобрели ещё. Оми показывает класс, стреляя из лука, — все в восторге. И ей неожиданно предлагают: «А ты соберёшь отряд? Обучишь наших девушек?»
— Ага…
— И, короче, история разворачивается долго. Оми в конце концов становится предводительницей. Много доверия к ней со стороны одних персонажей, со стороны других — наоборот, ревность, недоверие.
— Ну, понятно.
— А парень-то, жених, он не умер. Его подобрали. Люди, которые возвращались из дальнего похода. Даже нет, не подобрали…
— Подогрели, обобрали?
— Нет. Был среди тех людей, которые проходили мимо, один пленный.
— Он сбежал…
— Он был лекарем.
— А-а-а…
— И просто парень видит так смутно, как кто-то его таинственной травкой лечит. И силы к нему начинают возвращаться, и он понимает, что спасён.
— Я догадываюсь, что это за травка.
— Нет, Зухра, это не конопля. Парень неожиданно замечает у лекаря нож, точно такой же, какой был и у него самого. А таких в мире всего-то три: у отца, у него…
— И у брата?
— Возможно, да.
— У какого-нибудь родственника?
— Ну, сейчас я не помню уже. Давно писалось. Не важно. А потом он встречается с Оми в битве двух враждующих войск.
— Почему?
— Так получилось. Она не знает жалости.
— А-а-а, Оми и он, да?
— Да, она…
— Она думала, что он умер?
— Да. Она руководит отрядом лучниц, который ей подчиняется беспрекословно. Власти даже начинают бояться Оми. И она мечтает отомстить тому мужику, который правит её родным городом… Как он назывался, я и забыл уже. И вот однажды случается так, что два войска сталкиваются друг с другом в яростной битве. И парень проигрывает. Его отряды разбиты, и он должен бежать.
— Ага…
— А лучницы уже окружают его, и он только видит, что сейчас всё будет кончено, вот она, смерть. А тут предводительница появляется, смотрит на него и показывает рукой на другой берег. А на другом берегу монстера. Это чаща такая ядовитая. Там никто не выживает.
— Она его не узнала, типа?
— И он перебирается на другую сторону реки. Да, они не узнали друг друга.
Он только с тоскою подумал: «А ведь похожа очень…»
— А она?
— Да я уже позабыл подробности. В общем, идея была такая, чтобы они всётаки встретились…
— Они же уже встретились.
— Да.
— А потом? Что будет потом?
— Лучше я дам тебе почитать, боюсь всё перепутать.
— А почему «Стрекоза»?
— А его звали так — Стрекоза. Сначала так странно воинский чин назывался, а потом его отменили. Тем не менее продолжали звать парня Стрекозой, так что он даже и имя своё забыл.
— Понятно.
— Хорошо, что тебе понятно, а я что-то совсем запутался.
— В чём там путаться? Они расстались друг с другом, как Настасья с Карамзиным. Кстати, если б не это расставанье вряд ли Карамзин стал известным писателем.
— Ты угадываешь мои мысли, Зухра?
— Да чего там угадывать? Я жила с тобой какое-то время и читаю тебя наизусть.

11. КАПРИЯ

«Мне нужны такие лучницы», — подумал Стрекоза.
Дойдя до реки, он расположился на песчаной косе, которую приглядел недавно с холма, рассматривая дарованные ему владения. Именно отсюда забавно грозила ему девушка-лучница. Стрекоза думал о том, как примет народ Каприи весть о его неожиданном возвышении над ними. Достаточно ли будет сомнительного договора о передаче правления? Имеет ли какое-то значение для горожан подпись Лоренцо, ведь формально Каприя подчинялась Конкордии?
В последнее время судьба испытывала его неоднократно, даже не поинтересовавшись, под силу ли ему нести такое бремя. Но всё, что ни делал Стрекоза, было подчинено одной, ясной для него цели — вызволить Оми из рук воинов чужого племени. Однако время было безнадёжно упущено, и с каждым днём шансов на спасение возлюбленной становилось всё меньше и меньше. Возможно, единственное, что ему удастся сделать, — это узнать, как погибла его невеста, и отомстить за её смерть.
Стрекоза никогда не стремился властвовать над людьми. Несмотря на то, что с детства прошёл хорошую военную выучку, его не привлекала карьера отца — полководца Сутяги. Для себя он решил, что покой, досуг и независимость — вот те несколько «вещей», которых следует добиваться, для того чтобы чувствовать себя счастливым.
Стрекоза вошёл в ворота Каприи далеко за полдень. Он был вооружён одним лишь копьём и не был уверен в успехе предприятия. Никто не остановил его.
Стража отсутствовала. Это его удивило. Прохожие с испугом смотрели на единственного вооружённого человека на улице и торопливо проходили мимо. Не зная, куда идти, Стрекоза вошёл в храм, расположенный в центре города, у самой ярмарочной площади, где шла торговля и сновали люди. В самом храме было пусто.
— Вооружённому человеку не место в храме, служащем для очищения души, — сказал невесть откуда появившийся служитель в сером балахоне. — Если вы хотите общаться с господом, следует оставить оружие у входа.
— Это справедливо, — сказал Стрекоза и прислонил копьё у стены.
В ту же секунду с десяток молодых людей в таких же серых балахонах окружили его.
— Мне ни к чему ритуальные приветствия, — не мог не съязвить Стрекоза, сообразив, что попал впросак. — Честно сказать, я привык общаться с Эхной в одиночестве.
Служитель лишь усмехнулся.
— Обыщите чужака, — приказал он вместо ответа.
Только сейчас Стрекоза внимательно присмотрелся к нему: служитель был юн, скорее — он был подростком, нежели взрослым мужчиной, однако отличался высоким ростом и несвойственной его возрасту сединой в волосах. А окружившие его люди казались обыкновенными мальчишками, играющими в свои детские игры.
— Священникам следовало бы быть подружелюбнее, — сказал Стрекоза. — И уж точно не угрожать мне. Я воин и страшен в ярости. К тому же ещё не успел полностью разоружиться.
В его руках блеснул металл клинка.
— Это нож, подаренный мне моим отцом, выточенный им собственноручно.
Нож дорог мне, с ним я никогда не расстаюсь и использую в редких случаях. Думаю, и сегодня он мне не понадобится. Для неучтивых людей у меня заготовлены быстрые ножи. — Он вынул несколько небольших коротких клинков и, ни секунды не медля, запустил один из них в сторону высокого служителя. Нож просвистел рядом с его ухом и воткнулся в стену за головой.
— Считай, что это тебе подарок, — иронично улыбнулся Стрекоза. — Я дарю тебе жизнь. И думаю, что быстрые ножи мне тоже не понадобятся. Я просто набью вам попки, ребята.
Мальчишки, окружившие его со всех сторон, словно стая злобных крыс, восприняли слова Стрекозы как оскорбление и вознегодовали, готовясь напасть на него, но тот предупредительно выставил руку с клинком, несколько охлаждая их пыл.
— Я не желаю смерти ни одному каприйцу, — сказал он. — Меня зовут Стрекоза.
Да будет вам известно, что отныне я ваш новый правитель, назначенный вместо самодура Вермикулы. Вот договор, подписанный великим магистром Лоренцо, подтверждающий моё право.
Стрекоза достал бумаги и передал одному из мальчишек. Тем временем высокий служитель осознал, насколько он был близок к смерти, но не смутился.
Осмотрел неожиданно прилетевшую «смерть», восхитился изяществом клинка и искусством мастера, изготовившего нож. Затем осмотрел поданные ему бумаги и рассмеялся.
— Подписи Лоренцо и Вермикулы для нас, серых крыс, ничего не значат.
Он разорвал договор, даже не прочитав его. Возмущённый Стрекоза ринулся было на обидчика, дабы научить его вежливым манерам, но тот неожиданно спросил:
— А как зовут твоего отца?
— Сутяга.
— Я не ослышался? Полководец Сутяга — твой отец?
— Да, это так. Разве вам известно его имя?
— Вы находитесь в храме Сутяги, — поклонился служитель. — Прошу прощения, что я не узнал вас. Полагаю, что вы и есть Стрекоза, которого мы все ждали.
Мальчишки вокруг Стрекозы вдруг присмирели и почтительно отступили от него. Казалось, они были в растерянности.
— Прошу вас пройти в мои покои, — пригласил серый служитель.
Удивлённый Стрекоза решил, что следует подождать, пока всё само собой не разъяснится.
— Почему город без охраны? — спросил он, стараясь придать голосу строгие нотки законного правителя.
— До тебя в город пришёл Пико и от имени Лоренцо увёл воинов сражаться с хиулками. В городе лишь старики и подростки.
— Что за странная тактика у конкордийцев — оставлять города без защиты! — возмутился Стрекоза, вспомнив, что точно так же не раз случалось и в самой Конкордии. — Откуда такая беспечность?
Тут он неожиданно понял уловку хитроумного Лоренцо, которому, конечно же, не было дела до личных планов Стрекозы, но он надеялся, что опытный воин сумеет организовать жителей и постепенно восстановит военные отряды. Отправиться немедленно на поиски Оми с необученными мальчишками Стрекоза не мог. Оставалось рассчитывать только на себя.
— У меня для тебя плохая новость, — сказал серый служитель.
— Хуже того, что ты уже сообщил?
Тот кивнул.
— Полководец Сутяга коварно убит на переговорах с хиулками, а мать твоя погибла вместе с отрядом лучниц. Я скорблю вместе с тобой.
Сердце Стрекозы сжалось. Что бы он ни делал до этого момента, как бы ни поступал, он чувствовал за собой поддержку родителей, у него был тыл — возможность для отступления, надежда на скорое свидание. Он думал о том, как много он должен рассказать им. Надеялся, что отец одобрит его поступки, рассчитывал, что полководец наконец поставит на место старейшину Зву Раба, захватившего власть в Конкордии. И вот теперь он совсем один, без всякой поддержки рядом с печальным серым мальчишкой.
— Меня зовут Деррик, — сказал юноша. — Я сын Венеры.
Юноша выжидающе посмотрел на Стрекозу. Тот вежливо пожал протянутую руку.
— Мне ни о чём не говорит это имя.
— Я сын Венеры и Сутяги, — продолжил тот. — И стало быть, мы по отцу сводные…
Деррик не договорил, возможно, потому, что неожиданно смутился, не зная, как воспримет новость его собеседник. По всему было видно, что ему так хочется произнести заветное слово «брат». Однако если Стрекоза не пожелает признать его, то у Деррика хватит гордости, чтобы никому не навязывать родственных отношений.
Стрекоза внешне не проявил никаких эмоций, лишь долго внимательно вглядывался в юношу, который терпеливо ждал реакции на неожиданное известие.
— Что ж, не все твои новости плохи, — наконец сказал он. — Здравствуй, брат, я не мог и мечтать об этом!
Взволнованный юноша бросился обнимать его.

12. КАПРИЯ. CONTINUATIO 1

Деррик долго рассказывал, как обстоят дела в Каприи. Вермикула, называвший себя принцем, в течение нескольких лет грабил горожан, облагая их налогами, и в конечном счёте накопил огромные сокровища в нескольких городских дворцах и загородном замке. Он совсем не уделял внимания развитию города, в результате ремесленники и художники потянулись в другие места за лучшей судьбой.
Храмы обеднели, пришли в запустение и потеряли какое-либо влияние. Однако молодое поколение каприйцев, недовольное правлением Вермикулы, мечтало о возрождении страны и связывало свои надежды с возвращением полководца Сутяги, много лет назад ушедшего на войну. Его незаконный сын Деррик в детских играх с товарищами создал орден серых крыс, который постепенно окреп и вылился в организацию со строгой субординацией. Орден стал занимать пустующие храмы и ещё более укрепил себя верой в создателя Эхну. Вермикула и не заметил, как в Каприи возникла сила, способная сместить его. Поэтому серым крысам оказались бы на руку бумаги Лоренцо, которые привёз Стрекоза.
— Эх, зачем же ты разорвал договор?! — в сердцах воскликнул Стрекоза.
Деррик улыбнулся.
— Какой же дурак будет рвать договоры, подписанные Лоренцо? Это был всего лишь фокус, брат, для того чтобы испытать тебя. Ты невнимателен, я разорвал посторонние бумаги, а настоящие вот они — в целости и сохранности.
Стрекоза рассмеялся.
— Не ожидал от тебя таких поворотов, брат! — Стрекозе было приятно произносить это слово — «брат», оно было наполнено теперь новым, тёплым и нежным, важным для него смыслом. — Призови своих сторонников, у меня есть что сказать им.

(Продолжение следует)

Опубликовано в Бельские просторы №3, 2019

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Вахитов Салават

Салават Венерович Вахитов родился 6 июня 1961 года в г. Ачинске Красноярского края. Окончил Башкирский государственный университет, кандидат филологических наук, специалист в области жаргонологии. Член Союза писателей России и Башкортостана.

Регистрация
Сбросить пароль